Благородный Атос: прерванный полет, который продлил Александр Дюма

Когда же конкретно произошла женитьба Атоса? Насколько можно понять, между влюбленностью и женитьбой прошел небольшой срок, поэтому логично предположить, что свадьба графа состоялась в 1624 году, то есть за год до приезда гасконца в Париж.

Возможно, что он в этом же году покинул Берри и отправился в Париж, чтобы поступить в мушкетеры короля. Пусть так, но на страницах романа, в главе "Мушкетеры у себя дома" мы читаем, что "Вот уже пять или шесть лет, как он (Атос) жил в теснейшей дружбе с Портосом и Арамисом".

Пусть даже этот срок "теснейшей дружбы" составлял не шесть, а пять или даже четыре года, но факт неоспорим – граф, если верить тому, что рассказывает нам Дюма, должен был поступить в мушкетеры где-то в 1620-1621 годах, во всяком случае, не позднее.

Даже если бы мы не знали этой информации, очевидно, что жена Атоса, миледи не могла за столь короткий срок – год-полтора, бежать из Франции, выйти замуж за английского лорда, родить от него ребенка, отравить супруга, завязать роман с герцогом Бекингемом и стать лучшим агентом кардинала Ришелье – то есть, чисто хронологически, наверное, и могла бы, но едва ли даже столь незаурядная особа, как миледи де Винтер способна была вести жизнь в режиме настолько интенсивном и ускоренном, что он больше подходил для героини дешевых голливудских боевиков или компьютерных игр.

Что же в итоге? Можно предложить несколько объяснений, которые позволят микшировать неувязки сюжета, которые мы назвали.

Во-первых, можно допустить, что граф по каким-то причинам уменьшил, подобно Арамису, свой возраст, и родился не в 1599, а, допустим, в 1595 году, то есть на четыре года раньше. В таком случае все более-менее сходится: граф женился в примерно в 1620-ом году, и после известных событий в 1620 или 1621 году оказался в Париже, в рядах мушкетеров, где и подружился с Портосом и Арамисом. К началу событий, описанных в романе, ему было 30 лет, что в общем-то совпадает с тем, что о нем говорят окружающие.

В пьесе А. Дюма "Юность мушкетеров" Атос говорит миледи, которую он называет Шарлоттой:

"Вы приехали с вашим братом в 1620 году, когда я и многие дворяне провинции, отправились на помощь армии короля, осаждавшего тогда Анже. Людовик XIII воевал с королевой-матерью. Через три месяца, когда епископ Люсонский заключил перемирие, я вернулся в замок".

Судя по этому отрывку, знакомство виконта с Анной-Шарлотой произошло в 1620 году, в крайнем случае – в начале следующего года (вообще-то, в те времена зимой обычно не воевали, так что скорее всего дело было летом или ранней осенью). Впрочем, заглянув в книгу Элен Фисэль "Жизнь Марии Медичи" я узнал, что Людовик XIII вступил в Анже и помирился с матерью, и война между ними, которую историк Ф. Блюш назвал «одной из самых коротких и наименее кровавых войн в мире» закончилась, что было зафиксировано договором от 10 августа 1620 года

Так-то оно так, но остается проблема – возраст Атоса, названный в книге Дюма. Конечно, можно считать, что романист запутался или просто ошибся, но из песни, что называется, слова не выкинешь, и этот факт не так просто игнорировать.

Остается еще одна версия. Атос действительно родился в 1599 году, но женился на миледи не в 25, а несколько раньше, примерно в 20 лет, и произошло это событие примерно в тот же год, что и в рассмотренном нами предыдущем варианте. Спрашивается, зачем тогда граф увеличил свой возраст? Казалось бы, чем меньше ему было лет в момент семейной драмы, тем легче окружающим понять совершенные им ошибки, которые можно объяснить житеской неопытностью, юношеской пылкостью и горячей кровью? Что же, это еще одна загадка, оставленная Александром Дюма. Но вспомним, что Атос рассказал эту историю Д′Артаньяну в состоянии сильного подпития *как сказано в романе, "оно было сделано человеком совершенно пьяным человеку пьяному наполовину"), и вполне мог перепутать свой возраст, а когда протрезвел, едва ли бы стал уточнять цифры, с тем, чтобы потом добавить – но на самом деле все это лишь "страшные сказки". Мне лично кажется предпочтительней вторая версия, хотя бы просто потому, что в этом случае возраст Атоса, обозначенный в романа "Двадцать лет спустя", сохраняется без изменений.

Что же с возрастом миледи? Атос говорит, что невесте было 16 лет – но едва ли он был экспертом по женской части и можно допустить, что Анне де Бейль было 18 или даже 20 лет.

Главный герой романа, гасконец Д′Артаньян так описывает миледи, которую он увидел в Менге, где она встречалась с другим шпионом Ришелье – графом Рошфором.

"Его собеседница, голова которой виднелась в рамке окна кареты, была молодая женщина лет двадцати – двадцати двух. Мы уже упоминали о том, с какой быстротой Д′Артаньян схватывал все особенности человеческого лица. Он увидел, что дама была молода и красива".

Замужество миледи призошло примерно пять-шесть лет назад, а значит ей действительно могло быть в тот момент 16-17 (а то и 15) лет. Но хотя Д′Артаньян, по уверению автора "схватывал все особенности человеческого лица", едва ли он умел так же безошибочно определять возраст женщины, особенно молодой и красивой. Прошел еще год или два, и в беседе с Атосом он называет уже совсем другую цифру возраста миледи, с которой он путем обмана вступил в любовную связь – 26 или 27 лет и его друг, как будто, начинает верить в то, что это была его бывшая жена.

Возможно, ближе всего к истине находится цифра, названная деверем миледи (надеюсь, я не ошибся в обозначении вида родства), лордом Винтером, бароном Шеффилдом – двадцать пять лет; по-видимому, миледи обладала свойством выглядеть по разному в разные моменты и периоды своей жизни – иногда моложе, а иногда и чуть старше. Напомним, что возраст миледи был назван бароном в разговоре с Джоном Фельтоном, будущим убийцей герцога Бекингема, произошедшем незадолго до самого убийства, в августе 1628 года (заметим, что убийство герцога было встречено многими с одобрением; ни внутренняя, ни внешняя политика Бекингема не пользовалась популярностью в Англии). Получается, что Атос, перепутав собственный возраст, практически не ошибся, назвав возраст миледи: когда она стала графиней де ла Фер, если верить лорду, ей действительно было примерно 16 или 17 лет. Впрочем, не исключен и тот вариант, что англичанин просто не знал настоящего возраста родственницы, и поверил тому, что она сама о себе рассказывала.

Замечу, что в последнее время стала популярной версия о том, что миледи на самом деле была женщиной гораздо более зрелого возраста – называют цифру 30, 35 и даже 40 лет, причиной чего является, по-видимому, житейская искушенность миледи, ее умение приспосабливаться к ситуации, знание людей, актерские способности и шпионские навыки, – качества, характерные скорее для лиц, прошедших большую жизненную школу. Но не стоит забывать, что мы все-таки комментируем Дюма, а не придумываем собственную историю, поэтому должны, по возможности, придерживаться фактов, приведенных на страницах романа. К тому же, миледи была выдающимся мастером в своем ремесле, едва ли не гением, а таким людям нет нужды долго учиться, потому что они не копируют то, что совершают другие, а идут собственным путем – независимо от того, идет ли речь о добре или зле.

Как бы то ни было, точный возраст миледи так и остается загадкой для читателей, по-видимому, в момент казни (1628 год), ей было от 25 до 30 лет.

Кстати, о сыне миледи, носящем имя Мордаунт и унаследовавшем ее мстительный и злобный нрав – именно он становится главным врагов мушкетеров в романе "Двадцать лет спустя". С датой его рождения, как будто, нет проблем: он сам говорит Мазарини, что ему двадцать три года, и молодому человеку нет причин врать. Действие происходит в 1648 году, а как мы помним, именно 23 года назад, в апреле 1625 года д′Артаньян впервые увидел миледи в Менге, где она встречалась с Рошфором. Дают ли эти сведения нам какую-либо новую информацию, и нет ли тут еще одной ошибки Дюма? Похоже, что нет. Во-первых, миледи вполне могла родить сына (кто бы ни был его отцом – лорд Винтер, либо иной человек, как полагают некоторые эксперты) и, оставив его прислуге (сам Мордаунт признавался, что практически не видел свою мать), примчаться, исполняя приказ кардинала, на встречу с Рошфором, а во-вторых, она могла родить сына и позднее; могла даже пребывать на позднем сроке беременности, поскольку д′Артаньян видел лишь ее лицо в окне кареты, и мог не заметить, в каком положении она находится.

Александр Дюма не был знаком с работами Чезаре Ломброзо, во всяком случае, когда писал своих "Трех мушкетеров", потому что труды итальянского антрополога были созданы значительно позже (заметим, что сам Ломброзо цитирует Дюма). И хотя большинство из идей этого ученого отвергнуты современной наукой, приведем две цитаты из его трудов, которые помогают нам лучше понять образ миледии и показывают, что она была не только уникальной личностью, но и в некотором роде, пусть и не часто встречающимся и "девиантным", но все-таки человеческим типажом.

"Врожденная преступница представляет собою , исключение в двойном отношении: как преступница и как женщина. Преступник сам по себе является ненормальностью в современном обществе, а преступная женщина есть еще исключение и среди преступников… Поэтому преступница, как двойное исключение, должна быть вдвое более чудовищной".

"Некоторые преступницы проявляют по отношению к окружающим ненависть, для которой нельзя найти никакой даже отдаленной причины и которая может быть объяснена только разве какой-то врожденной, слепой злостью их".

Я понимаю, что у читателя может возникнуть резонный вопрос: какое значение имеют допущенные "косяки" с возрастом персонажа, того же Атоса или миледи, если в романе Дюма и так хватает исторических и хронологических ошибок, на которые мы обычно не обращаем внимания? Так, рота гвардейцев кардинала, с которыми мушкетеры постоянно враждовали, была сформирована лишь в 1629 году, а бравый де Тревиль, в приемной которого весной 1625 года появился юный д′Артаньян, стал командиром мушкетеров короля почти через десять лет, в 1634 году; очевидно, что д′Артаньян и три мушкетера (точнее, их прообразы, о которых еще пойдет речь) едва ли могли принимать участие в истории с подвесками и осаде Ла-Рошели по причине своего юного возраста. Все так…Но, как говорится, бывают ошибки и ошибки. Временные сдвиги событий "большой истории" не столь важны, поскольку она является лишь фоном, на котором разворачиваются приключения наших любимых персонажей. Другое дело, – судьбы самих героев романа. Чтобы сопереживать им, мы должны верить в достоверность того, что с ними происходит, и хотя мир литературного произведения, даже основанного на реальных событиях, является, в сущности, иллюзорным, в рамках этого вымышленного, виртуального мира существуют свои, достаточно жесткие правила, связанные с логикой развития сюжета, непротиворечивостью описанных фактов, точностью хронологии событий и правдоподобием изображенных характеров.

Гигант Портос, скорее всего, никогда не существовал, но это никого не смущает; но если автор в следующей главе напишет, что он был старым бакалейщиком, которого обманывала молодая жена, скорее всего, отложим книгу в сторону, не дочитав; если вдруг, встретившись двадцать лет спустя, мушкетеры неожиданно перенесутся в эпоху столь любимого Атосом Франциска Первого или, например, Людовика XV ("После нас хоть потоп"), это будет уже совсем другая книга, и не факт, что она всем придется по душе, равно как и преображение миледи, внезапно раскаявшейся и решившей посвятить свою жизнь благотворительности или, по крайней мере, выращиванию комнатных растений (одно из трех любимых хобби французов).

Мог ли д′Артаньян стать не мушкетером короля, а гвардейцем кардинала? Мы видим в рядах гвардейцев такого же, как он, смельчака, гасконца Бикара. Роман Александра Бушкова собственно, так и называется – "Д′Артаньян – гвардеец кардинала", и его герой действительно напоминает персонаж из романа Дюма (хотя его товарищи в гораздо меньшей степени похожи на "трех мушкетеров"). Гасконец, в принципе, мог бы поступить на службу в охрану кардинала – но только не наш любимый Д′Артаньян из "Трех мушкетеров", который раз и навсегда выбрал для себя и друзей, и сторону, на которой он сражается.

Глава 2. Граф де ла Фер и виконт де Бражелон

Д′Артаньянон был в восхищении, что нашел не опустившегося пьяницу, потягивающего вино, в грязи и бедности, а человека блестящего ума и в расцвете сил. – Александр Дюма. "Двадцать лет спустя"

"Судьба в невзгодах всегда оставляет лазейку, чтобы можно было выбраться из них" – Мигель де Сервантес

Выйдя в отставку, Атос поселился в родовом имении графов де ла Фер. Логично предположить, что оно должно было так и называться – Ла Фер, но в книге поместье и замок, который стал резиденцией Атоса носят имя Бражелон. Тут, похоже, Дюма слегка запутался в деталях – или, быть может, это мы не смогли до конца разобраться в бесконечной череде событий и фактов, о которых рассказывается на страницах его трилогии? Быть может, Бражелон – это только одно из принадлежащих графу поместий, которому он, по каким-то своим отдал предпочтение? Но в романах Дюма Атос все время живет только в имении Бражелон, и в другие принадлежащие ему поместья – если предположить, что таковые существовали, как будто, не наведывается.

"Графство де Ла Фер, графство де Бражелон! Атос, который и так родовит, как император, вдруг еще наследует землю, дающую право на графский титул! Ну на что ему эти графства?" – с завистью произносит мечтающий о баронском титуле Портос.

Как пишет историк А. Люблинская, "французский дворянин носил имя той сеньерии, которой владел, и поэтому все мужские представители не только одного рода, но даже и одной семьи всегда носили разные фамилии и разные титулы, в зависимости от титула сеньерии".

Если так, остается непонятным, куда исчезли остальные "сеньерии" Атоса, в частности ла Фер, имя которой он носил – читателям наверняка было бы небезынтересным узнать это. В романе "Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя" граф выражает готовность продать замок Ла-Фер (если конечно, речь не идет об ошибке переводчика), чтобы помочь д'Артаньяну, попавшему в бедственное положение; но, как известно, "чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно сначала купить что-нибудь ненужное" – ну, или по крайней мере это ненужное (или даже нужное) иметь.

Дюма пишет, что замок Бражелон расположен неподалеку от Блуа. Что же, пусть так. Наведя справки в интернете, можно легко узнать, что Блуа́ – это главный город департамента Луар и Шер во Франции, и что он стоит на правом (высоком!) берегу Луары между Орлеаном и Туром. Атос, как рассказывал он сам, был родом из Берри; впрочем, Франция – страна если и не маленькая, то достаточно компактная, и расстояние между Буржем (столица Берри) и Блуа составляет порядка 100 км, так что вероятность того, поместье Бражелон, являясь частью провинции Берри, все-таки находится ближе к Блуа, чем к Буржу, достаточно высока.

Чем же занялся оставной мушкетер на досуге? Благоустройством своего поместья, написанием мемуаров (не случайно Дюма упоминает как источник своего романа "Воспоминания графа де Ла Фер"), или неумеренным употреблением алкогольных напитков, которое не могло не окончиться, несмотря на железное здоровье бывшего мушкетера циррозом печени и белой горячкой (тот самый Delirium tremens, который упоминается в "Кавказской пленнице" Гайдая)?

Двадцать лет спустя лейтенант мушкетеров Д′Артаньян, собираясь на новые подвиги, которых требовал его начальник – первый министр королевства кардинал Мазарини, начал разыскивать своих прежних друзей. И первым, кого он навестил, был граф де ла Фер, живущий в поместье … ну, вы уже знаете его название..

Гасконец уважал своего старого друга, но помнил о его недостатках, главным из которых были меланхолия и склонность к пьянству, и был уверен, что его ожидает грустное зрелище.

"Благородный дворянин с гордой осанкой, прекрасный боец, так блестяще проявлявший себя на войне, что все дивились, почему он держит в руке простую шпагу, а не маршальский жезл, явится нам согбенным стариком с красным носом и слезящимися глазами", – сказал он спутнику, бывшему слуге Планше. Но его ждал сюрприз:

"Странное дело! – пишет Дюма. - Атос почти не постарел. Его прекрасные глаза, без темных кругов от бессонницы и пьянства, казалось, стали еще больше и еще яснее, чем прежде. Ею овальное лицо, утратив нервную подвижность, стало величавее… Он стал стройней, чем прежде; его широкие, хорошо развитые плечи говорили о необыкновенной силе. Длинные черные волосы с чуть пробивающейся сединой, волнистые от природы, красиво падали на плечи. Голос был по-прежнему свеж, словно Атосу было все еще двадцать пять лет" (напомним, что Атосу в то время было порядка 50-ти).

Что же было причиной второй молодости графа? Оказалось, ею стал живший в поместье и удивительно похожий на него молодой человек (впрочем, в своем отцовстве Атос сознался далеко не сразу, и называл юношу приемным сыном), которого звали Рауль.

"В гостиную вошел красивый юноша лет пятнадцати, просто, но со вкусом одетый… приход этого нового, совершенно неожиданного лица поразил д'Артаньяна. Множество мыслей зародилось у него в уме, подсказывая ему объяснение перемены в Атосе, казавшейся ему до сих пор необъяснимой. Поразительное сходство Атоса с молодым человеком проливало свет на тайну его перерождения".

Граф де ла Фер признался д'Артаньяну, что в своем приемном сыне он "вновь обрел все, что потерял, и не имея более мужества жить для себя, стал жить для него". Подавая юноше добрый пример, он избавился от пороков и открыл в себе добродетели, которых раньше не имел, стремясь воспитать его "совершеннейшим дворянином, какого только наше обнищавшее время способно породить".

Но откуда у Атоса, ненавидевшего женщин, появился сын? Оказалось, что хотя он и не женился второй раз, и даже не завел себе постоянную любовницу (для которой он, по его словам был слишком стар – это в тридцать-то с небольшим лет!) или наложницу из числа местных жительниц, что было обычным явлением для знатных людей той эпохи, природа брала свое, и мелкие интрижки у бывшего мушкетера все-таки случались.

Одна из них (возможно даже, что даже единственная) произошла у него с подругой Анны Австрийской, знаменитой герцогиней де Шеврез, причем и граф, и герцогиня действовали, подобно участникам венецианского карнавала, инкогнито. Александр Дюма подробно расказывает о том, как все это происходило, и нам остается только поверить, что это происшествие действительно имело место (ну, или могло произойти).

Ришелье, которому интриги де Шеврез давно уже стояли поперек горла решился, наконец, арестовать ее, однако ту предупредили и ей, вместе со служанкой удалось, переодевшись в мужское платье (которое, по словам Арамиса, она носила весьма умело), бежать. Беглянки, сев на лошадей, поскакали к испанской границе, минуя города и большие дороги. В одном из селений, где не было гостиницы, они попросили приюта у местного священника.

Сельский кюре пригласил их воспользоваться остатками ужина и половиной комнаты, но поменьше шуметь, потому что он "не сходил с седла весь день (образ жизни, по-видимому, обычный для кюре) и не прочь хорошенько выспаться". Служанка устроилась в прихожей, а ее хозяйка забралась на кровать священника. Однако человеком, которого она по ошибке приняла за священнослужителя, оказался проезжий дворянин, – местный кюре, уехавший по срочному делу, доверил тому свое жилище. Этим дворянином и был Атос, граф де ла Фер. Дюма не описывает, что произошло между беглянкой и мнимым кюре, ограничившись ссылкой на чары мнимой Мари и то обстоятельство, что ее сосед по комнате не был святым Амвросием (и, как оказалось, не был таким уж воинствующим женофобом, как мы думали раньше).

Атос (кто бы сомневался!) торопился по важному делу и собирался уйти по-английски, но кинув беглый взгляд на спящую в прихожей девушку (Дюма благоразумно умалчивает о том, что было в этом взгляде), узнал в ней служанку герцогини и понял, с кем провел ночь (странно, что он не узнал саму госпожу де Шеврез, которую не мог не встречать при королевском дворе). Случайно (что называется, "это я удачно попал") заехав к священнику, когда-то предоставившему ему ночлег, он узнал, что недавно тому подкинули трехмесячного мальчика, кошелек и записку, в которой был указан тот самый день, когда он останавливался здесь год назад. Граф догадался, что это его дитя, и мысль эта неожиданным образом его обрадовала. Забрав ребенка у священника, который так и не понял смысла происходящего, он сделал его своим приемным сыном, а потом и наследником, пожаловав титул виконта (vicomte, буквально "вице-граф") де Бражелона.

Стоит обратить внимание на то, что в романе "Двадцать лет спустя" Портос заявляет, что граф де Ла Фер – родня Монморанси и Роганов (Портос, выходец из захудалого дворянского рода, мечтал о баронской короне и поэтому живо интересовался генеалогическим древом знатных родов Франции). Герцогиня де Шеврез, она же Мари́ Эме́ де Рога́н-Монбазо́н, была дочерью герцога де Монбазона, старшего в клане Роганов; писали, что девизом этого рода были слова "Королём быть не могу, до герцога не снисхожу, я – Роган"; Портос вспоминает о нем, однако современные историки подозревают, что это не более, чем красивая выдумка. Матерью герцогини была некая Мадлен де Ленонкур, принадлежащую к почти столь же знатному роду Монморанси, а значит, граф и герцогиня приходились родственниками другу другу сразу по двум линиям – будем считать, что скорее дальними, чем близкими. При очной встрече случайных любовников выясняется, что герцогиня помнила Атоса, однако никогда не слыхала про графа де ла Фер, что было едва ли возможно в случае, если они являлись близкой родней.

Мы еще будем говорить о Куртиле де Сандрасе, авторе мнимых "Мемуаров мессира д’Артаньяна", из которых Дюма заимствовал сюжет и главных героев своих "Трех мушкетеров". Перу этого плодовитого автора принадлежит целый ряд фейковых мемуаров, в том числе "Мемуары M. L. C. D. R." (Monsieur le Comte de Rochefort), они же "Мемуары г-на графа де Рошфора" – заметим, того самого человека, который был ярым "кардиналистом" и главным врагом д’Артаньяна в "Трех мушкетерах".

Не исключено, что эпизод в доме священника, во всяком случае, элементы его сюжета, заимствованы именно оттуда. Рошфор рассказывает, что Ришелье приказал ему отправиться в Брюссель, где нашла убежище "релокантка" мадам де Шеврез: Ришелье подозревал герцогиню в том, что она не успокоилась и продолжала мутить интриги, поэтому желал быть в курсе происходящего. Что же, скорее всего так оно и было, поскольку, как пишет Александр Дюма в своей книге "Жизнь Людовика XIV" "госпожа де Шеврез не могла жить спокойно, она на то и родилась, чтобы жить интригами и волнениями".

Посланцу, чтобы никто не заподозрил его в шпионаже, было велено переодеться монахом-капуцином – и, судя по всему, не случайно. Правая рука Ришелье, знаменитый "серый кардинал" отец Жозе́ф (Франсуа́ Лекле́р дю Трамбле́) тоже был, как известно, монахом капуцинского ордена (Его имя произносилось не иначе как шепотом: так велик был страх перед "серым преосвященством", другом кардинала Ришелье, – писал Дюма). Монастырь обзавелся новым послушником (или, может быть, членом братства?), который активно искал знакомства за пределами обители, и вскоре завел нового друга, некоего маркиза де Лэка (это имя упоминается Дюма), любовника мадам де Шеврёз (между прочим, человека, моложе ее на полтора десятка лет – чем в наше время, впрочем, трудно кого-нибудь удивить), за которого она тайно вышла замуж, после чего, по словам рассказчика, начала "вертеть им, словно покойным господином де Шеврёзом". Рошфор вел жизнь монаха два года, ежечастно проклиная свою нелегкую службу, он свел близкое знакомство с де Лэком, который иногда бывал в монастыре, а через него и с самой де Шеврез.

Похоже, что ему так и не удалось выяснить ничего ценного, но кардинал проявил упорство (так и хочется добавить – достойное лучшего применения) и не дал Рошфору разрешения оставить свой пост; по счастью для него, один из гостей де Шеврез узнал мнимого капуцина, что и стало для того поводом сбросить опостылевшее монашеское одеяние и возвратиться в Париж (Заметим, что и сам д’Артаньян, исполняя секретные приказы кардинала Мазарини, тоже облачался в черную сутану).

События, в результате которого иногда рождаются дети, в этом эпизоде не происходит, однако здесь появляются главные действующие лица из романа Дюма – кардинал, герцогиня де Шеврез и лже-монах, и даже упоминается присущая герцогине способность манипулировать мужским полом; очевидно, что для автора "Трех мушкетеров" не составляло особых проблем трансформировать скучную прозу жизни в сказочную любовную историю, украсившую его роман.