Серебряный блик. История русалки с серебряной звездой

– Кучу вероятностей, – промямлил Розовый Галстук, отпивая напиток. – Я думал, ты слишком взрослая для таких сказок.

– Для сказок нельзя быть слишком взрослым, – ответила Элиза. – Ровно до тех пор, пока человек сам не примет решение, что он слишком взрослый. И если честно, слишком уж без них скучно жить.

– Бухта Сирен, – сказала Джослин, устало улыбаясь, – это несуществующее место, придуманное Морой и отцом. Они отметили его на картах, чтобы свести концы с концами. Не смотри на меня так, Элиза! Я уважаю то, что они сделали. В этом мире есть место для сказочников. Но семейство Рейес всегда тратило слишком много времени на мечты и слишком мало на работу.

Элиза опустила руки на колени и закрутила уголок салфетки.

– Они были… Они счастливы там. И я счастлива, когда я там, – ответила Элиза. – Чего можно желать больше, чем счастья?

– Можно мечтать о том, чтобы изменить мир, – воодушевлённо ответила Джослин. – Смотреть правде в глаза, делать жизнь лучше. Сказки ничего не меняют.

Элиза кивнула, хотя вовсе не была согласна.

– Я просто хочу быть рядом с ней. Мы не будем видеться во время каникул, ведь ты так много работаешь. Разве мысль о том, что я у океана, дышу свежим солёным воздухом, не сделает тебя счастливее? Я могла бы кататься на велике по набережной.

– И слушать её бред, – саркастично подметила Джослин. – Ничего страшного в том, чтобы верить в её сказки в детстве. Но Картер прав…

– Картер! – выкрикнула Элиза, шлёпнув рукой по столу. Она посмотрела на него и покачала головой. В ответ он взглянул на неё большими, полными страха глазами. – Прости, – сказала девочка. – Честно говоря, я забыла твоё имя. Я думала, ты Купер. Ты очень похож на Купера.

– Правда? – спросил он.

– Да, – ответила Элиза.

– Элиза, – повысив голос, сказала Джослин. – Тебе одиннадцать. Ты почти подросток. Ты же понимаешь, что Мора рассказывает глупые сказки? Правда – вот настоящий якорь. А не сказки. Ты хочешь закончить свои дни как бабуля? Ты хочешь продавать пепельницы на богом забытом острове?

Элиза хотела ответить: «Да, очень!» Но она понимала, что иногда лучше промолчать. И это был тот самый момент.

– Я просто не понимаю, как мне быть.

Джослин Грей бросила свою салфетку на стол, встала и водрузила тарелку Розового Галстука на свою.

– Эй, – возразил он с набитым ртом. – Я же не доел. И вообще, я считаю, что ты должна отпустить её. Детям важно общаться с бабушками и дедушками.

Ответом ему был лишь стук каблуков по кафельному полу.

– Мора Рейес, – швырнув тарелки в раковину, сказала Джослин, – хорошему не научит. Я считаю, она абсолютно дикая женщина.

Она произнесла эти слова так, будто это плохо. Словно мысль о том, что Мора Рейес – дикая, поможет Элизе прийти в чувство. Но той идея, что однажды она может стать дикой женщиной, казалась очень притягательной. Элиза знала, что есть люди дикие, а есть, наоборот, скучные. Скучные, как грязная посуда или тушёный шпинат. Они как повторяющаяся изо дня в день мелодия на уроках музыки.

Но если Мора Рейес была дикой, то быть дикой – значит носить длинные платья, покрашенный вручную «тай-дай», небрежно заплетать косы и мастерить украшения из морского стекла. Быть дикой – это каждое утро пить апельсиновый сок из бокала для вина, словно рассвет – достаточный повод для праздника. Быть дикой – это играть на гитаре на пляже, освещённом лишь полной луной.

Дикая Мора Рейес расписывала морские ракушки и стены стихами, рылась в песке в поисках гребешков. На своей крошечной кухне она готовила самые странные блюда на свете: суп гамбо, печенье в форме ангелов, карамельный торт и красные леденцы в форме русалок с сюрпризом внутри.

Джослин прислонилась к кухонному шкафу и посмотрела на Розового Галстука.

– У моей матери шрам на груди с тех пор, когда она выступала в цирке. Она жонглировала огненными булавами. Если ты думаешь, что я шучу, то это не так.

Розовый Галстук снова рассмеялся.

– Мам, – вкрадчиво произнесла Элиза. – Не делай из неё посмешище.

– Я волнуюсь за неё, – ответила Джослин. – Её голова работает совсем не так, как раньше.

Элиза покачала головой, не проронив ни слова. «Сегодня я буду сдержанной, – подумала Элиза, аккуратно сложив салфетку на стол. – Но однажды я стану дикой. Я вплету цветы в волосы и надену длинное платье. Я начну играть на гитаре под полной луной и качаться под звук волн, омывающих берег».

– На острове я чувствую себя как дома, – заявила Элиза. – Мне нравится быть рядом с ней. Мне нравится быть там, где ты выросла, и нравится знать, откуда я происхожу.

– То, куда ты идёшь, – многозначительно заявила Джослин, – гораздо важнее того, откуда.

Розовый Галстук встал и прокашлялся.

– Нет ничего крамольного в том, что кто-то выступал в цирке. Девочке нужно знать свои корни.

Элиза кивнула, бросив на него подозрительный взгляд.

– Точно!

Джослин скрестила руки на груди.

– Ладно, я признаю, без Элизы мне будет одиноко. Мы ещё никогда не расставались на время каникул.

– Купер будет рядом, – напомнила Элиза.

– Картер, – прошептал он, подмигнув. – И да, я останусь с тобой, если ты захочешь. А ещё мы могли бы куда-нибудь поехать. Если ты захочешь.

– Отличная идея! – заявила Элиза. – Отправляйтесь в путешествие на машине. Познакомьтесь поближе!

Джослин покачала головой:

– Куда же мы поедем?

Розовый Галстук встал, обогнул стол и подошёл к ней.

– Куда душе угодно. Выбирай.

«Ой, божечки, – думала Элиза, пока её сердце колотилось всё сильнее. – Только не целуйтесь, пожалуйста, только не целуйтесь».

– В Италию? – прошептал он. – Англию? Шотландию?

Джослин коротко рассмеялась и застенчиво подняла глаза на Картера.

– Отпуск? Вместе?

– Да, – ответил он. – Вместе.

После этих слов они оба захихикали и начали шептаться, отчего Элиза сначала улыбнулась, ведь ей было очень приятно видеть маму счастливой, а затем немного огорчилась. Она будто осознала в тот момент, что вся её жизнь – сплошное сидение на подоконнике в ожидании перемен. Она всю жизнь слушала, как родители говорят о ней, о том, куда она поедет и с кем. Они умудрялись долго-долго обсуждать её, так за весь разговор и не взглянув на неё ни разу.

Отец и мачеха Элизы жили в Чаттануге со своими детьми. И конечно же, все они очень её любили. Но Элизе всегда казалось, что у них была своя жизнь, а она была в ней лишь гостем. А теперь и у мамы с Розовым Галстуком тоже начиналась своя жизнь. И мир Элизы, казалось, стал ещё меньше.

– Так я могу поехать к бабуле Море? – с надеждой в голосе спросила она. – Всем будет удобно. Папа слишком занят, чтобы я гостила у него так долго. А бабуля возражать не станет.

Прикусив нижнюю губу, Джослин задумалась. Она медленно подошла к столу – цок-цок-цок.

– Элиза, – спокойно сказала Джослин. Элиза хорошо знала этот её тон: она пользуется им, когда нужно приковать к экранам внимание тысяч зрителей во время новостей в шесть утра. Этим голосом она рассказывала об отступившем торнадо или выбивающем чечётку хомяке. Она умела сделать так, что любая из этих историй звучала как колыбельная. – Дорогая. Ты можешь поехать на остров.

Элиза взвизгнула и подпрыгнула на стуле.

– При соблюдении двух условий, – громко добавила мать. – Во-первых, когда вернёшься, ты не будешь говорить о русалках ни под каким предлогом. Я не хочу слушать сказки про русалок. Я не хочу видеть их на полях твоих рабочих тетрадей. Этих нелепых карт не будет на диване. Никаких русалок. Мне они не нравятся. Они странные.

– Хорошо, – кивнула Элиза. – Это разумно. Второе условие?

– Второе, – продолжила Джослин, – я хочу, чтобы ты отдохнула и повеселилась: каталась на велике, пила молочные коктейли, расписывала черепашьи панцири, то есть вела себя на острове как обычно. Но, вернувшись в город, ты начнёшь вести себя как взрослая. Ты меня понимаешь?

Элиза вскочила со стула и обняла маму, прижавшись щекой к шёлковой рубашке Джослин и вдыхая запах её духов – нотки апельсина и весенних цветов.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, – напомнила ей Элиза.

Мама нежно поцеловала её в макушку:

– Я люблю тебя ещё больше.

Проходя мимо Розового Галстука, Элиза нерешительно притормозила:

– Спасибо за помощь. Надеюсь, вы оба повеселитесь.

Розовый Галстук кивнул и поднял кружку с кофе, как бы салютуя.

– Твоё здоровье.

Элиза взяла на руки Диггори и выбежала из комнаты.

* * *

Часы на ночном столике Элизы мигнули и показали 00:01. Минута после полуночи.

Декабрь. Полночь.

Хлопья снега, как мотыльки, кружились за окном, отбрасывая на стену тени. Элиза провела рукой по холодной простыне, засунула её под подушку и нащупала пальцами серебряную фигурку русалки.

Диггори встал, покружился вокруг своей оси и снова устроился в ногах Элизы.

– Серебряный Блик… – Элиза прошептала имя русалки.

Ветер устало застучал по стеклу.

– Серебряный Блик была самой смелой русалкой во всём океане, Диггори. А ещё она была самой опасной. Каждый год она вела русалок в Бухту Сирен.

Диггори раздражённо махнул хвостом и заворочался. Элиза снова провела пальцем по контуру украшения. Серебро казалось таким холодным.

– Говорят, она была очень красивой. Опасные существа всегда прекрасны, да? А ещё говорят, что чешуя у неё на хвосте была из настоящего серебра. Её волосы, развевающиеся на ветру, походили на чёрный костёр. Легенда гласит, что на талии она носила кинжал, а в сердце хранила песню. А ещё ходили слухи… – Элиза приподнялась на кровати и посмотрела на фигурку русалки в своей руке. – На острове ходили слухи, что Серебряный Блик жила там какое-то время. Она приняла человеческий облик. Конечно же, никто не знал зачем. И я не знаю, почему русалка предпочла сушу морю. Любой выбрал бы ту стихию, в которой он родился, разве не так? – Элиза смотрела, как снег кружится за окном. – Это всего лишь легенда, – едва слышно прошептала она. – Но бабуля Мора верит, что русалка действительно существовала. – Она дотронулась до руки русалки с серебряной звездой.

Элиза достала телефон и отправила бабуле сообщение. Да, она ценила письма, написанные от руки…

– Но сегодня самое главное – скорость, – сказала она Диггори, набирая сообщение.

Бабуля, привет! У меня отличные новости! Мама сказала «да».

Завтра позвоню и расскажу в деталях. Наверняка я позвоню раньше, чем ты доберёшься до этого сообщения. Но я всё равно хотела написать тебе. Обет, данный в письме, крепче, да? Думаю, что да.

Я приеду к морю. Выслушаю твою историю. Открою тебе сердце и буду слушать.

Люблю тебя на сто пятьсот миллионов процентов.

С уважением,

Элиза Джейн Грей.

Элиза пораздумала над подписью и удалила её. А вместо этого набрала следующие слова:

С любовью,

Твоя безумная Элиза, Феникс с Персиковой улицы.

«Да, – прошептал ветер в стекло. – Приключение начинается…»

Глава 3

Элиза Грей покинула город, а зимний ветер последовал за ней. Он подхватил её самолёт в огромном аэропорту Атланты и донёс его до маленького аэродрома на острове Сент-Саймонс, что в штате Джорджия. Добраться до острова на машине было всегда проще, чем долететь, ведь аэропорт тут был размером с небольшую парковку.

Но в тот день команда вечерних новостей телеканала, на котором работала Джослин, должна была подготовить сюжет из соседнего городка под названием Брансуик, расположенного на материке. Эти люди были для Элизы как семья, поэтому мама разрешила ей отправиться на крошечном самолёте вместе с ними, хотя сама в этот раз осталась в Атланте. Элизе даже уступили место у иллюминатора, и теперь она с волнением разглядывала рваное побережье Джорджии. Девочка склонила голову, выискивая в воде русалок. Но её взору открывался лишь океан и пенистые гребни его волн, а ещё берег, усыпанный крошечными огоньками. «Один из этих огоньков – дом бабули Моры, – подумала она. – Один из этих фонарей светит для меня».

К тому времени как Элиза сошла с трапа на посадочную полосу, солнце нырнуло в море.

– Нам повезло, – кивнул пилот, когда Элиза поставила чемодан на землю. – Мы успели проскочить до шторма.

Элиза увидела, как небо озарилось молнией. Холодный ветер трепал испанский мох, свисавший с дубов. Остров выглядел иначе, чем летом. Возможно, из-за сгущавшихся сумерек, а может, оттого, что на дворе стояла зима.

«Может, всё дело в той истории, которую бабуля так долго хотела рассказать мне», – размышляла Элиза. Она чувствовала, что ветер переменился, словно у него был секрет.

– Ты точно не хочешь, чтобы мы проводили тебя до дома бабушки? – спросила оператор по имени Нелла. Её длинные каштановые волосы были собраны в хвост, он развевался на ветру, как лассо.

– Нет, спасибо, – покачала головой Элиза. – Мама заказала такси.

– Такси? – рассмеялась Нелла. – Как же твоя мама умудрилась найти такси на этом острове? Такое по силам только Джослин.

По пути в аэропорт Джослин проинструктировала Элизу и рассказала о тщательной подготовке.

– Я организовала тебе такси. – Следующую фразу она выделила особо: – Тебя заберёт водитель. Только водитель. – Что это означало, она не упустила случая объяснить: – Бог свидетель, эта безумная женщина не умеет водить, – продолжила мама, сидя за рулём своей машины, рассекавшей улицы Атланты. – Мора едва видит. А Эллис Доуз, – Джослин процедила это имя сквозь зубы, – настолько глуп, что даже шнурки завязать не сможет. А это гораздо проще, чем управлять машиной. – Она прибавила газу на этих словах. – Поэтому я вызвала такси. Тебя встретят.

Пока мужчины разгружали самолёт, серебристый универсал с надписью «Такси и пр.» въехал на парковку. Тормоза едва слышно заскрипели, когда водитель парковался.

Стройная молодая женщина в джинсах и футболке с короткими рукавами вышла из машины. Кожа у неё была смуглой, а ветер трепал тёмные волнистые волосы с розовыми кончиками. Она поёжилась от холода.

– Элиза Грей? – спросила девушка.

– Да, – ответила Элиза, слегка улыбнувшись.

– Круто! – Девушка подхватила чемодан Элизы. – Я Хейден Флэтс. Твоя мама поручила мне подвести тебя? – сказала она с вопросительной интонацией, а потом добавила: – Типа того.

Хейден, невысокая, угловатая, всё время сутулилась, наверное, от холода. Взгляд её был полон тоски и одиночества. Словно она очень скучала по кому-то.

– Хочешь накинуть мою толстовку? – спросила Элиза. – У меня ещё одна есть в сумке.

– Не, спасибо. Какая ты милая!

– Элиза, береги себя! – крикнул кто-то из съёмочной группы. Элиза помахала им на прощание и отправила маме сообщение, что добралась в целости и сохранности.

Хейден, все ещё дрожа от холода, закинула чемодан Элизы в багажник и кивнула в сторону заднего сиденья.

– Можно я сяду вперёд? – спросила Элиза.

– Конечно. Супер! – Ссутулившись ещё больше, Хейден отвернулась от порыва ветра, кружившего над парковкой.

Ароматизатор в форме русалки, очень похожей на фигурку, что была у Элизы, покачивался на зеркале заднего вида, пока Хейден разворачивалась на выезде из аэропорта.

– Люблю истории о Серебряном Блике, – заявила Элиза, коснувшись фигурки. – Ты когда-нибудь пробовала найти Бухту Сирен?

– О да, – ответила Хейден, и её лицо расплылось в самой красивой из всех виденных Элизой улыбке. – Все когда-то пытались найти бухту, правда? Каждый год мы с друзьями едем на её поиски. Мне нравится. Ну, магия и типа того.

– Да! – сказала Элиза, склонившись в сторону Хейден. – Так вот что значит «прочее» на твоём такси! Оно значит «магия»?

– Нет, – покачала головой Хейден. – Я отлично готовлю молочные коктейли. Ты любишь коктейли?

– Конечно, – кивнула Элиза.

Хейден просияла:

– Круто, очень круто. Иногда я подрабатываю на этой машине. Но у меня свой магазин сладостей на пирсе. Кажется, людям нравится. Ты тоже приходи. Начни с шейка с поджаренным зефиром. Или с «Блэк Джека» – шоколадного мороженого с рутбиром, – это вроде пива, но без алкоголя. Звучит странно, да? Но сочетание классное. Иногда мне кажется, чем необычнее ингредиенты, тем лучше они сочетаются. Согласна?

– Да, понимаю, – ответила Элиза. – Мне нравятся красные леденцы в форме русалок. Их готовят здесь, на острове, и вкус всегда разный. Весь секрет в водорослях. Но по вкусу не скажешь, что в них есть водоросли. Они просто вкусные.

– Ой да, они просто отпад, – кивнула Хейден. – Их готовят Алекс и Мора, да? Или теперь уже просто Мора, наверное.

– Алекс и Мора – мои дедушка и бабушка, – сказала Элиза. Это ведь нормально всё еще называть их дедушкой и бабушкой? Их же двое, несмотря на то, что одного из них нет рядом с другой.

– Вот это да! – отозвалась Хейден, кивая в пустоту. – Мне так жаль твоего дедушку. На острове его все любили.

Элиза поблагодарила Хейден и погрузилась в тишину, возникавшую каждый раз, когда кто-то говорил об утрате. Она была вовсе не против тишины; в отличие от других, ей не казалось, что молчать неловко. Наконец Хейден свернула к Океанскому проезду, улицу, которая опоясывала остров Сент-Саймонс со стороны моря.

Сердце Элизы забилось чаще. Двигатель прибавил обороты, а сердце Элизы стало невесомым, почти воздушным.

«Ещё пара километров, – думала она, – и я дома».

Хейден начала настукивать ритм песни, которая лилась из радиоприёмника. Её серебряные кольца бренчали по обшитому кожзамом рулю.

– Раньше я занималась музыкой и прочими штуками типа того. Помимо такси и лавки с коктейлями мы с другом играли на музыкальных инструментах. Но та часть жизни теперь закончилась. Окончательно и бесповоротно. Он всё бросил. В любом случае, музыка – довольно глупый способ зарабатывать на жизнь. Что скажешь?

Элиза с самого начала по тону Хейден поняла, что та не хочет услышать ответы на заданные ею же вопросы. Казалось, она пыталась убедить себя в том, что сказанное было правдой.

– Я думаю, люди должны заниматься тем, что они любят, – сказала Элиза, снимая тяжёлую куртку. – Молочные коктейли, наблюдение за птицами – всё, что угодно, лишь бы это заставляло сердце биться чаще.

– Круто, – ответила Хейден. – Что же заставляет биться чаще твоё сердце?

– Приключения, – сказала Элиза, наблюдая за тем, как ветер гнёт деревья за окном. – Я прилетела ради приключений с бабушкой Морой.

– Круто! – лицо Хейден озарилось улыбкой. – Так что это будет за приключение?

Элиза указала на русалку-ароматизатор на зеркале.

– Оно связано с русалками.

– Как здорово, – ответила Хейден, поправив фигурку. – Обычно люди занимаются поиском русалок летом. Боже, как же я любила те карты, когда была ребёнком! Они заставляли поверить, что сказка где-то рядом.

Хейден свернула к обочине, выложенной ракушками и гравием. Элиза засмотрелась на белую пену вдалеке. Она слышала крики чаек, парящих в зимнем небе. Девочка немного опустила стекло. Запах моря тут же вытеснил запах жареной картошки, которым был пропитан салон.

– Так это здесь? – спросила Хейден.

– Да, – вздохнула Элиза, увидев голубой дом. – Наш дом.

Дубы, как стражники, охраняли домик Моры. Испанский мох, свисавший с деревьев, раскачивался на ветру, словно приветствуя Феникса. Элиза обратила внимание на окна, из которых лился жёлтый свет; он становился всё ярче по мере того, как они приближались к дому. Машина со скрипом остановилась.

– Я достану твой чемодан! – прокричала Хейден, открыв дверь, и её слова унёс порыв ветра.

– Я сама, спасибо! – ответила Элиза и легко выскочила из машины. – Пока, Хейден! Да здравствуют молочные коктейли!

Элиза мчалась к дому, стуча кроссовками по подъездной дорожке, выложенной морскими ракушками. Вдруг дверь распахнулась. На крыльцо упал треугольник света, он становился всё больше и ярче. Наконец в дверном проёме появилась высокая фигура. Элиза в один прыжок преодолела все три ступени крыльца и бросилась в крепкие и такие родные объятия бабушки. В тот вечер волосы Моры Рейес были распущены. Они упали на Элизу серебряным дождём, оградив её от ветра и приближающегося шторма.

Дом.

– Моя дикая Элиза, – сказала бабуля Мора, и Элиза просияла, услышав её сильный, уверенный голос. Мора уверенно поцеловала её в макушку три раза. – Добро пожаловать домой, Феникс!

Испанский мох зашуршал, приветствуя Элизу.

А в другой стороне, совсем близко от дома бабушки, море нежно ласкало берег. «Подойди же ближе, ближе, – шептал ветер. – У нас есть новости».

Глава 4

– Ой! – Элиза едва не упала, споткнувшись о два спальных мешка и палатку в чехле, сваленных в кучу у двери. – Ясно-понятно. Так ты не шутила по поводу приключения?

– Положи свой дорожный рюкзак в эту кучу, Феникс! – сказала Мора, торопясь на кухню. Элиза услышала, как открывались двери шкафчиков, стучала посуда. Затем бабушка обратилась к ней, перекрикивая шум:

– Мы уходим на рассвете. Завтра мы побежим за ветром.

Элиза скинула рюкзак с плеч прямо на пол.

– Тебе не кажется, что пришло время рассказать, куда мы идём? Я знаю, что наш поход как-то связан с Бухтой Сирен. Мы что, снова ищем её?

Элиза прошлась по дому, остановилась перед дверью в гостиную и уставилась на комнату. В доме Моры всегда царил беспорядок и валялась куча странных вещей. Тут были и статуэтки, и записи певцов, о которых никто никогда не слышал, и пластиковые и живые цветы, и книги. Но в тот день казалось, что по гостиной прошёл ураган, или к Море ворвались грабители, или что-то в этом духе. Этот хаос пробудил в Элизе неясную тревогу.

Клочки газет были разбросаны по всему дивану. Повсюду стояли чашки с недопитым чаем. Картину дополняли стикеры – сотни крошечных заметок были написаны от руки корявым почерком Моры Рейес и расклеены случайным образом по всем стенам и мебели. Элиза наклонилась, чтобы прочесть жёлтую записку, приклеенную к абажуру.

Данженесс.

У руин в ночи.

К востоку от фонтана, иди на свет.

Элиза обошла все стикеры и обогнула комнату, словно совершив путешествие по бесконечному пути из загадочных воспоминаний.

Путь свернёт наверх, к звёздам,

Я слышу океан в сердце…

Элиза переходила от одной странной поэтической записки к другой, пока не добралась до кухни. На плите засвистел чайник. Мора брякнула двумя чайными чашками о кухонный стол.

– Бабуля, ты меня слышала? – ласково спросила Элиза. – Я спросила, куда мы идём и почему сейчас… – Она запнулась. – Ты в порядке?

– Да, слышала. – Мора взяла пакет молока и прищурилась, чтобы прочесть то, что написано мелким шрифтом. – Я рассказывала тебе, как на прошлой неделе по ошибке добавила молочную сыворотку в чай Эллиса Доуза? – она захихикала. – Зато теперь в холодильнике полный порядок.

– Наверное, я должна была помочь тебе с этим, – грустно сказала Элиза.

Мора подняла бровь:

– Элиза, я же не беспомощна. Пока нет.

Мора улыбнулась, но улыбка не затронула её глаз, тёмно-зелёных, как смесь болотной и морской воды.

– Я больше не могу положиться на свои дурацкие глаза, поэтому пришлось попросить Эллиса присоединиться к нашему путешествию. Я бы очень хотела отправиться в путь только с тобой. Но, бог свидетель, я не могу управлять лодкой в таком состоянии.

– О, круто! – вскрикнула Элиза. – Я обожаю Эллиса. Так мы пойдём на лодке?

– А потом будем жить в палатках, – добавила Мора. – И ещё, похоже, нам придётся одолеть шторм. А про капризы острова я лучше промолчу. И до солнцестояния осталось всего два дня. Но всё это не важно! Завтра мы втроём отчалим. Мы поплывём за…

– Ветром! – не сдержавшись, выпалила Элиза. – Бабуля, давай помедленнее. Почему мы поплывём сейчас? Куда? И что случилось с твоим домом?

Улыбка Моры была полна энтузиазма:

– Нам надо поговорить.

– Да!

– Идём, идём же, – сказала бабуля, шаркая тапочками от разных пар в захламлённую гостиную. Элиза гадала, как бабушка оставалась цела и не спотыкалась. Хорошо, что сейчас ей можно будет помогать. – Феникс, мне нужно столько всего рассказать. Даже не знаю, с чего начать.

– Начни отсюда, – предложила Элиза, поставив чашку на стопку книг. Она вытащила красный свёрток из рюкзака и отбросила упаковку.

Элиза вложила серебряную русалку в морщинистую руку.

– Может, тебе стоит начать с этого? Зачем ты прислала мне это? Начни с Серебряного Блика.

Мора ощупала русалку скрюченными пальцами.

– Уверена, твой дедушка сделал тысячи таких украшений для туристов. Говорили, что их привязывали к каминам, вешали на ёлки. Мы с твоим дедом не видели никакой пользы в ёлках. Но однажды зимой Александр сделал сотню таких серебряных звёзд. – Мора повертела серебряную звезду, которая висела на руке русалки. – Он повесил их на верёвку и протянул её от задней двери через двор до самого моря.

Болезненная тишина заполнила комнату, как только бабушка вспомнила про дедушку. Элизу захватили воспоминания, отчего её сердце затрепетало.