Заря и Северный ветер. Часть II

Ирина кинулась к нему, но неожиданно поскользнулась, упала навзничь и от сбившегося дыхания закашлялась. От сильного удара в глазах потемнело, мир стал кружиться и уходить из-под неё. Она попыталась пошевелиться, но тысячи обжигающе ледяных иголок разом вонзились в кожу и сковали тело. Она провалилась под разломившийся лёд. Надувшиеся куртка и брюки едва удерживали её на поверхности воды. В панике Ирина стала хвататься за крошащиеся обломки, но только царапала руки. В какой-то миг она услышала хлопок, что-то больно пробило кожу между костяшками пальцев и застряло горячей занозой – от кисти по предплечью поползла немота. Звуки смешались, изображение помутилось – чёрная пасть потревоженного озера поглотила её.

Что было потом, Ирина помнила вспышками: она подо льдом, но какая-то сила тащит её против течения, она на берегу задыхается и выкашливает горькую воду из лёгких, она парит в воздухе над хлюпающим снегом и слышит собачий лай. Затем сумрак, треск поленьев, перед глазами расплывается деревянный потолок. Её трясёт – кто-то стягивает с неё прилипшую одежду и растирает онемевшее тело. Наконец тепло разливается по её венам, и она погружается в горячий глубокий сон. Во сне она слышит мягкий голос. Это голос Саши, он зовёт её, вытягивает из воронки ледяного водоворота…

Когда Ирина открыла глаза, что-то ослепило её. Она невольно дёрнулась и зажмурилась. В голове загудела боль. Превозмогая её, девушка попробовала сдвинуться с места, но тело оказалось неподъёмным. Она разлепила губы, но не смогла издать ни звука. Горло и язык будто высохли – хотелось пить. Ирина глухо застонала, затем снова попыталась всмотреться в пространство. В кружащемся калейдоскопе она различила старые жёлтые занавески. Сквозь щель между ними в помещение просачивался яркий солнечный свет. Это он ослепил её. Ирина поняла, что лежит на чужой постели, придавленная одеялом и чужой твёрдой рукой. Чьё-то тёплое ровное дыхание касалось её шеи, щекоча обнажённую кожу.

Не в силах обернуться, Ирина сомкнула потяжелевшие веки. Когда она проснулась во второй раз, рядом никого не было. Ясность ума и способность двигаться вернулись к ней. Одной рукой держась за голову, другой прижимая к груди одеяло, она медленно села и осмотрелась. Находилась Ирина в тесной спальне с незатейливой мебелью: обшарпанный шифоньер, полка с книгами, пустой письменный стол, над ним несколько панно с вышивками. На покосившемся стуле у изголовья кровати стопкой лежала сухая одежда. Ирина потянулась к ней, но вдруг спиной ощутила лёгкое дуновение, а следом – чьё-то присутствие. Она вздрогнула от дверного щелчка и прижала обе руки к груди. Владимир обошёл кровать и поставил стакан с водой рядом с её вещами.

– Как ты? – озабоченно спросил он, присев напротив Ирины.

Краснея до ушей, она сглотнула комок в пересохшем горле и спрятала глаза в пол. Владимир бережно коснулся тыльной стороной ладони её щеки.

– Ночью у тебя был жар. Ирина, что ты там делала?

– Гуляла, – простуженным голосом прогудела она.

– Кто гуляет по весеннему льду?

Она не ответила.

– Тебе снова повезло. Огонь, вода – что нас ещё ждёт?

– Выйди, пожалуйста, я оденусь.

Владимир тяжело вздохнул и выпрямился.

– Тебе не нужна помощь?

– В чём? – Ирина возмущённо вскинула на него глаза. – Твоя помощь?

– Рады.

– Нет.

Когда Владимир вышел из комнаты, Ирина набросилась на воду. Выпив её без остатка, она переместила вещи на кровать и стала быстро одеваться. Воображение тут же стало дорисовывать то, чего она не помнила. Сгорая от стыда, Ирина старалась отгородиться от всего, что неприятно волновало её. Но если от смущавших картин ей худо-бедно удалось отбиться, то от мысли, что её снова спас северянин, – нет. Как бы Ирине не хотелось этого делать, она не могла не сказать ему «спасибо». Это застрявшее в горле слово раздражало её и беспокоило, даже когда она прощалась с Гришей и Радой. Владимир в это время грузил в объёмный багажник своего старого джипа «Чероки» заказ Мстислава, за которым вчера и заехал к Петровым.

– Хорошо, что остались, – проговорила на крылечке Рада. – Ещё чуть-чуть – и холод выцарапал бы из дома жизнь, – она коснулась солнечного сплетения, как бы показывая, где находится дом жизни. – Сергей Мстиславович сказал, нужно показаться Павлу Фёдоровичу.

– Угу… – рассеянно согласилась Ирина, прикидывая, с какой стороны подойти к своему непростому делу.

– Благодарю вас за кров, – к ним подошёл Владимир. – И тебя, Григорий! Ты спас мою жену.

Гриша смущённо улыбнулся, и всё лицо его озарилось светом.

– Это Нуар почуял беду, я же говорил, ма, что он умный.

– Нуар? – удивился Владимир.

– Да, это Ирина… Анатольевна такое слово придумала и назвала им нашего щенка.

– Что, Ирина Анатольевна, поедем? – Владимир глянул на жену из-под бровей. – По пути расскажешь, какие слова ты ещё умеешь придумывать, – от этого ровного твёрдого тона у Ирины по спине побежал холодок.

На ослабевших ногах она смиренно двинулась к внедорожнику. На выезде из деревни Владимир нарушил молчание и настороженно спросил:

– Надеюсь, ты не рассказывала им, что такое нуар и откуда это слово?

Ирина виновато закусила губу, потирая тёмную, еле заметную точку между костяшками пальцев – это место неприятно ныло. Сердце, горячо толкая кровь, глухим шумом отдавало в её ушах.

– Значит, говорила. Ты говорила им о своём мире! – Владимир нажал на газ и рванул через поворот на шоссе. – Ирина, запомни: для этих людей есть только один мир – Север. Свою правду оставь в потайном кармане.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Твоя правда никому не принесёт добра. Если не хочешь черпать своими красивыми ручками кровь – молчи. Поняла?

– Но я же…

– Кого ты успела втащить в это болото? Кому говорила про Ту сторону? Грише? Раде? – напирал Владимир, не замечая, что автомобиль набирает скорость. – Этому мальчишке Фёдору, который по уши в тебя влюблён?

– Хватит уже! – сорвалась Ирина. – Почему всё это со мной происходит? Ох, боже! За что мне это? Надоело это! Надоело это всё! Почему я тут? Зачем я тут? Когда это всё закончится уже? Я хочу домой!

– Мы едем в больницу к Павлу. Сергей сказал, что у тебя сотрясение…

– Всё, хватит! Я хочу домой! Ты не понимаешь это? До-мой! Мне не нужна ваша весна в июне!

Владимир сбросил скорость и остановился у обочины.

– Наша весна в июне. Наша. У тебя нет другого дома, – грозно выговорил он. – Здесь дом твоего мужа и твой дом.

– Нет… – покачала головой Ирина. – Нет! – она толкнула дверь и выскочила на дорогу.

– Сядь в машину, – вышел за ней Владимир.

– Нет! Никакой ты мне не муж! Это всё неправда! Я знаю! – Ирина попятилась к спуску за обочиной. – Это всё не по-настоящему! Слышишь? Виктор… – она соскользнула в снежную хлюпающую кашу.

Владимир спустился к ней, но она ринулась в сторону леса. Он догнал её и больно сжал запястье. Ирина попыталась высвободиться, но сделала только хуже. Перехватив её руки, Владимир завёл их за спину и рывком дёрнул Ирину к себе.

– Отпусти меня! – её обуял дикий, панический ужас. – Отпусти! Отпусти!

Она кричала, выкручивалась и лягалась с такой силой, как будто от этой схватки зависела её жизнь. Но Владимиру ничего не стоило справиться с этим сопротивлением. Развернув Ирину лицом к себе, он новым захватом полностью обездвижил её. Крепче обнимая ослабевшее тело и стараясь выровнять своё дыхание, он уткнулся носом в её макушку. Ноги Ирины подкосились, и она потяжелела его в руках.

– Я не могу дышать… Не могу… дышать… Господи! – она судорожно зарыдала. – Не могу! Не хочу…

– Тише… тише… – прерывисто выдохнул ей в ухо Владимир. – Успокойся. Успокойся, – он не дал ей сползти на землю.

Так они стояли долго. Ирина горько и жалобно плакала, Владимир молчал. Наконец она стихла и надломленно попросила:

– Пожалуйста, мне тяжело дышать…

Он неохотно разжал объятия. Ирина медленно отступила назад. Глаза их встретились, и что-то изнутри обожгло её грудь. Владимир хотел что-то сказать, но она, вытирая слёзы, попятилась от него. Он сомкнул губы и посуровел.

– Раз ты можешь бегать, значит, причин для беспокойства нет, – сказал он, ведя её за руку к джипу. – Едем…– тут он запнулся и добавил не то, что хотел: – … в Чёрный плющ.

Оставив жену в замке, Владимир сразу уехал. Ирина даже не надеялась, что на стройку. Она знала – сейчас он не отстанет от неё. Весь день, кутаясь в шаль и кашляя, Ирина пролежала в постели, время от времени забываясь сном. Вечером Катерина принесла ужин ей в спальню. Когда она отказалась от него, служанка, подобно роботу, проговорила:

– Вы должны поесть. Владимир Вячеславович велел…

– Я никому ничего не должна! – раздражённо отозвалась Ирина. – Пусть велит кому-нибудь другому.

Катерина упрямо поставила поднос на тумбочку.

– Сколько можно… – запричитала Ирина. – Как мне всё это надоело. Как мне плохо… Это не жизнь, это тюрьма, каторга какая-то!

– Он всё делает для вас! – брезгливо перебила её Катерина. – Ваш муж пошёл против всего Севера. Вы не понимаете, какой он! Не понимаете, как вам повезло! Даже этот хлеб, – девушка ткнула пальцем в поднос, – который вы не едите, привозят каждое утро свежим с Юга, только бы вы улыбнулись. Это вы называете тюрьмой? Это? Вы не знаете, что такое тюрьма!

– Катя… – ошарашенно произнесла Ирина.

– Это грязь, голод и смерть. Мы это видели! Мой отец всё это прошёл! Вы говорите о тюрьме? Это я в тюрьме! Я всю жизнь, как крыса, сижу в подполье и боюсь дышать. Боюсь, что мои братья станут вечными донорами или едой для тех… Я знаю только, что такое работа. Работа! Одна только работа! И вы говорите мне, что вам плохо? Мы живём и не жалуемся, трудимся, едим и радуемся, что живы…

Глава 6. Пепел

Слова Катерины жгли Ирину стыдом, она ворочалась в постели и не могла уснуть. Простыни и подушка казались ей горячими и колючими. Ирина искала прохладное место и даже перекатывалась на вторую сторону кровати. Но и там под её телом всё моментально нагревалось и раздражало кожу. Тогда она переворачивалась на спину, откидывала одеяло, комкала его ногами и, раскинувшись звездой посередине, смотрела в потолок. Она понимала, что выговор Катерины не вполне справедлив, но чувствовала себя виноватой. Конечно, Катя не знала всей истории, не знала, что у Ирины была совершенно другая, нормальная, жизнь. Её втянули в это всё – она не выбирала ни этот мир, ни эту семью, ни этого мужа. Но ведь и Катя не выбирала! Ирина когда-то могла сказать всему этому – нет, она упустила свой шанс. А вот обычная девушка на Севере не смела даже подумать о подобном – у неё с рождения нет на это права. Так кому из них жаловаться на судьбу?

Она настолько зациклилась на себе, что забыла о тактичности и сочувствии. Многим она лучше властвующих тут северян? Вместо того, чтобы плакаться, лучше бы попробовала понять Катерину! А может, даже защитить! Они ведь так похожи! Обе по-своему несвободны и зависимы, обе живут страхами. Даже отец у Катерины пропал в тюрьме, как и отец Ирины! Пусть они недолюбливали друг друга, пусть Катерина и старалась ей насолить, но ведь Ирина была на позиции сильнее: за ней стояли брат и муж. «И до какой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек!» – стальной голос бабушки зазвучал в её ушах. Бабушка любила цитировать Гоголя, когда выносила приговор соседям, знакомым или телевизионным политикам. Ирина поёжилась и в мыслях принялась оправдываться.

Усыпив свою совесть обещанием, что исправится, она улеглась с краю и закрыла глаза. Но сон так и не пришёл. Теперь она думала об Александре – это он привёл её в этот мир. С него всё началось. Обида, прежде заслонённая борьбой с Владимиром, внезапно выступила вперёд. Последняя встреча с Александром явственно предстала перед глазами Ирины. «Я хотел сделать тебя своей женой… я умолял тебя не соглашаться… Я хотел спасти тебя… Тебе хочется играть в опасные игры… Ты сделала его героем… Златослава желает избранной и герою счастливой семейной жизни…» – он растоптал её в тот момент, когда она надеялась на его помощь. Он упрекал Ирину тем, что переступил ради неё через правила, а она понятия не имела, что это за правила. Одно только «Я», его уязвлённое болезненное «Я» было в тех словах – сейчас она ясно это осознавала, и что-то большее, чем просто обида, зарождалось в ней. Даже северянин в тот вечер был человечнее и мягче…

С похолодевшим сердцем Ирина вспомнила его попытку поцеловать её и снова раздражённо завозилась. Однако очень скоро всё прекратилось – в спальню вошёл Владимир, и девушка неподвижно застыла. Когда он лёг на свою половину кровати, она почувствовала его взгляд – северянин не повернулся к ней спиной, как обычно. Он знал, что она не спит. Ирине казалось, что он готовится с ней заговорить и обдумывает, с чего начать. Она не хотела этого – боялась. Но не ссоры, а другого, совершенно противоположного. Ведь она его должница, она обязана была сказать ему «спасибо». Не сделать ему одолжение, а искренне поблагодарить. На это требовались силы и смелость, коих у неё не было. Поэтому Ирина отвернулась от Владимира и до самой головы натянула одеяло.

Проснулась она, когда солнце уже подымалось над стенами замка и разливало свой густой горячий свет. Владимир встал раньше её, он уже успел принести в комнату и положить на её тумбочку две коробки. Удивлённо рассматривая изображённые на них ноутбук и наушники, Ирина не заметила, как он вышел из ванной. Туже завязав пояс халата, северянин неуверенно, словно смущаясь, сказал:

– Кхм… я знаю, ты любишь музыку. Я видел тебя на концерте…

Она с ужасом подняла глаза – чего-то подобного она и боялась.

– Ты можешь вести там свои записи, никто не прочтёт их, – суше сказал он и бросил полотенце на кресло. – Поставь пароль, если боишься.

Взъерошив мокрые волосы, Владимир подошёл к своей тумбочке и достал из ящика конверт.

– Письмо с Юга, – он протянул его через кровать.

Ирина схватила конверт, но прежде, чем распечатать, заглянула мужу в глаза и поблагодарила. Она переместилась на диван и принялась читать письмо Авроры.

«Ирина, дорогая!

Прости, что так долго не отвечала тебе. Если бы ты знала, что происходит у нас, ты бы не осудила меня! Этой весной мы все угодили в медвежий капкан. Восстание за восстанием! Прямо поветрие какое-то. Безумие!

Пока мы были на Севере, в городе объявились голубокровки. Они хотели захватить Ярый шип, но воспитанники Александра дали им отпор. Мы вернулись, а во всех газетах было только одно: погромы, пожары, потасовки! Я не могла читать новости, Ирина! Этого просто не описать – бумага сгорит в руках и рассыплется.

И только Виктор нашёл и арестовал всех сектантов, как поднялись его сторонники! Сначала они критиковали Виктора из-за твоего замужества, а потом полилась такая грязь! В сплетнях и разговорах они называли Виктора предателем идей Родослава! Мол, он братается с сиверами и отступает от нашей главной задачи. Они – кто ещё вчера были на нашей стороне! Мы до сих пор не можем в это поверить. Мы как в бреду!

Каждый день Сорокопут публикует расследования в «Южном солнце». Оказывается, они все перебежчики, они связаны с сивеярами! Представляешь? А я многих из них знала! Казалось, они такие честные и принципиальные. А продались сиверам! Но это ещё не всё. Болотников вычислил группу заговорщиков – на Виктора готовилось покушение. Ты только не пугайся, слава Солнцу, всё обошлось, с этим разобрался Болотников. Он, конечно, не самый приятный яр, но зато теперь у нас тихо.

Честно говоря, Ирина, мне не по себе рядом с ним… От него как будто веет погребальным костром. Лёша думает, что я взъелась на него из-за Александра. Мол, мне кажется, будто Болотников пытается занять его место. Ну а что, разве я не права? Он ведь правда теперь постоянно с Виктором! Александр, кстати, был против его назначения. Но он сам не очень сейчас включён в эти дела – у него горе. Да и после твоего отъезда с Виктором у них разлад. Так что не знаю… Ладно, главное, сейчас северный ветер не дует в нашу сторону. Надеюсь, лето принесёт нам скорую встречу, и мы вдоволь наговоримся.

Рядом со мной сейчас Зоряна, она кормит маленькую Златославу. Наша малышка растёт здоровой, крепкой ярчанкой – София славит день, подаривший нам её. На днях и старшая Златослава приезжала навестить правнучку. За ужином она из Болотникова всю силу вытянула! Ты бы это видела! Настоящее представление. Виктор так злился на неё, краснел, а сделать ничего не мог. Я так хохотала потом. Думала, Зоряна меня поддержит: она Болотникова еле выносит, потому что он бросил тень на её мужа, как будто он тоже замешан в чём-то. Евгения арестовали, потом отпустили. Зоряна была сама не своя. На неё страшно было смотреть! Я её стараюсь сейчас не трогать (хотя Виктор поручил мне за ней приглядывать) – она последнее время совсем на себя не похожа, почти ни с кем не разговаривает. Но её можно понять, они с Всеволодом отбили Евгения! София тоже вступилась за брата. Так что всё обошлось.

Кстати, Златослава спрашивала о тебе, говорила, что видела у Белоозёровых твоего «мужа». Марго говорит: младший Чернов помешался на этой стройке, оставил все семейные дела и недели проводит в Волчьей долине. Это правда? Надеюсь, что да! И у тебя есть хоть какой-то покой. Пусть будет больше таких погожих дней в твоей жизни!

Да, про Александра ещё. Сейчас он живёт в Яром доле, но мы очень ждём его возвращения, очень волнуемся за него. Понимаешь, во время уличных беспорядков погиб его младший брат, и он не находит себе места. Винит себя во всём. И в его смерти, и в том, что проглядел перед нашими окнами ядовитые корни голубокровок. Пётр попал под их влияние, в деревне мы разорили целое гнездо этих змей! Они толкнули ещё весеннего мальчишку пойти с оружием против традиций своей земли! Это ужасно! Александр слишком суров к себе, он всё делал правильно! Он должен был действовать, должен был погасить это восстание. Он спас нас от второй ярской войны! Он настоящий герой!..»

Ирина остановилась – ей нужно было осмыслить то, что она прочла. Восстания, конфликт Виктора с единомышленниками, новые сиверяры, какой-то неизвестный Болотников, арест Евгения – всё это очень быстро отошло на задний план, уступив место новости о смерти. Брат Александра, тот суровый молчаливый подросток, умер? Как такое могло быть? Из слов Авроры было ясно, что он попал под влияние секты, под влияние… того Олега, с которым Ирина столкнулась в книжной лавке! Ещё на древницах Анисима она догадалась, что Пётр дружен с ним! Может, этот Олег был членом секты Бессмертия, а может, шпионом северян? Ведь он заступался за ту газету, печатавшую оскорбительные расследования, её тогда признали сивеяром. Он лично знал Тараса Бурова! Но ведь Владимир убеждал её, что Буров не связан с ним. Да какая разница! Пётр умер! Наверняка он вместе с Олегом участвовал в этих протестах. Он пошёл против брата и погиб. Мальчик, только начавший жить, о чём-то мечтавший, что-то чувствующий, мальчик, которого она знала, – больше не дышит, не думает, не говорит. Это не укладывалось в её голове.

– Кто-то умер?

Голос Владимира заставил её вздрогнуть и поднять глаза. Уже одетый в свой повседневный чёрный костюм, северянин внимательно смотрел на неё.

– Как ты понял?

– У тебя на лице написано. Человек не верит смерти. Она всегда потрясает его, даже если он видит её каждый день. Кто-то близкий?

Ирина покачала головой.

– Если кто-то близкий, мы можем поехать в Ярый шип.

– Правда?

– Да.

Всего на короткий миг Ирина поверила, что это выход. Но через секунду ей стало гадко от самой себя. Воспользоваться смертью мальчика, чтобы обманом попасть на Юг и сбежать, – какая низость.

– Нет, не надо. Мы там лишние.

– Если что-то нужно, скажи. Вечером я уеду, – Владимир открыл дверь и, пропустив Катерину с подносом, вышел из спальни.

Служанка, пряча глаза, поставила завтрак на журнальный столик.

– Простите меня, Ирина Анатольевна, – проговорила она мёртвым голосом. – Я очень жалею о вчерашнем. Велите меня наказать.

– Что ты, Катя! – беспокойно отозвалась Ирина и улыбнулась в знак примирения. – Ты всё правильно сказала! Я думала только о себе и… В общем, прости меня, пожалуйста.

Катерина ответила на улыбку.

– Спасибо за завтрак! Обед не приноси сюда. Я поем внизу. Хорошо?

– Хорошо. Ирина Анатольевна? – служанка боязливо покосилась на дверь. – У меня есть кое-что для вас… Но Владимир Вячеславович не должен знать об этом.

– Конечно! Что случилось, Катя?

Девушка протянула ей сложенную во много раз бумажку. Ирина развернула её и дрогнула. Сердце её учащённо забилось в груди. Внутри лежал вязанный из нитей браслет – изумрудный, с золотистым узором. Помутившимися глазами Ирина пробежала по записке. На сером листочке знакомым аккуратным почерком было выведено: «Скоро я заберу тебя».

– Откуда это у тебя? – глухо спросила она.

– Один близкий человек доверил мне это. Он занимается поставкой продуктов с Юга.

– Катя, ты же не скажешь Владимиру?

– Нет, конечно. Я ведь сама попросила вас не рассказывать об этом.

– Хорошо…

Ирине стало совестно за своё недавнее осуждение. Она потеряла веру в Сашу, обвинила его бог знает в чём. А он не забыл о ней даже в горе! Этим утром он подарил ей крылья. Весь день, несмотря на поднявшуюся температуру и головную боль, она ходила, не касаясь земли. Она не видела и не слышала никого перед собой. Слугам приходилось по нескольку раз обращаться к молодой хозяйке, чтобы добиться от неё ответа. Предупредив Катерину, Ирина спряталась ото всех в библиотеке. Дара раз заглянула туда, чтобы сообщить ей, что пришёл Гриша и что он зовёт её на прогулку. Но Ирина сослалась на болезнь и осталась в замке – она ждала нового знака.

Уже вечером, когда сумрак обескровил всё вокруг, Ирина подошла к окошку и задумалась. Мысли её блуждали где-то далеко за пределами библиотеки, там, где мог быть сейчас Саша. Она перебирала пальцами узелки его браслета, и грудь её наполнялась теплом.

– Ирина? – настойчиво позвал её мягкий голос. – Ирина!

Она вскрикнула и обернулась.

– Прости. Не хотел тебя напугать, – Владимир стоял рядом с креслом, на котором лежали распахнутые «Аберрации сознания». – Читаешь? – он кивнул на книжку. – Я хотел сегодня ехать в Волчью долину. Но подумал… Может, ещё задержаться? Ты же знаешь, мы здесь временно. Скоро у тебя будет свой дом, в котором ты будешь хозяйкой…

Ирина слушала его и не понимала, зачем он ей это говорит. Видя, что жена не отзывается, Владимир откашлялся и продолжил неловко:

– Я подумал… может, если ты чувствуешь себя лучше, мы обсудим интерьер нашего дома? Разумеется, этим будет заниматься профессионал. Но сегодня я мог бы показать тебе свой проект. Мы вместе могли бы отобрать идеи: что бы хотела ты, что вижу я.

– Я в этом ничего не понимаю.

– Тогда я поеду в долину, – Владимир сосредоточил взгляд на окошке. – Работы там тоже много. Не знаю, когда вернусь… Береги себя. Ночью ты кашляла. Павел приглядит за тобой.

– Угу…

И снова потянулись неповоротливые, медлительные дни. Снег уже растаял, земля стала покрываться первыми зелёными наростами, но вестей от Саши не было. Каждое утро, только проснувшись, Ирина говорила себе: «Сегодня». Дневные часы проходили мучительно длинной чередой, наступала ночь, и ничего не менялось. Иногда Ирине казалось, что всё это злая шутка, и только браслет, который она когда-то плела для Саши и теперь носила на руке, не давал ей отчаяться. И всё же ожидание затягивалось, а между тем скоро должен был вернуться Владимир, он отсутствовал большую часть июля. Ирина боялась, что он приедет именно тогда, когда за ней придёт Саша. Она извела себя страхами, стала нервной и пугливой. Сутками она сидела в спальне и слушала найденные в ноутбуке альбомы «Вольмы».

Раздосадованная этим Катерина уговаривала её выйти на прогулку, она просила не привлекать к себе внимание сиверов (Павел Фёдорович уже спрашивал о её здоровье и хандре). Она уверяла Ирину, что причин для волнения нет и о необходимом будет известно в своё время. Но всё впустую, Ирина увиливала и придумывала отговорки. Однако Грише всё же удалось выманить её на воздух. Одним утром они случайно пересеклись на кухне, и она не смогла ему отказать. В Уголья они не пошли (Ирина не захотела), но зато отправились смотреть на лошадей.

– Ирина Анатольевна, как вы думаете, я мог бы стать врачом? – шёпотом спросил хозяйку мальчик.

Они стояли у загона под скособоченным зеленеющим деревом, и над ними, кряхтя, переговаривались две сороки. Ирина сложила на деревянную перекладину руки и опустила на них голову: она равнодушно следила за Адарой, которую конюх водил кругами. Одна сорока слетела с ветки на железные прутья решётки и нависла над окошком, с любопытством заглядывая в конюшню. Другая, взгромоздившись на забор, стала наблюдать за притаившемся в траве серым котом.