Пляж

Он рассмеялся и ответил с легким акцентом:

– Да, я говорю по-английски.

– Ты здесь тоже из-за того постояльца, который умер?

– Да. Я слышал, это ты нашел его.

Слухи уже расползлись…

– Да, – подтвердил я, вытаскивая сигареты из кармана. – Я нашел его сегодня утром.

– Похоже, у тебя из-за этого проблемы.

– Все в порядке. Куришь?

– Нет, спасибо.

Я закурил.

– Меня зовут Ричард, – сказал я, выпуская дым изо рта.

– Этьен, – представился он в свою очередь, и мы обменялись рукопожатием.

Вчера вечером я дал ему лет восемнадцать. Однако днем он выглядел старше – все двадцать или двадцать один. С виду типичный житель Средиземноморья – короткие темные волосы, стройный. Я представил себе его через несколько лет: поправившимся килограммов на десять, стакан «Рикара» в одной руке и занесенный для броска стеклянный шарик – в другой.

– Все это так странно, – сказал я. – Я прилетел в Таиланд только вчера вечером, хотел оттянуться в Бангкоке, и тут на тебе…

– Мы здесь уже месяц, но это происшествие даже для нас совершенно непонятная вещь.

– Ну, думаю, любая смерть всегда немного непонятна. А где вы были за этот месяц? Наверное, не только в Бангкоке.

– О нет, – энергично замотал головой Этьен. – На Бангкок вполне хватит нескольких дней. Мы были на севере.

– В Чианграе?

– Да, ходили в поход. Спускались на плоту по реке. Скучно. – Он вздохнул и, подавшись назад, прислонился к верхним ступенькам.

– Скучно?..

Этьен улыбнулся:

– Плоты, походы. Мне хочется чего-то другого, как и всем остальным. Но все мы делаем одно и то же. Никакого…

– Приключения?

– Я думаю, что ради приключений мы и приезжаем сюда. – Он показал куда-то за угол, мимо полицейского участка, на улицу Кхаосан. – Мы приезжаем в поисках приключений, а находим вот это.

– Облом.

– Да. – Этьен минуту помолчал, слегка нахмурился, а затем произнес: – Этот парень, который умер, он был очень странным. Мы слышали, как по ночам он разговаривал сам с собой и кричал… Стены в гостинице такие тонкие.

К собственной досаде, я покраснел, потому что вспомнил, как Этьен и его подружка занимались сексом. Я глубоко затянулся и уставился на ступеньки лестницы, на которых мы сидели.

– Неужели? – наконец сказал я. – Я так устал вчера, что заснул…

– Да. Иногда мы специально возвращались в гостиницу попозже, чтобы он уже спал.

– Теперь он уже не помешает.

– Мы часто не понимали его. Я знаю, говорил он по-английски, потому что я разбирал некоторые слова, но… это было нелегко.

– Мне тоже было трудно понять его. У шотландцев такой акцент…

– Да? Ты слышал, как он кричал прошлой ночью?

Теперь Этьен залился краской. Я сделал вид, будто поглощен своей сигаретой. Мое замешательство из-за этого только усилилось. Странно, конечно, но если бы его подружка была некрасивой, то все происшедшее лишь развлекло бы меня. Но она была очень красива, и поэтому мне казалось, будто у меня с ней что-то было. У меня с ней действительно что-то было. В моем воображении.

Мы краснели, глядя друг на друга, пока неловкое молчание не стало слишком угнетающим.

– Да, – нарочито громко сказал наконец я. – У него был сильный шотландский акцент.

– Вот как, – отозвался Этьен, тоже более уверенным голосом. – Теперь понятно.

Он задумчиво погладил свой подбородок, будто разглаживая бороду, хотя редкая поросль на его щеках красноречиво свидетельствовала о том, что до своей бороды ему еще очень далеко; а потом Этьен сказал:

– Он говорил о пляже.

Парень посмотрел на меня в упор, проверяя мою реакцию. Я кивнул: мол, продолжай.

– Обычно он говорил о пляже всю ночь. Я лежал на кровати с открытыми глазами, потому что не мог заснуть от его воплей, и гадал – о чем он там говорит. Мне очень хотелось решить эту головоломку. – Этьен рассмеялся. – «Черрртов бляж», – произнес он, довольно ловко подражая голосу умершего. – Понадобилось три ночи, чтобы понять, что он говорил про пляж. Настоящая головоломка.

Я снова затянулся, создавая тем самым паузу в разговоре и предлагая Этьену заполнить ее.

– Я люблю головоломки, – сказал он, обращаясь уже как бы не ко мне. А потом погрузился в молчание.

Когда нам с другом было по семнадцать лет, мы отправились в путешествие в Индию. Шутки ради решили пронести на борт самолета, следовавшего рейсом из Шринагара в Дели, по три грамма гашиша. У каждого из нас был свой план действий. Я поместил дозу в пластиковый пакетик, обмотал его для маскировки лентой, сбрызнул дезодорантом, чтобы отбить запах, а потом засунул в бутылочку с таблетками от малярии. Предосторожности были излишними: офицеры-таможенники не проявляли интереса к внутренним рейсам. Но я все равно хотел подстраховаться.

В аэропорту я здорово испугался. Я действительно испугался: глаза у меня лезли из орбит, я весь дрожал и потел как свинья. Страх страхом, но я сделал одну совершенно непонятную вещь. Я рассказал абсолютно незнакомому человеку, которого случайно встретил в зале ожидания, что у меня в рюкзаке спрятаны наркотики. Он не вытягивал из меня клещами эти сведения – я сам рассказал ему. Перевел разговор на наркотики, а затем признался, что я курьер.

До сих пор не понимаю, зачем я это сделал. Ясно ведь, что это чудовищная глупость, но я все равно ее совершил. Мне просто нужно было хоть кому-нибудь рассказать, что я затеял.

– Я знаю, где этот пляж, – сказал я.

Этьен удивленно поднял брови.

– У меня есть карта.

– Какая карта? Карта пляжа?

– Этот парень нарисовал ее для меня. Я нашел ее сегодня утром. Она была пришпилена к двери моего номера. На ней показано, где находится пляж и как туда добраться. Карта лежит у меня в номере.

Этьен присвистнул.

– Ты сказал об этом полиции?

– Нет.

– Может быть, это очень важно. Может, это имеет отношение к тому, почему он…

– Может. – Я стряхнул пепел с сигареты. – Но я не хочу быть замешанным в это дело. Решат еще, что мы знали друг друга раньше и все такое, а мы с ним даже не были знакомы. Я впервые увидел его сегодня ночью.

– Карта… – тихо сказал Этьен.

– Круто, а?

Этьен неожиданно встал:

– Можно мне взглянуть на нее? Ты не против?

– Ну, вообще-то нет, – ответил я. – Но ты ведь тут ждешь?..

– Франсуазу? Она знает дорогу в гостиницу. Нет, я хотел бы взглянуть на карту прямо сейчас. – Он мягко положил мне руку на плечо. – Если можно, конечно…

Я удивился такому проявлению дружеских чувств от незнакомого человека. Мое плечо резко дернулось, и его рука упала.

– Конечно можно, – сказал я. – Пошли.

Немой

По дороге в гостиницу мы молчали. Трудно вести разговор, когда лавируешь среди сотен туристов, минуешь торговцев, предлагающих пиратские кассеты, проходишь мимо дискотек, ускоряя шаг под одну мелодию и замедляя его под другую. Группа «Криденс» призывала нас ринуться в джунгли. Как будто мы нуждались в подобном призыве! Динамики трещали технобитом, которого вдруг сменял Джими Хендрикс.

Взвод. Джими Хендрикс, наркотики и стволы винтовок.

Я принюхался, пытаясь уловить запах травки, – чтобы все звенья соединились в единую цепь. И почувствовал его, несмотря на вонь сточных канав и липнувшего к подошвам гудрона. Я решил, что запах идет сверху – с балкона, полного голов в косичках, тел в грязных майках. Сгрудившиеся на балконе перегнулись через перила и наслаждались происходящим внизу.

Внезапно откуда-то вынырнула коричневая рука и схватила меня. Торговец-таиландец, сидевший у своего лотка, худенький человечек со шрамами от прыщей, крепко держал меня за руку. Я поискал глазами Этьена. Он не заметил, что произошло, и продолжал шагать по улице. Вскоре он затерялся среди покачивавшихся голов и загорелых шей.

Торговец, не ослабляя хватки, начал плавно и быстро поглаживать свободной рукой мое предплечье. Рассердившись, я попытался освободиться. Он вновь потянул меня к себе и прижал мою руку к своему бедру. Мои пальцы сжались в кулак, костяшки вонзились ему в кожу. Прохожие шли мимо по тротуару, задевая меня плечами. Один из них поймал мой взгляд и улыбнулся. Торговец перестал гладить руку и начал поглаживать мою ногу.

Я взглянул на него. Его лицо оставалось бесстрастным и непроницаемым, а взгляд его был устремлен мне на живот. Торговец последний раз погладил мою ногу, повернув кисть таким образом, что его большой палец на мгновение проскользнул под мои шорты. Затем выпустил мою руку, погладил меня по заду и повернулся к своему лотку.

Я пустился трусцой к Этьену. Он, подбоченившись, стоял на тротуаре метрах в двадцати. Когда я приблизился, он вопросительно вскинул брови. Я нахмурился. Мы пошли дальше.

Молчаливый наркоман сидел на своем обычном месте в ресторанчике при гостинице. Увидев нас, он провел пальцем по запястьям. «Жаль, а?» – хотел сказать я, но мои губы слиплись, и я едва смог разжать их. Из горла вырвался звук, похожий на вздох.

Франсуаза

Этьен минут пять молча рассматривал карту. Потом сказал: «Подожди-ка» – и выскочил из моего номера. Я слышал, как он за стеной роется в своих вещах. Вскоре он вернулся с путеводителем.

– Смотри, – показал он мне на открытую страницу. – Вот те острова, которые обозначены на карте. Национальный морской парк к западу от Ко-Самуи и Ко-Пхангана.

– Ко-Самуи?

– Да. Все острова охраняются. Видишь, они закрыты для туристов?

Ну как я мог это увидеть? Путеводитель был на французском языке. Тем не менее я утвердительно кивнул. Этьен помолчал, читая про себя, а затем продолжил:

– Так. Туристам разрешено посещать… – Он взял карту и ткнул пальцем в крупный остров небольшого архипелага, расположенный на три острова южнее отметки «X» на карте. – Вот он. Ко-Пхелонг. Туристы могут поехать на Ко-Пхелонг по спецтуру, который организуют на Ко-Самуи, но там можно оставаться лишь одну ночь. При этом покидать остров запрещается.

– Значит, этот пляж – территория национального парка?

– Да.

– И как туда добраться? – Я лег на кровать и закурил. – Все ясно. Эта карта – дерьмо собачье.

Этьен отрицательно покачал головой:

– Нет. Она вовсе не дерьмо. Ну, подумай сам, зачем этот человек оставил ее тебе? Он так над ней трудился! Ты только взгляни на эти маленькие волны.

– Он называл себя Даффи Дак. Он был сумасшедший.

– Я так не думаю. Послушай. – Этьен взял путеводитель и начал с ходу переводить: – Самые смелые путешественники… отправляются на острова за пределами Ко-Самуи в поисках… в поисках… спокойствия. Их излюбленная цель – Ко-Пханган. Но даже Ко-Пханган в настоящее время… – Этьен запнулся. – О’кей, Ричард, здесь написано, что путешественники активно осваивают новые острова за пределами Ко-Пхангана, потому что Ко-Пханган сейчас – это то же самое, что и Ко-Самуи.

– Что ты имеешь в виду?

– Остров испорчен. Слишком много туристов. Правда, это книга трехлетней давности. Может быть, сейчас некоторые путешественники считают, что острова за Ко-Пханганом тоже испорчены. Вот и нашли себе этот совершенно нетронутый остров в национальном парке.

– Но ведь на него никак не попадешь.

Этьен поднял глаза к потолку:

– Совершенно верно! Поэтому они и стремятся туда. Там нет других туристов.

– Тайские власти выгонят их оттуда.

– Посмотри, сколько здесь островов. Попробуй найди тут кого-нибудь. Заслышав шум катера, они наверняка прячутся. Так что их можно обнаружить, только когда точно знаешь, что они – там. Но мы это знаем. У нас есть вот это. – Он бросил мне карту. – Слушай, Ричард, я найду этот пляж.

Я улыбнулся.

– Нет, правда, – сказал Этьен. – Можешь поверить мне на слово.

Я верил ему. Я узнал этот взгляд. В подростковом возрасте я и двое моих друзей, Шон и Дэнни, прошли через это – через тягу к мелкому хулиганству. Рано утром по уик-эндам (потому что по будням приходилось посещать школу) мы патрулировали улицы нашего квартала и крушили все на своем пути. Самой любимой нашей игрой была «Бутылка». Она начиналась с похищения пустых молочных бутылок, стоявших на ступеньках у входных дверей. Затем мы подбрасывали бутылки высоко вверх и пытались их поймать. Забавнее всего было, когда бутылка падала на асфальт. В воздух взметался целый фонтан серебряных осколков, которые приятно хлестали по джинсам. Еще одним приколом был побег с места преступления. В идеальном случае нам вслед неслись крики разгневанных взрослых.

Взгляд Этьена напомнил мне, как мы перешли от битья молочных бутылок к битью автомобильных стекол. Мы сидели у меня на кухне, весело обсуждая эту идею, когда Шон сказал: «А давайте просто сделаем это». Сказал как бы между прочим, но по его глазам было видно, что он настроен крайне серьезно. По глазам было видно, что мысленно он все уже совершил и теперь слышал звон разбитого лобового стекла.

Этьен, наверное, уже слышал звук прибоя на этом таинственном пляже. Или прятался от охранников парка на пути к острову. Воздействие его слов было таким же, как и слов Шона: «А давайте просто сделаем это». Абстрактные фантазии неожиданно уступили место конкретным мыслям. Идея отправиться по маршруту, обозначенному на карте, имела серьезный шанс воплотиться в жизнь.

– Думаю, – сказал я, – мы сможем нанять какого-нибудь рыбака, чтобы он отвез нас на остров.

Этьен кивнул.

– Да. Туда, наверное, трудно добраться, но все-таки возможно.

– Нужно сначала добраться до Ко-Самуи. Или до Ко-Пхангана.

– А может, попробовать попасть туда из Сураттхани?

– Или с Ко-Пхелонга?

– Надо будет порасспрашивать людей.

– Кто-нибудь обязательно возьмется нас туда отвезти.

– Конечно…

И тут появилась Франсуаза. Она только что вернулась из полицейского участка.

Если Этьен сделал идею поиска пляжа возможной, то именно Франсуаза воплотила ее в действительность. Самое странное заключалось в том, что у Франсуазы это получилось почти случайно – просто она приняла как само собой разумеющееся, что мы едем.

Я не хотел, чтобы она заметила, какое впечатление производит на меня ее красота, поэтому, когда Франсуаза заглянула в дверь, я лишь на мгновение поднял глаза, бросил «привет» и снова углубился в изучение карты.

Этьен подвинулся на кровати и жестом пригласил девушку сесть рядом. Франсуаза осталась стоять в дверях.

– Я не подождал тебя, – начал Этьен по-английски, чтобы я тоже поучаствовал в беседе, – мы тут познакомились с Ричардом…

Она не приняла эстафеты и в ответ затараторила на французском. Я ничего не понимал из их разговора, за исключением отдельных слов и своего имени, однако скорость и выразительность их речи наводили на мысль, что Франсуаза разозлилась, поскольку он ушел, не дождавшись ее. Или ей не терпелось рассказать ему о том, что с ней произошло в участке.

Через несколько минут их голоса смягчились. Затем Франсуаза обратилась ко мне по-английски:

– Ричард, у тебя не найдется сигаретки?

– Держи. – Я протянул ей сигарету и с готовностью поднес зажигалку.

Когда девушка попыталась защитить руками пламя зажигалки от вентилятора, я заметил у нее на запястье небольшую татуировку в виде дельфина, наполовину скрытую ремешком часов. Место казалось неподходящим для татуировки, и я едва удержался, чтобы не высказать свое мнение, – это было бы слишком фамильярно. Шрамы и татуировки. Нужно очень хорошо знать человека, чтобы задавать ему вопросы об их происхождении.

– И что, эта карта правда от мертвеца? – спросила Франсуаза.

– Я нашел ее сегодня утром у себя на двери… – начал было объяснять я, но девушка перебила меня:

– Да, Этьен уже все рассказал. Дай лучше посмотреть.

Я передал Франсуазе карту, и Этьен указал девушке на пляж.

– Ого, – промолвила она, – да ведь это же недалеко от Ко-Самуи.

Этьен с энтузиазмом кивнул:

– Вот именно. Совсем немного проплыть на лодке. Но с Ко-Самуи нам стоит взять тур на Ко-Пхелонг, потому что туристы могут ехать туда на сутки и он еще ближе.

Франсуаза ткнула пальцем в остров, помеченный значком «Х»:

– А откуда вы знаете, что там вообще что-то есть?

– А мы ничего и не знаем, – ответил я.

– Но если там ничего нет, как мы вернемся на Ко-Самуи?

– Мы вернемся на Ко-Пхелонг, – сказал Этьен. – Подождем катер с туристами. И скажем, что заблудились. Это не проблема.

Франсуаза изящно затянулась, едва втягивая дым в легкие.

– Ясно… Да… Ну, когда едем?

Мы с Этьеном переглянулись.

– Я устала от Бангкока, – продолжала Франсуаза. – Мы можем отправиться на юг сегодня вечерним поездом.

– Да, но… – выдавил я, изумленный быстротой развития событий. – Дело в том, что нам придется немного подождать. Этот парень, покончивший с собой… В общем, в течение ближайших двадцати четырех часов мне нельзя покидать гостиницу.

Франсуаза вздохнула:

– Сходи в участок и объясни, что тебе нужно уехать. У них есть номер твоего паспорта?

– Есть, но…

– Значит, тебе разрешат покинуть гостиницу.

Франсуаза бросила окурок на пол и затушила его, как бы говоря тем самым, что разговор окончен. И правда, говорить было больше не о чем.

Местный колорит

В тот день я еще раз сходил в участок. Как и предсказывала Франсуаза, у меня не возникло никаких проблем. Мне даже не пригодился тщательно продуманный предлог для отъезда – встреча с другом в Сураттхани. Полицейских беспокоило лишь то, что у мистера Дака не было при себе паспорта и они не знали, в какое посольство сообщить. Я сказал, что он, по-моему, был шотландцем, и это сообщение их очень обрадовало.

Возвращаясь в гостиницу, я вдруг подумал: а что дальше будут делать с телом мистера Дака? С этой картой я совсем забыл, что на самом деле кто-то умер. Без документов полиции было некуда отправить тело. Наверное, он пролежит в бангкокском морозильнике годик-другой или его кремируют. Передо мной возник образ его матери – там, в Европе, – не подозревающей о том, что ей предстоит провести несколько тяжелых месяцев в поисках ответа на вопрос, почему от ее сына нет никаких известий. Казалось несправедливым, что я знаю обо всем, что произошло, а она – нет. Если только у парня была мать.

Эти мысли вывели меня из равновесия. Я решил пока не возвращаться в гостиницу, где Этьен и Франсуаза обязательно заведут разговор о пляже и карте. Мне захотелось немного побыть одному. Мы собрались ехать на поезде, который отправлялся на юг в восемь тридцать вечера, поэтому я мог смело по крайней мере еще часа два не возвращаться в гостиницу.

Я повернул с улицы Кхаосан налево, прошел по аллее, обогнул одетое в леса недостроенное здание и вышел на оживленную главную улицу. Неожиданно я оказался в толпе таиландцев. Находясь среди туристов, я почти забыл, в какой стране нахожусь, и мне потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к перемене.

Вскоре я подошел к невысокому мостику через канал. Его едва ли можно было назвать красивым, но я остановился, чтобы рассмотреть свое отражение в воде и понаблюдать за игрой волн и бензиновыми пятнами. По обоим берегам канала над водой угрожающе нависали бедняцкие хижины. Солнце, скрывавшееся утром за дымкой, теперь палило вовсю. Около хижин кучка детей спасались от жары в воде, прыгая друг на друга и поднимая фонтаны брызг.

Один из них заметил меня. Я понял, что когда-то белые лица вызывали у него интерес, но это было давно. Несколько секунд он смотрел на меня с пренебрежительным, может, даже скучающим видом, а затем нырнул в черную воду. Он сделал искусное сальто, и друзья наградили его восхищенными криками.

Мальчик вынырнул и, снова посмотрев на меня, начал выбираться на берег. Руками он развел в стороны плывущий по воде мусор – обрезки полистирола, на мгновение показавшиеся мне похожими на мыльную пену.

Я одернул рубашку. Она была мокрой от пота и липла к спине.

В результате я отошел от Кхаосан мили на две. Взглянув еще раз на канал, я отправился в придорожное кафе, где поел супа с лапшой, затем пробрался через несколько пробок, миновал пару небольших храмов, зажатых между грязными бетонными зданиями. За время прогулки я не увидел ничего такого, что заставило бы меня пожалеть о столь быстром отъезде из Бангкока. Я не любитель достопримечательностей. Задержись я в городе еще на несколько дней, сомневаюсь, чтобы я выбрался куда-нибудь за пределы узких улочек, примыкавших к улице Патпонг.

Но я забрел так далеко, что уже не мог отыскать обратной дороги в гостиницу. Пришлось ловить такси. В каком-то смысле это была самая лучшая часть экскурсии. Машина с пыхтением везла меня сквозь голубую дымку выхлопных газов, и мне представилась возможность уловить детали, которых не замечаешь во время ходьбы.

Этьен и Франсуаза сидели в ресторанчике. Возле них лежали собранные вещи.

– Эй, – окликнул меня Этьен, – а мы уж решили, что ты передумал.

Я сказал, что это не так, и он вроде успокоился.

– Тебе, наверное, надо собираться. Думаю, нам лучше пораньше приехать на вокзал.

Я пошел к себе, чтобы забрать рюкзак. Поднявшись на свой этаж, я столкнулся с немым наркоманом, который спускался вниз. Меня ждал двойной сюрприз: во-первых, он покинул свое обычное место, а во-вторых, оказалось, что он вовсе не немой.

– Уезжаешь? – спросил он, когда мы поравнялись друг с другом.

Я кивнул.

– Белые пески и голубая вода манят?

– Вроде того.

– Тогда удачного путешествия.

– Буду стараться.

Он улыбнулся:

– Не сомневаюсь. Но я желаю, чтобы тебе оно действительно удалось.

Такова жизнь, Джим, хотя нам она казалась другой…

Вечером мы сели в вагон первого класса поезда, отправлявшегося на юг от Бангкока. Официант принес и поставил на столик перед нами недорогую, но вполне приличную еду. На ночь столик складывался и появлялись чистые двухъярусные полки-кровати. Мы сошли в Сураттхани и доехали на автобусе до Донсака. Оттуда на пароме «Сонгсерм» мы добрались прямо до причала в Натхоне.

Так мы попали на Ко-Самуи.

Я понял, что могу расслабиться, лишь после того, как задернул занавески на своей полке, отгородившись от всех остальных в поезде. Но главное, я отгородился от Этьена и Франсуазы. После отъезда из гостиницы все шло как-то нескладно. Не то чтобы они действовали мне на нервы – просто все мы вдруг осознали реальность нашего предприятия. Кроме того, я вспомнил, что мы совсем не знакомы друг с другом. Я совершенно забыл об этом из-за возбуждения, охватившего меня от столь быстрой смены событий. Я был уверен, что они чувствовали то же самое. Именно по этой причине они (так же как, впрочем, и я) практически не делали попыток завязать разговор.

Я лежал на спине, заложив руки за голову, и с радостью сознавал, что скоро засну, – меня убаюкивали приглушенный стук колес и покачивание вагона.

Большинство людей засыпают в поезде без труда, ну а для меня это вообще раз плюнуть. Я просто не могу не спать в поезде. Я вырос в доме, рядом с которым проходила железная дорога, а именно ночью особо обращаешь внимание на проносящиеся поезда. Моя колыбельная – это поезд в ноль десять с вокзала Юстон.

Ожидая, пока сработает павловский рефлекс, я исследовал хорошо продуманную конструкцию полки. Освещение в вагоне было слабым, но сквозь щели по краям занавески проникало достаточно света. Вокруг было множество всяческих сеток и отделений, которые я постарался должным образом использовать. В небольшой ящик в ногах я засунул майку с брюками, а ботинки положил на эластичную сетку, растянутую над животом. Прямо над головой была лампа для чтения с регулятором яркости. Она не работала, но рядом с ней ободряюще светилась маленькая красная лампочка.

Засыпая, я начал фантазировать. Я вообразил, что поезд – это космический корабль и я направляюсь к какой-то далекой планете.

Не знаю, может, не только я размышляю о подобных глупостях. Я на эту тему ни с кем не говорил. Дело в том, что я еще не покинул мир детских игр и вряд ли когда-нибудь мне это удастся. У меня есть одна тщательно продуманная ночная фантазия – гонки на суперсовременных болидах. Гонки не прекращаются в течение нескольких дней или даже недели. Когда я сплю, машиной управляет автопилот, несущий меня к финишу. Автопилот – это рациональное объяснение тому, как я могу лежать в постели и одновременно быть действующим лицом в собственной фантазии. Логическое обоснование в виде автопилота – очень важная вещь. Бесполезно фантазировать насчет гонок «Формулы-1» (как бы мне удалось поспать в такой машине?). Надо быть ближе к реальности.

Иногда я побеждаю, а иногда проигрываю гонки. В последнем случае я утешаю себя тем, что у меня всегда есть какой-то козырь про запас – кратчайший путь к финишу… или я умею проходить повороты быстрее, чем другие участники. Как бы то ни было, я засыпаю с чувством уверенности в себе.

Я думаю, что катализатором фантазии о космическом корабле стала маленькая красная лампочка. Как известно, подобными лампочками оснащен любой космический корабль. Все остальное – навороченные купе, шум и рывки поезда, ощущение приключения – было удачным дополнением.