Бретёр

Когда только подоспели другие «фирмы», они стояли в полной боеготовности с красными туловищами и звериными глазами. Перед тем, как броситься в бой.

Вся драка длилась минуты две, Бретёр толком не понял, что произошло. Жилистый бритоголовый парень сперва ударил его в скулу, потом виртуозно перебросил через бедро. Все рассредоточились по парам, впереди Моцарт метелил какого-то крепкого спортсмена, со стороны это выглядело столь же грациозно и хищно, как нападение дикого камышового кота.

Бретёр лежал на земле, но не чувствовал себя побежденным, позже ему не пришлось ничего мазать или бинтовать.

20

– Ты еще легко отделался! – Вася сидел напротив Бретёра в накуренном пабе, где они пили пиво. – Моцарелле, вон, как-то раз челюсть вынесли.

– Да, и я несколько месяцев ходил как Ганнибал Лектор! – Моцарт обвел пальцами подбородок. – Здесь стояли две металлические скобы.

– Как съезд?

– Нормально. Народу до фига было.

– Лимонова видел?

– Конечно. Он там выступал первый. Еще Захар Прилепин выступал. Это бывший омоновец, сейчас он тоже известный писатель.

– Тебя это все еще не задолбало?.. – Моцарт отхлебнул пива.

– Да как-то нет, – неуверенно сказал он.

Это было и правдой и неправдой одновременно. По наивности он представлял себе, что работа партийной ячейки будет куда более увлекательной. Хотя что можно было ожидать? Наверное, ему просто очень хотелось стать плохим и он пробовал наобум различные варианты: наркотики, воровство, драка, радикальная партия. Но в глубине души он все еще оставался хорошим мальчиком.

– Сейчас поедем на Гагару! – сказал Вася, допивая пиво.

Гагара – это Гагаринская улица на углу с домом, где жил Бретёр на Пестеля. Там стояла гопническая школа и садик с детской площадкой – она наводнена огромными деревянными скульптурами-истуканами, еще там рядом пешеходная зона у Мухинского училища с неуклюжими каменными скамейками и столами. На этих скамейках их уже ждал в хлам пьяный Гримми и еще несколько странных персонажей. Один из них – Животное – настоящая громадина, туша крепко сбитых мускулов, массивная голова и два передних зуба торчком. Про него рассказывали небывалые истории, как про силача-великана из бродячего цирка.

Животное сидело напротив и злобно хохотало, оно было похоже на откормленного медведя. Вокруг собрались звери помельче, все пили из пластиковых стаканчиков вино с поэтичным названием «Алазанская долина». Только от вкуса этого пойла не веяло ничем поэтичным, это был дешевый спирт, разбодяженный концентратом.

Бретёр отхлебнул глоток и представил, как чудесная некогда долина переживает ядерную зиму, деревья разлагаются под смертоносным кислотным дождем, а всю зелень уничтожает стая саблезубых металлических жуков. Это был вкус ядерного кошмара, техногенного апокалипсиса. Химические соединения этого напитка довольно быстро погрузили его в новую, измененную реальность.

«Итак, что мы имеем? – размышлял он про себя, когда они двинулись в продуктовый магазин за новой порцией. – Хорошего мальчика, который из послушного маменькиного сына решил превратиться в Бретёра, задиру, плохого парня. Ха-ха, это только начало!» – резюмировал он.

Бретёр довольно быстро накидался после всех этих приключений и в пьяном бреду выстраивал концепцию новой жизни. Он что-то вычерчивал в воздухе рукой и в перерывах затягивался сигаретой.

Потом он стал кричать:

– Я вас всех поимею! Я поимею весь мир! Вы меня еще узнаете!

Вдребезги пьяного его доставили домой под утро.

21

План поиметь весь мир он не оставил и на следующий день, когда они снова встретились, чтобы поехать на удельный рынок и закупиться каким-нибудь военным шмотьем времен Великой Отечественной. Бретёр хотел себе нож разведчика.

Кольцо он не купил, но купил настоящий самурайский меч!!! Не то китаец, не то тувинец сидел, скрестив ноги, прямо на асфальте. Картина была столь странной и впечатляющей, что на какой-то момент ему показалось, что китаец был не настоящим, то есть пришельцем откуда-то. Он был одет в совершеннейшие лохмотья. Хулиганье также было в шоке от такого.

Первым делом Бретёр потащил его точить, туда, куда несут точить ножи, к мастеру в оружейный магазин. Выяснилось, что он купил настоящую офицерскую катану начала XX века, стоимость которой во много раз превосходит то, что он отдал таинственному исчезнувшему китайцу. Мастер заточки был в восторге от нее, но не в восторге от того, что все лезвие было покрыто слоями засохшей крови.

Он узнал и кое-что еще, а именно судьбу оружия. Помимо мастера там оказался экстрасенс (экстрасенс в оружейном магазине!), который рассказал много интересного. Он сообщил, что у меча было два хозяина. Первый был японцем и закопал его в землю. Второй, откопавший его при невыясненных обстоятельствах, был уйгуром. Им было убито множество людей, а последние две жертвы – женщины. Возможно, неверные жены уйгура.

Бретёр отнес меч домой и повесил, как полагается, над кроватью. Он верил в то, что предметы могут обладать своей особенной силой.

– А ты не боишься, что тебе после всего этого будут сниться кошмары? – спросил один приятель – Леша Приходько, тот активно не любил все брутальное.

– Нет! Если будут сниться, я мысленно возьму этот меч и уничтожу их! – недолго думая ответил он.

И заснул с ним, вспомнив цитату из любимой книги «Хагакурэ» (кодекс самураев, написанный в XVI веке): «Меч без самурая – оружие еще более грозное, чем меч с самураем. Ибо не знаешь, в чьи руки он попадет».

Бретёр решил, что меч станет символом его личной войны против всех.

Мерлин

1

Ему показалось, что он лежит под землей целую вечность, хотя прошло, скорее всего, только полчаса. Бретёр не был в гробу, потому что если бы это был гроб, то у него в ушах и во рту не было бы такого количества песка. С удивлением для себя он обнаружил, что перестал чувствовать свое тело, которое воспарило в бескрайнем пространстве космической ночи, как известно, если притупить одно чувство, то могут необычайно раскрыться другие. Ровно так обстояло с его воображением, которое вдруг обострилось до предела. Мелькающие картинки перед глазами стали экстремально яркими, они как будто сочились жизнью.

Бретёр вдруг представил все свои страхи, все самое неприятное, те моменты, за которые было стыдно. Неловкие случаи из детства и то, чего он больше всего боялся сейчас. Он вспомнил книгу «Хагакурэ». Кодекс говорил, что каждый день самурай должен представлять свою смерть в самых различных вариациях, так он всегда будет к ней готов. Бретёр уже давно работал над этим и тут же сумел выудить из головы несколько наиболее удачно спроектированных эпизодов.

Эпизод первый. Он стоит на вершине недостроенной высотки. Далеко внизу видны геометрические фигуры скверов и пятна машин, взад-вперед перемещаются тараканы людей. Он прыгает вниз, погружаясь в обволакивающую струю воздуха.

Эпизод второй. Связанный, он на пустыре под жалящим южным солнцем. Вокруг лежат окровавленные трупы, частично объеденные собаками. Его решетят пулями в спину, так что он даже не видит своих убийц. А в это время колдун вуду пронзает иглами его прообраз – специально изготовленную тряпичную куклу.

Эпизод третий. Яма. Жидкая грязь. Двое в черных масках вытаскивают его за шиворот из ямы, опускают на колени, заносят здоровенный нож для мяса и отрезают голову. В это время он слышит отвратительный металлический гул. Возможно, его же слышат контуженные в бою солдаты.

Гул еще стоял у него в ушах, когда над ним появились голоса. Это пришли его откапывать. Когда почувствовал, что слой земли уже совсем тонкий и он в силах встать, резким движением поднял корпус, выныривая из могилы восставшим зомби.

Перед ним стоял Мерлин.

2

Мерлин пришел в его жизнь внезапно. С такой внезапностью в материальный мир вдруг вкрапляются явления мира невидимого и необъяснимого. В мире ведь нет никакого единства, а если и есть, то его центр расположен где-то очень далеко по ту сторону всего, что только можно себе представить. Мерлин был пришельцем с этой темной для человека стороны.

Бретёр, как вы помните, пока только выполз из созданной в счастливом детстве колыбели и был расфокусирован в своих влечениях. Иерархия страстей не была четко выстроена. Он принимался то за одно, то за другое и ничего не доводил до конца. Так вышло и с партией, которую он решил на время оставить. Его новым увлечением стала мистика.

В Москве в книжном магазине «Фаланстер» он купил биографию Алистера Кроули, самого известного мага за последние сто лет, которого называли Зверем и самым плохим человеком на земле. Забавно, что «самых плохих людей на земле» несколько. Кроули участвовал в костюмированных магических церемониях, возводил собственные импровизированные храмы, скитался по Мексике и Тибету, покорял опасные вершины гор. Этот чудак фактически непрерывно потреблял тяжелые наркотики и мог в процессе ритуала заставить одну из своих жен совокупиться с самым настоящим козлом. Вне всякого сомнения, он обладал особыми способностями, одна из них – способность к продолжительной концентрации. Он мог заниматься сексом и играть вслепую в шахматы одновременно. Партнер сидел в соседней комнате и проигрывал. Магическая концентрация отлично действовала на эрекцию.

Другой персонаж, выращенный христианскими мистиками, дервишами и суфиями, грек Георгий Гурджиев, наркотики в таком количестве не употреблял, зато, в отличие от последнего, излагал слаженную, как механизм велосипеда, эзотерическую систему. Он утверждал, что человек – это дерьмо, машина, которая подчиняется внешним влияниям. Он учил, как от них избавиться, используя причудливые специальные упражнения. Одно из упражнений: замереть на длительное время в непривычной для себя позе. Еще он проповедовал, что счастье человека – это когда у него много рабов.

С детства Бретёр верил в Бога и имел с ним не совсем обычные отношения. Очень давно, чтобы маленький Бретёр не засовывал пальцы в розетку, ему объяснили, что там живет «дядя Ток», которого нельзя беспокоить. Еще ему рассказали, что существует Бог, который все видит и всех нас создал. Так Бог и дядя Ток персонифицировались и появились в его сознании. Но если дядя Ток очень быстро его покинул, то Бог остался в его сердце навсегда.

Еще Бретёр считал, что все имеет душу: человек, животное, растение, даже черная дыра или ледяной астероид. Душа – она ведь как сосуд, наполненный силой. У кого-то этой силы много, а у кого-то нет совсем. Вполне возможно, размышлял Бретёр, что смысл жизни человека – увеличить количество этой силы, потому что она может пригодиться в решающий момент. Например, во время конца света или чего-нибудь подобного…

О Мерлине он узнал от своего приятеля Андрея случайно. Тот был старше его на пять лет и часто рассказывал про разные книги, его истории были окутаны особым, таинственным туманом. Учась на факультете журналистики, он готовился защищать диплом на странную и совершенно безумную тему: «Печать теософских и ариософских обществ». Вообразите, что за книги мог читать этот ненормальный человек? Его дед был настоящим цыганом и изобретателем-самоучкой.

Андрей рассказал про самую страшную книгу, которую читал. Страшна она тем, что в ней все реально и все можно применить на практике. Андрей сказал название, имя автора назвать отказался.

Само собой, что после такой интригующей презентации Бретёр немедленно полез во Всемирную паутину, чтобы извлечь саму книгу или хоть какую-то информацию о ней. Предприятие оказалось очень простым, хотя изначально он подумал, что место этой книги в библиотечном спецхране.

Бретёр прочел ее за два часа, она была более чем интересной и почти полностью разрушила его картину мира, все, что он знал до этого. Она повествовала о том, как наполнить себя внутренней силой и скрыто управлять людьми, в ней было много практических упражнений. С другой стороны, по духу книга была пропитана ницшеанством и говорила об идее сверхчеловека. Только речь шла не о философской теории, а о том, как вырастить сверхчеловека на практике. Лицо автора было наделено явными чертами демонизма.

После прочтения книги Бретёр нашел контакты автора, связался с ним и договорился о встрече на следующий день.

Так началась история с Мерлином. Почему Бретёр так назвал его? Дело в том, что Мерлин был полумифическим колдуном, которому приписывали воспитание легендарного короля Артура.

3

В кабинет вошел крупный, наголо бритый мужчина, одетый во все черное. От него веяло чем-то потусторонним и тяжелым, словно невидимый огонь преисподней повсюду сопровождал его на пути. Увесистый череп поблескивал на свету, а глаза распространяли вокруг разряды неясной природы электричества. Тяжелые мочки ушей были чуть оттопырены, как у Будды.

– Здравствуйте! У вас знакомое лицо. – Мерлин представился и протянул руку для приветствия.

– Здравствуйте!

Откуда знакомое – не ясно. Пластика и повадки Мерлина походили на пластику и повадки крупного черного кота. Однажды он увидел такого на площадке между кустов во дворе, он что-то кричал и шипел в компании самцов поменьше.

Мерлин сел напротив и пристально посмотрел Бретёру в глаза. Взгляд был магическим, но немного глумливым. «Прямо сейчас я воспламеню тебя, но сделаю это легко, без усилий», – как бы звучал он.

– Расскажите, откуда вы обо мне узнали?

– Я прочел вашу книгу, читал про вас в Интернете.

– Хорошо! Скажите, какова ваша цель?

– Я хочу стать сверхчеловеком. Вы могли бы научить меня? – произнес он и тут же удивился прямолинейности и безумности своего ответа. На мгновение показалось, что он находится в сумасшедшем доме и разговаривает с доктором. – Я взял с собой деньги!

– Деньги – это все туда. – Мерлин указал на коридор – туда, где за стеной сидела секретарша.

Дело было не в сумасшедшем доме, но в центре парапсихологии, Бретёр не мог и не пытался понять значение этого слова. Помимо психолога Мерлина в центре имелся астролог, психиатр и несколько экстрасенсов.

– А зачем вам это?

Бретёр не знал, что ответить. Ему стало страшно. Он вдруг почувствовал, что стал медленно плавиться под напряжением его взгляда.

– Я хочу быть сильным, хочу быть сверхчеловеком. Сейчас я чувствую себя неудачником, я даже не могу познакомиться с девушкой…

Признаться в последнем было крайне унизительно, но все обстояло именно так. На самом деле Бретёр не собирался это говорить, но подсознание вдруг вырвалось наружу, как течь в корабле, терпящем крушение.

– Когда вы станете сверхчеловеком, все это перестанет вас волновать, а любые самые красивые женщины будут к вам тянуться.

Картина показалась сказочно заманчивой.

– Вижу, вы пока не готовы…

Мерлин достал мобильник и прервался на короткий разговор с девушкой: «Да, моя котиша!..» Голос стал еще ниже и опустился до уровня грудного эротиче ского шепота, слова воспроизводились в замедленном темпе.

– …Ну что?

– Я пока думаю… Я хочу стать интересным человеком…

– Что?! – Мерлин выпучил на него глаза со смесью недоумения и ужаса, так что он даже испугался глупости сказанного.

– Я хочу быть сильным и хочу поиметь этот мир!

– Вот, это уже ближе к делу. – Мерлин взял ручку и аккуратно написал на квадратном листочке: «Сильный, иметь мир, вера в себя, лучше всех». – Я вижу такой алгоритм. Три вещи. Цель, формула, или пошаговая стратегия, и психическое состояние. И еще кое-что. Чтобы это работало, нужно верить! Есть один интересный фильм ужасов. Герой, спасающийся от вампира, хватает со стены крест и направляет на него. Вампир спокойно берет этот крест и вешает обратно со словами: «Чтобы это работало, нужно верить!»

Их встреча закончилась спустя несколько минут. Покинув центр парапсихологии, Бретёр вдруг ощутил небывалый прилив сил. Весь мир вокруг вдруг оказался оглушительно красивым и наполненным. Эффект продлился всего несколько часов.

4

После случая с бутиратом Бретёр во второй раз решил больше не принимать никаких наркотиков. Он решил, что с него хватит. Но тут подвернулся еще один необычный случай. Плюс ко всему накануне он прочитал первые книги Карлоса Кастанеды, герой которых проходит обучение у мексиканского шамана Дона Хуана, в изобилии потребляет наркотические растения – кактусы – и достигает с их помощью самых смелых, головокружительных вещей. Таких, что ясновидение и разговор с животными покажутся по сравнению с ними просто плевой чепухой. Кастанеда безоговорочно свидетельствовал в пользу наркотиков. Теперь Бретёр подумал, что они могут пригодиться не для того, чтобы стать плохим парнем, но для того, чтобы обрести силу.

В традиционном обществе наркотики – отнюдь не смертоносная забава для детей-дебилов, но инициация, то есть посвящение. Шаман с помощью мухомора или любого другого средства – зависит от региона проживания – забрасывает ученика в иную реальность, которая суть та же самая, только вид сбоку. Увидев всевозможные чудеса, неофит преображается и смотрит на мир уже другими глазами. Этот опыт остается с ним навсегда.

У Бретёра не было под боком кактусов, но были два приятеля с таблетками-«колесами». Вася, тот, который был все еще на свободе, с Димой. Моцарта решили не звать. Боялись его тотальной неадекватности. Он ведь выкидывал черт-те что даже в кристально трезвом состоянии.

Дима был опытный наркоман со стажем, профессиональный торчок. Нездоровая худоба и синевато-бледное лицо молодого вампира. Оба уже приняли по полтаблетки и своими движениями напоминали двух бурундуков из мультфильма «Чип и Дейл». Все трое шли по Васильевскому острову вдоль залива по частично покрытому мусором пляжу.

Спустя полчаса они поднялись на грузовом лифте, преодолели пару мрачных лестничных пролетов и оказались на самом последнем этаже большого серого дома. Там располагалась двухэтажная мастерская родителей Бретёра. Такие похожие друг на друга вместительные мастерские раздавал в свое время Союз художников. Мастерская была наводнена картинами, инструментами, печатными станками и всякой прочей утварью, уместной для мастерской.

– Ни хрена себе! – выражал Дима искреннее восхищение, явно подогретое наркотиками.

Они стояли на втором этаже и смотрели из огромных окон. Вдали в пепельно-розовой дымке виднелся центр города, Петропавловская крепость и Исаакиевский. На стенах в два ряда помещалась живопись. На левой стене папины пейзажи, на правой – мамины с масками, цветами и возбуждающими женскими фигурами.

Вася вывалил на стол пакет лимонов.

– Это если кому-то из нас станет плохо!

«Колеса» были чистейшей химией, и лимоны могли непонятным образом нейтрализовать их действие.

Таблетки производились в разных формах, оттенки действия также были различны. Машинки, сердечки, самые ужасающие – пентаграммы и сотни других. Каждая модификация имела свои нюансы, у каждой было множество цветов. Поразительное многообразие! Им достались серые «феррари». Он негодовал, почему не красные? В детстве он больше всего любил именно такие модели гоночных машин.

– Вначале съешь одну, потом через какое-то время вторую, – указал Дима.

Бретёр проглотил сразу обе.

– Ты что, с ума сошел?! Смотри, чтоб тебе потом не стало плохо.

– Да не будет!

5

Бретёр утопал в кресле под звуки каких-то древних песнопений, перемешанных с современными ритмами. Все свои необычные состояния и настроения он любил сопровождать музыкой.

Никаких синдромов наркотического опьянения, впрочем, не наступало. Вася с Димой разошлись по мастерской и стали рассматривать живопись в надежде ускорить очередное погружение в метафизический мир.

– Ты представляешь? Мне очень нравились темные очки Серого. Потом он нюхнул спидов и вдруг сказал: «А давай я просто сейчас тебе их подарю!» – Васино лицо искривилось в гримасе просветления.

– Здорово!

Простые человеческие радости парней с окраины мало заботили Бретёра, он хотел сосредоточиться на собственных ощущениях, и только на них.

– Ты понимаешь, это жизнь такая удивительная… Наркотики дают возможность понять то, что ты не мог понять до этого, хотя, кажется, что это самые простые вещи… – Вася стал излагать банальные, достойные обывателя откровения.

Бретёру вдруг самому очень захотелось поговорить:

– Я думаю, все мы очень многого добьемся в жизни. У меня такое чувство… Я вижу это прямо сейчас…

Он обвел рукой горизонт, подсел к Васе на кресло и по-братски обнял его. Он вообразил свое будущее, и эта картина вдруг показалась сладкой, как сироп, и безоблачной, как небо. Все пространство вокруг постепенно становилось тропически теплым и приятным. Он вспомнил, что в детстве, когда тебе дают чашку теплого молока и ты опускаешь в нее палец, ты иногда представляешь себя самого безмятежно купающимся в этом молоке.

Бретёр снял раскаленную от горячего пота майку. В зеркале он нашел свою фигуру преобразившейся, каждая мышца стала красивой и отточенной, сам себе он стал напоминать ожившую бронзовую статуэтку с антикварного письменного стола. Он играл мышцами перед зеркалом, по очереди напрягая каждый бицепс, затем грудные мышцы и пресс.

– Ты такой накачанный! – Вася выразил восхищение.

Накачанным Бретёр никогда не был, просто с недавних пор стал периодически тренироваться, отжимаясь от пола и поднимая штангу, лежа на кровати. Он начал массировать тело, получая от этого необъяснимое запредельное удовольствие. Только спустя час он прервал сеанс самообожания, чтобы спуститься вниз на разведку.

Обстановка была малоприятная. Дима расположился в туалете. Он то ли блевал, то ли просто корчился от боли. Вася в медленном темпе расхаживал по комнате, издавая невнятные звуки неизвестной породы животного. Все были голыми по пояс, так что вечеринка стала напоминать групповой поход в общественную баню. Бретёр заключил, что «колеса» несомненно стали действовать.

Спустя еще полчаса он обнаружил себя уже полностью иным. Повадки стали дерзкими и мягкими, как у половозрелого леопарда, плечи распрямились. Бретёр расхаживал по мастерской и давал всем какие-то команды. Само по себе это было довольно абсурдным занятием. С таким же успехом он мог командовать палатой для душевнобольных.

– Я сверхчеловек! Я поимею этот мир!

Бретёр четко услышал голос Мерлина и испугался. Мерлин не мог быть в мастерской. Бретёр чувствовал, что его голос исходит откуда-то изнутри и он не в силах противостоять. Он продолжал расхаживать по двум этажам и раздавать всем жесткие команды и поручения.

Импровизированная инициация завершилась с рассветом. После совместного обсуждения впечатлений Дима заявил, что «колеса» были очень сильными и в них даже мог быть подмешан героин. Бретёра пугало совсем не это, но голос Мерлина, который до сих пор стоял в ушах. Он понял, что в очередной раз вляпался во что-то безумное.

6

– Вы нож с собой носите?

– Нет.

– Почему? – Мерлин нахмурил брови и стал похож на злого джинна из бутылки.

– Так это же запрещено, за это могут оштрафовать, – отвечал Бретёр неуверенно.

Было первое занятие по превращению его в сверхчеловека.

– Знаете, в чем отличие свободного мужчины от раба? Свободный мужчина может быть одет как угодно, хоть в лохмотья. Раб тоже может быть одет как угодно. Даже роскошно, если это любимый раб господина. Только рабу всегда запрещалось иметь при себе оружие.

Мерлин достал охотничий клинок и продемонстрировал его.

– К следующему занятию купите себе нож, какой – не важно, важно – чтоб он был.

Мерлин написал на листке бумаги: «Нож». Все сказанное он сам дублировал, так что Бретёру не приходилось самому ничего записывать.

– Кстати, сколько, по-вашему, в мире существует преступлений?

– Сотни, тысячи…

– Нет, всего два. Преступно попадаться и преступно признаваться. Все, больше преступлений нет… Теперь что касается морали. Представьте себе стадо. Есть овечки, которые щиплют травку, есть пастухи, есть собаки, которые их охраняют от волков. И конечно, есть волки. Кто больше всех руководствуется моралью?

– Овцы?

– Так точно! Главные качества сверхчеловека – это сила, коварство, жестокость, упорство. Об этом мы еще поговорим, а теперь смотрите. – Мерлин стал внимательно рисовать маленьких обезьянок разного размера. – Конрад Лоренц и Десмонд Моррис утверждают, что человечество недалеко ушло от обезьян. Посмотрите, как устроено обезьянье стадо. Во главе стоит доминантный самец. Не всегда самый крупный, но самый агрессивный и безбашенный. Ему все подчиняются, он имеет всех самок. Ниже стоят субдоминанты, это самые крупные, самые сильные, которые охраняют доминанта. Еще ниже стоят простые обезьяны, которые собирают фрукты. Еще ниже – старики, дети и женщины. Не находите аналогии с современным миром?

Бретёр смущенно посмотрел вниз. Аналогии он находил, но довольно приблизительные.

– Кто такие субдоминанты? Это силовые структуры, военные, охрана президента и так далее. Кто такие большинство? Те, кто собирают овощи, извлекают полезные ископаемые, работают на заводе «Красный пенис». А доминантные самцы – в правительстве или даже выше. Чем выше в этой иерархии находится человек, тем меньше у него совести, морали и, извиняюсь за выражение, человеческих ценностей…