Начало и другие рассказы

Начальник сектора сказал ему на следующий день, что в его выступлении уже чувствовалась школа ораторов, а начальник отдела стал относиться заметно прохладнее. Видимо, опасался, что танк Алексея на пути к далекой звезде может ненароком зацепить его кресло. Но оратора в то время кресло начальника не волновало. Цель его была гораздо ближе даже самой близкой звезды. До защиты диссертации оставалось пол года.

Каждое утро в любую погоду он пробегал пять километров. После зарядки и холодного душа завтракал и пешком шел на работу – три с половиной километра. Изредка, когда необходимо было явиться на работу пораньше, добирался автобусом. Если были свободные места, садился обычно лицом к остальным пассажирам. Зачастую выглядели они невыспавшимися, на помятых физиономиях написано было явное нежелание ехать на работу. Он улыбался, они же с неудовольствием смотрели на пышущего здоровьем розовощекого Алексея: чего, мол, ухмыляешься, и так тошно.

Он бегал вдоль Витебской железной дороги по насыпи, где полтора века назад проходила первая в России дорога из Петербурга в Царское Село. Жители ближайших домов выгуливали здесь своих собак. Однажды Алексей чем-то не понравился овчарке, бросившейся на него, как на своего заклятого врага. Хозяин ее, вместо того чтобы удержать своего пса, стал орать на Алексея: мол, бегают тут всякие и нервируют собаку. Для оратора представился случай выступить перед ним и его псом. Это была замечательная речь. Высокий пафос, приятный тембр голоса, внушительная осанка, убедительные жесты, красочные сравнения, причем без единого матерного слова. Он остановился, лишь почувствовав, что в следующее мгновение цербер и его хозяин набросятся на него и разорвут в клочья.

В любом выступлении с критикой, как понял он позже (он анализировал каждую свою речь и делал выводы), нужно не проявлять отрицательные эмоции, даже если тебя на них провоцируют, а главное – вовремя остановиться. Лучше всего закончить шуткой. В случае с псом и его хозяином он так и сделал, сказав какую-то смешную глупость. Они расстались вполне миролюбиво, и даже собака, почувствовав смену настроения хозяина, смотрела на Алексея, как ему показалось, вполне дружелюбно.

В школе ораторского искусства их учили, что оратор должен уметь не только убеждать словами, но быть еще артистом.

Однажды в жаркий день Алексей вышел из метро с его прохладой на Московский проспект. Поблизости девушка продавала с лотка мороженое. Он купил «Шоколадное» и, став посреди тротуара, стал уплетать его с искренним наслаждением. Прохожих было много, все куда-то спешили, некоторые ворчали: стоишь, бездельник, посреди дороги, мешаешь людям пройти! Алексей, не сходя с места, продолжал изображать блаженство. Оглянувшись минуты через две на лоток, увидел около него очередь, хотя до этого около мороженщицы никого не было. Хорошим рекламным агентом, как он решил, стать не очень трудно, если относиться к работе творчески.

Вскоре ему понадобилось отправиться в другой конец города. Выбравшись из автобуса, он оказался у пивного ларька и купил бутылку. Пиво оказалось теплым и отвратительным на вкус. В нескольких шагах от ларька за невысоким забором строили кирпичное здание. Рабочие клали кирпичи на уровне второго этажа. Стоявшее в зените солнце нещадно палило. Раздетый до пояса рабочий, трудившийся в полутора десятках метров от Алексея, явно страдал от зноя. Увидев Алексея, демонстрировавшего искреннее удовольствие от холодного, потрясающе вкусного пива, смотрел на него с ненавистью. Алексей делал вид, что не замечает строителей. В какой-то момент ему показалось, что работяга готов запустить в него кирпичом. Алексей продолжал смаковать пиво, искоса поглядывая на рабочих. Прошло совсем немного времени, и вся бригада столпилась у ларька, артист же поспешно ретировался, чтобы не быть уличенным в обмане.

И наступил день, когда каждый слушатель школы ораторского искусства должен был произнести свою речь на выпускном собрании школы в присутствии уважаемых гостей из Института социальных исследований. Алексей выступил и… с треском провалился. Впервые за целый год своих выступлений перед различной аудиторией он был очень расстроен. Со стыдом вспоминал он свою бездарную речь. «Нужно было набраться смелости, – говорил он себе, – и отказаться от выступления, к нему ты явно не был готов. Ты не только не смог донести идеи доклада до слушателей, но даже сам не проникся ими».

Надо отдать должное Алексею: никогда он не преувеличивал свои успехи, зато всегда во всех неудачах своих винил не других людей или обстоятельства, а только себя и старался делать выводы на будущее. У него не было даже мысли объяснять свой провал огромной загрузкой в институте, частыми командировками и возникшими при завершении диссертационной работы трудностями.

Свое выступление он посвятил роли комсомола в период «развитого социализма». Он сравнивал комсомольцев 70-х годов с их предшественниками времен Гражданской войны и Великой Отечественной, в годы строительства социализма и его великих свершений. Говорил о бюрократии в комсомольских организациях, превращении их лидеров в карьеристов, стремящихся любой ценой во власть, тогда как в прежние годы «труд их был вдохновенным и бескорыстным».

Доклад, как он считал, был омерзительным и свелся к огульной критике комсомола без всякой связи с состоянием общества и анализа глубинных процессов в нем, о которых он, конечно же, не имел представления. Не следовало ему было браться за эту заведомо провальную тему.

Между тем работа над диссертацией сдвинулась с мертвой точки.

Расчеты наконец стали получаться. К этому времени в институте появились персональные компьютеры. Пройдет совсем немного времени, и работа без них будет казаться бессмысленной. Экспериментальная часть исследований была завершена, результаты их радовали.

Он начал оформлять выполненную работу для представления в ученый совет института. Нужно было торопиться, и он старался не терять ни одного часа. Каждый день трудился до полуночи, работал в свободное время в командировках, в поездах. И если коллеги его, с которыми он отправлялся (чаще всего в Севастополь, Феодосию или Керчь) для участия в ходовых испытаниях судов, в выходные дни загорали на пляже, он здесь же, на пляже, корпел над очередным разделом диссертации.

Алексей стал фиксировать с точностью до минуты время, затраченное на работу, отдых, переезды, и это давало огромную экономию. (Так он продолжил делать и после защиты диссертации, работая над очередной статьей или изобретением, и удивлялся, насколько меньше тратит времени на очередной свой труд.)

В один из июньских дней, когда, казалось, люди и сама природа вокруг радовались не столь уж продолжительному в Ленинграде солнечному теплу, Алексей шел по аллее института в отдел светокопии, бережно, словно родного младенца, держа в руках папки с описанием диссертационной работы, программами расчетов и фотографиями экспериментов. Он был счастлив, физиономия его сияла, как медный тазик для варки варенья, вымытый и выставленный хозяйкой для просушки на солнце.

Ему повстречался замдиректора института по научной работе, направлявшийся в какое-то отделение. Он посмотрел на излучающего радость соискателя, конечно же все понял, и Алексею показалось, что на лице замдиректора промелькнула зависть. Возможно, вызвана она была ностальгическим воспоминанием о том дне четверть века назад, когда он точно так же, будучи на седьмом небе от счастья, нес в брошюровку свою кандидатскую диссертацию. Теперь он, доктор наук, профессор, заслуженный деятель науки, воспринимал свои успехи в науке и новые награды уже без того молодого восторга, что видел на лице Алексея.

Диссертационная работа была рассмотрена ученым советом, и назначен день защиты. Помня о провальном выступлении своем в школе ораторов, Алексей решил устроить репетицию своей защиты перед совершенно незнакомой аудиторией.

Сперва он хотел выступить на оживленной части Московского проспекта, на площадке у популярного кафе. Он был уверен, что соберется большая толпа, чтобы послушать его замечательную речь. Но, опасаясь, что это привлечет внимание милиции и его рассуждения о нестационарных процессах в жидкости ей, возможно, будут непонятны и даже подозрительны, решил выступить перед памятником Ленину, на площади у научно-производственного объединения «Ленинец».

Среди рабочего дня, когда у памятника никого не было, он трижды рассказал Ленину о своей диссертации, пока на каменном лице вождя не отразилось, как ему показалось, выражение неудовольствия: ты, парень, меня уже достал своими режимами кавитации! На следующий день, кроме вождя мировой революции, он заставил слушать свой доклад жену и сына, которому исполнилось пять лет. Они расположились у подножия монумента, и Алексей начал свою речь.

Был солнечный день, работники НПО шли после окончания рабочей смены через площадь к станции метро и остановкам автобусов. Увидев увлеченно жестикулирующего молодого человека и, очевидно, решив, что выступает диссидент, некоторые из них останавливались (на это и рассчитывал Алексей) послушать, о чем он вещает.

Он мысленно развесил в воздухе свои плакаты с результатами работы и большие фотографии, отображавшие течение жидкости вокруг крыла. Он мог с закрытыми глазами определить положение каждого плаката и рассказать о его содержании.

С большим воодушевлением говорил он слушателям (мысленно считая их членами комиссии на предстоящей защите) о результатах работы, подтвержденных к этому времени патентами на изобретения, статьями и докладами на научных конференциях. Он рассказывал о физике различных режимов кавитации крыла. «Посмотрите, – обращался он к слушателям, – в переходном режиме кавитации вихри, сходящие с кромок крыла, образуют вихревую дорожку Кармана». И направлял воображаемую указку на воображаемую фотографию (в реальности это были потрясающие снимки, сделанные им с помощью скоростной киносъемки). Некоторые слушатели смотрели в этом направлении.

Он говорил о теоретической части работы, компьютерных программах расчетов, о сингулярных интегралах и особых точках. Некоторые граждане, всего их собралось около двух десятков, слушали его с интересом, сообразив, в чем тут дело. Видимо, это были научные работники НПО. Другие смотрели с сожалением на явно нездорового молодого человека. Какой-то мужик, покрутив пальцем у виска и проворчав что-то, ушел.

Алексей все это видел, но был совершенно спокоен. Спокойней его был только Владимир Ильич Ленин, уверенным жестом указывающий путь вперед, в светлое будущее, правда почему-то на запад.

Оратор в общем был доволен своим выступлением, а его пятилетний сын явно гордился папой, которого внимательно слушали незнакомые люди. Выражения лиц и двусмысленные жесты некоторых из них он еще не понимал.

Наконец был назначен день его защиты. Перед этим Алексей успешно прошел предзащиту в своем отделе, а также выступил в пустом конференц-зале, где предстояло защищаться, и был уверен, что решающий доклад его будет убедительным и на высоком профессиональном уровне.

В тот знаменательный день защищались два соискателя – Алексей и парень из другого отделения, специалист по гребным винтам. Кроме двадцати членов диссертационной комиссии, в конференц-зале собралось несколько десятков человек – сотрудников института и приглашенных для моральной поддержки «своих» соискателей. Алексей выступал первым. И первые слова, произнесенные им, были: «Целью работы являлось…». Алексей на нескольких последних защитах кандидатских диссертаций испытывал скуку, когда соискатель, вместо того чтобы приступить прямо к делу, разглагольствовал о состоянии мировой науки в своей области.

Держался он во время доклада уверенно – год подготовки не прошел даром. Слова приходили сами собой без малейших усилий. Ему удавалось говорить и одновременно следить за реакцией членов комиссии. Он читал ее на их лицах и если ему казалось, что у кого-то из них возникали сомнения или вопросы, то смотрел прямо в глаза этого человека и, словно вступив с ним в диалог, старался говорить более убедительно и отвечал на незаданный вопрос. И с радостью видел одобрительное выражение на лице оппонента.

Он эффектно завершил свое выступление, рассказав о внедрении результатов работы в практику, о полученных патентах на изобретения, опубликованных научных статьях и докладах на конференциях и семинарах. И еще – о продолжении в будущем исследований по актуальному направлению.

Примерно через час, в течение которого он не находил себе места от волнения, после защиты второго соискателя и обсуждения обоих докладов членами комиссии, Алексею наконец сообщили о результатах. Все двадцать «шаров» были белыми!

В тот же день на банкете, устроенном Алексеем, руководитель его диссертационной работы рассказал о поддержке со своей стороны в комиссии, членом которой он являлся. «Я сказал им, – говорил он, – что нам требуется не только добротно сколоченный табурет (он имел в виду диссертацию по гребным винтам), но и талантливо изготовленное изящное венское кресло, которое не стыдно поставить в парадном зале Эрмитажа». Алексей не знал, радоваться или огорчаться такой оценке его, конечно же, замечательной диссертации. И все же он был счастлив. Столько сил было затрачено, и он успешно закончил эту трудную работу! И теперь чувствовал уверенность на пути к новым исследованиям. Будущее представлялось ему безоблачным и прекрасным…

Санкт-Петербург,

июль 2015 г.

Начало

Бахтияру Иргашеву посвящается

С приятелем своим Виталием Алексей не виделся несколько лет, и, наконец встретившись, они, естественно, отправились в пивбар, чтобы обсудить произошедшие или намечающиеся события в их жизни. После третьей кружки разговор стал вполне откровенным, и в ожидании заказанных следующих кружек пива они вели доверительную беседу.

– Как я понял, – говорил Виталий, – ты собираешься уйти из своего института. Ты сейчас начальник сектора и получаешь, как ты сказал, зарплату втрое большую, чем старший научный сотрудник. Работа у тебя перспективная, и ты на хорошем счету у начальства. И что тебе еще нужно? На кой черт ты собираешься перейти в общественную организацию Институт экологии? Тебя прельстила должность заместителя директора без оклада и с неясной перспективой? И это во время нашей… перестройки! Ты что, друг, охренел? Ведь ты заставишь свою семью голодать, а у тебя два подрастающих сына. Где логика?

– Понимаешь, – отвечал Алексей, – в жизни людей, особенно активных (себя он, конечно, считал активным гражданином), иногда наступает момент, когда человек задает себе вопрос: чем я занимаюсь и что мне действительно нужно? В моей жизни таких моментов было несколько. Я не отношусь к тем, кто прыгает с работы на работу ради большого оклада или должности. Меня много терзали, иногда месяцы и даже годы, сомнения: правильно ли я поступаю, если оставлю прежнее место работы, где я достиг определенных успехов и имею перспективу в карьере? И каждый раз я в конце концов решался и начинал новую жизнь, по сути, с чистого листа.

Я даже не знаю, чем это вызвано. Наверное, существует все же судьба. Человек может не знать ее – и слава богу! Изменить ее невозможно, можно лишь ухудшить или слегка улучшить. Судьба заставляет человека, пусть и после долгих колебаний, принимать предопределенные ею решения. Часто они непонятны окружающим и самому человеку. Но если он не решится, то неминуемо остановится и начнет деградировать.

Конечно, это мое личное мнение, и ты можешь с ним не согласиться. Скажу только, что каждый раз, – а таких случаев было три или четыре, и, наверное, это не последний в моей жизни, – я все же решался начинать новую жизнь и никогда не жалел об этом. При этом я что-то терял, но зато уносил из прежней жизни знания и опыт, в первую очередь опыт общения с людьми.

Разговор этот велся в 90-м году, в разгар Великой Перестройки. Главный Перестройщик без устали твердил о «новом историческом мышлении», а главный оппонент его – о «демократии». Истинной целью каждого были титул и кресло национального лидера. Независимость и целостность страны, благосостояние народа были целями второго порядка. Оба представляли собой порождение изжившего себя строя, и оба находились под присмотром заокеанских «партнеров». У «партнеров» в отношении СССР и в дальнейшем России были свои цели и планы, в общем не скрываемые, и национальные лидеры, конечно же, знали о них.

Население бесконечный поток слов о перестройке, новом историческом мышлении и консенсусе воспринимало уже, как заезженную патефонную пластинку, с некоторым раздражением. У него, впрочем, и не было времени слушать демагогию: ему нужно было как-то выживать.

Победил в конечном счете оппонент Главного Перестройщика. Через несколько лет победитель превратится в неизлечимого алкоголика. Увы, этих национальных лидеров нашей несчастной стране, видимо за грехи, дала Судьба в переломный момент ее истории.

«Народной революции» не предвиделось. Революцию совершали честолюбивые завлабы, усердно изучавшие труды западных экономистов и далекие от понимания своей страны и ее народа. Но главным образом – проходимцы, уловившие момент истины и не упускавшие свой шанс. Терпеливый народ в общем безмолвствовал.

Известный в стране институт, где работал начальником сектора Алексей, все еще формировал проекты программ и перспективных планов развития отраслевой техники. Сектор непосредственно участвовал в их подготовке. После бесконечных согласований на всех уровнях проекты из министерства представлялись для утверждения на самый верхний уровень – в ЦК КПСС и Совмин СССР. Выше был лишь уровень Господа Бога. Но с ним свои постановления ЦК КПСС и СМ СССР не согласовывали, ибо высшие государственные мужи не верили в Его существование. Вскоре это послужило одной из важнейших причин развала Системы, включая ЦК, КПСС, СМ и вообще СССР.

Зарплату Алексей получал действительно большую. Вместе с премией она составляла две трети оклада министра. Правда, реальная зарплата министра вместе с бонусами была известна лишь финансовому управлению министерства.

Он перешел в отдел перспективного отраслевого планирования из исследовательского отделения, где за двенадцать лет защитил диссертацию, опубликовал около сотни печатных трудов и получил десятки патентов на изобретения.

За это время он создал семью, начал растить двоих сыновей, «построил» пусть и не дом, но кооперативную квартиру и посадил не одно, а несколько деревьев, правда не в своем саду, его у него не было, а в белорусской деревне, где жили родители его жены.

Но его неспокойной душе нужен был простор. Довольно узкое направление исследований стало его тяготить, и он ушел в отделение, где область деятельности по планированию развития отраслевой науки и техники была безграничной, но глубина мыслительной работы в сравнении с прежним его отделением – минимальная.

Алексей старался, чтобы работа его подопечных была интереснее канцелярской суеты по формированию и согласованию бесчисленных тематических карточек НИОКР. Они участвовали в научных конференциях и семинарах по планированию исследований и разработок, писали статьи в «Труды» института.

Он убедил двух своих помощников поступить на ускоренное очное обучение в Инженерно-экономический институт и вместе с ними окончил его, получив второе высшее образование. Они ходили по очереди на лекции, записывая их под копирку для товарищей по учебе, находившихся в этот день в командировке в министерстве или работавших с утра до вечера над срочными бумагами для руководства.

Начальство их учебу одобряло, тем более что они никогда его не подводили. Через три года оба помощника Алексея стали заместителями директора института, один – по экономике, другой стал руководить финансовыми службами.

Через десять лет Алексею надоела чиновничья работа по формированию проектов отраслевых программ и планов. К тому же бесконечные командировки в Москву мешали семейной жизни, воспитанию сыновей-подростков, постепенно отбивавшихся от рук и превращавшихся в дворовую шпану.

И он решил уйти из института. Ушел не сразу. Почти год директор держал его заявление под сукном, видимо надеясь, что он передумает. Алексей входил в число работников, нужных руководству при подготовке материалов для министерства и органов более высокого уровня. Далеко не каждый сотрудник института горел желанием превратиться, пусть даже за большую зарплату, в чиновника.

Наконец-то его отпустили с богом, и он устроился заместителем директора Института экологии, куда пригласил его Виктор Антонович Рогалев, замечательный ученый и организатор. Институт являлся общественной организацией, и деньги на хлеб насущный его сотрудники должны были зарабатывать сами.

После недавнего материального благополучия Алексей с семьей некоторое время жили в нищете. Но ни одного дня у него не было ностальгии по прежней работе. Он ушел, не хлопнув дверью, и сохранил добрые отношения с прежними своими сотрудниками и руководством, не осуждавшими его решение. В будущем созданное им предприятие будет участвовать в важных разработках института.

Ему нужна была свобода действий и возможность осуществления инициативы. В условиях «демократического централизма» любая инициатива была наказуема. И он понял истину: за несвободу платят тебе, а за свободу – ты сам, только намного больше.

Нужно было каким-то образом выживать. По совету Виктора Антоновича он организовывал семинары по проблемам экологии производств, прежде всего судостроения, более ему знакомого. СССР еще существовал, и со всех концов его с удовольствием приезжали в Ленинград сотрудники экологических служб судостроительных заводов. Алексей приглашал читать лекции известных в городе специалистов и сохранил с некоторыми из них связи, очень ценные в дальнейшей его деятельности. Но семинары проходили достаточно редко, а кушать нужно было каждый день.

Приятель Алексея Владимир подключил его к компании, торгующей импортной одеждой и обувью прошлых сезонов. Товар был уже не моден за рубежом, но зато приемлем по цене нашему населению. Ему было не до последней моды заевшихся граждан Запада.

Компания занимала двухуровневый апартамент шикарной гостиницы в престижном районе города.

Там и познакомился Алексей с Бахтияром, ставшим на несколько лет вдохновителем и организатором его предпринимательской деятельности. В жизни Алексея было всего лишь несколько человек, заставивших его поверить в себя в моменты трудных решений, определявших его дальнейшую жизнь. Наверное, Господь сводил его с такими людьми, чтобы следовать своей судьбе, не вступая в противоречие с нею, несмотря на сомнения и неизбежные потери при определенном свыше резком изменении жизни.

Бахтияр окончил Художественную академию и писал замечательные картины с глубоким философским содержанием, не всегда понятным Алексею. Чтобы прокормить семью, он, как и его друг, вынужден был перебиваться случайными заработками. Впоследствии он организовал бригаду, благоустраивавшую квартиры и дачи любых заказчиков – от питерских бандитов до президента одной из среднеазиатских республик. Алексей видел своими глазами и на фотографиях образцы его творчества. Паркетные полы на даче президента красотой своей были не хуже полов в парадных залах Эрмитажа, а квартиры бандитов выглядели как жилища известных деятелей искусства. Но удивительной способностью художника Бахтияра было находить нужных специалистов в областях, скорее близких к научно-производственной деятельности Алексея. Более того, предлагать новые разработки природоохранной техники, к которой он ранее не имел отношения. Вместе с Алексеем они начали выполнять новые проекты, привлекая ученых из СПбГУ и профильных НИИ и КБ в Петербурге и Москве.

Они вкладывали в разработки деньги, вырученные в основном Бахтияром от мелкооптовой торговли чем угодно – от овощей и продуктов до одежды и обуви. В начале 90-х они познакомились с Борисом, заведующим лабораторией НИИ целлюлозно-бумажной промышленности. Лаборатория и сам институт бедствовали, и Борис с удовольствием стал работать с ними.

Вскоре они создали при Институте экологии предприятие, имевшее официальное название «Предприятие общественной организации» – ПОО. В сознании высших чиновников, вчерашних советских аппаратчиков, термины «предпринимательство» и «общественное» все еще противоречили одно другому, и ПОО как форму собственности вскоре отменили. Предприятие Алексея стало называться ООО – общество с ограниченной ответственностью. Номера автомобилей сколько-нибудь важных чиновников тоже имели буквы ООО.

Юридически они были теперь свободны от Института экологии и могли напрямую заключать контракты с заказчиками. Вскоре им с Борисом удалось заключить договор с крымским заводом детского питания по обеззараживанию озоном емкостей для хранения концентратов для приготовления соков. Работа была успешно выполнена, и завод, за неимением денег, оплатил ее вагоном детского питания. В течение нескольких месяцев Алексей с Бахтияром и Борисом, привлекая жен и детей, продавали тысячи баночек оптом и в розницу магазинам и отдельным гражданам. Тем они и жили это время.