«Казаки-разбойники»

Но мою подругу укоризненными взглядами остановить было трудно. Она была похожа на бульдозер: чем больше препятствий на пути, тем больше усилий она вкладывала в их преодоление. Мстительно сощурившись, она протянула:

– Ну, ну… Придешь ты ко мне в больницу уколы ставить, когда спину прихватит…

Дядя Слава от такого заявления аж пирожком подавился, закашлялся надсадно, а я принялась по спине его стучать, глядя укоризненно на подругу. Прокашлявшись, он отхлебнул из своей кружки, вытер пальцами рот и осуждающе проговорил:

– Ну, Валентина… Не баба – танк!

Валька, ни разу не смутившись, победно глянула на меня и лихо подмигнула, мол, знай наших.

Дядя Слава взял фотографию, которая после ухода Егора так и осталась лежать на столе, посмотрел на нее внимательно, а потом обвел нас взглядом и проговорил как-то печально:

– Любка Соболева была первой любовью твоего отца, Юрия. – Я сидела, глядела на него и только глазами хлопала. До сего момента я всегда думала, что первой и единственной любовью моего папы была моя мама. И то, что говорил дядя Слава, было для меня великой новостью. Хотя… Ничего особо предосудительного в этом факте я пока не находила. А старик продолжил говорить. – Уж какая у них была любовь, ты меня, Полюшка, прости, но от нее, от этой их любви все лампочки в деревне светились. Правда, отец у Любки был человек жесткий, если не сказать жестокий. Уж не знаю, что там у них в семье было, но чувствовалось, что девка от этого страдала. Вот она частенько к деду Ивану и бегала, особенно уже после того, как Юрка в армию ушел. И дед ее твой привечал, как родную, чуть ли не невесткой считал. А потом, бац-трах, ее папашка взял и выдал ее замуж за этого деятеля. Видать, не хотел зятя из простой семьи.

Дядя Слава замолчал, как видно, задумался о прошлом. Взгляд его сделался тоскливым. Все это, конечно, было для меня полнейшей неожиданностью, но совсем не отвечало на все вопросы, которые последнее время не давали мне покоя. Валюха, которая долго молчать попросту не умела, опять принялась приставать к старику.

– Дядя Слава, а как мать Егора умерла?

Направление ее любопытства было мне вполне понятно. Но я знала наверняка, что в виде привидения приходила ко мне не эта женщина. Но Валька-то «мой» призрак не видела, вот и старалась. Дядя Слава, будто очнувшись от своих невеселых мыслей, посмотрел с удивлением на Вальку и проговорил обычным голосом:

– Так, несчастный случай получился. Она вот здесь, у нас, в смысле в нашем поселке и погибла. Говорят, что с лестницы упала. Егору как раз на тот момент шестнадцать годков сравнялось. Отец его отсюда и отправил в город, к какой-то не то тетке, не то бабке двоюродной по матери. Видать, мальцу в их доме все о матери напоминало, так вот, чтобы шибко не переживал, отец и услал его. А потом и сам уехал, говорят, на повышение пошел. А дом тут, у нас в поселке, так и остался стоять. Он только сам на лето сюда приезжал. А Егора я больше здесь у нас и не видел вот до этого года. Он и сейчас, когда отстраивать начали эту усадьбу, в тот, свой дом-то, даже и ночевать не ходит. Здесь комнатку на втором этаже обустроил, тут в усадьбе и ночует. Видно, вспоминать ему до сих пор тяжело. – И добавил как-то печально, будто самому себе. – Его понять можно…

Мы посидели немного в каком-то скорбном молчании, и я все же решила еще спросить.

– Дядя Слава, а что ты говорил, будто с этим домом что-то не ладно? Ты что имел в виду?

Старик хмуро посмотрел на нас и пробурчал:

– Да это я так, сдуру ляпнул…

Валька улыбнулась, как лиса, которая зайца в угол загнала, и протянула:

– Дядя Слава… Не темни… Ты сказал, мы услышали. Давай, колись…

Ему это совсем не понравилось, ни Валькина улыбка, ни ее интонации. Он еще сильнее нахмурился и ворчливо проговорил:

– Да я сам еще как следует не разобрался. Когда еще строители не приехали, я ж тут один караулил. Так вот, иногда, на втором этаже вроде бы свет горел. – Он внезапно перешел на шепот. – А Жучка так даже и не тявкала. Скулила и все к моим ногам жалась.

Подруга подалась чуть вперед и, округлив глаза, зловещим шепотом выдала:

– Привидение…

Мы с дядей Славой оба на нее посмотрели. Он с недоумением, а я с особым зверским выражением. Но мне показалось этого недостаточно для Валентины, и я продемонстрировала ей снизу кулак, но так, чтобы старик не заметил. А то еще кинется про мое привидение всем рассказывать, что уж совсем было бы лишним. А дядя Слава поморгал на нее немного растерянно и спросил:

– Почему, привидение? Не-е-е… Живой человек ходил. Я на ту пору берданку-то в сторожке оставил. А без берданки боязно стало туда идти. Доброму человеку в пустом доме делать точно нечего. Пока за ружьецом-то вернулся, вышел, а уже все кругом тихо, и никакого света нигде не видать. Еще потом звуки разные ночью слышал. Вроде как камень о камень скрипит. Днем схожу, гляну, вроде все на месте. Я, было, хотел его, этого ночного «гостя» подкараулить. Да тут Егор приехал, строителей привез. Так может, все и успокоится само собой. Никто больше лазить сюда не будет.

Он, после этих слов, хлопнул ладонями по коленям и встал. Это был знак, что и нам пора выметаться. Да и больше он уже вряд ли чего интересного мог рассказать. Торопливо попрощавшись с дядей Славой, мы вышли на улицу. Народ весь куда-то со двора подевался. Зато в доме были слышны голоса. Валька покрутила головой по сторонам, как видно, в надежде увидеть еще раз Егора. А я ее потянула за руку:

– Пошли уже, Клеопатра… Видишь, люди делом заняты.

Валька тяжело вздохнула и проговорила с тоской:

– Даже ведь не попрощались…

Я только хмыкнула в ответ.

Глава 4

Следующий день прошел без особых событий. Валька после последнего похода в усадьбу как-то сникла, словно из нее, как из воздушного шарика, выпустили весь воздух. Ночевать больше у меня не оставалось, и мы коротали вечера вдвоем с Васькой. Я попыталась успокоить подругу по поводу ее неудавшейся «атаки» на Егора.

– Ты пойми, он парень непростой. К нему нужно другой подход искать. Такими «махновскими» наскоками его не взять.

Валюха сердито глянула на меня:

– Ага… Другой подход!!! Тебе вон и подходов искать не нужно…

Я на нее захлопала ресницами и с недоумением спросила:

– Ты это о чем?

Валька шмыгнула носом и пробурчала себе под нос:

– Думаешь, я не видела, как он на тебя смотрит?

Я несколько оторопела от ее заявления:

– Ты чего, подруга… Как он на меня смотрит? Да он никак на меня не смотрит, как, впрочем, и я на него. Ты же знаешь мое отношение к таким вот «красавчикам». Не люблю я их…

Подруга глянула на меня искоса и опять пробурчала, словно ребенок, который старался читать стишок, стоя на табуретке, а Дед Мороз ему подарка не дал:

– Да… Ты-то не смотришь, зато он смотрит, когда думает, что ты не видишь…

Я сгребла Вальку в охапку, прижала ее к себе.

– Валюха, тебе просто так показалось. Выкинь всю эту глупость из головы! Если это твое, то никуда он от тебя не денется. А если не твое, то и держать не стоит, пускай себе идет с Богом. И вообще, мне сейчас не до новых романов…

Подруга выбралась из моих объятий, и в глазах ее зажегся огонек любопытства. Она, почему-то шепотом, спросила:

– Что… ОНА опять приходила?

Я помотала головой:

– Да, вроде бы нет… Но мне и одного раза за глаза… У деда завтра три дня. Нужно обед приготовить, да и дом надо в порядок привести. И я по-прежнему не знаю, как мне эту ее туфельку искать, то есть, убийцу. Даже с какого конца и куда подходить не представляю. Думала, дядя Слава прольет хоть какой-нибудь свет на эту историю. Но ничего стоящего он не рассказал. По крайней мере, ничего такого, что можно было бы привязать к той давней истории на чердаке. По-прежнему непонятно, кем был тот мужик, да и кто у него завернут в ковре тоже неясно. – Мне вдруг пришла в голову мысль. – Слушай, Валентина, ты говорила, что наш, из «разбойников», Колька Кирьянов где-то в городе в чинах каких-то там ходит. Так может к нему обратиться, вдруг он чем поможет? Конечно, тогда милиция этим делом не занималась, но ведь тогда человек должен был пропасть. А милиция всех пропавших на учете держит. Может, и наша барышня таким образом найдется. Мы знаем точно, что это молодая девушка, и жила она где-то здесь. Скорее всего, конечно, из приезжих дачников. Потому что, если бы своя, из поселка пропала, то все бы об этом знали и искали. Ясно, что она из приезжих. А приезжие-то все из города. А значит, там она должна числиться пропавшей. Есть же у нее родственники какие-то в конце концов?

Валька задумчиво ковыряла какую-то дырку на моем столе и кивала в такт моим словам головой. Когда я закончила, она задумчиво проговорила:

– А знаешь, у меня где-то его телефончик был, домашний. Он когда лет пять назад приезжал, оставлял. Сказал, мол, если вдруг в город приеду, чтоб позвонила. Встретимся, говорит, то да се… – Закончила она как-то неопределенно.

Я с подозрением покосилась на подругу.

– Что «то да се»? – Валька как-то несерьезно хихикнула и покраснела, что уж вовсе было на нее непохоже. Я подступила к ней с вопросом. – А ну, колись давай. Что? Поди и с Колькой шуры-муры закрутила? Помнится, он тебя всегда в нашей компании выделял. Конфеты все тебе таскал.

Подруга опять хихикнула, но под моим строгим взглядом смутилась и заговорила в притворном раздражении:

– Ой, ну скажешь, тоже… Колька – жених… Вот умора!!! – Я продолжала сверлить ее взглядом, и она сдалась. – Ну было, маленько… Так, ничего особенного. В кино сходили в клуб пару раз, один раз на танцы. Проводил до дома – вот и вся песня. Потом он уехал в свой город, про меня и думать забыл. У него там, поди, девок – пруд пруди. Сама знаешь, как оно там. – И она подмигнула мне, словно на что-то намекая.

Я усмехнулась:

– Ну насчет девок, которых «пруд-пруди», я не в курсе. Но народу там и вправду полно. Наверное, среди них есть и девки…

И мы принялись смеяться.

Наше веселье прервал вдруг стук в дверь, я бы сказала, такой деликатный. Мы переглянулись с ней.

– Ждешь кого-нибудь? – Валька выглядела почему-то напуганной.

Я пожала плечами.

– Да, вроде, никто не грозился зайти.

Встала и пошла открывать дверь. Подруга мне вслед прошипела:

– Ты там смотри, осторожней. Ночь на дворе… Мало ли…

Я только удивленно на нее глянула и вышла в сени. Включила свет на улице и открыла дверь. На крыльце стоял… Егор. Вот уж гость нежданный. Видимо, вид у меня был несколько растерянный, потому что он смутился и стал говорить быстрой скороговоркой, наверное, решив, что я сейчас у него перед носом дверь захлопну:

– Здравствуй… Ты извини, что поздно и без приглашения. Мне с тобой поговорить нужно… – И вопросительно уставился на меня.

Я быстренько взяла себя в руки, вспомнив вовремя поговорку «гость в дом – Бог в дом», открыла пошире дверь и проговорила:

– Проходи…

Он бочком протиснулся мимо меня, смущаясь как красна девица, что при его-то данных было весьма и весьма удивительно.

Когда мы вошли в комнату, то застали Валентину в странной позе. Она стояла посредине комнаты с колотушкой для раскатывания теста в руках. Интересно, кого она ожидала увидеть? Судя по ее приготовлениям, какого-то супостата, не иначе, но уж точно не того, кого увидела. Узрев Егора, она несколько подрастеряла свой пыл и быстро спрятала колотушку за спину и как-то жалобно проблеяла:

– Здрасьте…

Он поздоровался в ответ, но взгляд был каким-то удивленно-растерянным. Скорее всего, подумал, что мы на пару с подругой тут того… этого… В общем, ничего хорошего точно не подумал. Я, на правах хозяйки, предложила гостю присесть, на что он опять быстро затараторил:

– Я на минуточку… Хотел только попросить у тебя ту фотографию, которую ты Петровичу показывала. Я завтра в город рано утром уезжаю, хотел отдать ее в ателье, чтобы пересняли. У меня нет такой фотографии мамы, и я хотел бы ее иметь. – Я собралась ему ответить, но он не дал мне такой возможности, быстро проговорив: – Не волнуйся, я вернусь через несколько дней и верну тебе фото в полной целости и сохранности.

Произнес он последнюю фразу так, что было не совсем понятно, по какому поводу я должна «не волноваться», то ли из-за его отъезда, то ли из-за фотографии. Молча, не говоря ни слова, я отправилась в свою комнату и вынесла фото. Протянула ему кусочек пожелтевшего картона и почему-то проговорила:

– Понимаю тебя. Я бы тоже…, – запнулась на полуслове. Егор смотрел на меня пристально, ожидая продолжения фразы. А у меня слова словно застряли в горле, и я с трудом выдавила. – Я бы тоже хотела иметь фото своих родителей, которого у меня раньше не было.

Он молча кивнул головой и уже совсем собрался уходить, как я попросила:

– Отпусти, пожалуйста, дядю Славу завтра на обед ко мне. Деду три дня, а он даже на похороны не сумел прийти, все вашу усадьбу караулил. Егор в дверях притормозил, брови у него слегка вздернулись, и он ответил: – Так Петрович у меня сегодня отпросился на завтрашний день. Сказал, у него какие-то дела. Наверное, поэтому и отпросился. – И, не прощаясь, вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. На протяжении всего непродолжительного визита Валька сидела и молчала, словно в рот воды набрала. А как только за Егором закрылась дверь, она шумно выдохнула, достала из-за спины скалку, которую прятала все это время, грохнула ее об стол и почти простонала: – Ну… Что я говорила? Мы с ней начали спорить. Она старалась мне доказать, что Егор «положил на меня глаз», а я пыталась ей объяснить, что это несусветная глупость. В конце концов, я схватила скалку и, похлопывая ею по руке, проговорила: – Так… На дворе уже ночь, пора спать. Если ты намерена и дальше продолжать этот дурацкий спор, то можешь продолжить его с Васькой. А я пошла спать. Завтра предстоит хлопотный день. И еще… если ты останешься ночевать, то спать будешь в другой комнате. В прошлый раз ты храпела и не давала мне уснуть. Не знаю, что оказало на нее большее влияние, моя пламенная речь или скалка в руке, но Валька обиженно надула губы и проворчала: – И ничего я не храпела… – После чего послушно поплелась в другую комнату. Некоторое время оттуда еще доносилось ее ворчание, но вскоре все затихло. На обед пришло несколько старушек-соседок, а вот дядя Слава не пришел. Не знаю почему, но это меня очень беспокоило. После обеда мы с Валькой вдвоем отправились на кладбище, и подруга заметила: – Слушай, а дядя Слава-то так и не явился. Интересно, из-за каких таких дел он отпросился с работы, а на поминки так и не пришел? Я пожала плечами: – Ну, мало ли… Но беспокойство одолевало меня все сильнее и сильнее, хотя я, как могла, старалась это скрыть. Вечером мое состояние достигло апогея. Хотя, с чего бы это вдруг? Ну, ушел дядя Слава по делам. Мало ли какие у человека могут быть дела… А голос внутри меня ехидненько так проскрипел: «Ага… Огород пошел копать, который отродясь не выращивал…» Как назло, Валентину вызвали на работу. Какая-то старушка приболела, и ей потребовалось вмешательство медицины в лице нашей Валентины. Это я к тому, что поделиться мне своим беспокойством было не с кем. Васька, само собой, был не в счет. В общем, не выдержав, я решила вечером отправиться домой к дяде Славе. Еще издали я увидела большой замок на двери его дома, и кошки на душе заскребли всеми когтями, на всех четырех лапах одновременно. Но на всякий случай я подошла к калитке и покричала: – Дядя Слава, ты дома? Зачем звала, я и сама не знаю, и так было видно, что дома никого нет. Но у меня теплилась слабая надежда, что вдруг он где-нибудь в сарае чем-нибудь там занимается? А мысленно сама себе ответила: «Ага… На ночь глядя в сарае чем-нибудь занимается, да еще и Жучке лапы связал и пасть заткнул, чтобы не бегала и не гавкала!» Чья-то рука легла мне на плечо, и я от неожиданности подпрыгнула на месте. Так увлеклась своими переживаниями, что не услышала, как ко мне подошла Валентина. Подруга смотрела на меня с некоторым испугом: – Ты чего тут… орешь на всю деревню? Не видишь, замок висит? Он, поди, уже на свой «пост» вернулся и сейчас чаи распивает. А ты тут мечешься… Слегка отдышавшись от пережитого испуга, я сквозь зубы выругалась: – Валька…! Чтоб тебя…!!! Так и до инфаркта довести можно! Чего подкрадываешься, словно тать в ночи? Подруга виновато хлопнула на меня ресницами и стала оправдываться: – Да ничего я не подкрадываюсь. Вот, собралась к тебе идти, а тут гляжу, ты сама пришла, стоишь и орешь. Я и решила полюбопытствовать, какой на тебя стих напал. А пугать я и вовсе не хотела… Я прервала ее излияния. – Ладно, поняла я… – Задумавшись на несколько мгновений, я решительно проговорила: – Мы должны пойти сейчас в усадьбу и проверить, вернулся ли дядя Слава. Валентина уставилась на меня, будто я сказала какую-то глупость. – Ты серьезно?! Я кивнула головой. – Серьезней некуда. Не нравится мне все это. Куда, по-твоему, мог деться старик, у которого ни кола, ни двора, ни ребенка, ни котенка? – Потом я покосилась на дом дяди Славы и поправилась. – Я хотела сказать, что кроме собачки Жучки у него никого нет. И какие у него могут быть еще дела, если он не пришел на поминки, да и, судя по всему, и домой тоже? Так что, нужно идти… – И, развернувшись, я решительно зашагала в сторону усадьбы. Валентина, постояв в нерешительности несколько секунд, рванула за мной и схватила меня за руку. – Постой!!! Давай я хоть фонарь захвачу. Скоро уже ночь непроглядная наступит. Мы с тобой в темноте лбы расшибем…! Предложение подруги было не лишено здравого смысла. Я остановилась. – Дуй за фонарем! Я тебя здесь подожду… Валька метнулась к своему двору, а я осталась ждать ее на месте, по-прежнему пытаясь придумать повод, почему дядя Слава не пришел сегодня к деду на поминки. Ничего хорошего не придумывалось. Ну не видела я никакого такого благовидного предлога, почему он не появился ни у меня дома, ни на кладбище! На душе сделалось совсем неуютно. Что же такого могло с ним приключиться, черт побери?! Пока я так размышляла, появилась Валентина. В руках был старенький фонарь, и вид у нее был весьма решительный. Чуть отдышавшись от быстрого бега, она, как солдат перед боевым заданием, четко проговорила: – Ну, я готова, пошли… И бодро зашагала впереди меня. Такая смелость меня несколько озадачила, но я поспешила за подругой, а то она сейчас там ворота сметет с такой-то решимостью. А кому восстанавливать? Вот, то-то же и оно. Усадьба нас встретила темными окнами и закрытыми воротами. Это несколько нас насторожило. Почему-то шепотом Валька спросила: – А куда все строители подевались? Ответа на этот вопрос я не знала и просто пожала плечами. Но потом сообразила, что моего жеста Валентина видеть не могла по причине: во-первых, кромешной темноты, а во-вторых, потому что я стояла несколько позади нее. Поэтому проговорила: – Понятия не имею. Может, вместе с Егором опять в город уехали за какими-нибудь материалами. Поглазев еще несколько минут на закрытые ворота, мы пошли вдоль забора к месту, где была щель «для своих». Благополучно ее миновав, мы осторожно, словно индейцы в дозоре, стали пробираться ко входу в дворницкую. Света там тоже не было. – Может, дядя Слава лег уже спать? – Прошептала подруга, озираясь по сторонам, словно опасаясь, что нас может кто-нибудь подслушать. – Ага… Сейчас… В такую-то рань… Еще только десять часов. Но, в любом случае, лучше убедиться. Если и разбудим, думаю, ничего страшного не произойдет. Ну подумаешь, поворчит маленько. Делов-то! Но думаю, в дворницкой никого нет. Иначе, Жучка давно уже хоть разок, да тявкнула бы… Мы подошли к дверям, и Валентина постучала. Сначала тихонько так, я бы сказала, даже деликатно. Не дождавшись никакого отклика, потеряв всю деликатность, она повернулась спиной к дверям и стала тарабанить ногой. Я еле ее урезонила. – Да перестань ты!! Пол округа бы уже разбудила, если бы она спала, эта самая округа! Нет там никого! И так понятно… Валька озадаченно посмотрела на двери и проговорила страшным голосом: – А вдруг там дяде Славе с сердцем плохо стало, а помочь некому? Я тяжело вздохнула: – Об инфарктах у собак я ничего не слышала. А ты? – Чего? – В недоумении протянула она. – При чем здесь собаки?! Я тебе про дядю Славу толкую, а она мне про собак! Я слегка разозлилась и в тон ей ответила: – Да, того!! Дяде Славе с сердцем стало плохо, а Жучка тогда где? Тоже с приступом рядом лежит? – До Валентины, наконец, дошло. – Точно… Я про Жучку забыла как-то… Мы еще постояли несколько минут безо всякого толка, разглядывая дверь. Валька шмыгнула носом. – Ну, и чего теперь делать? Где его искать-то? Я напряженно думала, пытаясь сообразить, куда бежать. К нашему участковому? Так он над нами просто посмеется. И тут мне в голову пришла идея. – Вот что… Давай обратно в деревню. Ты позвонишь сейчас Кольке. По крайней мере, он может посоветовать, что нам теперь делать. Валька попыталась прикинуться дурочкой: – Это какому такому Кольке? Я тихонько рыкнула на нее: – Какому, какому… Кирьянову, конечно! И не вздумай юлить и прикидываться дурочкой. Видишь, какая у нас тут ситуация складывается. А ты сама знаешь, дядя Слава одинокий, о нем и побеспокоиться-то некому, кроме Жучки да нас. Жучка в данной обстановке – не в счет… Говоря это, я еще тогда не знала, в какой «счет» окажется Жучка. Можно сказать, в самый главный «счет».

Глава 5

Мы еще походили немного кругами по двору усадьбы. Внутрь заходить очень не хотелось. Темные провалы окон скалились из темноты белыми облезлыми рамами, нагоняя на нас жуть. Слабый ночной ветерок шелестел в кронах столетних лип над головой, будто кто-то шептал нам сверху о чем-то, никак этим не добавляя нам оптимизма. В общем, мы поспешили из усадьбы убраться и направились прямиком в фельдшерский пункт, где был телефон. Вальке, правда, пришлось еще раз мотануться домой и взять записную книжку с телефоном Кольки. Набирая номер на старом аппарате, она ворчала:

– Сколько годков не звонила, а сейчас: здрасьте вам, объявилась… Что он подумает? А вдруг он уже переехал в какую другую квартиру?

Я только отмахнулась от нее:

– Не о том думаешь, подруга… У нас может уже какая беда случилась. А ты «что подумает». Да пофигу, что он подумает, лишь бы помог!

С тяжелым вздохом она набрала последнюю цифру, и мы обе приникли к трубке. Как и положено, раздались длинные гудки. Мы слушали их в напряжении, как будто от того, возьмет на том конце кто-нибудь трубку или нет, зависела наша жизнь. Когда уже наша надежда на ответ почти истаяла, мужской недовольный голос в трубке резко проговорил:

– Кирьянов слушает! – Мы с Валюхой испуганно посмотрели друг на друга, будто сразу обе потеряли дар речи. Еще более недовольный голос на том конце проговорил: – Слушаю! Говорите!!

Я опомнилась первой и шикнула на подругу:

– Ну!! Говори…!!!

Валентина трудно сглотнула и заблеяла:

– Коль, это ты?

На том конце последовала короткая пауза, и голос спросил:

– Кто это?

Валентина стала на глазах приходить в себя, принявшись щебетать.

– Коль, это Валентина, помнишь меня… – Это было произнесено таким голосом, что если бы у Кольки вдруг, по неведомой причине, случилась амнезия, и он забыл даже, как его зовут, то после подобной интонации сразу бы вспомнил, кто такая Валентина.

Они принялись обмениваться репликами на тему «как дела, как погода, как настроение» и прочее. Я, сдерживаясь изо всех сил, терпела сколько могла. Но когда пошли воспоминания об их последней встрече, и Валентина принялась совершенно неприлично хихикать (из чего я сделала заключение, что обычным провожанием до дому после танцев у них дело не ограничилось), мое терпение иссякло. Я совершенно бесцеремонно выхватила у Валентины из рук трубку и быстро проговорила:

– Коль, привет, это Полина. Надеюсь, меня ты тоже помнишь.

Колька на том конце аж поперхнулся от неожиданности, но мямлить не стал, а серьезно проговорил:

– Конечно! Как можно было забыть нашу атаманшу «разбойников»! – Видимо, в моей интонации что-то такое было, что он сразу же спросил. – Девчонки, у вас что, проблемы какие-то?

Я на мгновение задумалась. Как по телефону можно рассказать обо всем, что у нас здесь творится? Поэтому ограничилась сжатым повествованием:

– Помнишь соседа Валентины, дядю Славу? – Услышав на свой вопрос утвердительный ответ, продолжила. – Так вот, он пропал при загадочных обстоятельствах. И мы волнуемся, как бы с ним беды какой не приключилось.

В трубке послышалось сопение, а потом голос спросил:

– А есть предрасположенность к беде?

Эк, загнул! Сразу чувствуется, ответственный работник. Правда, работник чего, я так пока и не прояснила. Но посчитала, что сейчас это выяснять не ко времени, и просто проговорила:

– Коль, нужна твоя помощь и совет. В двух словах по телефону всего не расскажешь. Ты не мог бы приехать? – И сразу, не дожидаясь его ответа, затараторила. – Все понимаю, ты человек, наверняка, занятой. Но дело серьезное, и доверить его абы кому мы не можем. Так как?