Красота спасет мир, если мир спасет красоту

При приближении к дому она заметила, что путь к гаражу преграждает незнакомая машина. Она решила, что кто-то из гостей соседского дома что-то перепутал (как уже бывало однажды), остановившись у их гаража. Она припарковалась у фасадного входа, откуда и направилась в дом.

Переступив порог, мать услышала какие-то звуки, доносившиеся со второго этажа. Прежде чем она успела о чем-то подумать, на внутреннем балкончике, соединяющем кабинет сына с его супружеской спальней, появился окутавший нижнюю часть тела простыней огромный, атлетического сложения длинно-светловолосый детина.

– Вот ду ю нид (что тебе нужно)?! – крикнула мать, используя свой мизерный английский.

Она еще не успела отойти от двери и принялась отворять ее, дабы выбежать на улицу с криком о помощи. Но тут, так же прикрывшись простыней, на балкончике появилась испуганная Алика…

Внезапно все закружилось, поехало, сместилось со своих мест… Сколько это продолжалось мать не помнила, но, когда очнулась, обнаружила себя в своей комнате, па постели, у которой па полу сидела заплаканная невестка.

– Я ничего не скажу Виктору! – чеканили мать. – Но не ради тебя, сволочь ты этакая, а ради сына. Он с этим не справится. А дальше посмотрим. Но я сделаю все, чтоб твоего духа в этом доме не было! И где такие берутся, как ты? И почему на вас клюют такие порядочные парни, как мой сын. Я сразу в тебе что-то учуяла. Интуиция мне подсказывала правильную оценку тебя, но я закрывала глаза, наступала себе на горло. Я такое себе навнушала, что уже готова была полюбить тебя, как дочь, и грызла себя порой за свои подозрения…

Мать говорила, говорила, словно сама себе, выплескивая горе, страдание, растерянность и отчаянье от незнания, как жить дальше после случившегося, как спасать сына от неизбежного краха его радужных надежд, связанных с женой. Потом, как бы вспомнив, что Алика еще сидит на полу возле ее постели, выкрикнула истерически:

– Выйди отсюда, не марай собой мою комнату, дрянь, мразь, гадина!

Виктор пришел веселый, с цветами для обеих женщин и предложил немедленно собраться в самый известный в городе ресторан с шоу, где он уже зарезервировал места. Мать старалась ничем не выдать случившегося, но искусственность ситуации неудержимо выплескивалась наружу.

– Что ты какая-то невеселая сегодня? – говорил Виктор снисходительно-игривым тоном, как старший с напроказничавшим младшим. – Ну что? Что могло испортить тебе настроение? Мамуля, может, ты обиделась, что я не приехал на ланч? Нет? Так что – мясо снова подгорело? Ну и черт с ним, мы ужинаем в самом шикарном ресторане. Я получил бонус, и мы сегодня шикуем! Мы приехали сюда, чтоб быть счастливыми. И мы ими стали. Нам ничто не должно мешать в этом! Ничто! Вот Алика закончит учебу, у нас появятся дети.

Она не сдержалась и вдруг заплакала.

– Мамуля, ну право же, что с тобой сегодня? – Сын нежно обнял мать. – Ты просто загрустила! Хочешь, я сейчас позвоню отцу и потребую, чтобы он приехал к нам немедленно?

Мать вся встрепенулась от этих слов, так как скрывала от сына, что получила письмо от подруги, в котором та сообщала, что отца все постоянно видят с другой женщиной.

– Нет, нет, сынок, что ты, что ты… Он сам приедет, когда завершит свой проект. Осталось недолго, он мне написал об этом. А заплакала я от радости, когда ты заговорил о детях… Я очень хочу внуков. Держать твоих детей в своих объятиях! Что может быть счастливее для меня?!

– Ну, так в чем же дело?! Будут у тебя внуки, очень скоро. И тут, смею заметить, твой педагогический талант нам очень понадобится, потому что у нас будет много детей! Мы тебе целый класс народим. Будешь их учить всему, чему учила меня. Вот здорово! Появится на свете столько замечательных и воспитанных людей, как я! Да, Алика?! – Виктор засмеялся и, подойдя к жене, с особой нежностью обнял ее и поцеловал крепко в губы.

Мать всю трясло. Невестка вела себя с Виктором как ни в чем не бывало, и как должное, принимала его ласки. «Может, она постоянно ему изменяет, принимает в этом доме любовников и в душе смеется над нами. Ведь и сегодня, если бы ланч состоялся, я ничего не узнала бы. Так вот почему она так поощряет эти ланчи! А я-то дура, восхищалась ее благородством. Господи, как жить дальше?»

Еще недавно райская жизнь матери теперь превратилась в ад. Она стала панически бояться оставлять Алику одну дома. Ради этого, к недоумению сына, она отказалась от столь любимых ею пятничных встреч с ним в «кафушке». Она изредка позволяла себе выезжать из дома, а если выезжала, то только тогда, когда сын с невесткой могли быть дома вдвоем до ее возвращения.

К каждому выезду Алики без Виктора (даже в колледж) она относилась с недоверием и страхом. Без боли и отчаянья не могла смотреть даже на невинные в ее присутствии ласки между сыном и невесткой и потому подавленно выходила из гостиной, когда они в обнимку усаживались на диван смотреть телевизор.

Это не прошло мимо внимания сына, и решив, что матери так будет удобнее, он купил новый телевизор, который установил в ее комнате. Но это еще больше угнетало мать, так как даже вечером она оказывалась в одиночестве.

Ненависть и раздражение к невестке все более нарастали, в той или иной степени выплескиваясь наружу и в присутствии Виктора, и тем более, во время его отсутствия.

– Мама, послушай! – сказал однажды сын, зайдя к ней в спальню вечером, когда она уже была в постели. – Я тебя не пониманию: что ты хочешь от Алики! Чем она тебе не угодила? Что изменилось? Ведь ты, вроде бы, неплохо к ней относилась раньше! Признаюсь: я не обольщался насчет искренности твоих чувств. Но я верил, что твоя любовь ко мне заставит тебя полюбить женщину, которую люблю я. Я думал, что оказавшись в другой стране втроем, мы объединимся еще более! Что вам делить? Ведь все так прекрасно!

Я не могу видеть, как она перед тобой заискивает, унижается, а ты все больше наступаешь на нее! Она каждый день плачет. Я не могу с этим смириться, потому что она моя жена, и я обязан ее защищать. В конце концов, мы здесь вдвоем, а она – одна! Это жестоко с твоей стороны, мама! Но главное: я люблю ее, очень люблю! Понимаешь, мама?!

– Сынок! – взмолилась мать, – ты преувеличиваешь. Я не придираюсь к ней, я не жестока… Видит бог, я хотела ее полюбить, как дочь… но не получается… – Мать напряглась на мгновенье, силясь придумать что-нибудь, чтобы не назвать подлинной причины. – Понимаешь, сынок, мне трудно с ней, она какая-то другая, в ней все не то, к чему я привыкла…

– Мама, прошу тебя, остановись! – резко оборвал сын. – Не смей так говорить! Это мне решать: такая она или другая. Она мне именно этим и нравится, что – «какая-то другая». Понимаешь?! Именно этим?! – Виктор впервые в жизни поднял голос на мать.

– Сын, я тебя не узнаю, – лицо матери обрело знакомое ему с детства строгое «учительское выражение». – Ты никогда так со мной не разговаривал…

– Да, да, не разговаривал, – сказал Виктор, отводя взгляд. Он кашлянул, пытаясь этим протолкнуть «нервный ком» в горле. – Я с тобой так никогда не разговаривал, потому что я тебя не только любил, но и уважал! Не у всех детей бывают такие чувства к родителям. Уважение я бы даже поставил выше, чем любовь.

Любовь – это на уровне крови, биологии. А уважение – это надо заслужить. И я тебя по-настоящему уважал. У нас все было общее с тобой – вкусы, пристрастия, отношение к людям… Даже отношение к отцу. Ты тщательно от меня скрывала те обиды, которые он тебе наносил. Я это понял, когда стал взрослым и в душе не прощал их ему. Я ценил все, что ты делала для меня. И я хотел сделать тебя счастливой. Я страдал оттого, что ты не была счастлива как женщина.

Но это было не в моей власти. Поэтому я хотел, чтоб ты была счастлива как личность, как мать… И я был уверен, что мне это удается. Я никому не давал и не дам тебя в обиду. Но чего ты хочешь сейчас? Я люблю Алику больше жизни. Я очень люблю тебя и не хочу, не могу делить себя между вами!.. – Виктор вдруг отчаянно зарыдал, громко, по-детски всхлипывая.

Мать вскочила с постели и прижавшись к груди сына, тоже громко зарыдала, приговаривая:

– Ну прости меня, прости, сынок! Я виновата. Мне нет прощения из-за твоих слез. Я распустилась, это ужасно, ужасно! Я виновата… Я сейчас же извинюсь за все перед Аликой, за те огорчения, что доставила ей.

Почти воя от рыданий, мать опустилась на колени у ног сына, но он, стремительно схватив ее за руки, тут же вынудил встать. Когда она, внезапно состарившись, выпрямила ослабевшее от страданий тело, то с ужасом увидела за спиной Виктора невестку, с иронической гримасой наблюдавшую происходящее…

Наброшенная поверх совершенно прозрачной сорочки простыня, как увеличительное стекло, воспроизвела в подробностях картину, которую она увидела в ту страшную пятницу… Мать почувствовала, что захлебывается от отчаяния. Она посмотрела невестке в глаза, дабы увидеть в них спасительное раскаяние и мольбу о пощаде. Но вместо этого, как тяжелее пощечины, до нее донеслось:

– Мне не нужно ваших извинений и вашей любви, я лишь, хочу, чтоб вы перестали издеваться надо мной…

Мать стремительно направилась к невестке и, указывая на дверь, закричала, уже не думая о последствиях:

– Я прошу тебя немедленно выйти! Я не желаю тебя ни видеть, ни слышать, грязная тварь, шлюха!

Тут сын стремительно вплотную подошел к матери, как пьяный, готовящийся к драке, заплетающимся языком произнес:

– Т-ты ч-что т-такое с-сейчас ск-казала, мама? Т-ты с-соображаешь, ч-ч-что ты с-сказала, мама?

Мать ничего не ответила, обречено опустив голову.

– Да она же тебя просто ревнует ко мне, – заорала Алика мерзким тоном торговки. – Я тут ни при чем. Что бы и как бы я ни делала, я ей не угожу никогда. Она ревнует! Ревнует!

– Алика, я тебя прошу, остановись, – с мольбой обратился сын к жене.

– Да что там «остановись» – хватит молчать! Мне тоже надоело терпеть это. Ясно, что ее муженек не торопится к ней… Ей бы мужика крепкого, тогда она бы, может, и успокоилась! Она тебя ревнует, а мне завидует, что я не одна в постель ложусь. Ей бы самой на кусок хлеба зарабатывать, вынося горшки за стариками, как многие эмигранты здесь делают! Вот тогда бы и времени не было для придирок. А ты ее на всем готовом тут в масле катаешь, машины даришь…

Мать почувствовала себя внезапно разжатой пружиной, которая после предельного сжатия отскакивает, отвергая какое-либо воздействие на себя.

– И как земля таких держит?! Прочь из этого дома, проститутка мерзкая!! – выкрикнула она и, отпрянув от стоявшего рядом сына, уперлась двумя руками о спинку кровати, чтоб устоять на ногах.

– Мама, – отойдя к окну и повернувшись к матери спиной, произнес сын леденяще спокойно, – мы не сможем больше находиться под одной крышей. Я тебя любил, любил искренне и самозабвенно. Но я, очевидно, любил другого человека. Ты – не тот человек, которого я любил. Я начинаю немного понимать отца и даже чувствую угрызения совести перед ним в эти минуты…

Сын еще что-то подобное долго и чеканно изрекал… Мать стояла и не понимала, почему ее сердце так громко стучит, когда ему положено замолчать навсегда.

Собачка с дамой

Вчера в вечерних новостях предупредили о том, что сегодня, возможно, будет дождь и гроза. И потому, мое недоверие к прогнозам погоды торжествовало: ярко светило солнце, а голубое безоблачное небо сулило прекрасную погоду весь этот, один из дней конца лета.

Я выглянула из окна и УЛЫБНУЛАСЬ солнцу в знак благодарности ТАК КАК, оно помогло мне одержать победу в «борьбе» с Русланом за то, чтоб провести выходной на природе. Из всех развлечений я более всего люблю прогулки в лесу и парках, когда могу быть целый день с моим любимым вдвоем, и мы не разбавлены его друзьями и коллегами, которые, как и он, больше любят спортивные игры и вечеринки у нас (и у них) дома, либо в кафе, ресторанах.

Когда мы вдвоем, Руслан весь принадлежит мне, все его внимание обращено только ко мне, а это именно то, что составляет мое счастье. Я знаю, что разница в возрасте – объективное, непреходящее мое ревосходство – всегда будет щитом и мечом в наших отношениях. Мы будем меняться и стариться, но 16 (!) лет различия обеспечат мне вечную молодость в сравнении с мужем, а значит – моя роль в наших отношениях, роль девочки, ребенка, будет неизменной. Мне нравится эта роль, и я не хочу никакой иной.

Уже прошло немало лет со дня нашей свадьбы, но я еще не решилась стать матерью, так как не хочу себя делить между Русланом и кем-то еще. Я хочу принадлежать только ему и быть для него только женщиной. Где-то я читала, что мужчины больше любят тех женщин, которые не имеют от них детей. Есть в этом, есть сермяжная правда…Мужчины очень однобоки. Они не могут себя делить. Значит, я должна с этим считаться, если хочу, чтоб его сердце принадлежало только мне.

Вот, все рассуждают, что в результате эмансипации женщины обретают мужественность, а мужчины женственность. Мне не нужна никакая эмансипация. Я хочу быть только любовницей своему мужу, только женщиной, по праву принадлежности все же к слабому полу, что бы там ни говорили всякие социологи и данные статистики… Всей своей жизнью я докажу подругам, что они обкрадывают себя, желая стать «сильными», гоняясь за карьерой, и мнимой свободой. Мне не нужна свобода, я хочу быть в плену у своего любимого.

Конечно, в отличие от многих из женщин, я могу себе это позволить, потому что мой муж – настоящий мужчина, и он создает мне для этого условия, как моральные, так и материальные. Мелкие противоречия, возникающее порой между нами и все большая загруженность его (.вплоть до засиживания часто на работе вечерами и в выходные) – есть лишь проявление им заботы обо мне и желания сделать мою жизнь все лучше и обеспеченней. А сегодня мы целый день будем вдвоем в нашем парке Муж будет катать меня на аттракционах, мы. Будем смеяться и радоваться всему, что нас окружает.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.