Горе

– Нет, что-ты это дорого для нас. Пусть оно так и остаётся платьем мечты.

Катя запомнила про это платье, навестила магазин, познакомилась с продавщицами и стала копить деньги на подарок маме.

– Я надеюсь, мама, что тебе понравится. – Катя протянула матери большой сверток и помогла его развернуть. – Мечты должны исполняться, затем мы и мечтаем, – с этими словами, дочь извлекла из свертка классическое черно – белое платье.

– Ты купила его, – прошептала удивленная мать и не смогла сдержать слез. – Спасибо, Катенька. Но это же так дорого!

– Не дороже денег. Я же работаю, мама, и мне так захотелось тебя порадовать, тем более, что ты себе уже ничего давно не покупала. – Ласково улыбнувшись матери, Катя продолжила. – Но это подарок на день рожденья, а к Новому Году тебе другой подарок, – и она протянула другой пакет.

Из другого свертка, припасенного Катей для матери, был извлечен красивый уютный халат нежной расцветки: с ромашками и васильками на зеленом лугу.

– Какой красивый и теплый халатик, который не только греет тело, но и душу, – произнесла с улыбкой Ольга Александровна. – Так и хочется погулять по такому лугу. Спасибо, доченька.

Затем подарки к Новому Году получала Катя: от мамы – удобную сумку журналиста, а от дяди Пети – увесистый набор журналиста – блокноты, ручки, еженедельник и прочее. Чему Катя очень обрадовалась, потому что и то и другое ей было нужно для работы.

Дядя Петя тоже получил подарки. Вначале от Ольги Александровны тёплый шарф, который она приобрела для него примерно в середине декабря, объясняя дочери о необходимости такого подарка:

– Петя, несмотря на то, что он серьёзен в работе, сколько его помню, еще со школы постоянно теряет шарфы и перчатки. Вот последний раз приезжал к нам опять без шарфа, а на улице холодно, может простудиться.

Катя взяла на заметку слова матери и купила для дяди Пети перчатки, так сказать дополнение в самый теряемый набор. Это всё она и поведала дяде, вручая ему подарок. Дядя Петя в разрешенном тихом диапазоне смеялся долго, не забыв поблагодарить родственниц:

– Девочки, мои дорогие, спасибо вам за заботу. Ну а теперь давайте трапезничать, а то уже скоро куранты бить будут. – С шуткой, жестикулируя на старосветский манер, произнес дядя Петя.

Они, проголодавшись с аппетитом уплетали, приготовленную дядей Петей еду, поздравляли друг друга с Новым Годом, а Ольгу Александровну ещё и с Днём Рожденья, желая ей много раз крепкого здоровья, при этом всё запивали вкусным чаем на травах, предусмотрительно заваренным в термосе и привезенным дядей Петей.

Уже потом, ежегодно Катя будет вспоминать этот, встреченный в больничной палате Новый Год, совмещённый с маминым днём рожденья.

20

Обследования Ольги Александровны в связи с новогодними праздниками затянулись. То нужных специалистов не было на месте, то аппаратура не работала. Правда капельницы с целью общего укрепления организма делали регулярно, тем более, что анализы крови показали наличие анемии. Кардиолог, в связи с выявленным шумом в сердце, направил на ультразвуковое исследование, где обнаружили пролапс митрального клапана.

Катя каждый день по несколько часов проводила в больнице у постели матери, она бы проводила больше, но в палате, куда перевели мать было 5 пациентов, которых навещали посетители, периодически сновал персонал, так что воздуха было мало. Бледность кожи, благодаря лечению, стала менее выраженной, но чувствовалась слабость. Дочери было больно смотреть на исколотые руки матери, на печаль в её глазах. Специфический запах больницы, казалось, преследовал везде, даже когда она там не находилась. Мать этот запах угнетал до такой степени, что она хотела поскорее вырваться из больничных стен, но слабость не давала, а в таком состоянии она не могла вернуться к обычной жизни, к работе. Приходилось терпеть.

– Поэтому, бабушка и не хотела в больницу, – сказала Ольга Александровна Кате вовремя одного из её визитов. – Она как-то проведывала свою коллегу, и больница оставила отнюдь не лучшие впечатления. – Мать вздохнула. – Судя по её рассказам, ничего не изменилось.

– Мам, не отчаивайся, подлечишься, и всё это будет в прошлом, – пыталась успокоить её Катя. – Лучше покушай котлетки, пока теплые. Врач сказал, что тебе с твоей анемией, мясо надо больше в рацион питания включать. – Катя улыбнулась ободряющей улыбкой. – Мама, и правда, чтобы быстрее поправится надо хорошо кушать. Так ты мне говорила в детстве?

– А откуда это мясо, Катя? – Спросила Ольга Александровна.

– Дядя Петя полный холодильник забил всем, – улыбнулась дочь. – Сказал, что нам надо разделиться: он будет продукты покупать, чтобы я тебе готовила, да и сама «не отощала», и у меня так будет больше времени тебя навещать. – Катя погладила мать по руке. – Ты, мама, главное поправляйся. Дядя Петя сказал, чтобы про деньги мы не беспокоились, он нам поможет, хотя он знает, что «мы гордые и надеемся только на себя, но это не тот случай».

– Петя всегда предлагал деньги, но я отказывалась, говорила, что мы должны надеяться только на себя. – Отреагировала на её слова мать. – Скорее бы выписаться отсюда. Может быть если бы не праздники, то уже бы дома была. Но с другой стороны, хорошо, что каникулы, не придется пропускать учебные дни.

– Главное, мама, чтобы ты поправилась. – Произнесла шепотом дочь и поцеловала мать на прощание. – Я завтра приду пораньше. – И она тихонько вышла из палаты, чтобы не беспокоить остальных.

Проходя по больничным коридорам с их специфическим запахом смеси моющих средств, лекарств, еды, немытых тел, болезней и страданий, Катя неожиданно для себя поняла, как всё-таки одновременно слаб и силён человек перед горем.

21

В начале второй недели госпитализации, на следующий день после Рождества, Ольга Александровна почувствовала себя хуже. Появилось покраснение и болезненность в области правой груди. Лечащим врачом был приглашен хирург, опухшее лицо и выраженный запах перегара, исходящий от которого, говорили, что праздники удались. Видя состояние специалиста по хирургии, лечащий врач, Ольга Александровна и Катя, решили пока обойтись без операционного пути и начать лечение антибиотиками. Не знай бы чем всё это закончилось, но на их счастье на следующий день с отпуска вернулся заведующий отделением Евгений Николаевич, с которым удачно столкнулся в больничном коридоре дядя Петя. Они были знакомы давно. Евгений Николаевич был когда то их соседом по дому, где проживали родители. Потом, они уже встретились, когда дядя Петя стал журналистом и писал статью об этой больнице, а Евгений Николаевич помогал ему в профессиональном плане.

Заведующий отделением разрешил Кате присутствовать при осмотре матери, так как Ольга Александровна была очень слаба, и дочь помогала матери. Осмотр проходил в кабинете заведующего. Лечащий врач доложил всю обстановку по пациентке и предоставил заведующему отделению историю болезни. Выставленные диагнозы: вегетососудистая дистония, пролапс митрального клапана, анемия и мастит, насторожили Евгения Николаевича. После тщательного сбора анамнеза и осмотра Ольги Александровны, он изменился в лице, но взял себя в руки поблагодарил пациентку и её дочь и попросил их вернуться в палату.

Катя вместе с дядей Петей, ждущим их возле кабинета, помогли добраться Ольге Александровне до её кровати и, устроив её поудобнее, вернулись к заведующему отделения, чтобы поговорить с ним о состоянии только что осмотренной им пациентки. Приближаясь к кабинету, они услышали голос Евгения Николаевича, который на повышенных тонах отчитывал лечащего врача Ольги Александровны. После того, как красный лечащий врач вылетел из кабинета, Евгений Николаевич пригласил их к себе. Заведующий отделением объяснил, что теперь он будет лечащим врачом их родственницы, и что надо будет пройти кое-какие обследования, насчёт которых он уже дал распоряжения.

А потом всё закрутилось так быстро, что Кате казалось, что всё это происходит не с ними, а с кем-то другим, а они просто за этим наблюдают со стороны. Матери сделали дополнительные анализы и снимки, маммографию, затем на её основании биопсию, к которой был привлечён, конечно, не тот хирург, что осматривал раньше сразу после Рождества. Евгений Николаевич поменял назначенное ранее лечение, и Ольга Александровна почувствовала себя лучше, слабость и бледность уменьшились. Все результаты обследований уже были готовы и осталось получить только заключение гистологического исследования взятой биопсии.

22

Ольга Александровна воспряла духом в надежде скорого выздоровления и выписки. Катя и дядя Петя поддерживали её как могли, сменяя друг друга на посту в больнице. Наконец-то всё было получено, и Евгений Николаевич пригласил их всех троих в свой кабинет.

– Я долго думал, сообщать или нет Вам, Ольга Александровна, настоящий диагноз, – начал он осторожно. – Но потом, пообщавшись с Вашими родственниками и рассудив, что Вы женщина умная, решил сказать правду, как это делают мои зарубежные коллеги. Потому что, для умного человека, в такой ситуации, нет ничего горше, чем почувствовать обман, да еще и от близких людей.

Все сидели тихо, затаив дыхание и вслушивались в слова Евгения Николаевича, он вздохнул и продолжил:

– Я искренне сожалею, но у Вас, Ольга Александровна, обнаружен рак молочной железы.

Диагноз, произнесенный Евгением Николаевичем, грянул для них, как гром среди ясного неба. Дядя Петя потрясенный молчал. Ошеломленная Катя только и смогла растерянно произнести:

– Как же так…

Ольга Александровна побледнела ещё больше, проглотила комок в горле и тихо спросила:

– Сколько? Сколько мне осталось?

– Никто не знает об этом, – тихо и печально произнес врач. – Надо продолжать лечиться и жить. Вашей дочери нужна мать. – Он вздохнул и продолжил. – Сегодня пятница, я Вас уже выписал из отделения и все документы подготовил. После выходных, в понедельник Вам, Ольга Александровна, надо будет поехать в другую больницу для дальнейшего лечения. Вот адрес больницы. – Евгений Николаевич протянул лист с адресом и названием больницы. – Там Вами будет заниматься отличнейший врач онколог, моя сокурсница Антонина Ивановна. Я с ней обо всём уже договорился, и она Вас ждёт.

Катя не помнила, как они добрались до дома, всю дорогу она старалась сдерживать предательские слёзы, чтобы мама не видела, как она плачет. И только дома поздним вечером, когда Ольга Александровна легла спать, она, включив воду в ванной, дала волю слезам. Наплакавшись вдоволь, Катя взяла себя в руки и приняла решение, что больше она не имеет права быть слабой. Надо быть сильной и бороться за маму. «Моя мама не должна умереть, ведь она ещё молодая,» – с этими мыслями Катя погрузилась в тревожный сон.

23

Утром Катя встала рано, несмотря на то, что почти не спала. Ей захотелось приготовить вкусный завтрак для мамы. На кухне уже сидел, бессмысленно глядя в окно, печальный дядя Петя. Глянув в припухшее лицо племянницы, он невесело спросил:

– Тоже не спится?

– Как и тебе, дядя Петя. – В тон ему тихо ответила Катя. – Встала пораньше, чтобы приготовить домашний завтрак. А то мама столько времени питалась больничной едой.

– Хорошая идея, – оживился дядя Петя. – Давай мы блинов нажарим, таких тоненьких ажурных. Я точно знаю, что Оля любит блины.

– А к ним у нас есть и мёд, и варенье, которые ты привез нам осенью от знакомого пасечника. – Присоединилась к нему Катя.

– У нас ещё и сметана есть в холодильнике. – Добавил дядя Петя.

– Буду всё: и блины, и мед, и варенье, и сметану. – Произнесла Ольга Александровна, появившаяся в дверях кухни в новом халате, подаренном Катей.

– Доброе утро, мамочка, а мы хотели тебе сделать сюрприз. – Катя чмокнула мать в щёку.

– Доброе утро, Оля. – Улыбнулся ей дядя Петя. – Мы сейчас быстро всё с Катей приготовим, а ты пока приляг, отдохни.

– Нет уж, я в больнице все бока отлежала, поэтому, пока могу встать с кровати и двигаться, то буду это делать. Устану, буду чувствовать себя плохо, тогда вернусь в кровать. – Ответила Ольга Александровна и посмотрев на родственников добавила просительно. – Дайте мне пожить хотя бы частично нормальной жизнью, чтобы я не забыла её вкус и боролась за неё.

– Тогда и нам позволь бороться с тобой. – Произнес дядя Петя.

– Потому что вместе мы сила. – Добавила Катя и обняла маму.

Завтрак прошел довольно оживленно, несмотря на шокирующие результаты обследования и диагноз, изложенные заведующим отделением накануне. Темы болезни старались не касаться, а если и говорили, то очень деликатно. Всё получилось очень вкусно, и вопреки всему было съедено с аппетитом. После завтрака все уселись напротив телевизора, продолжая беседы на разные темы. Катю обрадовал мамин аппетит и она захотела побаловать её чем-нибудь вкусненьким на обед, тем чего ей больше всего хотелось в больнице.

– Селёдку под шубой, – улыбаясь ответила Ольга Александровна. – Вот сейчас о ней говорю и полный рот слюны, извините за подробности.

Катя отправилась в магазин за селёдкой и свеклой, а дядя Петя остался с Ольгой Александровной, «по хозяйству». Остальные ингредиенты для заказанного блюда были в наличии. К селедке решили запечь курицу, купленную дядей накануне.

24

Катя быстро купила всё необходимое и поспешила домой. Встречаться и разговаривать ни с кем ей не хотелось, тем более, что она предпочитала, как можно больше побыть с мамой. Мы ведь только тогда начинаем по настоящему дорожить тем, что можем потерять или теряем. Когда мама была в больнице, то Кате было очень одиноко без неё дома. Ей не хватало их бесед, совместных приемов пищи, присутствия мамы. Ведь так бывает часто, что близкие люди дома занимаются каждый своим делом, спят пусть даже в разных комнатах, но каждый знает, что другой где-то рядом, и это присутствие согревает, дает радость и убирает тоску одиночества.

Катя постаралась тихо повернуть ключ в замке квартиры и осторожно прикрыла входную дверь, чтобы нечаянно не разбудить, вдруг решившую отдохнуть маму. Голоса из комнаты, принадлежавшие маме и дяде Пете, заставили её остановиться, потому что тема их беседы была деликатная. Она не собиралась подслушивать, но и не хотела им помешать, потому что Катя услышала признание дяди Пети в любви к матери.

– Я люблю тебя, Оля, ещё со школы, когда за тобой ухаживал мой младший брат Витя. – взволнованно говорил дядя Петя. – А когда Виктор погиб, я не мог тебе признаться, потому что думал, что это не правильно по отношению к нему. Да моя хромота всегда у меня стояла на пути к тебе.

– А я твою хромоту, Петя, никогда и не замечала, – ответила ласково мама. – Я ведь тоже тебя давно люблю, наверное, с тех пор, как ты пытался меня привести в себя и заставлял жить после гибели мужа. Но не смогла я перешагнуть через смерть Вити, а может, считала, что первый шаг должен делать мужчина.

– Я пытался несколько раз, но каждый раз, что-то останавливало. – Отреагировал дядя Петя. – Помнишь, Катя, когда была совсем маленькая, назвала меня папой. А ты её поправила, сказав, что я дядя.

– Помню. Просто мне показалось, что ты растерялся тогда, и я пришла на выручку.

– Но, если бы ты не сказала ничего, то я бы понял, что ты не возражаешь, и осмелился бы тебе признаться. – Произнес грустно дядя Петя. – Ты знаешь, у меня тогда даже сердце замерло, когда Катя меня папой назвала. Я бы очень хотел быть её папой, я правда к ней отношусь, как к дочери. А ты, Оля, моя единственная любовь. Я собирался тебе признаться об этом на твой день рожденья в Новый Год, но обстоятельства всё поменяли. – Он вздохнул и добавил. – Всегда эти обстоятельства, если бы не было их, то мы могли бы быть давно вместе.

– Такова жизнь, Петя, она всегда состоит из случайностей, и никто из нас не подозревает из каких. – Согласилась с ним Ольга Александровна. – Вот и выходит, что мы с тобой тайно любили друг друга много лет, не осмеливаясь признаться в этом.

– Грустно, но так. Но, как говорится лучше поздно, чем никогда.

Катя, став невольным слушателем, так и стояла в коридоре у входной двери, не зная, что делать дальше, потому что не хотела мешать и прерывать разговор к которому каждый шел много лет. Её появление могло разрушить впервые созданный и соединяющий их сердца хрупкий туннель понимания и взаимной любви. А ей этого не хотелось, потому что для неё было очень важно счастье самых дорогих ей людей. Когда разговоры прекратились, Катя для верности погремела ключами и, хлопнув входной дверью, сделала вид, что только что пришла.

25

Выходные прошли спокойно, но тревожность чувствовалась и нарастала с приближением понедельника. Катя обратила внимание на нежные взгляды, которыми обменивались мама и дядя Петя, но дальше этого они не заходили, хотя Катя старалась им не мешать. Но видно и у любви на определенных порах, в зависимости от жизненной ситуации, имеется своё развитие, нужное на данный момент. Ольге Александровне сейчас была больше всего необходима поддержка любящих людей.

Утром в понедельник, они все втроём уже были в больнице куда их направил Евгений Николаевич. И хотя больница внешне ничем не отличалась от большинства медицинских учреждений подобного типа, дыхание смерти в ней ощущалось начиная со входа.

Антонина Ивановна, как и сказал заведующий отделением, ожидала их. Она внешне была женщиной приятной наружности, приближающейся к пенсионному возрасту.

– Так, что тут у нас случилось, – начала Антонина Ивановна, после знакомства, и голос у неё также был приятный, как и внешность. – Давайте Ольга Александровна всё по порядку. Когда Вы впервые почувствовали изменения в своём состоянии здоровья, типа усталость, слабость, головокружение и прочее? – В приемном покое, кроме врача и пациентки, осталась только Катя, как ближайшая родственница. Дядя Петя терпеливо ожидал в коридоре.

– Наверное, года за два до смерти мамы, т. е. больше трёх лет назад. – Ольга Александровна посмотрела на Катю, обращаясь к дочери. – Помнишь, мы тогда скорую бабушке вызывали, мне тоже плохо было, но я посчитала, что это от переживаний за маму.

Антонинина Ивановна продолжала задавать вопросы, фиксируя ответы в заведенной истории болезни. Вопросов было много, и порой Ольга Александровна путалась и ей требовалось время вспомнить, но врач не торопила и была на удивление терпелива. Внимательно изучив все результаты обследования, Антонина Ивановна назначила консультацию хирурга, требуемую в данной ситуации.

– Антонина Ивановна, Вы можете мне сказать какие у меня шансы и сколько мне осталось? – Тихо спросила Ольга Александровна. – Поймите, я, прежде всего, как мать интересуюсь, у меня дочь несовершеннолетняя, – она кивнула головой в сторону Кати. – Муж погиб, родители мои умерли. Так получилось, что я одна у неё осталась.

– Скажу честно, Ольга Александровна, болезнь у Вас запущенная. В моей практике разные были случаи: люди с тяжелой и прогрессирующей болезнью, вопреки прогноза, продолжали жить, а те, кто с начальной стадией должен был поправиться – уходили из жизни. – Она печально покачала головой. – Поэтому, я думаю, что у каждого всё индивидуально. А у Вас есть цель, ради которой Вы обязаны жить – это Ваша дочь. Вы ей очень нужны.

– Вы правы, я буду стараться и делать всё от меня зависящее, – ответила Ольга Александровна.

– Вот это правильный ответ, – поддержала её Антонина Ивановна, и пригласила санитарку, которую и попросила отвести пациентку с дочерью в палату.

Катя с матерью в сопровождении нянечки отправились на госпитализацию в отделение, а дядя Петя тактично задержался побеседовать с Антониной Ивановной, после чего собирался на базар за «витаминами для скорейшего выздоровления» по рекомендации врача.

26

Ольгу Александровну положили в палату, где уже находились две пациентки. Одна их них Вера Михайловна, 62 лет, которая уже была на пенсии, а в прошлом работала дежурной по переезду. Вера Михайловна, крупная, дородная женщина, обрадовалась появлению новенькой, и предложила Ольге Александровне кровать рядом со своей. Вторая женщина Людмила Григорьевна, 49 лет, работающая продавцом в промтоварном отделе магазина, ухоженная, но более сдержанная при знакомстве. Санитарка тетя Фрося, как она представилась, была тихой и спокойной женщиной неопределенного возраста, принесла новенькой больничный комплект белья и сказала, что если что ещё надо, то обращаться к ней. Так состоялось знакомство с новой больницей.

Словоохотливая Вера Михайловна после короткого знакомства, сразу же принялась угощать Ольгу Александровну и Катю домашними припасами:

– Ты, извини меня, Оленька, что я на ты, – оправдывалась она. – Но ты мне в дочери годишься, моему старшему уже 44 года, а сыну его – моему внуку, уже 26, и у него самого уже трое детей. Так что я уже давно прабабка. – Она счастливо улыбнулась. – Ты такая худенькая, тебе надо кушать, чтобы хотя бы мясцо на костях наросло, а то сил не хватит с хворью проклятой бороться. – Она в сердцах махнула рукой. – Да и доченька твоя, Катенька, тоже худенькая, одни глаза торчат. У меня этой еды навалом: вся семья меня откармливает на убой. Для них видать слово «поправиться» означает не выздороветь, а набрать вес.

Все дружно рассмеялись, даже Людмила Григорьевна, державшаяся в сторонке. Когда первое знакомство состоялось, и все отведали пирожки, испеченные дочерью Веры Михайловны, то она предложила каждой из них поподробнее рассказать о себе:

– А то, так время тут идёт тоскливо, а за рассказами, глядишь и день пролетит, да и нам будет полезно познакомиться. Я начну, так как я самая старшая среди нас, да и первая попала в эту палату, будь она не ладна.

27

Оказалось, что Вера Михайловна, мать пятерых детей, бабушка девяти внуков и прабабушка троих правнуков.

– Это я пятерых родила, а сколько абортов понаделала: не сосчитать. Глупая была, как в 18 лет замуж вышла, так и заработала моя фабрика.

– Вера Михайловна показала на свой объёмный живот. – Последнего, Мишку родила, потому что аборт было поздно уже делать. Но и хорошо, что не успела, он у меня самый ласковый и добрый получился. Видать Бог и дал мне его для души напоследок, и всё сделал, чтобы я на аборт не попала. – Голос Веры Михайловны, хоть и был громким и наполнял всю палату, но не раздражал, а наоборот, успокаивал и давал возможность забыть о болезни, которая привела их сюда.

Вера Михайловна всю свою трудовую жизнь до самой пенсии проработала дежурной по переезду, и хотя, работа была нервная и тяжёлая, но она её любила и относилась к ней добросовестно. Ей нравилось встречать и провожать поезда, садить по весне цветы и разбивать грядки с рассадой, красить шлагбаум и столбики, наводить порядок на путях, здороваться и беседовать со знакомыми и с незнакомыми людьми, следить за тем, чтобы не создавалось опасных ситуаций на вверенном ей участке железной дороги. Это была отдушина в её непростой жизни.

Вера Михайловна была сиротой, которой её сделала война и воспитывалась в детском доме с такими же детьми, как и она. Ей повезло, что персонал детского дома был на редкость добрым, взрослые и дети, пострадавшие от войны, пытались заменить друг другу потерянных членов семьи. Они все бегали к поездам, встречать возвращающихся после войны, хотя многие знали, что к ним никто не приедет, но та особая радость за других, счастьем переполняла их сердца. Поэтому, оставшись верной тому чувству, приходящих поездов, Вера Михайловна после детского дома пошла работать на железную дорогу, чтобы встречать и провожать поезда.

В 18 лет она вышла замуж за одинокого и веселого путевого обходчика, потом им на радость пошли один за другим дети.

– Васька, мой поначалу выпивал, немного, как все мужики, а потом пошли разные причины: то для сугреву, то с мужиками отмечали, то отказать было неудобно. Так и спился мужик. – Делилась своей историей жизни Вера Михайловна. – А как-то раз зимой вовсе не пришёл. Я обычно его искать ходила, чтобы не замерз где-нибудь пьяный, а в тот раз сморило меня: я несколько ночей не спала, потому что дочка моя вторая Аленка приболела, а тут жар спал, я видать с ней прилегла и уснула. – Вера Михайловна вздохнула и продолжила. – Нашли моего мертвого Ваську в сугробе недалеко от дома, сказали, что пьяный замерз, хоть одно то, что не мучился, и то хорошо.

Больше замуж Вера Михайловна не стремилась. У неё были дети, а для женщины дети всегда на первом месте. Дети росли, помогали матери во всём, а она продолжала трудиться на своей любимой работе до самой пенсии, откуда и ушла нянчить внуков и правнуков.

– Слава Богу, никто серьезно не болел, – продолжала она свой рассказ. – Вот только я всех подвела. Примерно год тому назад, я моясь в бане – грешна, люблю зимой попариться – нащупала в левой груди шишку размером с ранетку. Шишка немного болела при надавливании и боль отдавала в подмышку. – Вера Михайловна свой рассказ дополняла ещё и жестами, показывая при этом рукой место обнаружения. – Но я привыкла народными методами лечиться. Пятерых родила, да почитай всех грудью кормила, и если грудь воспалялась, то капустные листья помогали лучше всего. Я никому ничего и не говорила и никуда не ходила, так листья капусты год и прикладывала. Дочка, когда узнала, то в поликлинику сразу потащила. Вот там то направили на анализы и снимки. – Вера Михайловна замолчала, и все терпеливо молчали и ждали продолжение её рассказа, понимая, что об этом не так просто говорить, и эта пауза нужна ей, чтобы подвести черту под той её жизнью до болезни.