bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 8

– Как же я, наверное, была разочарована, что она не пришла.

Отец пожал плечами.

– Не знаю, что и думать. Наутро ты рассказала мне о своем путешествии с ведьмой. Где она только тебя не катала – до самых великих дворцов Оттельена, если я правильно запомнил.

Они надолго замолчали, только отец посматривал на дочь поверх миски, и взгляд его становился все более задумчивым. Наконец, он вздохнул, и Серильда была уверена, что сейчас он о чем-то ее спросит, но тут в дверь постучали.

Серильда вздрогнула. Если бы она уже не доела рагу, оно выплеснулось бы из ее миски. Переглянувшись с отцом, они оба уставились на закрытую дверь – и снова друг на друга. Посреди зимы, когда мир так тих и неподвижен, любого, кто подходит к дому, слышно издалека. Но они ничего не слышали – ни скрипа снега под ногами или колесами, ни стука копыт.

Они оба встали, но Серильда оказалась проворнее.

– Я открою, – сказала она. – А ты доедай.

Наклонив миску, она шумно втянула последние остатки рагу, поставила миску на стул и направилась к двери.

Открыла… и захлебнулась морозным воздухом.

Перед ней стоял широкоплечий, элегантно одетый мужчина. Из его левой глазницы торчало железное долото. Серильда не успела разглядеть подробнее – сильная рука схватила ее за плечо и втащила обратно в дом. Дверь захлопнулась. Серильда с безумными глазами обернулась к отцу.

– Это было… Что… Скажи, что мне показалось! Что этот человек не… не был… – отец побелел, как привидение. Он стал белее призрака, стоявшего на их пороге.

– Отец, – зашептала Серильда. – Успокойся. Нужно узнать, чего он хочет.

Но отец крепко держал ее за руки, не давая пошевелиться.

– Чего он может хотеть?! – прошипел он, как будто она сказала ужасную глупость. – Он мертвец! Мертвец у нашей двери! Что, если он один из тех… из тех, кто принадлежит ему?..

Принадлежит Эрлкингу.

Серильда сглотнула. Она не могла объяснить, откуда ей известно, что призрак действительно был слугой или кем-то вроде доверенного лица Эрлкинга. Она не очень-то разбиралась в том, как все устроено при Темном дворе.

– Нужно быть вежливыми, – твердо сказала она, гордясь тем, что ее слова звучат не только смело, но и практично. – Даже с мертвыми. Особенно с мертвыми.

Разжав пальцы отца, она расправила плечи и повернулась к двери. Тот человек так и стоял, не двинувшись с места, и лицо его оставалось спокойно-безразличным. Довольно трудно было не пялиться на долото и полосу темной крови, пропитавшей бороду, тронутую сединой. Однако Серильда заставила себя посмотреть в его здоровый глаз – в нем, кстати, не было отблесков огня, как можно было ожидать. Несмотря на седину в волосах, он не показался ей стариком. Наверное, чуть старше отца. И на одежду она невольно обратила внимание – та хоть и была хороша, но вышла из моды лет сто, а то и двести назад. Черный берет с золотыми перьями идеально сочетался с бархатным плащом, наброшенным поверх камзола цвета слоновой кости. Наверное, он был дворянином… Но что общего у дворянина с плотницким инструментом, торчавшим в его глазнице?

Серильде отчаянно хотелось спросить, но вместо этого она сделала реверанс.

– Добрый вечер, сэр. Чем мы можем быть вам полезны?

– Его Непреклонность Эрлкинг, Ольховый Король, просит вас оказать ему честь своим присутствием.

– Нет! – выкрикнул отец Серильды, вновь хватая ее за руку, но в этот раз она не позволила втащить себя в дом. – Серильда… Эрлкинг?!

Он знал. Он знал, что ее история правдива.

Серильда подтвердила:

– Да, отец. Я действительно повстречала Эрлкинга в новогоднюю ночь. Но я даже представить не могу… – Она повернулась к призраку: – Что ему от меня нужно?

– Прямо сейчас? – просипел призрак. – Повиновение.

Он отступил, взмахом руки указав куда-то в ночь, и Серильда увидела карету. Или клетку? Трудно было сказать… Экипаж округлой формы был сделан из гнутых прутьев, таких же белых, как снег, лежавший вокруг. Между прутьями при свете полной луны мерцали серебром тяжелые черные занавеси. Что за ними, внутри, было не разглядеть.

В карету-клетку были впряжены два бакхауфа. Выглядели эти чудовища довольно жалко – они были похожи на быков, с растущими из ушей витыми рогами, а спины их были такими сгорбленными, что головы почти касались земли. Длинные, как змеи, хвосты мели по дороге, в пастях торчали совсем не коровьи зубы. Они неподвижно ждали кучера. Его место пустовало, и Серильда решила, что, наверное, каретой правит призрак, который явился за ней, чтобы отвезти в Грейвенстоун, в замок Эрлкинга…

– Нет! – простонал отец. – Не забирай ее, умоляю! Серильда…

Она снова повернулась к отцу, пораженная выражением му́ки на его лице. Эрлкинга и его призрачную свиту боялись все, но Серильде показалось, что в глазах отца она видит что-то еще – не просто испуг, вызванный сотнями историй, которые он слышал, а… знанием. Он что-то знал, и это было настоящей причиной его отчаяния. Он был уверен, что ее ожидает нечто ужасное, если она последует за призраком.

– Видимо, нужно было сразу предупредить, что это не просто вежливое приглашение, – заговорил призрак. – Если вы его отклоните, последствия будут… печальными.

Сердце Серильды забилось чаще. Схватив отца за руки, она крепко их сжала.

– Он прав, папочка. Нельзя отказывать Эрлкингу. Если только ты не хочешь, чтобы случилось что-то ужасное… с тобой или с твоими близкими.

– Или со всем вашим городком и со всеми, кого вы когда-то любили, – скучающим тоном добавил призрак. Серильде показалось, что он вот-вот зевнет, но он бросил на нее резкий, предостерегающий взгляд.

– Серильда, – отец понизил голос. – Что ты ему наговорила? Чего он хочет?

Она покачала головой.

– Все, как я тебе говорила, отец. Я просто рассказала ему историю, – и Серильда постаралась как можно беспечнее пожать плечами. – Может быть, ему захотелось послушать еще одну.

В глазах ее отца было сомнение, но… вдруг появился и слабый проблеск надежды. Видимо, догадалась она, отец забыл, какую именно историю она рассказывала той ночью. Эрлкинг поверил, что она может превращать солому в золото. Но… Да нет, не может быть, чтобы речь шла об этом. Зачем Ольховому Королю золотая пряжа?

– Я должна ехать, папочка, мы оба это знаем, – она кивнула кучеру. – Мне нужна минута, чтобы собраться.

Закрыв дверь, она забегала по комнате, надела самые теплые чулки, плащ для езды верхом и башмаки.

– Соберешь мне еды в дорогу? – попросила она отца, который все стоял у двери, в отчаянии ломая руки. Серильда хотела вывести его из ступора, хотя и еда пригодится. Правда, она была еще сыта после ужина и, учитывая вдруг накрывшую ее тревогу, сомневалась, что в ближайшее время захочет есть.

Когда Серильда уже была готова и пыталась сообразить, что еще ей может понадобиться, отец протянул ей желтое яблоко, ломоть ржаного хлеба с маслом и кусок твердого сыра – все было завернуто в носовой платок. Она быстро поцеловала отца в щеку.

– Со мной все будет хорошо, – шепнула она, надеясь, что по ее лицу не видно, что она в этом совсем не уверена.

Судя по нахмуренным бровям отца, выражение ее лица не имело значения. Он не уснет сегодня ночью и будет с ума сходить от беспокойства, пока дочь не вернется домой, живая и невредимая.

– Будь осторожна, – сказал он, заключая ее в крепкие объятия. – Говорят, он умеет очаровывать, но помни, что за этим обаянием скрывается жестокое и злое сердце.

Серильда рассмеялась.

– Папочка, да что ты! Уверяю тебя, Эрлкингу нет никакого интереса очаровывать меня. Он явно вызывает меня для чего-то другого.

Отец хмыкнул, не соглашаясь, но больше не проронил ни слова. В последний раз обняв его, Серильда решительно распахнула дверь.

Призрак ждал у кареты. Он бесстрастно наблюдал за Серильдой, пока она шла по заснеженной дорожке. Только подойдя совсем близко, она увидела – то, что издали казалось прутьями клетки, на самом деле было частью скелета какого-то огромного зверя. Ноги сами остановились. Серильда уставилась на выбеленные кости, покрытые замысловатой резьбой – колючие побеги лозы, распускающиеся лунные цветы и всякие существа, большие и маленькие – летучие мыши, обычные мыши и совы, татцельвурм и нахткрапп…

Кучер нетерпеливо кашлянул, и Серильда отдернула пальцы, которыми рассеянно водила по потрепанному крылу нахткраппа. Она оперлась на его руку и позволила подсадить себя в карету. Пальцы призрака были достаточно твердыми, но казалось, будто прикасаешься… к покойнику. Сухая ломкая кожа, будто рука рассыплется в пыль, сожми она ее покрепче. Впрочем, ледяным, как Эрлкинг, он не был – потому что, как она предполагала, что один был существом из преисподней, и потому, вероятно, в нем текла адская кровь, а другой – просто духом, у которого крови в жилах вообще не осталось.

Стараясь сдержать дрожь, она отдернула занавеску и шагнула в карету, затем с руками укуталась в плащ и попыталась убедить себя, что дрожит только из-за крепчающего мороза.

Внутри ее ждала мягкая скамья. Карета была маленькой и вряд ли вместила бы второго пассажира, но Серильда была одна. Экипаж показался ей довольно уютным и удивительно теплым, тяжелые шторы укрывали от холодного ночного воздуха. К потолку был подвешен небольшой фонарь, сделанный из черепа и зубастых челюстей еще какого-то существа. Внутри черепа светила темно-зеленая восковая свеча, и ее теплое пламя не только приятно грело, но и излучало золотой свет, лившийся через глазницы, ноздри и щели между острыми оскаленными зубами. Серильда, ошеломленная тем, что ей предстоит поездка в таком роскошном экипаже, села на скамью.

Неожиданно для себя она протянула руку и провела пальцем по челюсти фонаря. Шепотом поблагодарила зверя, отдавшего жизнь, чтобы она могла ехать с таким комфортом. Челюсти, щелкнув, захлопнулись. Серильда ахнула и едва успела отдернуть руку. В следующее мгновение фонарь снова открыл пасть. Снаружи послышался свист кнута, и карета исчезла в ночи.

Глава 8

Раздвинув тяжелые занавески, Серильда глядела на пролетающие мимо поля и холмы. Она мало что знала о мире за пределами Мерхенфельда (ей доводилось ездить только в соседние городки Мондбрюк и Флек, а в раннем детстве она однажды побывала в Норденбурге) и мечтала увидеть как можно больше. И как можно больше узнать. И все до мельчайших подробностей сохранить в памяти, чтобы потом вспоминать и обдумывать.

Поля быстро остались позади, они выехали на дорогу, идущую вдоль реки Сорге, и карета оказалась словно в ловушке между вившейся справа черной рекой и Ясеневым лесом, угрожающе темневшим слева. Через некоторое время карета свернула с дороги на ухабистую тропу, которая вела прямо в лес.

Когда впереди замаячили кроны деревьев, Серильда обхватила себя руками, почти уверенная, что почувствует перемены сразу, как только карета въедет под сень ветвей. По спине пробежал холодок… Но ничего необычного она не ощутила, разве что воздух стал чуть теплее, когда деревья укрыли их от ветра.

А еще здесь было гораздо темнее, и приходилось щуриться, чтобы разглядеть хоть что-то. Бледный свет луны почти не проникал сквозь плотно сплетенные ветви, лишь изредка серебряные отблески падали на суковатые стволы, на миг осветив замерзший пруд или ночную птицу, порхнувшую в чаще.

Серильда только диву давалась, как это бакхауфы отыскивают путь, и как возница правит в такой темноте. Но звери бежали резво и лесное эхо разносило стук их копыт. Путники редко заглядывали в Ясеневый лес – только если не было выбора. Смертным здесь нечего было делать.

Серильде стало страшно.

– Прекрати, – строго пробормотала она себе и задернула занавеску. Да и какой смысл смотреть в окно, когда темнота становится все гуще.

Она посмотрела на фонарь-череп и представила, что он тоже ее видит.

Она улыбнулась ему.

Череп в ответ не улыбнулся.

– Ты, похоже, проголодался, – сказала она, открывая сверток, собранный для нее отцом. – Кожа да кости… Вообще-то, просто кости.

Она вытащила сыр, разломила пополам и протянула половинку черепу. У того раздулись ноздри, и ей показалось, что она слышит, как он тянет носом воздух, принюхивается… Но вдруг он с отвращением сжал зубы.

– Ну, как хочешь.

Откинувшись на спинку сиденья, Серильда откусила кусочек, наслаждаясь и утешаясь тем немногим, что у нее было – соленым рассыпчатым сыром.

– С такими-то зубами ты, должно быть, привык охотиться. Интересно, что же ты за зверь? Не волк. Во всяком случае, не обыкновенный волк. Может, лютоволк? Хотя нет – ты, пожалуй, еще крупнее.

Она надолго задумалась, а огонек свечи колебался, ничем ей не помогая.

– Наверное, можно спросить у возницы, но он, кажется, не из болтливых. Вы с ним, должно быть, неплохо ладите.

Едва она успела доесть сыр, как дорога под колесами кареты изменилась. Серильда это сразу почувствовала. Тряска по ухабистой, заросшей лесной тропе прекратилась, они выехали на ровную и гладкую дорогу.

Серильда снова отодвинула занавеску.

К ее удивлению, лес остался позади. Они направлялись к огромному озеру, мерцающему в лунном свете. На востоке его окружали другие леса, а на севере раскинулись предгорья хребта Рюкграт – Серильда в этом не сомневалась, хотя и не видела их в темноте. Западный берег озера был скрыт пеленой густого тумана. Остальной мир сиял и искрился алмазно-белым снегом.

Удивительнее всего было то, что они подъезжали… к городу. К толстой каменной стене с коваными воротами, которой он был обнесен, снаружи лепились дома с соломенными крышами, за стеной виднелись высокие шпили, а в глубине – башни. Вдалеке, за рядами домов и лавок, еле заметный на берегу озера, стоял замок.

Карета свернула, и замок исчез. Они въехали в тяжелые ворота, которые, как ни странно, оказались незапертыми. Ясеневый лес подступал к самому городу, и Серильда, если бы жила здесь, держала бы ворота запертыми по ночам, особенно в полнолуние.

Она засмотрелась на проплывающие мимо фахверковые здания, их фасады с резными узорами на карнизах напоминали лоскутное одеяло. По сравнению с ее маленьким Мерхенфельдом, этот город казался огромным. «Но даже он, – подумала она, – вероятно, довольно мал по сравнению с по-настоящему крупными торговыми городами на юге и портовыми городами далеко на западе».

Сперва Серильда решила, что город, возможно, заброшен… Но нет, он выглядел опрятным и ухоженным. Обнаружились и признаки жизни. На улицах по-прежнему не было ни души, а в окнах ни огонька (ничего удивительного, близился колдовской час), но она заметила аккуратные грядки, припорошенные снегом, и учуяла печной дым. Откуда-то донеслось меканье козы – его ни с чем не спутаешь, – в ответ мяукнула кошка.

Люди просто спят, подумала Серильда. Так и должно быть. И она бы сейчас спала, если бы ее не призвали ради какой-то странной прихоти.

Это вернуло ее мысли к более важной загадке.

Где она оказалась?

Ясеневый лес принадлежал лесному народу и темным. Она всегда представляла себе, что где-то в глубине этого леса стоит замок Грейвенстоун, мрачный и зловещий – крепость с множеством изящных башен, которые поднимаются выше самых старых деревьев. Ни в одной сказке или истории не упоминалось об этом озере… да и об этом городе тоже.

Карета выехала на главную улицу, и Серильда снова увидела замок. Это было прекрасное и величественное строение с множеством башен и башенок, окружавших центральный донжон. И только когда карета свернула от последнего ряда домов к длинному узкому мосту, Серильда сообразила, что замок построен не на окраине города, а посреди озера, на острове. Чернильно-черная вода отражала каменные стены, озаренные лунным светом. Колеса грохотали по мосту, вымощенному булыжником, и Серильда, дрожащая от охватившего ее озноба, разглядывала, вытянув шею, мощные сторожевые башни по сторонам барбикана[2].

Оставив позади подъемный мост и ворота, они въехали во двор. Замок был окутан туманом, так что видны были лишь отдельные его части. Карета остановилась, и к ним, выскочив из конюшни, подбежал юноша, на несколько лет младше Серильды, в простой рубахе и с неровно остриженными волосами.

Дверь кареты распахнулась. Призрак с долотом в глазу жестом пригласил Серильду следовать за ним. Она попрощалась с фонарем, и призрачный возница странно посмотрел на нее, а потом ступила на мостовую, радуясь, что на этот раз он не стал предлагать ей руку. Мальчишка-конюх повел огромных зверюг к стойлу.

Интересно, подумала Серильда, не в этих ли конюшнях стоят огромные кони, которых она видела той ночью? И каких еще невиданных существ держит Эрлкинг? Она хотела спросить провожатого, но тот уже свернул к главной башне. Серильда бросилась догонять его, поблагодарив конюха улыбкой. Он вздрогнул и поклонился, так что стала видна цепочка синяков на его шее, которая спускалась и исчезала под воротником рубахи.

Серильда едва не споткнулась. У нее сжалось сердце. Откуда у него синяки – неужели он получил их, уже став призраком, здесь, среди Темных? Или они были у него раньше? Возможно даже, это причина его смерти, ведь никаких других ран видно не было.

Изумленный вскрик заставил Серильду обернуться и посмотреть в другой конец двора. Она обомлела, сначала увидев большой загон из железных прутьев и стаю адских гончих, привязанных к врытому посреди него столбу. Потом, когда поняла, что один из псов сорвался с привязи. Он несся прямо к ней – горящие глаза, жуткая оскаленная пасть, обнаженные клыки.

Серильда с криком помчалась назад, к воротам, но надежды убежать от зверя не было.

Пробегая мимо кареты, она вдруг остановилась, вскочила на колесо, а с него, хватаясь за ребра и то, что могло быть куском позвоночника, взобралась на крышу. Едва она оказалась наверху и подтянула ноги, как внизу щелкнули зубы, и ее обдало жаром из пасти гончей.

Стоя на четвереньках, Серильда затаила дыхание. Внизу, не сводя с нее горящих глаз и раздувая ноздри, бесновалась гончая. Цепь, которая должна была удерживать ее, громыхала по брусчатке. В отдалении кто-то кричал: К ноге! Ко мне! Нельзя! Не обращая внимания на команды, гончая прыгала на задних лапах, передними царапая дверцу кареты. Серильда сжалась. Собака была громадной, и если она прыгнет…

Вдруг раздался громкий звук – вжик

Собака взвизгнула, дернулась, замерла. Серильда, оцепенев от ужаса, увидела длинное древко стрелы, оперенное блестящими черными перьями. Стрела вошла собаке в глаз и вышла из пасти. Из раны повалил черный дым, и видно было, как под взъерошенной шерстью медленно угасает пламя. Гончая повалилась на бок, ноги ее дернулись, она захрипела и испустила последний вздох.

От прилившей к лицу крови Серильда почувствовала головокружение. Она заставила себя оторвать взгляд от гончей. На ступенях башни стоял Эрлкинг, в одежде из тонкой кожи. Черные волосы были небрежно откинуты назад. На боку у него висел массивный арбалет.

Не обращая на Серильду внимания, король устремил свой острый взгляд на женщину, стоявшую между собачьим загоном и каретой. Поразительно изящная – такая утонченная элегантность вообще свойственна Темным, – одета она была неброско и практично. Руки и ноги перетянуты кожаными ремнями.

– Что случилось? – спросил он с обманчивой невозмутимостью.

Женщина торопливо поклонилась.

– Я готовила гончих к охоте, Ваша Мрачность. Дверь загона была отворена, а цепь, судя по всему, надпилена. Я стояла спиной и ничего не видела, пока пес не выскочил, и… – ее взгляд метнулся сначала к Серильде, до сих пор сидевшей на крыше кареты, а потом вниз, к телу гончей. – Это моя вина, господин.

– Почему? – протянул Эрлкинг. – Разве это ты надпилила цепь?

– Что вы, мой господин! Конечно же нет. Но за собак отвечаю я.

Король раздраженно фыркнул.

– Почему она не слушала моих команд?

– Это щенок, еще не до конца вышколенный. Перед охотой псов не кормят, вот и… Он был голоден.

Широко открытыми глазами Серильда снова посмотрела на лежащего зверя – он был ненамного меньше нее. Внутренний огонь в нем потух, остались лишь клочья черной шерсти на ребрах, да зубы – такие крепкие, что легко раскусили бы человеческий череп. Теперь она видела, что он действительно мельче псов, которые участвовали в охоте, но все же… Неужели это щенок?! Неутешительная мысль.

– Закончи работу, – сказал король. – И убери тело.

Перекинув арбалет за спину, он сошел с крыльца и остановился перед женщиной, отвечавшей за гончих.

– Твоей вины в произошедшем нет, – продолжал он, глядя поверх ее склоненной головы. – Здесь наверняка не обошлось без духа-буяна.

Его губы слегка скривились, как будто слова были горькими на вкус.

– Благодарю, Ваша Мрачность, – пробормотала женщина. – Клянусь, такого больше не повторится.

Эрлкинг прошел через двор и остановился у кареты, глядя на Серильду. Стоя на четвереньках нелепо было бы кланяться или приседать, и Серильда просто улыбнулась.

– Здесь всегда так весело?

– Не всегда, – ответил Эрлкинг по-прежнему ровно и размеренно. Он подошел ближе, тени приблизились вместе с ним. Серильда съежилась, хотя с крыши кареты смотрела на короля сверху вниз. – Гончим редко удается полакомиться человеческой плотью. Можно понять, почему пес пришел в такой азарт.

Серильда подняла брови. Хотелось думать, что король пошутил, но она не была уверена, что у Темных есть чувство юмора.

– Ваше вели… Ваша Мрачность, – выговорила она почти не дрогнувшим голосом. – Для меня великая честь снова предстать перед вами. Не думала, что сам Ольховый Король призовет меня в замок Грейвенстоун.

Уголок его губ дернулся. В свете луны они казались фиолетовыми, как свежий кровоподтек или раздавленная ежевика. Рот Серильды наполнился слюной.

– Стало быть, тебе известно, кто я, – произнес Эрлкинг с легкой насмешкой. – Мне было это интересно, – он быстро скользнул взглядом по двору. Конюшни, собачьи клетки, зловещие стены… – Но ты ошиблась. Это не Грейвенстоун. Мой дом полон воспоминаний, к которым я не хочу возвращаться, поэтому я провожу там мало времени. Своим домом и оплотом я назначил Адальхейд.

Снова встретившись с Серильдой взглядом, он улыбнулся, словно чему-то обрадовался.

– Королевская семья им все равно не пользовалась.

Адальхейд… Название показалось Серильде смутно знакомым, но она не могла вспомнить, где слышала его. Не могла она понять, и какую именно королевскую семью Эрлкинг имеет в виду.

Мерхенфельд и Ясеневый лес лежали в самой северной части Королевства Тулваск. Насколько понимала Серильда, отношения между ее правителями – королевой Агнеттой Второй и домом Розенштадт, были основаны на договоренностях о границах, произвольно нанесенных на карту, налогах, временных торговых путях и обещании поддержки в случае войны. Впрочем, войн тут не бывало; королевство было надежно защищено базальтовыми скалами, с одной стороны обрывавшимися в бурное штормовое море, с другой – переходящими в неприступные горы Рюкграт. Столичный город Верена лежал далеко на юге – так далеко, что Серильда не встречала никого, кто там побывал. А члены королевской семьи на ее памяти никогда не наведывались в Мерхенфельд, отдаленный уголок их страны. О королевской семье земляки Серильды говорили как о чем-то далеком, чужом. Поговаривали даже, будто короли с юга рады не вмешиваться в их жизнь, так как опасаются гнева истинных правителей севера – Эрлкинга и его Темных, которые, вырвавшись из-за завесы, остались безнаказанными и ни перед кем не держали ответ, а также Лесной Бабушки и лесного народа, который никогда не подчинится людям.

– Полагаю, – сказала Серильда, – вряд ли кто-то станет возражать, если вы заявите свои права на этот замок. Да и… на все, чего бы вы не пожелали.

– Бесспорно, – заметил Эрлкинг и указал на сиденье кучера. – Теперь можно спуститься.

Серильда бросила взгляд в сторону собачьего загона. Гончие жадно следили за ней, натягивая цепи. Но, кажется, теперь цепи держали крепко, а дверь загона была надежно заперта.

А еще она заметила, что появились зрители. Вокруг собирались призраки, с размытыми, как легкая дымка, очертаниями – такими тонкими, что казалось, стоит им выйти из круга лунного света, как они растворятся и исчезнут.

Однако больше ее пугали Темные. В отличие от призраков, они были такими же плотными, как и она. Они выглядели утонченными, как эльфы, с кожей, отливающей серебром, бронзой и золотом, но все в них было резким – скулы, очертания плеч, ногти… Настоящая свита своего короля, они следовали за ним с незапамятных времен, когда им удалось совершить побег из Ферлорена. Они сверлили Серильду пристальными, злыми взглядами.

Во дворе собрались и другие создания – одни величиной с кошку, с черными когтями и заостренными рожками, другие размером с ладонь Серильды, с перепончатыми, как у летучих мышей, крыльями и сапфирово-синей кожей. Некоторых можно было бы принять за людей, если бы не чешуя на коже и не шапка мокрых водорослей на голове. Гоблины, кобольды, феи, водяные. Серильда узнала далеко не всех.

На страницу:
4 из 8