Как быть плохой

Лорен Миракл, Сара Млиновски, Эмили Локхарт

Как быть плохой

Copyright © E.Lockhart, Sarah Mlynowski, Lauren Myracle, 2008

© В. Степанов, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Посвящаем эту книгу нашим друзьям. Будьте добрыми, будьте смелыми и ешьте больше манго.

20 августа, пятница

Глава 1. Джесси

В конце июля, когда у меня все еще шло хорошо, в магазине «ужастиков» я купила в подарок Викс фальшивые волосы для подмышек – то есть, просто две наклейки наподобие пластыря, с волосами. Викс была от них без ума – носила целый день, то и дело повторяя, что она самая крутая девушка во всей Флориде. Даже на свидание со своим парнем, Брэди Маккэйном, она в тот вечер пошла в майке с открытыми подмышками и с этими фальшивыми волосами. Наутро она рассказывала, что Брэди чуть не упал, когда увидел ее в таком виде. Впрочем, я думаю, насчет этого она все-таки привирает – Брэди смотрит на Викс как на богиню и способен восхищаться ею, что бы она на себя ни нацепила. Готова поспорить – он точно так же восхитился бы, вставь она эти фальшивые волосы себе в ноздри. Да что там – этот парень не перестал бы считать Викс самой красивой, даже если бы у нее из ноздрей вдруг вырос целый лес настоящих, а не фальшивых волос.

Я думаю об этом, паркуя машину на стоянке возле ресторана под названием «Вафельный Дом», где мы с Викс работаем. Да, было время, еще совсем недавно – мы с Викс ни дня не жили без шуток, все время «прикалывались» друг над другом. Жизнь была веселой и беспечной, и мне тогда казалось, что мы с Викс останемся подругами навек.

В какой-то степени, правда, именно я виновата в нашей размолвке… С того дня, как у мамы обнаружили эту чертову опухоль, хожу сама не своя, хотя прошло уже семнадцать дней.

Впрочем, и Викс в последнее время пребывает не в лучшем настроении – в основном из-за того, что две недели назад ее ненаглядный Брэди уехал из города. Хотя могла бы задуматься хоть немного и понять, что по сравнению с моими проблемами ее собственные просто смешны. Ну, уехал ее парень в Майами – не на другой же конец света, в конце концов!

Я очень хочу помириться с Викс. Именно сейчас мне ее так не хватает…

Я выключаю мотор зеленого маминого «Опеля» и собираюсь пойти в ресторан, хотя сегодня пятница – мой выходной. По идее, мне бы сейчас лежать на диване и тупо смотреть по телевизору сентиментальную передачу о том, как какой-нибудь ребенок почти умер при родах, но в самый последний момент врачи его спасли, и теперь все счастливы, и со слезами на глазах славят бога… Посмотрите, какие очаровательные ручки и ножки у этого малыша, какие пальчики! Жизнь прекрасна. Иначе просто быть не может…

Для кого-то жизнь, может быть, и прекрасна. Вот только мне в последнее время благодарить судьбу особо не за что.

«Ума не приложу, где я вдруг могла подцепить эту бяку?» – сказала мама, когда получила официальное заключение от онколога. Мама пыталась смеяться, но ее выдавали глаза – два бездонных омута, полные тоски и ужаса.

Должно быть, я чертовски плохая дочь, потому что ответила ей тогда: «Не иначе, как от своего любовничка!».

Это случилось как раз на следующий день после того, как мама принимала участие в конкурсе мокрых футболок. Представьте себе: мама – моя мама! – участвовала в конкурсе мокрых футболок, и дружки ее любовника, такие же, как и он, шоферы, поливали ее грудь ледяной водой из шлангов! А сам он наверняка стоял и гордился, и подмигивал своим дружкам, похлопывая их по плечу: «Смотрите, это моя женщина! Не правда ли, классная?».

Р. Д. Биггс – так зовут маминого любовника – водитель машины-холодильника, возит на ней напитки для одного придорожного кафе. Наверняка он думает, что такие мероприятия, как этот дурацкий конкурс мокрых футболок, поднимают престиж его затрапезной кафешки. Считает, наверное, что это очень круто. По мне, так ничего крутого в этом нет.

Мама уверяет, что она якобы уже знала наперед, что скажет ей этот пижон-онколог, и что в конкурсе мокрых футболок согласилась участвовать, чтобы поднять себе настроение. Круто, не правда ли?

Ничего крутого. Я думаю, мамино участие в этом идиотском конкурсе означает только то, что ее драгоценный любовник и его дружки-шоферня просто извращенцы, а у самой мамы нет ни стыда ни совести.

Господи, как бы мне хотелось стереть из памяти все события последних дней – особенно то, что мама узнала от доктора. И то, что вчера Р.Д. вдруг подарил мне двадцать долларов – бог весть с чего, может, затем, чтобы показать, что он заботится и обо мне – дочери своей любовницы.

Поначалу Р.Д. мне нравился – по крайней мере, больше, чем некоторые другие мамины дружки. Мне нравился его заразительный смех. Нравилось, что каждую неделю я, мама и Р.Д. посвящали один вечер игре «Угадай слово по картинке». Но теперь этот придурок, сказать по правде, мне уже осточертел. Торчит целыми днями в «Вафельном Доме», глядит, как я бегаю, подаю клиентам яйца, тосты, драники, овсянку – и, конечно, вафли. Мы с Викс про себя называем этот ресторан «Вафло-фуфло» – хотя на самом деле вафли здесь вполне вкусные.

– Послушай, Джесси, – сказал он как-то раз после того, как закончил трапезу – а тарелку Р.Д. обычно вылизывает дочиста. Он наклонился ко мне, и его глаза выражали вполне отеческую заботу – но было в них еще кое-что, чего я предпочла бы не видеть. – Ты наверняка знаешь, что твоя мама сейчас испытывает не лучшие времена…

Я придвинулась к нему ближе и заговорила шепотом, потому что не хотела, чтобы нас кто-нибудь слышал.

– И вы пришли сюда, чтобы сказать, что моя мама переживает трудные времена… после того, что вы заставили ее сделать?

– Джесси, что это за разговор? – Он положил на стол свои жирные после еды пальцы. – Тебе до сих пор не дает покоя этот конкурс мокрых футболок? Я твою маму участвовать в нем не заставлял – она взрослый человек и сама делает, что хочет…

Я отошла от него, решив, что и разговаривать с этим типом не стоит. Но когда я вернулась домой, сказала маме, что не хочу больше видеть этого идиота в моем доме – а домом нам служит большой автоприцеп.

– В твоем доме? – переспросила она.

– Зачем ты ему сказала? – вместо ответа спросила я.

– Ты о чем? – попыталась она сделать вид, что не понимает.

«Все ты отлично понимаешь! – хотелось сказать мне. – Теперь этот придурок готов растрепать всему свету, что у тебя рак…»

– По-моему, это вполне естественно, – вздохнула она, – искать поддержки у друзей, когда у тебя какие-то проблемы…

– Вот как? По-твоему, он друг? Хорош друг – заставил тебя сверкать сиськами перед целой толпой своих вонючих дружков!

– Я… Он… – замялась она. – Послушай, Джесси, может быть, он действительно не тот друг, которого ты бы выбрала для меня, если бы выбирала сама. Но все равно он мой друг – даже больше, чем друг. По-моему, иметь друзей все-таки лучше, чем не иметь!

– Да ты готова дружить с кем угодно только ради того, чтобы иметь друзей! – проворчала я себе под нос.

– Что? – переспросила она.

Ничего не сказав в ответ, я вышла из затрапезной кухни нашего дома-прицепа в не менее затрапезную жилую комнату, где постоянно пахнет псиной. Мама последовала за мной и взяла меня за руку.

– Ты думаешь, что если будешь разговаривать со мной в таком тоне, это мне поможет? – спросила она. – Джесси, ты считаешь, что твоя мать…

– Шлюха? – закончила я.

У мамы перехватило дыхание.

– Джесси, – проговорила, наконец, она, – на этом конкурсе мокрых футболок никто из дружков Р.Д. не сказал обо мне ни одного плохого слова. Он сам был там, и при нем они бы не посмели – он сразу осадил бы любого, осмелься хоть кто-то что-то пикнуть. Если уж он на моей стороне, то почему ты вдруг против меня? Ради бога, Джесси…

– Не поминай имя Господне всуе! – фыркнула в ответ я.

Мама уставилась на меня, словно не могла поверить, что родная дочь может так люто ненавидеть ее.

– Послушай, Джесси, – снова заговорила она, – что случилось, того уже не исправишь. Все, что нам остается теперь – это надеяться на лучшее.

– И молиться, – добавила я.

Мама рассмеялась, хотя смех ее был явно вымученным.

– Джесси, я буду тебе благодарна, если ты будешь молиться за меня, – проговорила она. – Но я была бы еще более благодарна тебе, живи ты своей жизнью, не вмешиваясь в мою.

– Мама!

– В последнее время ты стала просто святошей, Джесси. Послушать тебя, так вокруг одни сплошные грешники, одна ты у нас без пяти минут святая…

Я отвернулась, но мама взяла меня за плечи и повернула к себе.

– Я говорю серьезно, Джесси! – Она слегка понизила голос. – По мне, уж лучше бы ты жила самой обычной, реальной жизнью, как все, не боясь испачкать свои белоснежные ангельские крылышки. Жизнью надо наслаждаться, Джесси – потому что никто из нас не знает, сколько ему еще осталось жить…

«Хорошо, мама, – сказала я про себя – не тогда, а потом, когда боль после этого разговора не то что прошла, а притупилась и сделалась привычной. – Если ты хочешь, чтобы я жила самой обычной жизнью, то пусть будет так».

Я сижу в машине на стоянке перед рестораном, и утреннее солнце греет мою кожу через лобовое стекло. В окне ресторанной кухни я замечаю Викс, которая сейчас наверняка потеет над каким-нибудь заказом очередного клиента. На сковородке у нее, должно быть, шипит и урчит яичница-глазунья или драник.

Викс – единственная девушка-повар в нашем ресторане, остальные повара – мужчины. К тому же, она единственная из всех поваров, кому нет двадцати лет. Ей семнадцать, как и мне, но я – всего лишь официантка. Официантом, в конце концов, может быть любой.

В окне ресторана я также замечаю нашу новую девушку, Мэл. Мэл работает здесь официанткой всего пару месяцев, и, стало быть, ранг у нее пока что ниже, чем у всех – но она ведет себя так, словно едва ли не самая главная здесь. Не то чтобы Мэл нам откровенно грубит, но вечно смотрит своими голубыми глазищами с таким видом, словно хочет сказать, что все мы здесь – деревенщина, и лишь она одна крутая. И меня наверняка тоже считает деревенщиной, потому что я, видите ли, не ношу джинсы за четыреста долларов, в отличие от нее.

Подумайте только – штаны аж за четыреста баксов! Я их сразу на ней заметила. Наша форма здесь, в ресторане, состоит из черных брюк и белой полосатой блузки. Блузки нам выдают, и галстуки-бабочки к ним в придачу (по мне, так эти галстуки просто ужасны!), а брюки мы носим свои собственные. Бо́льшая часть наших ребят и девчонок не заморачиваются, носят какие-нибудь самые простенькие джинсы фирмы «Кмарт» или «Мервинс» – все равно они очень быстро становятся замусоленными, как, впрочем, и блузки.

Мои рабочие джинсы, сказать по правде, сидят на мне отвратительно. В талии жмут, а карманы вечно оттопыриваются, отчего я выгляжу толще, чем есть на самом деле. Честно говоря, больше всего люблю ходить в шортах, сделанных из стареньких джинсов, обрезанных по самое некуда, и в каком-нибудь топе на бретельках – такая одежда, по крайней мере, меня не толстит.

Ми-Мо – это моя бабушка – говорит, что я ей больше нравлюсь в той одежде, в какой обычно ходят в церковь. Но юбки до пят и туфельки на «шпильках» – не мой стиль. Я не считаю, что если буду одеваться по моде позапрошлого века, стану ближе к богу, чем в футболке и в шортах.

Так вот, на прошлой неделе Мэл явилась на работу в новехоньких черных джинсах, которые сидели на ней как влитые. Я сказала, что она выглядит потрясающе – не столько потому, что действительно так думала, сколько, если честно, желая к ней подольститься. Мэл уже достала меня своими подкалываниями, и я подумала: сделаю этой задаваке комплимент – может быть, и станет ко мне лучше относиться.

– Спасибо, – ответила Мэл. Судя по ее виду, она удивилась, что я вообще разговариваю с ней.

– Где ты их отхватила? – спросила я. – Я уже все магазины в нашем городе оббегала – нигде не могу найти приличных штанов…

– М-м-м, – промычала она, закусив уголком рта прядь волос, явно не желая делиться со мной секретом, где достала обновку.

– А что за фирма? – спросила я.

Мэл изогнулась назад, пытаясь рассмотреть этикетку на заднем кармане своих штанов.

– Кажется, «Хло»… – прочитала она.

«Хло? – подумала я. – Что это еще за фирма такая?»

В тот же день я съездила в библиотеку и посмотрела в Интернете, что это за джинсы фирмы «Хло». Ни в одном магазине в Найсвилле они не продавались, но, как я выяснила, в интернет-магазине «Бергдорф Гудман» можно было заказать их «всего» за 390 долларов плюс плата за доставку. Вот почему Мэл не хотела признаваться, где она достала такие крутые штаны!

На следующий день я спросила у Мэл, почему она вообще здесь работает. Вообще-то я не собиралась ее об этом спрашивать – сама не знаю, как с языка сорвалось… Викс, присутствовавшая при этом, кинула на меня красноречивый взгляд, словно желая сказать: «Ну ты даешь, Джесси!».

Но я чувствовала, что рано или поздно все равно задала бы Мэл этот вопрос. Мы все отлично знаем, что Мэл приезжает на работу в роскошном «Мерседесе» своего папаши, и в ее сережках явно настоящие бриллианты – блестят не чета моему цирконию… К тому же однажды я слышала, как Эйб, наш менеджер, расспрашивал Мэл об Африке – оказалось, она недавно ездила туда на сафари. Когда Эйб начал этот разговор, Мэл почему-то занервничала, засмущалась – но все-таки призналась, что, да, своими глазами видела львов, зебр и жирафов на воле, а не в зоопарке.

«Везет же некоторым…» – подумала я. Лично я в Африке никогда не была – и в обозримом будущем вряд ли побываю. Впрочем, в каком-то смысле можно сказать, что у нас дома целый зоопарк. Наш фургон вечно полон бездомных собак, которых мама подбирает на улице.

Итак, я задала-таки Мэл вопрос, который мучил меня с той минуты, когда я ее впервые увидела: почему она пошла работать в наш «Вафельный Дом»?

– М-м-м… – пробормотала она в ответ, – как сказать… Должно быть, потому, что никто из моих знакомых никогда не узнает, что я работаю здесь. Никто из них не бывает в этом ресторане.

Не знаю, хотела ли она подчеркнуть крутизну своих знакомых, которые не ходят по таким затрапезным забегаловкам, но для меня ее ответ прозвучал именно так.

Я вылезаю из маминого «Опеля» и захлопываю его старую, скрипучую дверь. Мама наверняка взбесится, когда узнает, что я взяла ее машину без спроса.

Разглаживаю руками свои немного помявшиеся шорты, одергиваю топ и приглаживаю волосы пятерней, чтобы хоть чуть-чуть привести их в порядок. Мэл, может быть, и крутая, но одно преимущество по сравнению с ней у меня есть – мои густые, шелковистые светлые волосы явно красивее ее шевелюры. Не то чтобы я собиралась соперничать с Мэл – но, как говорится, пустячок, а приятно…

Впрочем, волосы у Мэл, пожалуй, неплохие, но она вечно затягивает их в «хвостик». Носила бы распущенными – так было бы гораздо красивее. Крутая, крутая, а подать себя как следует не умеет. Да и накраситься хоть немного ей тоже не мешает. Мордашка у нее довольно-таки симпатичная – но с косметикой смотрелась бы еще эффектнее. А что до ее фигуры… фигурка хороша, ничего не скажешь. Мэл хоть и маленького роста, но подтянутая, спортивная – должно быть, много лет занималась каким-нибудь теннисом… Вот только почему-то все время сутулится. Сказал бы ей, что ли, кто-нибудь хоть раз: «Не горбись, распрями плечи!».

Однако если сравнить Мэл, например, с Викс, то Викс гораздо красивее – хотя она сама, может быть, не осознает этого. Викс носит стильную стрижку – волосы торчат во все стороны, но нельзя не признать, что это ей чертовски идет. Причем, следует заметить, Викс стрижет себя сама. К тому же, волосы она красит в цвет, черный, как непроглядная ночь, оставляя лишь несколько светлых прядей в челке. Точнее, сначала она просто красилась в черный – идея добавить пару-тройку светлых прядей пришла к ней позднее. Прическа Викс эффектно оттеняет ее темные глаза. К тому же, в отличие от Мэл, Викс не боится краситься.

Я вхожу в ресторан, и колокольчик над дверью издает звон, как и всякий раз, когда входит посетитель. Густой запах пекущихся вафель сразу же ударяет мне в ноздри – даже слезы на глазах выступают.

– Привет, Джесси! – окликает меня Эйб, сидящий за кассой. – Что, даже в выходной дома не сидится – тянет в родной ресторан?

– Да вот, – смеюсь в ответ я, – соскучилась по твоим вечно подгорелым тостам!

– Вот как? Подгорелым? – Эйб выходит из-за кассы и в шутку замахивается на меня, словно собирается ударить. Я отстраняюсь от его руки.

– Привет! – говорю я Дотти, нашей официантке, которая проносит мимо меня два заставленных полными тарелками подноса, – по одному на каждой руке, и при этом невероятным образом умудряется ничего с них не уронить. – Буэнос диас, амиго! – приветствую нашего повара по прозвищу Бифштекс, колдующего над огромной сковородой.

– Ты, должно быть, ищешь Викс? – спрашивает он.

– Ага.

– Да вот только что была здесь – и уже успела куда-то запропаститься… Ну и девчонка, сладу с ней нет!

– Устроила себе самовольный перерыв, – недовольно морщится Эйб. – Увидишь ее, Джесси – скажи, чтобы шла работать, нечего отлынивать.

Я иду к выходу на задний двор, но на полпути останавливаюсь, вспомнив, что собиралась кое о чем попросить Эйба.

– Послушай, Эйб, – говорю я, – а можно мне и на завтра взять выходной? И на воскресенье тоже?

– Три выходных подряд? – ухмыляется он. – Ты шутишь?

– Видишь ли, Эйб… Извини, но мне действительно нужен небольшой перерыв. – Я произношу эти слова с замирающим сердцем – а вдруг он скажет «нет»?

– Все в порядке, Эйб, – неожиданно приходит мне на выручку Дотти. – Я готова за нее поработать – нежданно-негаданно вдруг оказалось, что в эти выходные я ничем не буду занята. Я думала, мне придется сидеть с детьми – но Карл вдруг решил свозить их в Дисней-парк. Даже меня не спросил – а вдруг я сама хочу свозить их туда?

Дисней-парк! Всегда мечтала побывать если не в главном Диснейленде, который в Калифорнии, то хотя бы в нашем местном Дисней-парке. Но так ни разу и не была, хотя Дисней-парк не так уж далеко от нашего городка – в местечке под названием Эпкот. Но фотографии эпкотского парка я, конечно, видела. Там словно воссоздан целый мир в миниатюре – кусочек Франции, кусочек Германии, кусочек Китая и так далее. И все это в двух шагах друг от друга – за несколько часов можно обойти «весь мир». Во французском уголке есть даже Эйфелева башня – точь-в-точь как настоящая…

Усилием воли я заставляю себя прервать поток собственных фантазий. Эпкот, Эйфелева башня – это, конечно, хорошо, но сейчас моя цель – Майами. В эти выходные я должна быть в Майами.

– Спасибо, Дотти! – говорю я.

– Не за что, – кивает та, ставя тарелку со свиной отбивной на столик перед дамой в ярко-розовой футболке. – Я сама считаю, Джесси, что тебе не мешало бы немного отдохнуть – в последнее время ты выглядишь усталой… И Эйбу я об этом сто раз говорила – не так ли, Эйб?

Дотти уже успела разнести клиентам все, что было на подносах, руки у нее теперь свободны, и она вытирает их о передник, явно желая обнять меня. Но я не хочу обниматься – сейчас у меня не то настроение.

– Не надо, Дотти, – говорю я, пожалуй, резче, чем следовало бы. Дотти наверняка в курсе маминых проблем со здоровьем – и догадывается, что я предполагаю, что она, Дотти, об этом знает. Дотти с мамой часто ходят друг к другу в гости поиграть в лото, и мама, думаю, наверняка уже успела поделиться с нею этой плохой новостью. Но, кроме Дотти, никто больше в «Вафельном Доме» об этом не знает – ни Эйб, ни Бифштекс, ни даже Викс.

Моя мама не может понять, почему я не говорю об этом Викс. Впрочем, я и сама не могу объяснить, почему никак не могу ей об этом рассказать.

– Не беспокойтесь, Дотти, со мной все в порядке, – говорю я, отводя взгляд, так как не желаю лишний раз приковывать чье-то внимание к моим проблемам. – Но за помощь, конечно, спасибо. Надеюсь повидаться с вашими детьми после того, как вернусь.

Я нахожу Викс на стоянке для работников ресторана, расположенной на заднем дворе. Викс стоит, прислонившись к стене. В руке у нее сигарета. Рядом с ней Мэл. О господи, только этого не хватало! Меня тошнит от одного вида этой Мэл.

Увидев меня, Викс отлипает от стены.

– Джесси! Каким ветром? У тебя ведь, кажется, сегодня выходной! – Улыбка Викс кажется вполне искренней, словно между нами и не было никакого разрыва.

– Привет, Джесси! – произносит Мэл. В ее голосе я улавливаю какой-то необычный акцент – кажется, северный… Раньше я его не замечала.

– Привет, – бросаю я в ответ и демонстративно отворачиваюсь от Мэл, всем своим видом давая понять, что разговариваю только с Викс. – Послушай, Викс, у меня есть идея…

Глаза Викс загораются:

– Серьезно? Какая?

– Потрясающая идея, – говорю я, будучи твердо уверена, что Викс обрадуется возможности повидаться со своим Брэди.

Брэди, поступивший в этом году в колледж в Майами, уехал туда чуть раньше начала учебного года, так как он, заядлый футболист, не хотел упускать возможность поучаствовать в тамошних студенческих матчах. Викс говорила, что там он играет в местной команде под названием «Ураган», и очень гордится этим. Но сейчас, должно быть, у него уже начались занятия.

Возможно, Майами – это и вправду круто, но, в конце концов, и нашему Найсвиллу тоже есть чем гордиться – хотя бы тем, что каждый год в октябре здесь проходит фестиваль музыки и рыбных блюд. Отцы города утверждают, что фестиваль знаменит на весь мир. Думаю, это все-таки преувеличение, но мероприятие неплохое, ничего не скажешь. Главный его хит – гордость местной кулинарии, блюдо из рыбы со смешным названием «барабулька». К тому же, на фестивале обычно проводят конкурс «Мисс Барабулька» для трех возрастных категорий – дошкольников, младших школьников и старшеклассников. Однажды я даже участвовала в нем, но, разумеется, не победила.

– Так в чем же состоит твоя гениальная идея? – выводит меня из раздумий Викс.

– Как поживает твой Брэди? – спрашиваю я в ответ.

Викс смотрит на меня так, словно своим вопросом я хочу перевести разговор на другую тему, хотя на самом деле вопрос имеет самое непосредственное отношение к моей «гениальной идее».

– Похоже, он сейчас очень занят, – отвечает она. – Занятия начинаются в шесть утра – представляешь? В полдень – небольшой перерыв, и снова занятия до самого вечера…

– Бедняга! – сочувственно произносит Мэл. – Представляешь, Джесси, за все это время Брэди послал Викс всего одну эсэмэску – хотя, надо признать, с очень романтическим текстом…

«Почему я этого не знаю? – хочется сказать мне. – Почему я узнаю об этом от Мэл? Почему, Викс, ты делишься этим в первую очередь не со мной, а с этой воображалой?»

Но вместо этой тирады я просто спрашиваю у Викс:

– Это правда?

– Сказать по правде, – отвечает она, – он написал мне всего лишь два слова: «Люблю! Скучаю!». Ну очень романтично…

Судя по виду Викс, она сейчас чувствует дискомфорт и вину от того, что своим секретом в первую очередь поделилась с девицей, с которой знакома без году неделя, а не со мной – своей лучшей подругой.

– Он прислал ей эту эсэмэску в два часа ночи, – продолжает Мэл. – Викс, разумеется, в это время спала…

– Да черт с ним, – фыркает Викс, – пусть хоть совсем не звонит и не пишет! Я не собираюсь за ним бегать, если какой-то дурацкий футбол ему, видите ли, дороже меня!

Однако, как ни пытается Викс храбриться, делая вид, что Брэди ее не волнует, дрожание сигареты в руке и нервный ритм, который выстукивает ее нога, выдают реальное настроение моей подруги.

– Но почему он вдруг перестал звонить тебе? – спрашиваю я. – Целый год дня не проходило, чтобы вы не встречались – и вдруг ни с того ни с сего…

– Спроси у него! – снова фыркает Викс.

Я в полном замешательстве. Все лето мы едва ли не каждый день ходили в кино втроем – Брэди, Викс и я. Брэди постоянно держал Викс за руку и часто целовал ее, не смущаясь тем, что я рядом.

– Похоже, ты не на шутку влюблен в Викс! – сказала я ему однажды. В ответ Брэди лишь рассмеялся.

– Нет уж, об этом ты сама у него спросишь, – говорю я Викс, потому что моя гениальная идея заключается в том, что мы прямо сейчас поедем в Майами, чтобы Викс наконец смогла увидеть своего ненаглядного Брэди живьем. – Едем в Майами, и ты сама спросишь у этого придурка, почему он тебе не звонит и не пишет. Отсюда до Майами, по сути, всего-то шесть часов езды…

– Шесть? – морщится Викс. – Ты шутишь? При самой быстрой езде часов девять, если не больше…

– Хорошо, пусть девять. Ты хочешь увидеть своего Брэди или нет? Хотя бы для того, чтобы надавать ему пинков за то, что он тебе не звонит…