Прелесть, какая дурочка

– А вот и наша невеста, – говорит она весело, и за спиной у клиентки делает большие глаза, и символически стреляется пальцем.

В ответ я благодарно улыбаюсь ей, и говорю, подражая ее тону:

– А вот и наша свидетельница, или как там по-модному, – подружка невесты.

Маша прыгает на месте и бежит ко мне обниматься:

– Ух, ты, спасибочко! А я думала, ты Любку пригласишь. Она же твоя лучшая подружка.

– Вовсе нет, – пожимаю плечами, – кстати, Люба даже не знает, что я замуж выхожу.

– Да ты что! – округляет глаза Маша, – за что она так наказана?

– Было дело в сорок первом, – загадочно отвечаю я.

Стрижка сегодня выходит – отпад – по вдохновению. Иду на воздух подымить, и набираю телефон Любы. Хоть она и подсунула в прошлый раз мне Степана, и надавала неудачных советов, но не виновата же она, что такая недалекая, бедняжка. И все-таки мне интересна ее реакция.

– Кого я слышу! Элла Ивановна, собственной персоной! И без секретаря. Не могу поверить своим ушам! Чем обязана такой чести? – язвит Люба.

– Любка, я извиняюсь, что пропала. У каждой женщины бывают моменты, когда подруги отходят на второй план.

– Что опять мужик? – в ее тоне слышно презрение.

– Это не опять мужик, Люба, обижаюсь я, – я замуж выхожу.

– Ага, опять замуж выходишь, – насмехается подруга, помнится мне, недавно ты уже была замужем. Это не Леша?

– Нет не Леша! – злюсь я, – и замужем я еще не была. Мне в первый раз предложили руку и сердце.

– Подумаешь! – не сдается Люба, – мне много раз предлагали руку и сердце, – только, как видишь, воз и ныне там. Заявление хоть подали?

– Ну,…собираемся скоро.

– Ааааа! Понятно все с тобой подруга! Еще все в далеком проекте, а ты, небось, уже и платье выбрала?

Я кошусь на свадебный журнал, который взяла с собой полистать на улицу, и отвечаю:

– Ничего подобного! И вообще, предложение было официальным, он даже кольцо мне подарил!

– Послушай, девочка моя, у меня таких два кольца. И все было официально. Я жила с этими уродами обстирывала, обхаживала, а потом все кончилось пшиком. О свадьбе никто и не вспомнил.

Я с трудом представляю себе, как Люба может обстирывать, обхаживать, с ее-то когтищами, но настроение портится окончательно. Опережая мои догадки, Люба добавляет:

– Ты не воображай, что они меня бросили из-за моей бесхозяйственности, что передумали жениться. Один раз в квартиру к моему жениху заявилась его мамаша. Причем он дома был. Так она меня выставила, шалавой обозвала, ему по морде надавала. Оказывается, его настоящей невестой была не я, и свадьба готовилась не для меня.

А мне, дуре, тогда и в голову не пришло спросить, чего это он меня со своими родителями не знакомит? Кстати, готова поспорить, что и тебя не познакомили еще.

Не выдерживая нахлынувших чувств, я отключаю трубку, падаю на скамейку и заливаюсь слезами.

В таком плачевном виде меня находит Маша, вышедшая покурить на крыльцо.

– Вы поругались? – пугается она.

Я могу лишь всхлипывать и отрицательно мотать головой.

– Он попал в аварию, или что-то со здоровьем?

Мотаю головой.

– Что-то с мамой, Зоей или малым?

– Нет!

– Ну, значит, ерунда, – успокаивается Маша, и садится рядом на скамейку, – вот сейчас клиентка придет, а ты страшная как смерть. Вот это уже не ерунда.

Пытаюсь взять себя в руки. Не выходит.

– Что, все-таки, случилось, Лизка? – Маша обнимает меня за плечи, – ну поплачь.

Она гладит мою голову, но допроса не прекращает:

– Кому звонила?

Я молча глотаю слезы.

– Маме звонила?

– Нет.

– Любимому?

– Нет.

– Венерологу?

На миг прекращаю плакать, и смотрю на подругу с недоумением.

– Да ладно, улыбается она, – это шутка! Хотела тебя встряхнуть.

Издаю звук отдаленно похожий на хихиканье.

– Ну, вот видишь! – главное, что никто не умер. Остальное перемелется.

Решительно встаю и тяну Машку за руку.

– Куда? – спрашивает она.

– Идем в парк.

– Так к тебе клиентка придет!

– Пускай приходит! Все равно я не в том виде, чтобы работать. Придумаем что-нибудь.

– Как скажешь, – быстро сдается Маша, подстегиваемая любопытством.

Парк весь в цвету. Как я раньше не догадалась приходить сюда? И в двух шагах от работы. Можно не бегать в обед в традиционную кафешку, где царит полумрак и остро пахнет чуть подгоревшей пиццей. В парке свежо и звонко. Воздух наполнен прелыми запахами листвы и сладкими – черемухи, он весь звенит от детского гомона и карканья ворон. Нарочито уединенные скамейки под деревьями и в беседках из дерева с облезшей краской, манят покоем. Людей немного. Только мамочки с колясками и ребятишками постарше, но все они сконцентрированы в районе детских площадок. Мы устраиваемся на самой заброшенной скамейке, пострадавшей от хулиганов и потерявшей одну перекладину. Я смахиваю на землю пару пивных бутылок и рассказываю.

– Это меня Любка вывела из себя.

Маша слегка разочарована.

– И всего делов-то? Она звонила и испортила тебе настроение?

– Это я ей звонила.

– Зря, – поджимает губы Маша.

– Ты что ревнуешь? – удивляюсь, – ты же подружка невесты.

– Знаешь, – советует Маша, – ты бы с ней перестала общаться, для твоего же блага.

– Почему, вдруг?

– Она такая стерва! Может, у нее из-за этого все легче с мужиками, но я уверена, что она и сама счастья не найдет, и тебя загубит. Это она хочет себе подругу найти, чтобы олигархов искать. Но при первом удобном случае она тебя акулам кинет или продаст с потрохами.

– Вряд ли стерва стала бы искать себе компаньонку, красивее, чем она, – возражаю я.

– Любка не в общаге студентов снимать надумала, а олигархов. Некрасивая подруга тут минус, а не плюс. И вряд ли для нее так уж очевидно, что ты красивее.

– Как же это может быть не очевидно? – удивляюсь я.

– Как-то она мне призналась, что все прошлые подружки испарялись, потому что ее шикарный вид делал их незаметными серыми мышами. А ты, молодец, что ты не боишься потеряться на ее фоне. За это она тебя уважает.

– Что??????

Маша заливисто смеется. Оставляет меня на скамейке и бежит за лимонадом. Ветер гонит салатовый листик с каплей внутри, которая искриться под яркими лучами весеннего солнышка. Протягиваю руку под лучи, бриллианты вспыхивают. Совсем новенькое колечко соревнуется в яркости с великим светилом. Даже жарко, хоть и плащ не взяла, ушла с работы в синем форменном халате поверх тонкого трикотажного платья.

Маша несет две открытых бутылки, из них торчат трубочки.

– В кафе купила, до ларька далековато.

– Маш, я тебе деньги в салоне отдам. Выбежала в чем была.

– Перестань, Элка, я угощаю. Ты лучше расскажи, чем тебя эта выдра умудрилась так расстроить?

– Маш, только между нами…

– О чем речь?!

– Мы же заявление еще не подали.

– Так подадите.

– Он меня со своей семьей не познакомил, а я уже переехала к нему жить. А вдруг его мама заявится и спросит, это что тут чужая девка делает?

– Не спросит.

– А ты откуда знаешь?

– Я его семью хорошо знаю. И понимаю, почему он это знакомство откладывает.

– Что-то не так? Почему ты только сейчас об этом говоришь?

– Вот только не надо наезжать раньше времени! – сердиться она, – во-первых, это он должен был тебе сказать, во-вторых, Витя сам по себе парень хороший. Все что есть, то он сам заработал. Поэтому его мамаша в его квартире права качать не станет.

– Расскажи, что у него там, в семье, – тороплю я.

– Не знаю, имею ли я право?

– Ну, Машенька, я никому не расскажу. Честное слово! Ты мне веришь? Мне же нужно знать заранее, чтобы свою реакцию подготовить, когда он разоткровенничается, наконец.

– Тут ты права. Расскажу.

Его мать в четвертый раз замужем. Первые два ребенка родила от одного мужчины. Витя от другого. А живет она с четвертым. Старший сын сидит в тюрьме за убийство, хотя она всем заливает, что сидит без вины. Средний сын был наркоманом и умер в больнице. Мама Витина тогда кричала про убийц докторов, которые, дабы замести следы, обвинили сыночка золотого мальчика в употреблении. Даже я поверила, но Витек подтвердил диагноз врачей. Кололся его братик по-черному.

Еще она очень гордиться сыновьями, и говорит, что посвятила детям всю свою жизнь, а во всех бедах виноваты злые люди. Такая вот свекровушка тебе достанется. Но это ничего, тебе ж не с ней жить. А Витя у тебя мальчик самостоятельный, всего добился не благодаря, а вопреки. Так что держись за него.

– Ну что ж, – отвечаю после минутного раздумья, – жизнь у него невеселая. И, наверное, он очень стесняется своей семьи, бедняжка. А мать, может, и правда, не виновата. Защищать своих сыновей – так естественно.

Глава 6. Зоенька.

Обожаю мою сестру Зою, и ее кухню. Причем, где бы Зоя не жила, ее кухня путешествует за ней. Потому что, дело тут не в метраже, ремонте или оборудовании, а в особой атмосфере, которую создает сестра. Когда-то и наша кухня была самым уютным местом, пока старшая замуж не вышла. Зоя ушла, а кухня осиротела. Холодная, скучная и не приветливая, она, видимо, отображает внутренний мир новой хозяйки. То есть меня.

После дня, полного волнений, не было лучше идеи, чем придти к Зое «посплетничать». Так она называет наши откровенные разговоры. Ступив на порог, понимаю, что идея была не просто хорошей, а блестящей. Пахнет пирогом с капустой. О, божественный аромат! Усевшись на табурет с чашкой чая из липы и листьев малины (прямо с огорода), я забыла все свои горести. Мысль о том, что Витя может обманывать меня и не собирается жениться, уже кажется бредовой.

Зоя сияет, как медный самовар, что дымится сейчас на столе. Видно, ей не терпится что-то сказать, но сперва она ждет новостей от меня. Деликатничает.

«Зоенька у нас клад», – говорила мама. А папа поспешно добавлял: «И Лизонька тоже». Но я всегда понимала, что это «тоже», как пять с минусом и с натяжкой, по сравнению с пятеркой с плюсом, которые всегда зарабатывала Зоя.

С детства сестре хорошо давалась математика, но она выбрала совсем другой путь. Родители не думали, что невинное увлечение девушки хоровым кружком выльется в смысл жизни. Зоя поступила в консерваторию, и никто не обсуждал это решение, потому что знали, ей можно доверять во всем. И действительно, сестра отлично училась, и после выпуска, ее пригласили преподавать на кафедре.

– Давай ты первая говори, – не выдерживаю я.

– Бог услышал наши молитвы! – заявляет она.

Опять двадцать пять! Не собирается же она мне проповедь читать?

Моя сестра всем хороша, но есть один недостаток – верующая. Из церкви не выпазит, то есть ходит каждое воскресенье и тащит с собой ребенка. А сейчас и того чаще ходить туда стала, Виталика, племянника моего, маме оставляет, и идет на спевки хора. Называет это подработкой. Она регент у них – главный по хору, значит. А какая же это подработка, если платят гроши? Мама оправдывает ее, конечно. Говорит, хорошо хоть по мужикам не бегает. А я вот думаю, не хорошо. Плохо даже. Год уже прошел с тех пор, как ее этот, не к ночи будет сказано кто, бросил. А для нее мужики, будто не существуют. Не нормально это, красивая она, молодая. Даже, наверное, красивее, чем я. Но на вскидку так не скажешь. Одевается блекленько, в свои любимые темные платья. Я называю их «обнять и плакать», а она говорит – это мой стиль. Красится редко, совсем немного, даже не видно разницы. Никаких штучек, которые нравятся мужчинам вроде яркого цвета волос, объемных губ, длиннющих ресниц, мини, декольте и яркого маникюра, не признает в принципе. Не дать, не взять – синий чулок. Только мама считает Зою образцом вкуса и намекает мне, что следует брать с нее пример. Но с мамой все понятно, она когда-то тоже модницей была, после второй мировой. И всех той меркой мерит.

– Ты о чем? – спрашиваю.

– Гена приходил.

– К Виталику?

– И к Виталику и ко мне! Он от женщины той ушел.

– Они поссорились?

– Поссорились полгода назад, – улыбается она.

– Ах, вот в чем дело! Действительно есть чему радоваться! Так ему и надо, кобелю. Квартиру он ей купил! Закономерно, что она его выгнала. Пусть теперь бомжует!

– Что ты такое говоришь, – расстроилась Зоя, – я сколько раз просила тебя, не говорить так о моем муже!

– Он тебе давно не муж.

– Я так не считаю.

Круто развернувшись, Зоя уходит в комнату.

Я хлебнула глоток остывшего чая, поковырялась вилкой в кусочке пирога, и, почувствовав себя сволочью, пошла за сестрой, мириться.

В комнате мама смотрит телевизор. Ее чай и пирог стоят на прикроватной тумбочке. Сестричка пристроилась в кресле с вязанием.

– Ты это, Зойка, прости…

– Забыли. Лиз! Хочешь возле камина погреться, или в кухню пойдем?

– В кухню.

Зоя моет посуду и рассказывает.

– В общем, он хорохорился, оказывается, полгода, стеснялся проситься назад, а теперь вот решился.

– И что ты ему сказала?

– Сказала, что все это время он оставался моим мужем.

– Вот ты блаженная!!!

– Спасибо за комплимент, но я его не заслуживаю.

– Это не комплимент. Я имею в виду, что ты сумасшедшая.

– Имей, сколько хочешь, в виду, но я его простила.

– Это, за какие такие заслуги?

– Потому что он у меня попросил прощения.

– Да. Все понятно.

Так ждала от сестры понимания сегодня, а она огорошила. Иногда, честное слово, я не понимаю, за что ее все умной считают.

– Лизонька, – продолжает Зоя, – все так удачно складывается. Ты выходишь замуж, и мама может спокойно вернуться домой. Она уже тебе не помешает. Ты же говорила, что будешь жить у Вити.

– Конечно, нет проблем, – рассеянно отвечаю я.

– Хочешь, разогрею твой пирог, он остыл уже?

– Спасибо Зоя, что-то мне достаточно.

– Ну, тогда я тебе с собой заверну. Тебе и Витеньке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.