Полная версия
Воевода ертаула. Полк конной разведки
Юрий Корчевский
Воевода ертаула. Полк конной разведки
Глава I
Давно заметил – только дела начинают идти в гору и жизнь налаживаться, откуда ни возьмись возникает новая проблема, а то и беда на пороге ждет.
Сколько раз вокруг меня кружила смерть, но так остро, как вчера, на дороге из Смоляниново в Вологду, я еще не ощущал ее ледяного дыхания. Цепенея от ужаса, наблюдал с подвернувшегося у обочины дерева, как стая голодных волков догрызла моего коня и эти твари, оглашая окрестности диким воем, ждали падения моего коченеющего на морозе тела, чтобы продолжить кровавую трапезу. Казалось – нет надежды, все, пропал. Да, видно, не зря говорят – нет худа без добра. Откуда он здесь мог взяться – мой спаситель, запозднившийся охотник Демьян, что спешил вернуться в город?
А может быть, не все задачи в этой жизни я выполнил и нужен Ему, пославшему мне чудесное спасение свыше? Для свершения неведомых мне до поры дел?
Мне, как никогда, хотелось жить и действовать: бороться, защищать и спасать, добиваться торжества Правды и поражения зла, быть полезным и любить. Но прежде надо встать на ноги, помороженные вчера.
Утром я проснулся с трудом – знобило, поднимался жар. Нога, что поморозил ночью, распухла почти до колена, кожа на стопе покрылась пятнами. Отморозил, ешкин кот! Мне только этого не хватало. Надо в баньку сходить, попариться, да горячего молока с медом да малиновым вареньем попить, полежать, пропотеть.
Я позвал Федьку, приказал истопить баню. Заодно и поинтересовался:
– Где спаситель мой, Демьян?
– Затемно еще поднялся, ушел.
Эка незадача.
– Куда, не сказывал?
– Сказывал – на торг.
– Поручи баню холопам истопить. Сам на торг ступай, найди и приведи Демьяна. Не успел я отблагодарить человека, да и виды на него имею. Убедился я – лучник он отменный. А мне еще воинов набирать надо – государь землицею жаловал, так что дружину личную увеличивать надо.
– Понял, бегу.
В спальню вошла Лена.
– Что вчера случилось? – встревоженно спросила она. – Почему так поздно вернулся – и без коня?
– Стая волков на меня напала. Коня съели, сам едва живой остался, да, похоже, простыл, ногу вот еще отморозил.
– Бедненький! Сейчас я тебе молока согрею, да с медом.
– Холопам напомни про баню, я им распоряжение дал.
– Суетятся уже, Федька наказал.
Вскоре молоко было готово, я напился.
В постели под одеялом было жарко, пот катился градом. Но стоило отбросить одеяло – знобило.
К полудню баня согрелась, и я отправился париться. Стоило немного плеснуть воды на каменку, как пар, казалось, обжигал кожу. Помороженная нога вообще не давала даже прикоснуться к себе. Тем не менее я стоически выдержал часа два, то поддавая парку, то расслабляясь на полке. Когда с меня сошло семь потов, решил – хватит. Оделся в чистое исподнее, посидел, остывая, в предбаннике, попил отвар трав, что приготовила жена.
Почувствовав облегчение, я побрел в дом. А в трапезной уже сидят Федька с Демьяном.
– Вот, боярин, еле нашел охотника – уж совсем было отчаялся.
– Ты что же, Демьян, ушел не попрощавшись? Я тут приболел немного после вчерашнего.
– В баньку, боярин, надо, да отвар из трав целебный попить.
– Только из баньки. Подождите меня.
Я вышел из трапезной, прошел к себе в комнату, взял мешочек с монетами. Вернувшись в трапезную, с благодарностью вручил его Демьяну. Тот взвесил на руке мешочек, сказал:
– Многовато даешь, боярин.
– Думаешь, моя жизнь дешевле стоит?
– Это уж кому как виднее.
Демьян приподнялся было с лавки.
– Ты не торопись, охотник. Дело у меня к тебе. Видел я вчера, что из лука пострелять ты мастер. Не хочешь в дружину ко мне прибиться? О куске хлеба и крыше над головой думать не надо будет, жалованье положу, броню да оружие дам.
– Уж больно сладкие речи ведешь, боярин. А ну как враги, в сечу идти?
– Так святое же дело – за Русь постоять!
Демьян задумался. Я не торопил. Одно дело – сам себе хозяин, вольный человек, другое – в дружине ходить, под боярином. Не тяжкая доля в мирное время, однако и голову в сече сложить можно или калекой остаться.
– А что, согласен, – махнул рукой охотник. – Пропади она пропадом, такая жизнь. Федор твой, пока с торга шли, расписывал, какие трофеи на саблю берут. А мне хлеб тяжко достается. Зверя выследить надо, изловчиться убить, шкурку обработать. Да налог заплатить деньгою – это опять на торг ехать.
– Ну, вот и славно. Принимай, Федор, нового воина в дружину. Учи сабельному бою, пусть из мушкета постреляет, пообвыкнет. А в остальном пусть лучником и останется. В дозоре да в засаде лук нужен. Сам знаешь: мушкет грохочет – за версту слышно. Место в избе найдется – веди, Федор.
Новому воину я был рад. Жалованная земля – это хорошо, но и воины в поместное ополчение с площади земли во владении боярском исчислялись. Надо бы еще двух к себе сманить или купить. Только абы кого не возьмешь – не всякий жизнью рисковать захочет. У воина жизнь более веселая, беззаботная и хмельная, нежели у хлебопашца или ремесленника, но и более короткая. Редко кто из них до старости доживает. Потому и стоят выше на социальной лестнице.
Я прошел в спальню. Что-то утомился, хотя и не делал ничего. Видно, болезнь ослабила. Пощупал лоб – вроде жар спал, но вялость и слабость оставались. Жена подсуетилась, принесла жиру барсучьего – ногу помороженную намазать.
Так я и отлеживался три дня. Простуда прошла, но нога зажила только через месяц. Представляю, что было бы, просиди я на дереве до утра, когда потянулись бы первые обозы и мужики отогнали волков. Точно без ноги бы остался, калекой, а может, и насмерть замерз. Повезло, что Демьян проходил.
Я периодически интересовался у Федьки, как учится ратному делу Демьян.
– Огненного боя не любит, саблей владеть научился, но больше – ножом. Лазутчик прирожденный, – ответил Федор. – Рядом пройдет – и не услышишь.
– Охотник все же.
– Вот-вот. Лазутчиком али пластуном быть – его доля. У нас так никто не может. По лесу идут – ровно стадо, шум да треск стоит. Только и могут, что железом махать.
– Это хорошо, что лазутчик у нас будет. Еще бы двух боевых холопов надо, да где их взять?
– А смотр когда, боярин?
– Через месяц.
Федька присвистнул.
Рано утром, едва рассвело, в ворота постучал гонец. Я чертыхнулся – принесла его нелегкая в столь ранний час! Ведь наверняка не с радостной вестью в ворота стучит. Или беда стряслась какая?
Я только к воротам подошел, как гонец через забор прокричал:
– Воевода вызывает! – и умчался.
Я вздохнул – тяжка боярская доля! Только наведешь в вотчине своей порядок – неси государево тягло. Или на заставу – порубежье охранять, или воевать – с татарами, Литвою, шведами – да мало ли у Руси врагов, жаждущих урвать у соседа землицы, угнать пленных в рабство, поживиться добром чужим. Несть им числа!
Умывшись и одевшись подобающим образом, я поднялся в седло. Это уж Федька-заноза подсуетился. Пока я себя в порядок приводил, он коня оседлал.
До управы ехать недалеко, однако морозный ветер быстро прогнал остатки утреннего сна.
Я легко взбежал по ступенькам и, войдя в кабинет воеводы, отвесил легкий поклон, пожелал здоровья.
– И тебе здоровья и удачи во всем. Садись, боярин.
Я уселся на лавку, сняв шапку, и приготовился ждать остальных бояр, думая, что вызваны все. Но воевода начал разговор, не дожидаясь прибытия остальных.
– Ты знаешь, что в городе бунт зреет?
Я удивился – никто мне раньше не сообщал об этом, да и с чего быть бунту?
– Не ведаю, воевода, – честно ответил я. – Да и не по чину мне – на то Разбойный приказ есть.
– И причины волнений не знаешь?
Я пожал плечами.
– Простыл я сильно, воевода, да ногу поморозил, почитай – месяц в постели провалялся.
– Тогда понятно. Из-за соли волнения. Сам понимаешь – товар наиважнейший, без него за стол не сядешь. А на торгу соль пропала. Уходят обозы в Соль-Вычегодск и как в воду канут. Вот и подумали мы с наместником – кто-то воду мутит, выгоду от того ищет. Ладно бы, если торговцы решили товар придержать да цену поднять. Так ведь нет соли у купцов. Почитай, как снег лег, так ни одного обоза с солью и не было. А впереди весна, распутица. Вот и порешили – пока не припекло, обоз за солью отправить.
– Я-то здесь каким боком?
– Купец с обозом поедет, соль – его забота. Ты же со своими ратниками за целость обоза отвечаешь. Коли разбойники – руби, другое что – ну, мне тебя учить не надо, решай на месте.
Только я рот открыл, как Плещеев замахал рукой:
– Знаю, знаю, на порубежье был, коли не война – тебя три года трогать не можно. Только у меня бояр разумных да боевых не так много. Саблей помахать – найдутся люди, да сдается мне, тут головой думать придется. Вон как ты раскрутил убийство злопакостное боярина Ивана Андреева. До сих пор стряпчий государев Федор Кучецкой о тебе вспоминает, как встретимся. Знать, понравился ты ему.
– Что я, динар золотой или талер – всем нравиться?
Воевода озлился, хлопнул ладонью по столу.
– Тебе город честь оказывает. А ну – бунт вспыхнет, думаешь, тебя обойдет? Всех на вилы поднять могут! Ты об этом подумал?
И впрямь – своя рубашка ближе к телу. Я действительно думал о своих нерешенных делах, а не о зреющем недовольстве. А случись бунт – можно и не успеть в Смоляниново сбежать, укрыться в вотчине. Да и не в моих правилах бегать – тем более не от неприятеля.
– Усовестил, воевода! Прощения прошу. Когда выезжать?
– Обоз уже готов. Сегодня выехать хотели, да о тебе вовремя вспомнили. Сколько тебе времени надо?
Я прикинул – холопы на месте, припасы в дорогу взять – полчаса.
– Через час буду готов выступить.
– Вот и славно. Я распоряжусь – пусть обоз выходит, вы верхами его быстро нагоните – по дороге на Великий Устюг. С богом!
Я поклонился и вышел.
Слов нет – честь, конечно, оказана. Но и дома теперь меня недели три, а то и месяц не увидят.
К моему удовольствию, ратники мои были все в сборе и одеты по-походному. Осталось только оседлать лошадей да припасы собрать.
– Молодец! – похвалил я Федора.
– А то! Как гонец прискакал, так я сразу и понял – собираться надо. Уж и припасы из кладовой в сумы уложены. На кого воевать идем?
– Обоз соляной сопровождать в Соль-Вычегду.
– Дело! В городе соли уж две седмицы нету.
– Чего же ты молчал?
– Дык, – растерялся Федор, – хозяйке, боярыне, значит, я сказал – ее это дело.
– Седлайте лошадей – обоз уже вышел, мы догоним. Я мигом.
Я забежал домой, обнял Елену, пояснив, что уезжаю на месяц, не на войну – соляной обоз сопровождать.
– Кстати, и нам соли привези – хошь мешок. Наша почти закончилась.
Поцеловав жену на прощанье и обняв Васятку, я выбежал из дома и с крыльца – сразу в седло. Федор расстарался, подвел лошадь к ступенькам.
Галопом моя кавалькада вылетела из города. Сначала гнали на север, а, достигнув замерзшей реки, свернули на нее. Вот и обоз, недалеко ушел. Длинный.
Пока обгоняли его по заснеженному льду, я посчитал подводы – двадцать штук. Каждая лошадь в долгом пути по триста килограмм на санях утащит. Итого – шесть тонн. Неплохо!
На передних санях, укрытый медвежьей шкурой, важно восседал купец. Я пристроил коня рядом с санями.
– День добрый!
– И вам того же. Воевода прислал?
– Он самый. Как звать-величать?
– Первуша Ткач.
– Первый сын в семье, значит. А меня Георгий Михайлов, боярин.
– Во как! Соли в городе не стало, так и боярина с дружиной отрядили. Вечно у нас так – жареный петух не клюнет, не почешемся. Значица, так – давай определимся. Мое дело – соль купить и привезти, твое – обоз и людей сохранить. Так?
Я согласился:
– Так, о том и воевода меня предупредил.
Купец повеселел:
– Значит, сходимся, боярин.
Я понял, о чем он. Боярин выше купца, и Первуша боялся, что я командовать начну. Но у меня и без соли забот хватит, пусть коммерцию он себе оставит, на то он и купец. Меня другое заботило – почему соль в город не везут.
На Руси бунты бывали – медный, хлебный, слышал я и о соляных бунтах. Но то было, когда цена на соль поднялась. А вот почему обозы с солью исчезают? Купцы с деньгами едут, люди при обозе. Куда же все пропадает? Разбойники балуют? Все равно – хоть кто-то, да уцелел бы, дошла бы весть. «Не стоит расслабляться, – решил я, – хоть и по своей земле едем, противника нет, однако же он должен быть, этот неведомый враг…»
Ехали до сумерек. Остановились на постоялом дворе. В трапезной ратники налегли на суп да мясное. Сидевший с нами за одним столом купец заказал только постное и осуждающе покачал головой:
– Пост ведь Великий, мясо грешно вкушать.
– Путникам, воинам и болящим дозволяется. Вот мы и едим, – ответил за меня Федька.
Он вообще не терпел, когда кто-нибудь, кроме меня, делал замечания или пытался поучать.
Доели уже молча и улеглись спать. Целый день верхом да на морозе – утомительно.
Через неделю мы добрались до Устюга. Здесь дали лошадям день отдыха.
Я хотел поговорить с местным воеводой, но его в городе не оказалось. Местные бояре же ни о чем подозрительном не слыхивали, и соль в Устюге была.
– Первуша, а соль-то в Устюге есть. Давай здесь купим да вернемся, – предложил я.
– Ты что, боярин? Здесь соль изрядно дороже будет. Да и много нам надо, небось во всем Устюге столько не наберется. И вообще, ты уж извини, боярин, соль выгодно купить – мое дело.
– Как знаешь.
Отдохнувшие и отъевшиеся сеном лошади шли бодро – только пар из ноздрей валил.
А у меня мыслишка закралась. Коли в Устюге с солью все в порядке, стало быть, закавыка как раз на обратном пути должна быть, и непременно – на пути от Устюга до Вологды. По крайней мере, по логике получалось так.
Еще несколько дней пути, и мы – на месте. Соль-Вычегодск, небольшой городишко на северо-востоке, на Русском Севере. Главное его богатство – соль. Солью торговали все – купцы, мелкие разносчики на торгу; солью были забиты лавки, лабазы, амбары. Везде – мешки с солью. А как иначе – товар, можно сказать, стратегический. Без него – ни рыбку посолить, ни суп приправить. Соль на Руси ценилась высоко, частенько ее мешали с перцем, и у путников, воинов мешочек с нею всегда был в суме.
Пока Первуша занимался закупкой, я обошел торговцев, ненароком спрашивая о предыдущих обозах с Вологды.
– Были обозы – мы уж всех ваших, кто солью торгует, знаем. Так ведь как снег лег да морозом реки сковало, были из Вологды покупатели, много соли брали. А что случилось-то? Неуж соль кончилась?
Пришлось приврать, что обоз под лед провалился. Известное дело – соль воды боится, вот и пропал товар.
Я умышленно не говорил о пропаже обозов. Если это разбойничьих рук дело – сообщников неосторожными расспросами насторожить можно. А коли тати здесь ни при чем, так продавцы быстро цену поднять могут. Торговля – дело тонкое и хитрое.
С ратниками перемолвился – они тоже не слыхали о грабежах, не жаловался никто.
Мы скупили соль, нагрузили сани и назавтра тронулись в обратный путь. Федьку-занозу, как более опытного из дружины, я поставил во главе трех холопов прикрывать обоз сзади. Сам же с тремя другими холопами ехал впереди обоза, опережая его метров на сто. Обычно авангард не уходил так далеко, сопровождая обозы. Но я решил перестраховаться: случись нападение – сзади успеет подойти на помощь Федька с холопами, а обозники смогут развернуть сани, чтобы уйти в безопасное место с грузом.
Но дорога не преподносила новых сюрпризов, и мы благополучно добрались до Устюга.
Первуша уже роптать начал, сидя за ужином в трапезной.
– Спокойно все, зря только вас с нами послали. Я дорогу как свои пять пальцев знаю, не заблужусь. У меня в обозе одних возничих два десятка, и каждый при топоре – за себя постоять сможем.
Я слушал и думал – флаг тебе в руки, но тогда где другие обозы? Убегать с деньгами никто бы не стал: не приказчики с обозом ехали – купцы.
Отдохнув день, мы выехали на Вологду. Груз замедлял движение, и лошади шли медленнее – это не пустые сани тащить.
Зимник сошел со льда Сухоны и пошел по лесу. Река здесь делала изрядный крюк, и через лес путь был короче. «А ведь местечко для нападения всякой шушеры – самое удобное», – подумалось мне.
– Осмотреть и приготовить оружие, – распорядился я.
Дружинники впились глазами в окружающий лес, а я не столько за лесом смотрел – чего увидишь за стволами деревьев, – сколько на снежную целину по бокам от санника. Если разбойники приготовили засаду, они обязательно выйдут на дорогу или перейдут ее, чтобы напасть с двух сторон. По-любому следы на снегу останутся: сейчас не лето, когда прошел по траве и через полчаса – никаких следов, примятая трава поднялась, и все.
Снег был девственно-чист. Даже вороны и сороки молчали, а были бы люди в чаще – галдели бы.
Впереди, за небольшим изгибом дороги, показалась полоса тумана. Бывает так по утрам – в низинах, где поморознее, что-то вроде тумана ложится. Но днем в лесу – как-то необычно это. Однако я тут же успокоился. Ну – туман и туман, хотя он чаще летом бывает. У погоды свои причуды. Случаются ведь грозы с молнией и громом даже зимой, хотя и не часто.
Однако чем ближе подъезжали мы к полосе тумана, тем больше овладевало мной беспокойство. Даже не знаю почему, но что-то зашевелилось в груди – легкий страх или какая-то неуверенность.
Лошадь моя запрядала ушами и сбавила ход. Нечисто что-то…
Я остановился и послал назад ратника, чтобы притормозить обоз.
Ратник вернулся не один. На санях следом за ним ехал Первуша.
– Чего стоим, боярин?
– Туман мне не нравится.
– Тю! Ну, туман – и туман. Ты что – тумана никогда не видел?
– Зимой?
Первуша задумался.
– Да, как-то не припомню. Туман бывает, когда тепло, да над водою стоит часто.
– Первуша, а ты посмотри на туман повнимательней.
Купец слез с саней и пошел к полосе тумана.
Я-то, пока ратник ездил к обозу, пригляделся к молочной пелене. И вот что странно. Когда подходишь к обычному туману, воздух постепенно становится влажным, видимость тоже падает не сразу. А тут поперек дороги – необычная полоса тумана. Да, он бесформенный, клубится, но больно уж границы его четкие. Или я уже – как пуганая ворона, что каждого куста боится?
Первуша потоптался на дороге и повернул назад.
– Что-то нехорошо мне, вроде как угроза от тумана.
– И я о том же.
– Что делать будем, как разумеешь?
– Мое дело – товар купить, твое – обоз провести. Я свое дело сделал, теперь ты решай, боярин.
Вот хитрован! Как возникают сложности, так – решай сам.
Я слез с коня, подошел к пелене и провел рукой по поверхности. Ничего не произошло, но я заметил, как у места, где я стоял, туман сгустился. Он что, живой? Я сделал пару шагов вперед и остановился. Туман был мне пока еще по пояс. И тут у меня возникло странное ощущение – как будто маленькие ручки нежно, едва ощутимо прошлись по одежде, по ногам.
Я выскочил обратно и направился к своим. Надо решать, что делать дальше – не может же обоз ночевать на лесной дороге.
Когда я приблизился, остроглазый Демьян, который спас меня от волков, показал пальцами куда-то вниз.
– Боярин, что у тебя с портами?
Я посмотрел вниз. Ешкин кот! Штанины были в небольших дырках с неровными краями, как будто их кислотой обрызгали. Сколько живу, о таких туманах не слыхал. Про дожди кислотные знаю – но это уже в моем времени, а сейчас-то им откуда взяться?
Что же делать? Назад повернуть и объезд искать? Долго!
– Вот что, парни, – решился я. – Идите к обозу, берите топоры и рубите сучья посуше – только к туману не приближайтесь.
Демьян и еще один ратник стремглав кинулись к обозу и вскоре вернулись с плотницкими топорами.
– Идите в лес, ищите сухостой. Надо сделать что-то вроде факелов.
Ратники разошлись по лесу, не удаляясь от дороги. Я же стал разглядывать дырки на штанах. Интересно, что могло их проесть? Может, сел на лавку с уксусом или еще какой-нибудь дрянью в трактире в Устюге? Нет, мои дружинники мгновенно бы заметили – углядел же Демьян дырки сразу? Стало быть, и появились они недавно. Выходит, не показалось мне, что вроде как пальчики по одежде бегают.
Прискакал с конца обоза Федька-заноза.
– Чего стоим? Или ждем кого, боярин?
– Туман впереди, да странный какой-то. Я вон по пояс в него зашел, буквально пару шагов сделал – и погляди теперь на мои порты.
Федька оглядел меня со всех сторон и присвистнул.
– Как дробом прострелены.
– А я ведь и был в том тумане совсем немного.
– Что делать будем? В обход пойдем?
– Пойдем, если не получится. Придумал я одну штуку, сейчас попробуем.
Ратники вернулись – каждый нес перед собой охапку сучьев. Попробовали их поджечь, но промороженное дерево не занималось.
– Я сейчас! – Федька вскочил на коня, унесся к обозу и вернулся с горшком.
– Масла льняного у обозников выпросил. Правда, тут не больше половины.
Мы обмотали сучья тряпками и обильно смочили льняным маслом. Теперь самодельные факелы вспыхнули.
Мы подождали немного, чтобы огонь с тряпья перекинулся на дерево.
– Так, становимся в цепь, в каждой руке – по факелу. Идем к туману и по моей команде бросаем в него факелы – постарайтесь забросить подальше. Все готовы? Тогда пошли.
Мы цепью из пяти человек двинулись к молочной пелене. Не доходя двух шагов, я скомандовал:
– Стой! – Все замерли. – Бросай!
Мы зашвырнули факелы подальше. Мгновение ничего не происходило, затем в тумане раздался слабый вой, быстро перешедший в громкий, очень высокого тона звук, практически – визг. Мне даже в шапке заложило уши.
Все оцепенели, а потом, как по команде, в панике бросились назад – к лошадям. Не удержался и я – тоже побежал, но, промчавшись пару десятков метров, одумался, остановился и обернулся.
С туманом что-то явно происходило. Он стал уплотняться, собираясь в плотные, непрозрачные, большие комки, потом собрался в одну сплошную массу и стал втягиваться в лес. Ратники мои вернулись ко мне.
– Ты прости, боярин, что бросили тебя одного, – сконфуженно молвил Федька. – Спужались мы – сроду такого не видели.
– Прощаю – я и сам струхнул. Глядите – уходит туман с дороги. Не рассеивается, а уползает, как живой.
– В лес уползает – не понравился ему огонь, – пошутил оправившийся от первого испуга Федька.
Так, похоже – выход найден.
Я уселся на коня, ратники мигом оседлали своих лошадей. Наше счастье, что кони не разбежались, а то лови их сейчас по лесу. Ратники, похоже, тоже осознали, что проявили слабость, и виновато отводили глаза.
Я подскакал к обозу и остановился.
– Слушать всем! Берите топоры, ступайте в лес – только от дороги далеко не отходите. Рубите сучья на факелы. Обмотайте их тряпками и полейте маслом – хоть немного. Когда все будете готовы, тогда дружно поджигайте – и вперед по дороге! Нигде не останавливайтесь и лошадей подгоняйте – потом отдохнут. Коли увидите, что из леса туман выползает, кидайте в него горящие факелы, и подальше. Все ли понятно?
Видимо, Первуша уже успел рассказать обозникам об увиденном тумане. Возничие пошли гурьбою в лес, а Первуша подбежал ко мне.
– Что там, боярин?
– Ты на порты мои погляди!
– В дырах порты. Прожег, что ли?
– Зашел в туман на два шага – и погляди, какие дырки. Факелами туман в лес загнали.
– А что там за визг был? Как крысе на хвост наступили.
– То туман визжал.
– Чудны дела твои, господи! – Первуша перекрестился.
Наконец, все были готовы.
– Поджигай! – скомандовал я.
Сам с дружинниками взял факелы и поехал справа от обоза – по целине, между лесом и санным путем. Мои холопы растянулись за мной цепочкой.
Обозники рванули дружно. Застоявшиеся и продрогшие лошади сами, без понуканий резво тянули тяжело груженные сани. Обозники бежали рядом с санями – так лошадям было легче.
Таким образом, мы гнали лошадей и бежали рядом с ними около версты – пока не кончился лес. От лошадей валил пар, а возчики хватали воздух широко открытыми ртами. Факелы, многие из которых уже догорели, мы побросали в снег. Кажется, прорвались.
Дальше путь опять шел по реке. Тут уж обоз двигался неспешно.
Устали все – и люди и лошади. И хотя до сумерек было еще около часа, мы остановились на ночлег в первом же встреченном постоялом дворе.
За ужином я выпил вина сам и позволил пригубить ратникам. При воспоминании о тумане по спине пробегал холодок. Что за дьявольское порождение?
Первуша приложился к кувшину с вином поболее моего. Лицо его раскраснелось, он пьяненько допытывался: