Графу это не понравилось. Все как в дурном детективе – а чутье буквально кричит о том, что дело дрянь. Он достал планшетник, переключил в GPS-режим – точка на экране была, и она двигалась…

– Поехали.

Из Рима они выбрались достаточно быстро, направились на юг – как раз параллельно той дороге, по которой шли миланские поезда, это четвертое национальное шоссе. «Даймлер» прибавил, теперь он шел под сотню – и точно так же была вынуждена прибавить Крис. В слоноподобном лимузине скорость чувствовалась совсем не так, как в маленькой букашке «Фиат», и ей пришлось постоянно подруливать, чтобы держать машину на полосе. Ее не заметили – или тем, кто ехал в этой машине, было наплевать. Фар Крис не включала – светила луна и все было отлично видно.

Потом «Даймлер» свернул – громадная машина не могла резко маневрировать, и Крис смогла подготовиться к маневру и тоже выполнить его чисто. Они свернули на какую-то дорогу, почти лесную, мощенную камнем, и поехали по ней. Деревья обступали дорогу с обеих сторон.

Этот человек был ростом почти под два метра, но когда было нужно, он мог красться, как тень, совершенно бесшумно. Только потеряешь бдительность – и вот он у тебя за спиной. В Персии враги его прозвали Змеей – существом, шаги которого не слышны. Исламской шурой он был приговорен к смерти, причем смерти мучительной – на Востоке всегда разделяли обычную смерть и смерть мучительную. Приговор действовал до сих пор.

В Италии он жил уже несколько лет, за это время он выучил язык и научился существовать в чужих городах, уходить из-под ударов и наносить свои, внезапно, жестоко и эффективно. Здесь у него не было клички, но зато было имя. Его звали брат Витторио, когда вокруг были чужие, и послушник Виктор – когда только свои.

Произошедшие в последнее время убийства сказались и на его деятельности – усиление мер безопасности сказалось на всех. Он вынужден был сменить свою «Ланчию Интеграле» на небольшой фургончик «Фиат» и надеть спецовку. Теперь он был сантехником, специалистом по ремонту водопровода и канализации. Его машина была полна обшарпанными железными ящиками, грязным тряпьем, спецовками, которые были такими грязными, что их можно было ставить в угол, витыми канатами, которые использовались для пробивания засоров в трубах. Все это было ржавым, грязным, мерзко пахло. Он послушно останавливался, когда полицейские приказывали сделать это, открывал дверцу фургона, полицейские воротили от всего этого нос, наскоро проверяли документы и приказывали ему убираться с глаз долой. Что он и делал. На его большой рост и великолепную физическую форму никто не обращал внимания, они успешно маскировались грязным комбинезоном…

В отличие от Крис и британской разведки он прекрасно знал, что произойдет в этот день, знал и был к этому готов. Пока у него не было приказа убить этих людей… Хотя нет, людьми этих существ считать было нельзя, но он на всякий случай решил разведать обстановку и понять, как он будет действовать, когда приказ поступит. Учитывая то, сколько… существ было в этой ячейке, он, вероятно, будет использовать напалм. Самодельный напалм. Сам по себе напалм – это всего лишь бензин с загустителями, примерно такими же, какие используют в производстве шампуней. Изготавливать самодельный напалм его учил отец, долго служивший на Востоке и хлебнувший там лиха. Он знал, где эти загустители можно купить, а канистры у него уже были. Две старые и грязные армейские канистры по двадцать литров каждая. Когда поступит приказ, он разместит эти канистры на оба входа и взорвет их одновременно, чтобы все эти существа не смогли выбраться и сгорели дотла.

За время своей службы в армии – а ему довелось хлебнуть лиха во время крайнего польского рокоша и потом в Персии – он лично убил тридцать семь человек. Тех, кого он убил, будучи послушником, он не считал, потому что это были не люди. Это были существа, маскирующиеся под людей. Они ходили как люди, выглядели как люди, говорили как люди, но это были не люди, потому что они впустили в свои души черное зло. Одержимые дьяволом, они щедро сеяли зло вокруг себя – и кто-то должен был останавливать их, чтобы не наступил Час и не свершился Суд. Суд, который, по пророчествам, свершится здесь, на руинах Великого города…

Он прибыл на место, когда еще не стемнело и последние лучи солнца цеплялись за роскошные кроны деревьев в некогда регулярном, а теперь бессистемно разросшемся замковом парке. Завтра ожидался дождь – солнце садилось в облака, его лучи были красными, как кровь…

Он замаскировал машину и перебрался назад. На нем был грязный и вонючий комбинезон, он сбросил его и надел точно такой же, но чистый. Комбинезон был однотонным, темно-синего цвета, из износостойкой, водонепроницаемой, негорящей и не шуршащей при ходьбе ткани, он сам выбирал его в магазине рабочей одежды, и он его вполне устраивал. Ботинки на нем были куплены там же, они были почти как армейские – с высоким берцем, стальной вставкой в подошве, развитым протектором, подошва была маслобензостойкой и негорящей. На руки он надел рабочие перчатки, лицо выкрасил специальным составом, какой использовали сталевары для того, чтобы находиться рядом с горячей печью, не обжигая лица. Пользоваться рабочими магазинами для покупки снаряжения его научил настоятель монастыря, в котором он служил Господу нашему, аббат Марк. Рабочая одежда и рабочее снаряжение часто еще прочнее армейского, стоит дешево и не привлекает к себе особого внимания. Никто не обращает внимания на человека, делающего свою работу…

Покончив с переодеванием, человек открыл рабочий чемоданчик с инструментом и принялся за работу. Усиление бдительности в связи с последними убийствами в стране, появление постов армии, карабинеров и финансовой гвардии, проверяющих всех подряд, заставили его проявить осторожность и больше не возить с собой боевое оружие, как он делал это раньше. Даже документы прикрытия могли не сработать: когда все настороже и ждут беды, никакие меры предосторожности не бывают лишними. Теперь он возил с собой только разборную винтовку, которая в полностью разобранном состоянии маскировалась под различные предметы и части инструмента. Для того чтобы определить, что это именно винтовка, нужна была специальная экспертиза, даже самый тщательный обыск в машине не помог бы.

Сегодня он не собирался никого убивать. Но винтовку решил взять – на всякий случай.

Прежде всего он развинтил лопату. Само полотно лопаты он отбросил в сторону, черенок для лопаты оказался тщательно выделанным стволом с затвором; для того чтобы зарядить винтовку, затвор нужно было вынуть, вложить туда патрон и снова закрыть его. У дрели – сантехники использовали ее для того, чтобы зажимать в шпинделе кусок троса и проворачивать скребок в трубе – он отвинтил ручку и привинтил ее в нужном месте ствола для его удержания. В качестве спускового крючка и рычага затвора он использовал длинные болты, ввинтив их в соответствующую резьбу, спусковой механизм был смонтирован в самом черенке лопаты. Приклад он собрал из рукоятки лопаты и двух ступенек небольшой алюминиевой лестницы. Баллончик с краской оказался глушителем, который он навинтил на конец ствола. Он разобрал небольшой бинокль – мало ли зачем человеку нужен бинокль – и одну его половинку превратил в небольшой оптический прицел постоянной кратности 8Х, он закрепил его в соответствующих пазах на винтовке. Самая большая проблема была замаскировать патроны, она была решена гениально – патроны были спрятаны в разборных больших болтах. Их было всего пять, этих патронов, но больше ему не было нужно. Калибр был одним из самых распространенных – 223 Rem. Он использовал принятый в британской армии боевой вариант Мк262mod1 с тяжелой пулей в семьдесят семь гран. По своим боевым возможностям на короткой, до трехсот метров дистанции он не уступал британскому.303 без ранта или русскому 7,62 длинному. Под эту пулю была выполнена нарезка ствола, превращая это внешне неказистое оружие в идеальное орудие убийства – мощное, точное, бесшумное…

Закрыв за собой дверь, он канул в сгустившийся сумрак.

У него не было прибора ночного видения, но это и не было нужно, потому что он происходил из рода казаков-пластунов; отец научил всему, что знал сам. Как и отец, и дед, и прадед, он был вольным охотником и стрелком. Впервые он взял винтовку в пять лет, а первого своего зверя добыл в восемь. Его учили охотиться в плавнях. Плавни – это совершенно особенный мир, не менее страшный и враждебный к человеку, чем джунгли Индокитая. Зимой плавни подмерзали, но достаточно было неосторожного шага, чтобы навсегда сгинуть. Летом плавни превращались в гибрид озера и болота, с укромными местами, тропами и топями. Горцы – их называли психадзе – пробирались с гор, чтобы воровать скот и поджигать стога сена, чтобы не давать казакам жизни. Бывали в плавнях браконьеры, контрабандисты, в последнее время – наркоторговцы. Потому со станиц выделяли заставы, пикеты, которые уходили в плавни и иногда пропадали там неделями. Пропадали не просто так: в плавнях полно всякой птицы, зверя, такого как кабаны и дикие козы. Были места, где можно было разжиться и рыбой – в плавнях водились такие сомы, которые могли утащить на дно человека. С детства молодые казачата привыкали нести караульную службу в плавнях, добывать себе пропитание, охотиться и рыбачить, заготавливать впрок мясо, чтобы не испортилось, читать следы и ловить обнаглевших горцев. Жить в плавнях было невыносимо из-за сырости и мошкары, которая не только сосала кровь, доводя до бешенства, но и могла выдать тебя противнику. Когда казачата шли на действительную, они уже были готовыми следопытами-разведчиками, способными неделями выживать в нечеловеческих условиях. Таким был и Тихон – теперь уже послушник Виктор. Ему не нужен был прибор ночного видения – он прекрасно чувствовал все препятствия и без него. А трава под его ногами, изгибаясь, не издавала ни единого звука.

Больше всего проблем создавал кустарник – какой-то местный, цепкий, с хрусткими сучками, он разросся так, что пройти тихо было почти невозможно. Слава богу, он быстро кончился – видимо, тут была живая изгородь, – дальше было получше. Ставший лесом парк был необитаем – здесь не собирали хворост, и надо было смотреть, куда ставишь ногу. Не было здесь ни птиц, ни зверья – возможно, из-за близости большого города, возможно – из-за того, что их кто-то тревожил.

Он не боялся, что в лесу могут быть лазерные датчики движения или, скажем, закопанные в землю датчики давления – он уже бывал здесь при свете дня и заметил бы признаки того, что в лесу есть аппаратура. Эти существа были довольно наглыми, они считали, что Сатана защитит их точно так же, как людей защищает Иисус Христос. Они делали свое дело ночью, при свете луны – и никто потом не задавал вопросов по поводу пропавших. В этой стране давно отучились задавать вопросы.

Так, осторожно пробираясь по лесу, он вышел почти к самому замку. Полуразрушенный, он не интересовал его. Его интересовала заброшенная церковь, которая была справа и у которой уже стоял черный «Рейндж-Ровер». Около него были люди – на одном была полицейская форма, но автоматы были у всех троих…

Держа наготове винтовку, послушник Виктор пополз, чтобы занять намеченную позицию…

Крис остановила машину – ее опыт слежки был небольшим, но она понимала, что на узкой лесной дороге стоило только этому «Даймлеру» остановиться – и ее неминуемо обнаружат. Она остановилась, потому что увидела справа от дороги что-то вроде полянки, прогала между деревьями, где можно было оставить машину. Именно это она и сделала…

Забрав с собой всю аппаратуру, она храбро отправилась в ночное путешествие по незнакомому лесу.

Крис в детстве была сущим сорванцом, и более того – она участвовала в деятельности организации скаутов, созданной генералом Баден-Пауэллом. Это давало ей некий опыт прогулок по ночному лесу, но не более того – любой разведчик услышал бы ее, не менее чем за сто метров. Тем не менее ей удавалось правильно удерживать вектор движения, и очень скоро она увидела какие-то просветы между деревьями и услышала что-то непонятное.

Стараясь не нашуметь, она пошла дальше, готовя аппаратуру для съемки.

Происходящее послушнику Виктору было знакомо больше, чем он бы того хотел. Судя по маркам автомобилей, сгрудившихся около заброшенной церкви, на сей раз он наткнулся на что-то действительно серьезное. Бывает, что в сети Сатаны попадает совсем молодежь… неразумные, похожие на взбрыкивающих на лугу жеребят, совсем еще дети. Они читают «Антибиблию», самое известное издание которой выпустил североамериканский одержимый по имени Антон Шандор Ла Вей[4], они лезут в канализацию и катакомбы, где нередко погибают, они красят черной краской губы, надевают черные балахоны и переворачивают крест вверх тормашками. Ему не были интересны такие заблудшие юнцы… по-хорошему, их могло вылечить покаяние, ептимья и ремень от родителей, а само появление молодежной сатанинской субкультуры было свидетельством скорого конца света. Его интересовали другие – те, кто всерьез занимается экзорцизмом и проводит полные сатанинские служения, с человеческими жертвоприношениями. За этими существами он охотился, этих существ он убивал…

Несколько машин – «Рейндж-Ровер» был самой простой из них. «Даймлер-Бенц», «Майбах», три «Ланчии-Темы» – явный признак присутствия государственных служащих, возможно, кто-то из сената. Два «Ламборгини» – низкое, распластанное купе «Авентадор» и внедорожник «Урус». Спортивный SS и еще две машины, которые он не сумел опознать. Осторожно, чтобы не выдать свое местоположение резкими движениями, он достал фотоаппарат и сфотографировал эти машины. Фотоаппарат в мобильном телефоне работал без вспышки, но какой-то свет был, остальное доделают компьютерщики. Несмотря на то что все эти существа подлежали уничтожению, Воинство Христово ставило работу как следует, собирая всю информацию, какую возможно, чтобы выявлять этих существ и уничтожать их. Обычно рядовые члены ячеек не знали друг друга, но вот магистры общались между собой, входя в некое закрытое сообщество. Братьям пока не удалось проникнуть в него – двое магистров, которых удалось захватить живыми, так ничего и не сказали. Один молча умер от пыток, другой как-то умудрился покончить с собой, сломать шею в запертой камере…

Те трое, которые охраняли это нечестивое сборище, делали это спустя рукава. Очевидно, им заплатили, хотя могло быть и по-другому – дьявол мог вселиться в любого. Один встал у дороги, другой шлялся около заброшенной церкви, где и должно было проходить сатанинское служение, третий – вовсе сел в машину.

Черт с ними. В самом прямом смысле этого слова.

Потом он увидел этот лимузин – и он его насторожил не меньше, чем Крис и графа Сноудона. В отличие от них он не знал его марку, но сразу понял, что это редкая, необычная и дорогая машина, выпускающаяся очень небольшой серией и предназначенная только для сильных мира сего. Он несколько раз сфотографировал ее и запомнил, как она выглядит, на будущее. Не исключено, что эта машина поможет найти ключ к верховной власти нечестивых, к паладинам тьмы и уничтожить их до последнего человека…

Автомобиль остановился у церкви, из него вышел мужчина среднего роста, весь в черном, одетый как на похороны. Нет, не в черном балахоне, как это показывают в фильмах, а просто во всем черном, как на похороны собрался. Гробовщик, мать его так. Для выражения любви к Господину этого бывает достаточно. Черный цвет, типичный жест «правая рука ладонью к сердцу, левая вниз, указательный палец показывает на землю» – он знал все жесты, все обычаи, все повадки этих существ, переставших быть людьми. Сейчас должна была состояться полная месса с человеческим жертвоприношением – это станет одним из последних злодеяний этих существ до того, как очистительный огонь пожрет их.

Ignis sanat…[5]

Мужчина открыл заднюю дверь и вывел девушку, одетую во все белое. Несколько шагов до покосившихся дверей церкви она сделала спокойно, бежать не пыталась. Опоили наркотиками… Им удалось установить, что помимо обычных эти существа используют какие-то непонятные составы, секрет которых разгадать также пока не удалось. Человек, принявший такой наркотик, внешне выглядит обычно, он может поддерживать простейший разговор, отвечать на вопросы, если они несложно сформулированы. Но если ты прикажешь ему выброситься с шестнадцатого этажа здания – он сделает это.

Мужчина постучал в дверь церкви и сделал знак, тот самый. Одна рука у сердца, другая показывает на землю – знак принадлежности к церкви Сатаны. Большего не было нужно, но послушник сделал еще несколько снимков для суда инквизиции. Он сам не имел права убивать по своей воле – он только исполнял приговор суда.

Дверь открылась, мужчина и женщина, в белом и в черном, – вошли внутрь. Крис все это снимала, делая десятки снимков, стараясь ничего не упустить.

Она уже поняла, что ввязалась в нечто непонятное. И возможно – страшное. У нее был такой опыт – в Париже она делала репортаж об организованной проституции в городе. Проще всего было бы предположить, что и здесь происходит что-то подобное, сексуальная оргия в непривычной обстановке. Но Крис кожей чувствовала – здесь что-то другое. Злое…

Несмотря на то, что она видела человека с оружием, она все же решилась. Видя, что он смотрит в другую сторону, она быстро перебежала открытое пространство, прижалась к выщербленной, увитой благородным плющом стене. Охранник ничего не заметил. Осторожно, на цыпочках, она начала продвигаться вдоль стены, чтобы найти окно…

Сначала послушник не понял, что происходит, на какой-то момент ему показалось, что жертва, намеченная к принесению Баал-Зебубу, пришла в себя и сбежала из рук ее палачей. Потом он понял, что это невозможно, но там кто-то был. Кто-то, кто пришел из леса… Ему показалось, что это женщина. Он не знал, почему ему так показалось, но инстинкт подсказывал ему – это женщина.

Кто она такая? Что ей здесь надо? Зачем она пришла сюда? Что с ней сделают, если обнаружат…

У него не было никаких инструкций на сей счет. Его специально предупредили, чтобы он не смел делать никаких попыток к спасению жертвы, обреченной на заклание: что должно произойти, то произойдет, а если они уничтожат все гнездо, то спасут десятки, сотни, может, тысячи невинных жизней и хоть ненадолго отодвинут дату конца света. Но никто ему не говорил насчет того, что делать, если появится кто-то еще.

Он приготовил винтовку… стрелять было еще можно… но сразу же он передумал. Если он убьет эту женщину, ее все равно обнаружат, после чего эти существа впадут в панику и поймут, что о них кто-то знает. Если он попытается ей помочь, ее обнаружат и его тоже.

И так плохо, и этак. Оставалось только ждать. И молиться Господу.

Она нашла-таки место, откуда было видно то, что происходило внутри заброшенной церкви. Раньше здесь, видимо, был один из тех уникальных наборных витражей, которыми славны итальянские мастера: разноцветное стекло, собранное на свинце. Но теперь витража не было, осталась только высокая и узкая дыра в стене, смотрящая на лес. Крис осторожно заглянула внутрь – и обомлела.

Здесь было богослужение, но такое, какого она никогда не видела. На алтаре вместо креста висела пятиконечная звезда[6], послушники были одеты в монашеские черные балахоны, виднелись кресты, но какие-то неправильные. Дрожа от ужаса, она поняла, что эти кресты перевернуты сверху вниз, являя тем самым символ отречения от Господа и поклонения Сатане.

Девушка в белом, которую привели сюда, была привязана к камню, который имел пять зубцов, та же самая звезда. Послушники стояли полукругом перед ней и что-то бормотали. Во многих местах горели свечи и еще что-то, дававшее сладковатый и удушливый дымок. Чем-то это напоминало марихуану, которую и она покуривала с подружками, но это была не марихуана.

Понимая, что отступать уже поздно, она нашарила камеру и включила ее на запись, направив на сие неблагочестивое сборище. Лица участвующих были скрыты капюшонами, но она уже сняла машины, которые были припаркованы тут же – вполне возможно, ей удастся потом идентифицировать кого-то.

И тут – кто-то со всей силы рванул ее за плечо…

В отличие от Крис и послушника Виктора офицер двадцать второго полка специальной авиадесантной службы, лейтенант, граф Сноудон проявил куда большую осторожность…

Поняв, что машина объекта свернула куда-то не туда, и недоумевая, что британской журналистке делать в лесу в такое время, он тем не менее промчался мимо на своем «Нортоне» и притормозил чуть дальше. Через некоторое время рядом притормозила черная «Альфа-Ромео»…

– Что тут происходит, босс? – высунулся из машины Рик.

– Если бы я знал… – сказал лейтенант. – Сдай немного назад, контролируй выезд на трассу. Я пойду туда…

– Без оружия, босс?

В ответ лейтенант только махнул рукой.

Спрятать мотоцикл гораздо проще, чем маленький «Фиат» и тем более фургон – лейтенант просто скатил его с дороги и положил на бок: мотоцикл был черного цвета, ночью не найдешь, пока не споткнешься. Черная мотоциклетная куртка и джинсы прекрасно подходят для прогулки по ночному лесу, мотоциклетные сапоги не прокусит даже змея, которых в таких вот местах, увы, много. Он только снял шлем и оставил у мотоцикла. Шлем глушил звуки и закрывал обзор – а это было недопустимо…

Еще раз посмотрев на экран своего коммуникатора, он выключил его – не дай бог сообщение какое придет – и поспешил углубиться в лес…

– Пусти… бастард!

Ее сильно ударили, потом кто-то повалил ее, и ее прострелило такой мучительной болью, отчего руки и ноги стали как ватные. Она догадалась, что это что-то вроде стрекала для скота или шокер, каким оглушают животных перед тем, как убить на бойне. Двое подхватили ее под руки и потащили…

Навстречу им из «Рейндж-Ровера» выскочил третий, они обменялись несколькими фразами на каком-то языке, который она не смогла понять, как ни старалась. Она не знала, что это калабрийский диалект итальянского, он отличается от итальянского настолько сильно, что калабриец итальянца вряд ли поймет, равно как и итальянец – калабрийца[7]. Двое прислонили ее к машине, третий побежал куда-то.

Вернулся он еще с одним мужчиной. Тем самым, в черном, который привел девушку в белом на заклание. Только сейчас на нем не было головного убора – черной шляпы «борсалино», и Крис увидела, что этому мужчине больше сорока, худое, белое лицо человека, почти не бывающего на солнце, и глаза фанатика, отдающего приказы сжигать книги и ведьм.

Он рассмотрел Крис, потом отдал команду на том же языке, на котором говорили эти трое. Ее грубо обыскали, нашли и видеокамеру, и фотоаппарат, и прибор ночного видения. Выложили все это на капот. Мужчина, очевидно распорядитель всего этого, посмотрел на изъятое, потом дважды наотмашь хлестнул Крис по щекам…

– Очнись! Очнись!!! Кто ты такая?

Он говорил на практически совершенном английском.

– Да… пошел ты…

Если было нужно, Крис моментально переходила на язык лондонского дна и школы герлскаутов, где нужно было драться за свое место.

– Как интересно. – Мужчина скривил губы в некоем подобии улыбки. – И куда же прикажешь мне идти? К черту?

Он ударил Крис в живот. Это было очень больно.

– Боюсь, что черт может и сам прийти к тебе. Кто тебя сюда послал? На кого ты работаешь? На этих попов?

– Да… пошел ты…

– Кого ты знаешь? Коперника? Это он тебя послал сюда шпионить?

Мужчина еще раз ударил Крис.

– Говори! Если скажешь, разберутся с ним, а не с тобой! Ты нам не нужна!

Крис ничего не сказала.

– Хорошо. Сама напросилась.

Распорядитель отдал приказ, мужчины кивнули. Один пошел открывать багажник «Рейндж-Ровера»…

Послушник Витторио решил действовать. В армии, а точнее в отряде особого назначения, в котором он прослужил последние два года своей службы, его учили: в экстремальной ситуации каждый боец спецназа должен принимать решения сам, исходя из складывающейся ситуации, значение имеет только выполнение боевого задания, способ выполнения выбирает сам боец. Он больше не был ни казаком, ни телохранителем, ни бойцом отряда спецназначения – вот только враг остался. И возможно, эта женщина знала нечто такое, что будет полезно Братии.

Забросив винтовку за спину, он пополз. У него ничего не было, кроме рук и прочной, армированной кевларом, очень тонкой веревки, но ничего другого ему и не было нужно. Возможно, кого-то другого и засекли бы во время передвижения, но только не пластуна донского казачьего войска, которого отец с четырех лет учил скрытно подбираться к ничего не подозревающему врагу. Он полз быстро и целеустремленно, приближаясь к человеку с автоматом, стоящему у «Рейндж-Ровера» и не подозревающему, что смерть совсем рядом.

<1 2 3 4 5...7 >

На страницу:

Перейти

3 из 7