Пока горит огонь… (сборник)

Николай первым нарушил тишину, заговорив о чем-то отвлеченном. Его голос зазвучал инородной мелодией, а слова были непонятны, словно это был неизвестный, чужеземный язык, и смысла слов Ника не понимала. Возможно, подобным образом Николай попытался скрыть свое смущение после столь нехарактерных для его поведения сентиментальных душевных излияний, неожиданно вырвавшихся на волю, но Ника в пылу эмоций не смогла этого угадать; ее не покидало ощущение, словно ей плеснули в лицо холодной водой. Она сильно расстроилась. Пытаясь взять себя в руки, словно упав с небес на землю, вернее, на подлете к земле понимая, что сейчас разобьется, она продолжала смотреть на любимого человека, вдруг осознав, что совсем его не знает… Это испугало ее.

Стремительно летели мгновения, миг за мигом обозначая контуры новой страницы событий, к которой Ника пока не была готова. Спрятав все чаяния и ожидания в глубь сердца, она с трудом изобразила на лице улыбку и, глянув на часы, засобиралась домой: время было позднее. Николай, впрочем, и не удерживал ее.

* * *

– Почему ты так долго не приходила? – спросил он однажды, едва дождавшись, пока она войдет, сжав ее в объятиях и страстно целуя; надо сказать, что подобные чувственные проявления случались весьма редко. – Я так скучал! – тебя не было почти целый месяц!..

Ее приятно удивила его страстная порывистость; мысленно она рванулась к нему всем сердцем. В самом деле, месяц – огромный срок для влюбленных, в течение которого происходит невероятное множество событий, случается масса мелочей, из которых и складывается человеческая жизнь.

– Разве долго? – негромко спросила она в ответ, сознавая, впрочем, что лукавит.

Ей было, мягко говоря, очень непросто выдержать этот месяц, не видя любимого человека, но она не призналась ему в этом. Почему она не сказала Николаю, что согласна с ним, как, впрочем, и в том, что сама так мучительно, так долго ждала этого момента? Что ей помешало? Гордость? Желание доказать себе собственную эмоциональную независимость (от которой уже, по сути, не осталось и следа)? Или естественное для женщины желание вложить посыл для решения этого вопроса в мужскую голову?

– Недолго, да? Ты считаешь, недолго? Значит, так и есть, – проговорил Николай со вздохом. Он расстроился, как-то сразу сникнув, словно закрывшись от нее и о чем-то задумавшись.

Это опечалило Нику. «Не верь мне, не верь! Я с трудом дождалась нашей встречи!!!» – кричало всё в ней, но вслух она не произнесла ни единого слова, не опровергнув своего вопроса, словно что-то мешало ей сделать это. Потом, поняв, что время ушло, неуловимо, но верно что-то изменив, она увела разговор в другое русло, надеясь позже к нему вернуться. Но ощущение потери, едва уловимое, но вполне реальное, уже не оставляло ее.

Для чего она сохраняла это царственное достоинство, почему не поддержала порыв любимого? Быть может, это была некая попытка сберечь, сохранить что-то, что могло разрушиться от явления чувств наружу? Отчасти это было правдой. А еще сыграла свою роль немаловажность воспитания Ники, когда строгость, гордость, равнодушная холодность должны были подчеркивать достоинство девушки-женщины, воспитанной в советское время.

Нике казалось, что она поступает верно, оберегая личную жизнь Николая, не вмешиваясь в его личное пространство, стараясь быть ненавязчивой, не пытаясь сократить ею же установленные отрезки времени, разделяющие каждую встречу. Ей хотелось, чтобы Николай сам сократил эти промежутки, проявив инициативу, как и подобает мужчине. Ей одной было несподручно нести бремя ответственности за всё происходящее с ними, она считала естественным желание разделить это бремя с ним.

– Я не хочу, чтобы меня в твоей жизни было слишком много, – говорила она с улыбкой, ожидая, что он, быть может, возразит ей, и тогда, вероятно, что-то изменится, повлекши за собой метаморфозы дальнейших событий, в контексте собственной жизни по-прежнему грезившиеся ей весьма смутно.

– С чего ты взяла, что тебя много? Тебя итак… слишком мало, – отвечал он. В этих его словах ей чудились и веселая, легкая ирония, и игра слов, и некое признание.

«Значит, я делаю всё правильно – всё-таки я нужна ему», – размышляла она, полагая сохранение пауз между встречами наиболее верным решением для обоих. Она и сама не понимала, зачем, к чему и почему они необходимы, и это решение, возможно, было ее маленькой ошибкой, или – нет, скорее, недочетом… Но ею двигало уж точно не безразличие! Это была сдержанная осторожность, бережное отношение (так относятся к несомненной ценности), подпитываемое уже прожитым и проживаемым ныне совместным временем и теми расплывчатыми фантазиями, возникающими в ее голове, старательно отфильтровывающей периодически сгущавшиеся тучи.

Любой неверный штрих в отношениях между людьми может являться отправной точкой в перемене маршрута; да и жизнь наша, не имея черновиков, сразу пишется набело. Можно ошибиться всего на полтакта, но эта ошибка превращается в живое время, становящееся материальным, которое необратимо меняет нашу жизнь. Впрочем, в недочетах ли дело…

Существует некая закономерность, когда заинтересованный в чем-то либо ком-то человек пытается найти верное решение при возникающих проблемах, дабы ошибки как можно быстрее и безболезненней исправить, если это в его силах; корень же проблемы он чаще всего ищет в себе, в своих поступках или словах. А ведь это, мягко говоря, не всегда соответствует истине. Порой бывают такие обстоятельства, истоком которых является именно другой человек, о чем он сам и не подозревает (или не придает тому значения), но именно ради него осуществляются все эти потуги.

* * *

Главных слов между ними сказано не было.

Николай всегда изъяснялся иначе, намеками, минуя эти слова, но – так, чтобы Ника могла догадаться о нежных чувствах, которые он к ней питает. Ей же казалось, что факта наличия писем, в которых она поверяла ему свои мысли, ловко лавируя в повествовании между обычным жизнеописанием и размышлениями и умело обходя главное, о котором в этих письмах встречались лишь легкие, туманные намеки, порой (весьма редко) становящиеся чуть более прозрачными, а также и встреч, когда в ее глазах можно было прочитать без труда ее думы и чувства, довольно с лихвой, что не надо лишних слов, и никакие объяснения не нужны вовсе.

В каком-то произведении она прочитала, что любовь для женщины – это целая жизнь, а для мужчины – лишь эпизод, глава или страница жизни. Произведение было написано мужчиной, это была мужская точка зрения, она четко помнила это. Однажды в разговоре, между прочим, высказала эту мысль Николаю, и его ответ – «Вот видишь – ты понимаешь это!..» – только подтвердил данную точку зрения.

Эти слова прозвучали в одном из телефонных разговоров, происходивших еще до момента памятной первой встречи. Возможно, сей эпизод, сохранившийся в Никиной памяти, и явился одним из решающих факторов, определивших ее мнение относительно их роли в жизни друг друга. Она и хотела любви, и боялась ее, искусственно пытаясь сдерживать неотвратимое, мысленно переводя реалии отношений в некие образы, выливающиеся в стихи, с мечтами, мыслями и снами о желанном, возможном, неизбежном… Она притормаживала себя, взнуздывая свои эмоции и желания, и это чрезвычайно мешало ей в полной мере насладиться ими.

На данном этапе их сопричастности друг к другу Ника невольно считала мудрую мысль знаменитого философа Пифагора бездоказательной;[6] ей казалось: коли они соединились этой связью, коли она, случившись, состоялась, значит, уже существует, как данность, и будет существовать всегда, оставаясь неизменной, что бы ни происходило в дальнейшем, какие бы перипетии судьбы не ждали их – в ближайшем ли будущем либо впоследствии.

Только ведь ничего постоянного в нашем мире нет; видоизменяясь, перетекая из одного состояния в другое, из одного образа – в другой, из одной данности – в другую, эти изменения сродни смене времен года: пейзаж один и тот же, а разница огромна; визуально узнать вроде бы можно, но и отличий гораздо больше десяти (если проводить параллель с ребусами из тех журналов, что имеют рубрику с картинками под названием «Найди десять отличий»).

Шаг за шагом Ника двигалась навстречу Николаю, соблюдая пресловутую аккуратность и не врываясь вихрем в его жизнь. Ей хотелось продлить каждый проживаемый ими светлый момент; она боялась поторопиться и нарушить ту невидимую, тонкую грань, ту золотую середину, на которой балансировали их взаимоотношения. Для нее они были сродни свету маяка, что в ночи освещал ее путь, свету, что мерцает печалью разлуки. Молча, сама себе она сетовала на разлуку, но неприятную эту ситуацию изменить не пыталась: ее останавливало нечто, какие-то неясные предчувствия, смутные догадки. Она начинала размышлять об этом, мгновенно углубляясь в какие-то неведомые дебри; боясь там заблудиться, мысленно возвращалась назад, в привычный мир своих эмоций, в котором было спокойнее и, казалось, надежнее.

И всё же она не теряла надежды на то, что рано или поздно всё разрешится само собой.

7

Меж тем пришла весна.

Являясь, по сути, месяцем зимним, а по календарю – весенним, будучи большей частью мрачным и холодным, март давал несомненную возможность почувствовать уже стоявшую на пороге весну особенным воздухом, легким и пряным, просветлевшим небом, временами открывающимся глазу и радующим души людей, свежим ветром, наполняющим легкие ароматами грядущей весны.

В один из погожих дней Николай пригласил Нику на прогулку в городской парк. Было еще холодно; повсюду, куда бы ни падал взгляд, лежал снег, но расчищенные дорожки позволяли желающим беспрепятственно прогуливаться по ним, наслаждаясь хорошей погодой. Влажный весенний воздух был насыщен прозрачной свежестью. Ника не могла надышаться, глубоко вдыхая этот эликсир, иногда бросая взгляд в ветреное серо-голубое небо с плывущими дымчатыми облаками.

Говорили ни о чем. В памяти всплывали яркие моменты жизни, которыми хотелось поделиться друг с другом, какие-то истории, размышления, впечатления о прочитанных книгах, о жизни друзей, знакомых.

Неожиданно для себя Ника задала своему наперснику весьма странный вопрос:

– Послушай: зачем тебе я? Разве тебе недостаточно женского внимания вне меня?

– А с кем же мне поговорить? – мгновенно парировал он, слегка улыбнувшись и ничуть не удивившись, словно давно держал ответ наготове. Потом добавил, уже без улыбки: – Мне легко оставаться собой, когда ты рядом, а это редкость. Мне с тобой интересно. Мне хорошо с тобой…

Он остановился, взял Нику за плечи, привлек к себе. Помолчав немного и глядя в ее глаза, тихо произнес:

– Я постоянно думаю о тебе, Никуш. Ты нужна мне.

Волна нежности с головой захлестнула Нику: вот оно, счастье! Она нужна ему, он любит ее!

И она его любит.

И всё у них непременно будет хорошо.

* * *

«Всё будет хорошо», – так всегда говорил Николай. Ника приняла его девиз, стараясь жить согласно этому утверждению. К слову сказать, весьма схоже рассуждала и ее мама, нередко произнося общеизвестную фразу: «Всё, что ни делается, – к лучшему». Хотя с этим утверждением вполне можно поспорить, ибо мир, при наличии великого множества полутонов, не делится на черное и белое; тем не менее, приятно сознавать и принимать всем сердцем ту оптимистическую реальность, что якобы ждет впереди, и стремиться к ней всеми силами души.

Те мгновения, в которых человек испытывает сильные эмоции и глубокие чувства, хочется продлить как можно дольше, дабы в полной мере насладиться настоящим. Именно в такие моменты мы и осознаем, что живем, что у нас есть не только прошлое и будущее, но и настоящее, его можно почувствовать и прожить всем сердцем прямо сейчас, и это настоящее – с нами, в нас, вокруг нас.

Подобное ощущение не раз посещало Нику при встречах с Николаем. Ей было так хорошо рядом с ним, что не выразить словами, казалось – пусть весь мир подождет! Ведь то, что происходит сейчас, важней всего. Сердце Ники плавилось от любви, душа трепетала.

Впереди была целая жизнь.

* * *

Настоящей весной, сырой и свежей, пришел апрель, наполняя сердца теплом и светом нового пробуждения. Момент перехода ранней весны в весну цветущую столь же быстротечен и незаметен глазу, как и переход из ранней осени – в позднюю. Он неуловим, но изменения настолько сильны и ярки, пробуждение природы, как и ее засыпание, превращает мир вокруг нас в совершенно другую – иную – форму реальности, и люди, пусть ненадолго, начинают воспринимать мир по-иному.

Учебный год у сына Ники подходил к концу. Девять месяцев в году Ванюша вынужденно проводил в пределах Садового кольца с соответствующей экологией, что не могло не сказываться на его самочувствии. Ежегодно возникала необходимость вывозить его на летние каникулы за город, где он мог бы окрепнуть и с новыми, как говорится, силами приступить к учебе в грядущем году.

Не стал исключением и этот год. Ника прекрасно понимала, что желанием и возможностью осуществить всё это владеет только она, но в этот раз договориться с руководством организации, в которой она работала, о возможности неоплачиваемого отпуска она не сумела. Несмотря на испытываемые финансовые трудности, пришлось пойти на крайние меры и уволиться; это решение было принято безоговорочно и далось ей нелегко, став, впрочем, вынужденной мерой. К тому же Ника понимала, что в своей трудовой деятельности пора уже что-то менять.

Как бы там ни было, впереди брезжило лето: чудесная погода, природа, радость общения с ребенком, возможность заниматься творчеством и саморазвитием, не обремененная каждодневным нахождением в присутственном месте. Существовала, впрочем, и другая сторона медали: вынужденное, пусть даже на не слишком большой срок, расставание с Николаем, что глубоко печалило Нику. Ей очень хотелось повидаться с ним перед отъездом, и она, не задумываясь, написала ему сообщение.

Полученный ответ с приглашением вновь побродить по парку заставил ее призадуматься. Ею овладели два противоположных чувства, первым из которых была радость оттого, что их встреча всё-таки состоится, ведь они по-прежнему виделись так же редко, как и в самом начале, что порой донельзя расстраивало ее, ибо ей хотелось видеть его чаще и чаще с каждым днем, проводить больше времени вместе с ним; она попросту не понимала, как их встречи могли свестись к такому катастрофическому минимуму; впрочем, есть вещи, которые не меняются.

В то же время, то бишь, во-вторых, она оказалась во власти растерянности: ведь они не смогут раствориться друг в друге, не смогут побыть наедине, обретя и почувствовав и физическую, и духовную близость… Ей казалось странным, отчего Николай не хочет понять, что коль скоро она уезжает из города, значит, и увидятся они нескоро. Неужели ему не хочется побыть с ней вдвоем в этой волшебной близости, насладиться друг другом, произнести какие-то слова или ощутить сладкое молчание, от которого замирает душа?

Ника отправилась на встречу, стараясь не думать негативных мыслей и не впускать в душу стоявшее на ее пороге смятение.

* * *

В назначенном месте они оказались почти одновременно; Ника пришла чуть раньше Николая. Он поцеловал ее, сказав обычное «Здравствуй», и они не спеша побрели по живописным дорожкам, засыпанным щебнем. Был ясный ранний вечер. Золотя кроны деревьев, солнце медленно клонилось к закату, розоватые облака на нежно-голубом небесном фоне смотрелись великолепными кораблями в позолоте солнечных лучей, словно плывущими навстречу своей мечте…

– Я рад тебя видеть, – произнес он, остановившись и любуясь Никой. Ты очень красивая. – Он прикоснулся к ее виску, медленно отвел упавшую на ее лицо прядь волос. Она поцелуем коснулась его ладони. – Как хорошо, что ты пришла!

– И я очень рада тебя видеть! Как же я могла не прийти? – за улыбкой Ника попыталась скрыть накатывающую на сердце тревогу. – Ведь я соскучилась по тебе! А ты?

– А ты как думаешь? – спросил он, полуприкрыв глаза.

– Я не знаю, что и думать, – она принужденно улыбнулась, тщательно подбирая слова. – Может быть, ты пришел только потому, что я позвала – нехотя, из вежливости? Ты уверен, что для тебя наша встреча – такое же радостное событие, как и для меня? Ибо меня терзают смутные сомнения, как говорил известный персонаж из кинофильма.

– У тебя есть повод для сомнений? – он остановился, удивленно приподняв брови и сразу посерьезнев. – Какой же?

Ника помолчала, собираясь с духом, не желая нарушить светлую зыбкость их встречи излишней эмоциональностью, ощущая незримую тяжесть возникших вопросов, а также острую необходимость их задать, дабы клубок сомнений и вызванных ими нелицеприятных психологических выкладок не становился со временем больше, разрастаясь, как снежный ком. Глубоко вздохнув, понимая, что ступила на зыбкую почву выяснений и объяснений, осторожно, мягким, вкрадчивым голосом она заговорила:

– Коленька, я уеду из города в ближайшие дни и неизвестно, когда вернусь. Почему мы не можем побыть вместе – только ты и я, понимаешь? И – никого вокруг? Ты-то разве этого не хочешь?

– Но мы итак вместе, Никуш, – мягко ответил ей Николай, устремив взгляд куда-то вдаль, и таким же ровным голосом добавил: – Мы с тобой всегда вместе, что бы ни случилось.

Он часто говорил эту фразу, поясняя Нике и, возможно, самому себе их общий статус: они – вместе, пусть даже – в разлуке, что бы при этом ни происходило, невзирая ни на какие бы то ни было причины. Это был его взгляд на их взаимоотношения, весьма своеобразный и не вполне разделяемый Никой. Похоже, что он не признавал никаких осложнений в любви, а она не считала осложнением желание быть рядом, жажду поделиться с дорогим человеком всем, что имеешь.

Вдруг почувствовав свою незащищенность, она ясно осознала: ей уже недостаточно такого положения вещей, и она не хочет ни с кем делить любимого. Незримый укол ревности неизвестного происхождения холодным и остро отточенным наконечником вошел в ее сердце. Возникло странное ощущение, будто Николай ускользает от нее…

Бывают такие мгновения, когда измученный любовью человек понимает: тонкий механизм приводит в движение не лавина, а струйка песка. То ли от собственного бессилия, то ли от думок-размышлений, которые бесконечно – ежедневно и ежечасно – крутились в ее голове, каждый раз, словно закольцованные, возвращаясь к исходной точке, как говорят в таких случаях, «Остапа понесло»:

– Мы вместе, ты говоришь? Это просто замечательно, Коленька! – и тебе, по-видимому, этого достаточно.

Глубоко дыша, она пыталась овладеть собственными эмоциями, но почему-то это оказалось ей не под силу. Все сомнения, вся неуверенность и недосказанности нахлынули в один миг. Лавиной всплыли в памяти те странные, размытые отрезки времени, штрихи, которые не вписывались в красивую сказку их взаимоотношений, возможно, выдуманную Никой: его молчание в ответ на ее сообщения, его недоступность, ее напрасное ожидание… Вспомнились и другие подобные ситуации, вроде бы мелочные, ничтожные по отдельности, но в совокупности своей приобретающие немалый вес и, подобно каплям кипящей смолы, падающие на оголенные нервы влюбленной женщины.

В горле пересохло. С болью и отчаянием Ника смотрела в глаза Николая. Дыхание сбилось, как будто она выполняла тяжелую физическую работу.

– Но ведь я живая, живая, Николенька! И не могу жить только этими мечтами! Это всё красивые слова, и не более того! Я хочу видеть тебя и слышать, понимаешь? Мы так редко встречаемся, почему? Почему мы нигде не бываем? Почему я до сих пор незнакома ни с кем из твоих друзей? И почему мы не можем прямо сейчас поехать к тебе?!

Проклиная себя за нетерпение, многочисленные «почему» и собственную несдержанность, Ника с плохо скрываемой тревогой ждала ответа.

Она не повышала тона, стараясь произнести весь монолог тихим голосом, но никакое piano[7] было неспособно заглушить излишнюю его эмоциональность. Она чувствовала, что в какой-то степени перегнула палку; с другой стороны, всё сказанное было правдой – от первого до последнего слова, той правдой, которую она вынашивала долгое время и которую попыталась теперь выложить Николаю в качестве своих аргументов. Но… это была правда при наличии глубокого чувства, во всяком случае, с ее стороны, и эта печальная данность придавала событиям уже драматический оттенок.

Ни один мускул не дрогнул на лице Николая. С каждым словом, произносимым Никой, его лицо становилось более замкнутым. Выложив основные аргументы и сумев, наконец, взять себя в руки, она замолчала, давая возможность высказаться своему невольному оппоненту, желая услышать те слова, которые он найдет для нее. Сердцем она чувствовала, что ему есть что сказать.

Но… он по-прежнему хранил молчание, длившееся, казалось, целую вечность. Она жаждала диалога, столь необходимого для них; услышать его мнение именно сейчас было для нее крайне важно.

Ника ждала. Николай молчал.

Внезапно она почувствовала себя плохо. У нее закружилась голова, всё вокруг будто бы поменяло реальные очертания, яркий свет вечернего солнца потускнел; словно оказавшись в параллельном, неведомом ей, мире, с визуально сохранившимся земным антуражем трехмерного пространства, Ника явственно ощущала совершенно иную – чужую для нее – реальность, в которой не было привычных запахов и звуков – они вдруг исчезли, а от гнетущей, давящей тоски ей ощутимо не хватало воздуха. Мир вокруг рушился, а она со страшной скоростью летела в глубокую, черную, бездонную пропасть… Явственно проступило ощущение случившейся катастрофы.

Ей хотелось спросить его, отчего он молчит, ведь это невыносимо! – но совладать с голосом не удалось. Неожиданно в памяти возник своеобразный жизненный совет, прочитанный однажды в каком-то художественном произведении, гласивший примерно следующее: если ситуация выходит из-под контроля и изменить ее не в ваших силах, просто наблюдайте; ничего не предпринимайте – ждите, всё образуется само собой. Ничего другого ей и не оставалось, как только внять сему мудрому совету. Остекленевшая, словно неживая, на негнущихся ногах она шла по дорожке парка рядом с близким, но ставшим вдруг таким чужим, человеком, в ожидании грядущего.

Словно очнувшись от молчания, бесцветным голосом Николай заговорил о чем-то, не имеющем отношения к «зависшим в воздухе» Никиным вопросам, обрушившимся на него столь неожиданно и импульсивно. Она пыталась уловить смысл того, о чем он говорит, но ей никак не удавалось этого сделать. Вся прелесть вечера, вся красота вокруг и радость встречи были омрачены, настроение колебалось где-то в пределах тысячи на минусовой отметке. Она едва сознавала, кто она и где находится. Сердце обливалось кровью.

Неужели он не понимает, что делает ей больно? Что происходит? Надо было снова попытаться взять себя в руки и выглядеть, как говорят в подобных случаях, бодро, с хорошей миной при плохой игре, и Ника приложила колоссальные усилия в попытке немедленного осуществления этой метаморфозы…

Сколько времени длилась прогулка, о чем они говорили, она уже не понимала и не помнила; всё было словно в тумане. Она очень устала, словно став за один этот вечер на несколько лет старше, и была несказанно расстроена.

* * *

Они прощались на перроне станции метро. Смотрели друг на друга: Ника – не пытаясь скрыть печаль и горечь, Николай – устало полуприкрыв глаза.

Этот конфликт впервые явно возник между ними, неся в себе столько болезненных огрехов: недоговоренность, нерешенность, непонимание, ее излишне эмоциональную попытку достучаться до него, окончившуюся столь неудачно, когда она выложила ему свои мысли в попытке выяснить, что же всё-таки скрывается в глубинах его сердца. Да, эта размолвка теперь будет долго стоять между ними, даже если они когда-нибудь вернутся к ней и смогут всё обсудить. Хотя… о каком удачном разрешении может идти речь, если катастрофа, как тогда казалось Нике, уже случилась?

К тому же для Ники не был секретом тот факт, что Коля дорожит их сопричастностью друг к другу, ей казалось, что их расставания он желал бы меньше всего на свете. Ведь он всегда утверждал именно это, а она ему доверяла.

Наконец Николай нарушил тягостное молчание, словно вернувшись мыслями в исток этого неприятного разговора:

– Я не могу сейчас пригласить тебя к себе. Так получается. Не обижайся на меня, пожалуйста.

Каждое его слово больно ранило Нику, а душа ее рвалась ему навстречу. С нотками отчаяния в голосе она спросила:

– Но почему же, что произошло? Нам было так хорошо вместе! А теперь ты словно отталкиваешь меня, держишь на расстоянии…

Она была совершенно измучена: руки как лед, сердце билось с перебоями, и снова не хватало воздуха.

– Это не так, – ответил он, – я не отталкиваю тебя. Ты говоришь глупости. – Он произносил слова тихим, монотонным голосом, таким тоном, словно объяснял что-то маленькому ребенку. – Всё будет хорошо, Никуш, всё будет хорошо. Я буду скучать по тебе. Когда ты приедешь?