Полная версия
Страсти по Митрофану
Наталия Михайловна Терентьева
Страсти по Митрофану
Роман
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
Серия «Там, где трава зеленее… Проза Наталии Терентьевой» издается с 2013 года
Книга издана в авторской редакции
Все события и персонажи этого романа вымышлены, любые совпадения случайны
© Н. Терентьева
© ООО «Издательство АСТ»
* * *Крыльясброшены на землю,Мы больше никогдане полетим на свет…Сергей ТрофимовГлава 1
Митя вытянул ногу из-под одеяла и с сомнением посмотрел на свою пятку. Кажется, вчера она была меньше. Неужели он не замечал, что у него такая огромная, нелепая пятка, похожая на кость мастодонта? Вот какие были кости у мастодонта, интересно… Митя пошерудил рукой около кровати. Телефон, где телефон? Вчера он запихнул его под коврик, чтобы отец, войдя, пока он спит, не сразу нашел и не забрал. Да, здесь.
Набирать и смотреть, как точно выглядел мастодонт, Митя не стал. Он увидел значок сообщения. Она… Так улыбается на крохотном значке личного сообщения, что кажется – вот сейчас скажет важные, необыкновенные слова… Сладко затикало в груди, в животе. Что-то надо с этим делать. Это так хорошо и так тревожно. Отец вчера начал долгий разговор насчет мужской энергии, если правильно ей пользоваться, если уметь переводить ее в творческую, то можно… Но не договорил, даже ничего толком и не сказал, помешала мать, она всегда не вовремя приходит с работы. Они с отцом подмигнули друг другу и молча договорились продолжить разговор. У них времени скоро будет много. Впереди лето.
Она написала это вчера, когда Митя играл в железных мишек. Классная игра, несложная и увлекательная. Они похожи на танки, когда лежат. А когда поднимаются – лениво, с трудом, ты оказываешься одним из них. Мощным, быстрым, страшным танком и медведем одновременно. Ты мчишься, сминая все на своем пути, сжигая, из тебя идет дым, ты дышишь огнем, у тебя огромные сильные руки, ты можешь сломать дерево, дом, легко подхватить и отбросить далеко здоровый внедорожник… Эх, жалко – урока такого нет, где можно было бы играть и получать высшие баллы.
И еще одно сообщение, две строки стихотворения. Странные, обжигающие, томительные, совершенно непонятные… «Дымы… От тех костров, где прошлое сгорело…» О чем это, о ком? Не о нем же, не о них. Разве есть – «они»? Отец вчера сказал – если девушка начинает проявлять к тебе повышенные знаки внимания, надо быть начеку.
– Митяй, вставай, раздолбай! – С обычной своей утренней присказкой отец распахнул дверь.
Дверь стукнулась об шкаф. Шкаф покачнулся. Отец выматерился – шутливо, не зло, всё, как положено, как начинается привычное утро. Хорошее утро, да, наверно, хорошее.
– Ну-ка, что там? – Отец резко отобрал у него телефон, который Митя попытался было запихнуть под одеяло. – «Ты спишь?» – это что такое? Это кто тебе пишет? Она, да?
Митя как можно небрежнее пожал плечами.
– Вроде…
Отец сдернул с него одеяло, слегка шлепнул по ноге, оттянул резинку его трусов, отпустил ее, та пребольно хлопнула сына по животу. Отец усмехнулся:
– Шевелится, когда думаешь о ней?
Митя мгновенно покраснел.
– Батя…
– Давай, вставай! – Отец теперь уже с силой толкнул его с кровати. – Лежишь… Отец давно уже встал. А мог бы спать, между прочим! Кашу варю тебе…
– Слышу… – Митя пошевелил ноздрями. – Не хочу кашу, батя…
– А что ты хочешь? Пирог с лангустом? Другой жизнью запахло? Поманили? Или что?
– Нет, ничего не хочу…
Митя попытался проскользнуть мимо отца в дверь.
– Стоять! – Отец загородил ему дверь большим телом. – Смотреть на отца и отвечать!
– Что? – Митя заставил себя с огромным трудом посмотреть отцу в глаза.
Тот крепко обнял сына, прижал его лохматую голову к груди, поцеловал.
– Я же задал тебе вопрос.
– Можно я не буду говорить об этом, батя?
– Нельзя, сынок. Как же не говорить? А кому ты об этом еще скажешь? Кирюшке? Сене? Так они сами не знают ничего про себя. А батя тебе все о жизни объяснит, чтобы ты ошибок не делал.
– Мальчики, вы что тут застряли? – В дверь заглянула мать. Увидев, что муж обнимает растерянного сына, она встревоженно спросила: – Что? Заболел? Горло болит?
– Да ничего не болит, мам…
Воспользовавшись тем, что отец чуть отвлекся, Митя выскользнул из двери и побежал в ванную, побыстрее заперся там. Через пару секунд он услышал сильный стук в дверь и голос отца:
– Открой-ка!
– Сейчас, пап!
– Открывай, нечего запираться! У нас с тобой секретов нет!
– Батя, сейчас…
– Давай-давай, не раздумывай. Считаю до трех, не откроешь, хуже будет!
Митя открыл дверь, отец зашел в крохотную ванную и закрыл за собой дверь на щеколду.
– Умывайся, сынок, я здесь побуду.
Высокий, полноватый отец занимал все свободное пространство, которое оставалось между ванной, тумбочкой и старой стиральной машинкой, не работавшей уже полгода. Отец показал на кучу белья на полу:
– Устала наша мать все это стирать. Вот деньги получу, купим новую… Что ты замер? Умывайся, брейся… После уроков сегодня сразу домой, не задерживайся, ясно?
Митя смотрел в небольшое, помутневшее от старости зеркало.
– Ты знаешь, пап, что в зеркале у другого человека лицо всегда с правой и с левой стороны разное? У себя это не видишь, а у другого видишь…
– Ты что? – Отец сильно тряхнул Митю за плечо, так, что у того клацнули зубы. – Головой двинулся? О чем ты?
– Нет, ни о чем…
– Да нет уж, договаривай, сынок. Значит, у меня лицо кривое?
– Не кривое, батя… Просто… Да ладно! Это я так.
В дверь постучала мать.
– Мальчики! – позвала она. – Вы там надолго не запирайтесь! Половина восьмого уже!
– Да-да, Марьянушка, мы быстро! – ответил отец и толкнул в спину Митю. – Тебе сказали, поторопись!
– Батя, ну выйди, пожалуйста… – Митя умоляюще посмотрел на отца.
– А то че? – усмехнулся отец. – Не рассмотришь себя как следует? Думаешь, что-то сильно за ночь изменилось? Сомневаюсь. Хотя… Если ты всю ночь с ней переписывался… Может, и заматерел слегка… Вон какой стоишь, весь взрослый… Ножищи расставил… Прям мужик почти… Переписывался?
– Нет.
– А если не врать отцу?
– Да нет, батя! Я спал ночью! И не взрослый я никакой…
Отец взял Митю за подбородок, потрепал, прижал к себе. Митя ощутил родной запах. Большой, грубый, родной батя… Самый любимый, самый близкий… Отец, как будто почувствовав Митины мысли, тихо проговорил:
– Никогда ни одна женщина не поймет тебя так, как я. Вообще не поймет. Ясно? И ни одна любить тебя не будет. Будет только пользоваться. А я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю, батя, – ответил Митя.
– Вот то-то же! А то, вишь ты, «Ты не спишь?» Спит он для тебя, девочка! Отдыхай! – Отец неожиданно громко прокричал в потолок.
– Да хватит там орать-то уже! – ответила соседка. – Встали… Артисты хреновы…
– Надо заделать дыру, – показал отец на вентиляционное отверстие, решетка с которого давно упала и потерялась. Рядом с отверстием по стене шла большая щель. – Займемся с тобой в воскресенье!
– Да, батя! – улыбнулся Митя.
В дверь снова постучала мать.
– Хватит шептаться, мальчики, каша уже подгорела!
– Ах ты, черт, – спохватился отец. – Отвлекаешь меня глупостями! Давай, брейся, – подтолкнул он сына. – Или, знаешь, что… Не брейся! Так лучше. Будет как у меня щетина… Скоро! – Отец поскреб свою почти седую щетину на подбородке, щеках.
Митя как зачарованный смотрел на отца. Вот повезло же ему. У кого еще есть такой отец! Сильный, красивый, талантливый, остроумный…
Когда отец вышел, Митя с сомнением посмотрел на несколько толстых коричневых волосков, которые росли над губой и на щеках. Кажется, это не очень красиво… Но раз отец говорит… Волосы… Надо спросить отца, стричь ли волосы. Тот плохого не посоветует.
Глава 2
– Элька, давай быстрей! – Лариса заглянула в комнату к дочери. – С нами выйдешь или не успеваешь? Что такое? – Мать увидела, что девочка стоит у окна, опустив щетку для волос и задумчиво перебирая пальцами края шторы. – Плохо себя чувствуешь?
Эля обернулась к матери.
– Плохо. Нет. Хорошо. Нормально, мам!
– И собираешься плакать? – уточнила мать.
– Нет! Ничего подобного. – Эля быстро собрала густые, слегка вьющиеся светлые волосы в хвост. – Все хорошо. С вами выйду, мам.
Лариса быстро подошла к дочери.
– Точно все хорошо?
– Да.
– А плакать о чем хотела? Скажешь?
– Нет, – та покачала головой и отошла от матери. – Ни о чем.
– Почему говорить не хочешь?
– Отцу расскажешь.
– И что? Он твой отец.
– Точно?
– Очень глупая и грубая шутка, Эля.
– Я на вас не похожа, мам.
– Зато мы на тебя похожи, дочка!
– Девочки! – не выдержал отец и заглянул в комнату. – Лара, ну что такое? Мы восемь минут назад должны были выехать из гаража.
– Всем помешала я, да, пап?
Отец поцеловал Элю в лоб и обнял жену, подтолкнув ее к выходу.
– Всем помешал я, но давайте доживем до воскресенья и там уж поговорим по душам.
– С вами поговоришь! – вздохнула Эля. – Ты что, в воскресенье производство остановишь, чтобы со мной поговорить?
– Нет, но…
– Вот и не обещай того, чего исполнить не можешь. Ага?
– Ага, дочка, – вздохнул отец.
– Я вообще не уверена, что я ваша дочь, – твердо сказала Эля теперь уже отцу. – Мы слишком разные.
– Слушай, разная, давай ты в школу сегодня не пойдешь, а? Поедем с нами. И поговорим.
– Не-а, – Эля отвела руку отца. – У меня пробное ОГЭ.
– О… что? – Отец попробовал все свести на шутку.
– Мне не о чем с тобой говорить, пап, не держи лифт, подвинься, не закроется так, из-за твоей мощной спины фотоэлемент скоро сломается.
– Эля! – Лариса беспомощно всплеснула руками.
– Да ладно! – засмеялся отец. – Смешно. Так почему тебе со мной не о чем говорить, дочка? Потому что у меня пятьдесят четвертый мужской размер? Я много съел булок собственного производства?
– Нет, потому что ты даже не знаешь, что я сдаю экзамены через две недели и что они называются ОГЭ.
– Теперь буду знать, – мирно ответил отец и насильно прижал дочь к себе. – Разрешают ходить в школе с таким вырезом? – Он попробовал застегнуть повыше блузку дочери.
– Отличницам разрешают! – вздернула нос Эля и расстегнула еще одну пуговку. – Я – лучшая, ясно?
– Но только не с нами, дочка, – вздохнула Лариса. – Ты хочешь поссориться, тебе так проще? Куда ты? Мы же на минус первый… Ты не идешь с нами в гараж?
– Я пешком в школу пойду, мам! Или на троллейбусе подъеду.
– Опоздаешь.
– Я же объяснила – мне можно, я лучшая.
Родители переглянулись и ничего не сказали.
– Что? Такие дружные, да?
– Элька, да что тебя просто раздирает сегодня?
Эля выразительно посмотрела на мать. Та больше ничего не сказала. Отец ничего не знает о Мите, по крайней мере, Лариса дала ей слово мужу не говорить. Почему Эля так на этом настаивала, она сама не понимала. Ей казалось – вот начнет отец расспрашивать, и все исчезнет. Ведь придется рассказать и о Митиной семье, главное – о его отце. И Федору, ее собственному отцу, вряд ли понравится вся та ситуация. Он будет против. А бороться еще и с собственным отцом у нее уже не хватит сил. Ей достаточно Митиного.
На самом деле опаздывать каждый день очень неприятно.
– Теплакова, ты что, лучше всех? – резко остановила ее Таисия, моложавая энергичная женщина с ослепительной улыбкой, никогда не сходящей с лица, даже когда та сердилась. Два года проработав в их лицее, Таисия сделала головокружительную карьеру от учительницы истории до замдиректора огромного учебного центра.
Эля взглянула на учительницу.
– Таись-Игнатьевна…
Нет, пожалуй, не стоит вступать с ней в спор. Испортит настроение на весь день.
– Я спрашиваю, почему опять опоздала?
– Проспала, – коротко ответила Эля.
– Пиши объяснительную.
– Хорошо, – мирно улыбнулась Эля.
– Не вижу ничего смешного! – стала заводиться Таисия. – Тебе смешно? Дисциплина у тебя хуже всех в классе!
Эля решила считать в голове до десяти, чтобы не отвечать Таисии на заведомую ерунду. Уж у кого, у кого, а у нее дисциплина… Опоздание – это такие мелочи в сравнении с тем, что делают некоторые ее одноклассники…
На счастье, дверь распахнулась, и с грохотом ввалились два друга, один из ее класса, второй из параллельного. За ними потянулся отчетливый запах табака и хорошего одеколона.
– Здрассьте, Таись-Игнать! – проорали оба и попытались проскользнуть через турникет мимо замдиректора.
– Стоять! – закричала та, на секунду забыв про Элю, и перегородила им проход обеими руками.
Дудукин, светлый энергичный подросток, с удовольствием врезался в необъятную грудь Таисии, сегодня обтянутую тонким ярко-фиолетовым шелком.
– Ух ты! – весело сказал он. – Таись-Игнать, это вы?
– Да ты что, Сережа, совсем уже? – Замдиректора двумя руками отпихнула Дудукина, который, врезавшись, так и остался стоять в совершенно неприличной близости к женщине.
Эля засмеялась. Второй подросток, Киселев, обернулся на нее и тоже засмеялся.
Бурая от негодования замдиректора набрала побольше воздуха и крикнула:
– Только с родителями в школу пущу! Всех!
– Таись-Игнать, – дружески начал Дудукин и снова придвинулся к учительнице. – А сейчас ч, мы с Элькой и Тёмой го в кинишко?
– Что ты говоришь? На каком языке ты говоришь? Какое кинишко? Что еще за «го»? Что за «ч»?
– Рванем, значит, в кинишко, вы же говорите – только с родаками пустите… А «ч» – это «шыто»…
– Дудукин!..
– А как? Родаки мои на работе… Вернутся только через неделю… Работа у них такая… В кино, а потом ко мне на хату двинем, да, Кисель, как?
Второй подросток неопределенно улыбался, Эля стояла и слушала разглагольствования Дудукина.
– Что ты несешь, что ты несешь, Дудукин? – Замдиректора беспомощно махнула рукой. – Быстро все в класс… Кинишко… Через неделю… О чем только думают родители… А эта… каждый день опаздывает… Смотрите на нее… Баллы она школе зарабатывает… Лучше бы не опаздывала… – приговаривая, Таисия быстро пошла к лестнице.
Дудукин подмигнул Эле:
– А ты ничё так сегодня… Сядешь со мной?
Эля выразительно скривилась.
– А ч? А ч? – Подросток стал подступаться к ней поближе, ненароком пытаясь обнять за талию.
– Дуда, руки убери, – спокойно сказала Эля. – Нич.
– Ладно, – неожиданно просто согласился Дудукин. – Правда выглядишь супер. И ваще так всё… просвечивает… Списать алгебру дашь?
Эля пихнула его кулаком в бок, на ходу открыла сумку, достала тетрадку, потом спохватилась:
– Как списать? Задание же было онлайн! Надо было решить и отправить!
– Вот черт! – расстроился Дудукин. – Двойку влепит…
– А тебе не все равно? – удивилась Эля.
– Мне? Нет. У меня лимит. Одна тройка. Или химия, или алгебра.
– А если две?
– В Англию не поеду. Не пустят родаки.
– А что ты там забыл, Дуда? – догнал их Киселев, все это время пытавшийся расстегнуть заклинившую молнию на ярко-зеленой ветровке, так и не расстегнул, шел сейчас в ней.
– Где?
– В Англии! Зачем тебе туда?
Дуда растерянно посмотрел на друга.
– Ну ч… Англия… Юнайтед Кингдом… Кисель, ты ч? Англия!
– Не, я в Англию не хочу. Ч там делать… Летом дождь, холод… Мне английский не нужен… На кой мне язык врагов… Мне лучше автомат…
Мальчики громко засмеялись и стали стрелять друг в друга воображаемыми автоматами.
– Ну кто же так орет в коридоре? – высунулась из кабинета математичка. – А, родные все лица. Веселые, приятные. Заворачивайте на огонек. Дудукин, не хочешь задачки пощелкать? Как раз тебя ждем.
– Ага, – с неохотой улыбнулся подросток. – Эль, давай двигай первая…
В соседнем классе была открыта дверь, и Эля увидела знакомую лохматую голову. Митя что-то писал, сидя на третьей парте, у окна, подперевшись другой рукой. Словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову. Да, стоило поругаться с родителями и опоздать, напоровшись на Таисию, чтобы увидеть этот взгляд и эту улыбку. У Мити есть две улыбки, одна – для учителей и для всех остальных. Вторая – для нее. Он редко так улыбается, но если уж улыбнется, можно даже словами ничего не говорить. Она замерла на секунду, встретившись с ним глазами. Хорошо началось утро.
Дудукин увидел, что Эля замялась у дверей, подхватил ее под руку и силой втащил в класс.
– Здрассьте, Наталь Петровна! – весело проорал он математичке. – А вот и мы с Элькой! Таись-Игнать нас в кинцо гнала, да мы не пошли. Решили – на математику лучше! А у меня вчера комп вис, я задание не сделал!
Эля освободилась от цепкой руки Дуды и прошла на свое место. Подружки ее не было, поэтому Дуда тут же нарисовался рядом с ней.
– Садитесь, садитесь, – засмеялась математичка, как всегда бодрая и энергичная. – Таисия Игнатьевна, говоришь, вас в кино отправляла с утра?
– Ага… – уже менее уверенно кивнул Дуда.
– Ладно. А я попрошу тебя у доски помаяться. Давай-давай, иди.
– Я только со своей девушкой… Я без нее никуда… – Дуда попытался потянуть с собой и Элю.
Кто-то в классе фыркнул, но математичка лишь махнула на него рукой:
– Иди-иди, Серега, девушка твоя пока за партой посидит.
– Да что он говорит? – возмутилась Эля. – Какая девушка?
– Вот и я думаю, – засмеялась математичка. – Какая Дуде девушка? Нос не дорос.
– А нос тут не главное! – пробурчал Дуда, так, чтобы одноклассники слышали, а математичка – нет.
Но Наталья Петровна услышала и покачала головой:
– Вот язык без костей, а! А если я отвечу? Тоже будет ржа.
Эля увидела значок сообщения:
Посмотрела на задачу, которую дала Наталья Петровна, и решила сначала заняться математикой. Если начать переписываться с Митей, то задача уже станет неинтересной. Второй раз он писать не будет, надо его знать. Будет ждать и ждать, пока она ответит. Наверно, это не очень мужское качество… Трудно разобраться. Можно попытаться поговорить с матерью… Но Митя ей не очень понравился. Она видела его один раз, мельком, и не понравился. Она прямо не сказала, но Эля почувствовала. Митя как раз от растерянности стал улыбаться той самой улыбкой, ненастоящей, старательной.
Дуда вернулся на место, ничего не решив и совершенно не расстроившись.
– Накрылась твоя Англия, – сказала Эля, чуть отодвигаясь, потому что подросток сел к ней слишком близко.
– Ну и ладно! – улыбнулся Дуда и снова пододвинулся к Эле. – По химии четыре получу. Или не получу. И не поеду. С тобой в лагерь поедем, да? В развивающий… Меня родаки отправить хотят. Будем развиваться, да, Эль? – Дуда игриво засмеялся, хлопая ресницами.
Эля скривилась.
– Дудукин! – крикнула Наталья Петровна. – Отстань от Теплаковой! Сам не решаешь и ей не даешь! А она должна баллы школе принести на экзамене, раз уже мальчики у нас такие.
– Мальчики у нас ого-го! – бодро ответил Дудукин, постучав себя по груди. – Нравятся мои духи, Эль?
Эля только покачала головой, продолжая решать.
– Значит, нравятся, – уверенно сказал Дуда. – Мне тоже! Брутальные! Ну ч, го со мной в лагерь? В Сочи…
– Дуда, да что ты завелся с утра? – удивилась Эля. – Какой лагерь? Я в лагеря не езжу…
– А со мной? А в Сочи? Шашлик, го-ори, гарячий друг, тёплий море…
Эля сбросила его руку под столом, которой он пытался ухватить ее за коленку.
– Это ч, твоя нога, Элька? Какая гладкая… Ты ч, без колготок? Во даешь…
– Да уйди ты, пожалуйста!
– Это не я, это море плещется у ног… тёплий-тёплий…
– Придурок…
– Не могу, у меня гормональный выброс…
Эля вздохнула.
– Ну а я тут при чем?
– В твою сторону выброс… Го в кинцо вечером?
– Не го, Дуда. Вечером у меня музыкалка.
– А завтра?
– Завтра танцы.
– Танцы… Вот почему у тебя ноги такие сексуальные… М-м-м… секас-шмекас…
– У меня нормальные ноги, Дуда, если не заткнешься, я пересяду.
– Я с тобой…
– Ты меня утомил, Дуда! – прокричала Наталья Петровна и показала ему кулак.
Дудукин послал математичке воздушный поцелуй, скосив глаза к носу, и сделал вид, что пишет в тетрадке.
– Слушай, – негромко спросила его Эля. – А как же Ленка? Ты же с ней недавно в кино ходил?
– Ты все про меня знаешь? – удивился Дуда.
– Да кто ж этого не знает! Она всем рассказала… Как ты там отжигал… – проговорила Эля и попыталась все же решить задачу. Лучше бы она Мите ответила на сообщение. Все равно ничего не решается, когда рядом сидит Дуда и горячими руками то и дело хватает ее за коленки, за руки, ненароком приваливается. – Еще раз дотронешься до меня, я уйду, ясно? Вообще из класса уйду.
– Не уйдешь, – разулыбался Дуда, но руки убрал. – Давай решать вместе, в одной тетрадке.
– О господи, за что мне это? – вздохнула Эля. – Ну что за человек!
– А Ленка мне надоела, – довольно громко ответил Дуда, так, что услышали те, кто сидел впереди. – Ревнивая очень. И приставучая. И ноги у нее кривые. И волосатые.
– Ну ты гад, Дуда, я же помню, как ты за ней усвистывал!
– Было-было-было, да прошло! – напел вполне музыкально Дуда. – С Ленкой это просто зигзаг был… Шоссе-дублер… Мне вообще-то высокие нравятся, и чтобы волосы такие… как у мулаток… только не темные… А в нашей школе одна такая. Что же мне делать?
– Посмотри в соседней! – посоветовала сидящая впереди Соня, София, восточная девочка с огромными светло-карими глазами и копной медно-рыжих волос.
– Разыберусь сам! – с сильным акцентом ответил ей Дуда. – Разылюбил адыну, палюбил другую!
– Дети, ну какие же вы сволочи! – не зло сказала Наталья Петровна. – В частности Дудукин.
– Всё, всё, Наталья Петровна! – примирительно поднял обе руки Дуда. – Сейчас Элька все решит. Я замолчал! На… – Он посмотрел на свои большие модные часы, – двадцать две минуты. Она вам все решит за это время.
– Себе что-нибудь реши пока!
– Я сегодня не могу… У меня сегодня гормоны… – Дуда откинулся на спинку стула.
– Жаль, что такому красивому мальчику совсем не дали мозгов, – вздохнула математичка. – Румянец, волосы хорошие, фигура… А мозгов нет.
– Это ч? Про меня? – удивился Дуда. – Мне мозгов хватает. И я еще футболом занимаюсь.
– Посиди заткнувшись, футболист, хорошо? – попросила математичка. – Меньше мячом об башку стучать нужно! У тебя есть двадцать две минуты! Не решишь – кол. И ты его не исправишь никогда!
– Бе-е-е… – тихо ответил ей Дудукин и положил голову на Элино плечо. – Я так посижу, хорошо? С тобой моим гормонам спокойнее.
Эля толкнула товарища, не рассчитав сил, он упал со стула.
– Вот, Наталья Петровна, почему я решить ничего не могу… – сказал, приподнимаясь с пола, весь красный Дуда.
– И почему, Дудукин?
– Потому что меня девочки слишком любят, понимаете?
– Ну ты вообще… – покачала головой Эля, взяла свои вещи и пересела на последнюю парту.
Дудукин взял сумку и поплелся за ней, на ходу дав оплеуху паре своих приятелей.
Наталья Петровна только развела руками:
– Что мне, матом на вас заорать?
– Не надо, Наталья Петровна, – рассудительно посоветовала София. – Запишет кто-нибудь, в «Подслушано мой район» выложат. Стыда не оберешься, проверка придет…
– И то верно, – вздохнула математичка. – А до конца урока уже ничего не осталось, все время Дудукин съел. Кол.
– За что? – взвился Дуда. – Я уже минуту как молчу!
– Странные вы люди, – неожиданно серьезно сказала математичка. – И не дети уже, и совсем не взрослые.
– Мы – новые взрослые, – объяснила Эля. – Это так называется. Психологи выяснили уже.
– Да? И чего же вы хотите?
– Это очень неприлично спрашивать! – тут же выскочил Дуда. – Запретная территория личности!
– Помолчи, личность! – махнула на него рукой Эля. – Играть хотим. Это самое главное. У нас мир другой, понимаете?
– Нет. Но постараюсь понять.
– Нич она не поймет, – пробубнил Дуда. – Как я уже устал. Только день начался… Может, правда, мотанем в кинцо, а, Эль?
София, сидящая впереди, обернулась и с интересом посмотрела на Элю.
Эля растерянно подняла глаза на приятельницу.
– Что?
– Да ничего. Интересно просто. Как ты пацанами вертишь. То один, то другой.
– Это ч за другой? – завелся Дуда. – Ч за другой? Кто у нее?
