Ученик якудзы

За Александрой закрылась дверь ванной. Послышался звон водяных струй, разбивающихся о ее бронзовое тело.

– Да ну! – сказал Виктор, откидываясь на подушку и вновь втыкая взгляд в потолок. – Лучше уж наших Машек трахать. По крайней мере будешь знать, что тебя потрахом не завалят и дауном не сделают. Или не пристрелят ненароком.

Дверь ванной комнаты была дубовой и, как следствие этого, абсолютно непрозрачной. К тому же Виктор смотрел в идеально белый после евроремонта потолок, изуродованный дурацкой лепниной. И на фига дизайнера приглашал? Руки бы оторвать тому дизайнеру. По самые ноги.

Он криво усмехнулся. Сам себя не обманешь и мыслями о мести идеологическому отцу потолочных наворотов от насущного не отвлечешь. Перед глазами навязчиво маячило загорелое тело Александры в облаке микроскопических осколков водяных капель, разбивающихся об ее упругую кожу.

– Одним словом, брешешь ты, Виктор, – констатировал кандидат в ниндзя. – Сам себе брешешь…

Она вышла из ванной и, нимало не стесняясь ни своей наготы, ни взглядов Виктора, который все же предпочел созерцание потолка более приятному для глаз зрелищу, словно по подиуму прошла по коридору и царственным жестом кивнула Виктору на открытую дверь ванной.

– Твоя очередь.

– Слушаюсь и повинуюсь, госпожа, – горестно промолвил Виктор, сползая с кровати и направляясь в ванную.

– Давно бы так, – сказали за спиной. – Глядишь, и магазин бы за тобой остался.

– Ну не сука?.. – простонал Виктор, скрываясь за дверью…

Единственное полотенце после Александры было мокрым. Потому из душа Виктор вылез слегка сырым с прической, наспех облагороженной растопыренной пятерней.

Александра сидела на кровати в позе лотоса, полностью одетая и в сапогах. Перед ней лежала Викторова катана.

– Нравится? – усмехнулся Виктор.

– Нравится, – вздохнула Александра. – Всегда нравилась. Как такое может не нравиться? А ты его на крюк в стене подвесил. Что, подставку не мог заказать, варвар?

Меч, наполовину извлеченный из ножен, был действительно прекрасен. Лунный свет, падая из окна, ласкал клинок, а тот причудливо переливался, словно вбирая в себя лучи мертвого светила… и сам становясь этими лучами, заключенными в прозрачную оболочку из металла старинной ковки.

– Подставку… Ага. Под самурайский меч. Заказать. Дяде Коле-алкоголику. И объяснить: «Я, дядь Коль, хочу катанакакэ заказать». Он мне тоже объяснит, что первую часть слова на знает, зато вторую сделает лично для меня прям сейчас и бесплатно.

Виктор подошел к кровати. Шутить расхотелось.

– Иногда этот клинок кажется мне живым, – признался он.

– Он и есть живой, – слегка дрогнувшим голосом сказала Александра. – В нем больше жизни, чем в нас с тобой. Меч такой силы забирает себе души всех, кого он убил. И если в том, кто им владеет, недостаточно личной силы, то скоро эта катана будет владеть своим господином. Предварительно забрав себе его душу. Или уничтожив ее, если эта душа ни на что не годится. В древности японцы называли такие мечи «жадными до крови» и убивали их вместе с Мастерами, изготовившими настолько ужасное абсолютное оружие[8].

– Жути нагоняешь ближе к ночи? – усмехнулся Виктор. Но в его словах не было уверенности. – Хотя… Знаешь, иногда мне самому что-то такое кажется. Ну, типа, что он живой и всё такое.

– Правильно кажется, – кивнула Александра. – Одно не пойму – у таких мечей, как и у людей, есть своя карма. И с каким же это вывертом повернулось Колесо Великого Предела, что Путь такого меча пересекся с хммм… тропинкой периферийного цунэбито[9]?

Виктор задумчиво посмотрел на Александру. Что такое «цунэбито» он не знал, но по оттенку голоса Александры понял, что что-то весьма для него нелестное.

– Интересно, – сказал он. – Ты для того со мной трахнулась, чтобы узнать, что во мне такого особенного?

– Не знаю, – пожала плечами Александра, не отрывая завороженного взгляда от клинка. – Американцы называют это «мейк лав». Делать любовь. Иначе говоря, захотелось, и все.

– Не знаю, как в Штатах, а в наших детских садах так бывает, – сказал Виктор. – И в школе, в младших классах. Когда пацан нравится, то девчонка его по-всякому оскорбляет и норовит унизить. Чтобы внимание к себе привлечь.

– Ага, – кивнула Александра. – Твой случай. Ты мне безумно нравишься, и я не знаю, как привлечь к себе твое внимание… Все, не могу больше!

Она с силой вогнала катану в ножны.

– В себя затягивает… Короче, ненаглядный ты мой.

Она свесилась с кровати и, достав из-за ее спинки длинную кожаную сумку, бросила ее Виктору.

– Держи. Это твое.

– Что это? – удивился Виктор.

– Говорю же, твое имущество. Открывай. Только осторожно.

– Чего опять подстроили? – мрачно спросил Виктор, с некоторой опаской развязывая туго затянутые шнурки. – Не могли в сумку молнию вшить?

Александра покачала головой, но ничего не ответила. Мол, безнадежен пассажир, и могила его не исправит. Только крематорий.

Виктор наконец развязал шнурки и вытащил наружу сверток плотной материи, перевязанный черным шнуром. Он положил сверток на кровать, развязал шнур, развернул материю…

Это был еще один меч.

На этом мече, в отличие от изукрашенной богатой отделкой катаны, не было ни узоров, ни камней, ни даже намека на какие-либо украшения. Вряд ли можно было назвать украшением едва заметную цепочку иероглифов, вдавленных в поверхность ножен и почти неразличимую на общем фоне. И отделка, и сами ножны, и оплетка рукояти меча были цвета абсолютной, непроглядной ночи. Под оплеткой угадывался крашенный в тот же цвет слой пупырчатой кожи ската.

В целом меч не производил впечатления дорогой вещи. Даже лак на ножнах, выполненных из твердого материала, похожего на дерево, был невыразительно-тусклым. Свет словно тонул в этом мече, словно тот был сработан из куска космической черной дыры.

– Ниндзя-то, – прошептала Александра. – Меч ниндзя. Брат твоей катаны.

– В смысле? – переспросил Виктор, не в силах отвести взгляда от нового меча.

Он чувствовал.

Он научился чувствовать это после многих ночей, проведенных в одной комнате с катаной. В новом мече таилась та же магия, что и в катане, доставшейся Виктору после смерти Стаса. Магия давно ушедших в прошлое битв, стонов умирающих врагов и, возможно, неслышные стенания их душ, по словам Александры навечно заключенных в металлическую плоть их клинков.

Короткий меч тоже был убийцей, таким же «жадным до крови», как и его брат.

– Их сработала рука одного Мастера, Сигэтаки из Эдо. А потом он убил своего создателя.

Александра погладила катану, лежащую у нее на коленях.

– Этот вакидзаси, – она кивнула на черный меч, размерами больше похожий на очень длинный кинжал, – лежал в багажнике машины, на которой Стас приехал в «Пагоду» в тот день… что стал для него последним.

По ее лицу пронеслась едва заметная тень, но ее речь осталась такой же твердой и размеренной.

– Когда клуб обрушился, кусок крыши спланировал на машину и превратил ее в лепешку. Ножны и рукоять меча размололо в щепки. Но клинок не пострадал, хотя был чуть ли не кольцом завернут вокруг бетонного блока, который грохнулся на него с высоты в пять этажей. Такие мечи не ломаются. В отличие от людей… Не трожь! – крикнула она.

Потянувшийся было к мечу Виктор застыл на месте.

Александра бережно положила катану на кровать и взяла в руки черный меч.

– Современный Мастер якудзы из знаменитого клана Ёсимунэ сделал из древнего вакидзаси меч ниндзя. От старого меча здесь только клинок. Остальное – современные технологии на базе современного ниндзюцу. И пока историки спорят, были у ниндзя в Средние века специальные мечи или не были…

Клинок с еле слышным шипением покинул ножны. Он тоже был непроницаемо черным. Современный Мастер покрыл древнее оружие светопоглощающим напылением, под которым угадывалась искусная гравировка – знакомый дракон, сжимающий в лапе драгоценную жемчужину. И какая-то надпись.

– …у тебя, Витя, будет самое совершенное в мире оружие, – шепотом закончила фразу Александра.

Она откровенно любовалась мечом, осторожно поворачивая его и так и эдак в потоке лунного света. Клинок, прямой, словно грань черного бриллианта, почему-то вызывал ассоциации с дремлющей до поры до времени акулой.

«Интересно, она когда-нибудь такими глазами на мужика глядела, – отчего-то неприязненно подумал Виктор. – Маньячка чертова. Тоже мне, мейк лав потому, что захотелось».

– И за что же мне такая милость? – язвительно осведомился он. – И катану оставили, и ниндзячий меч подогнали за здорово живешь…

– Это закон якудзы, – сказала Александра, продолжая восхищенно рассматривать меч. – Если один член Организации убивает другого, который вызвал его на смертельный поединок, то все его имущество переходит к победителю.

– А если наоборот?

– А если наоборот…

Александра с благоговением вложила черный меч в ножны и, положив его на кровать строго параллельно катане, наконец-то удостоила Виктора взглядом.

– …то победитель предстает перед судом якудзы и объясняет, с какой это радости он причинил ущерб Организации, убив ее члена. Еще вопросы будут?

– Ага, – сказал Виктор. – Что там на мече написано?

– «Отнимая жизнь у противника, помни – это не самое ценное, что ты можешь у него отнять», – перевела Александра.

Виктор призадумался, повертел фразу и так и эдак… Ни черта не понятно. Что может быть ценнее жизни? В общем, очередной восточный замут, не стоящий того, чтобы ломать об него голову.

– Это все, чем владел Стас? – кивнул Виктор на мечи. – Помнится, кто-то когда-то говорил что-то насчет того, что у Стаса в Японии свой ресторан и отель с видом на Тихий океан…

Александра прищурилась.

– Да… Ты ушлый стал, как я погляжу. Барыжные дела на пользу пошли. Только губу закатай обратно. Все остальное принадлежит Организации.

– Ясно.

Пара мечей притягивала взгляд.

– Посмотреть-то можно?

– Посмотри, – хмыкнула Александра. – Только не покалечься, надежда якудзы.

Она вновь взяла черный меч и протянула его Виктору.

– За ножны берись. Предупреждаю – за рукоятку хватать осторожно. Нажимаешь на мэнуки справа – из рукояти вылетает штырь со стальной двадцатиметровой проволокой, за счет которой вторым нажатием возвращается обратно. Каждое нажатие на мэнуки слева – бесшумный выстрел со стороны клинка сквозь отверстия в цубе. Отверстий два, стало быть, и выстрелов всего два. Потом – довольно сложная перезарядка, но ты освоишься, я в тебя верю. И пули, и штырь пробивают двухмиллиметровую титановую пластину, накрытую сверху бронежилетом пятого уровня защиты[10]. Ножны со снятым кодзири, помимо основного назначения – трубка для дыхания. Они же – духовое ружье. Ближе к

рукояти в них спрятаны два многоцелевых кинжала. Кинжалы вставляешь в отверстия ножен с обеих сторон – получаешь двустороннее копье. Это основное. Запомнил?

– Погоди, погоди. А цуба – это…

– Гарда меча. Кодзири – наконечник ножен. Мэнуки – кнопки на рукояти в виде эмблемы школы. Мог бы уж догадаться по тексту.

Виктор, не обращая внимания на ее язвительный тон, осторожно провел пальцем по выдавленным на ножнах иероглифам.

– А это что?

– Отрывок из стихотворения великого ниндзя двенадцатого века Исэ Сабуро, сподвижника не менее великого полководца Ёсицуне Минамото. «Того, кто встанет на пути синоби, не защитят ками и будды». А на другой стороне – девиз гэндзицу-рю, самой древней школы ниндзюцу. «Уважение к противнику – это Путь к совершенству. Освобождение его духа от оков несовершенного тела есть благодарность за возможность опробовать на нем свой удар».

– Сильно! – восхитился Виктор, доставая меч из ножен. – Силен ваш Мастер, крутой девиз нарыл. А как перевести гэндзицу-рю?

– Дословно, пожалуй, школа реального результата. Но европейцу, вероятно, будет ближе что-то типа «реальный уличный бой» или «искусство гарантированной победы». Устраивает?

– А почему гарантированной?

Александра возвела глаза к потолку, типа «достал ты, парень, своими тупыми расспросами», но все же ответила:

– Потому что, когда ниндзя школы гэндзицу-рю брался за заказ, можно было считать, что результат гарантирован. Мастер Ёсимунэ, воссоздавая отделку меча, решил сделать ее в стиле этой древней школы.

– А та пачка ваших ниндзей, что на гранате подорвалась, была той школы… как ее? Гэндзицу-рю? – ехидно поинтересовался Виктор.

– Они были учениками и погибли, выполняя свой долг, – отрезала Александра. – А искусство гарантированной победы – это, скорее всего, легенда. Хотя говорят, что этой школой до сих пор владеет самурайский клан Сагара. Это об адептах гэндзицу-рю сказано: «Они приходят из пустоты и уходят в пустоту, не оставляя следов».

– В смысле «в пустоту из пустоты»?

Александра усмехнулась.

– Говорят, в Средние века ниндзя умели перемещаться в сфере второго внимания – мире, который не видят обычные люди.

Виктор хмыкнул.

– Понятно. Сказки для взрослых дядюшки Кастанеды. Я тут полистал на досуге – такое только по обкурке читать можно. Кстати, просто ради любопытства – а чем те Сагара занимались, владея такой школой и такими способностями?

– Восстанавливали равновесие, – коротко ответила Александра. – Все, Витя, хорош трепаться. То, что мне было поручено, я сделала, а сейчас твое приятное общество начинает меня тяготить. Ба-ай.

Она встала с кровати и направилась к двери. Ее каблуки оставляли в дубовом паркете маленькие дырочки.

– Пока, – несколько растерянно сказал Виктор ей вслед.

Странная тёлка… Только что трахались как сумасшедшие – и вдруг «Ба-ай!», как будто ничего не было…

– А мне-то что делать? – вырвалось у него.

– Собирайся, – бросила через плечо Александра. – Завтра в восемь утра за тобой приедут.

Дверь мягко хлопнула об косяк.

Виктор остался сидеть на кровати с мечом в руках, тупо глядя на прямоугольник входной двери.

– Не, реально – все бабы – су…

Глубокомысленный вывод был прерван резким «шшуххх»!

– Ох ты, ёпт!!!..

Виктор аж подпрыгнул на кровати. Вероятно, он сам не заметил, как рукой нажал на одну из «кнопок» на рукоятке меча. Металлическое навершие рукояти отлетело в сторону, отдачей меч вырвало из руки, и тончайший стальной трос пропорол кожу между большим и указательным пальцами. Кровь хлынула нешуточно.

– От ведь, япона мама! – простонал Виктор, бросаясь на кухню за йодом и бинтами.

И то и другое нашлось в избытке. Спасибо соседу Севе Франкенштейну, натаскал с работы всякой медицинской дребедени, включая полный набор хирургических инструментов. При этом мотивировал он свои противозаконные действия просто: «А чо? Все равно по два месяца зарплату не платят. Хоть хорошему человеку помогу».

Остановив кровь и кое-как намотав на руку бинт, Виктор направился обратно в спальню.

– Вот ведь, блин!

Он чуть не напоролся голой грудью на почти невидимую струну, протянутую через всю комнату. Неизвестно, каким новым порезом могло бы закончиться подобное столкновение, – трос был настолько тонким, что даже при слабом натяжении вполне мог просечь и кожу, и мышцы.

– И на хрена мне такие подарочки? – с возрастающим раздражением произнес Виктор. Потом проследил взглядом направление уходящей в сумрак коридора струны…

– Ну ни фига себе!

Он подошел к входной двери. В трехмиллиметровой стальной пластине, намертво всаженный в нее до середины, торчал ребристый штырь из неизвестного металла.

– И что прикажешь теперь с тобой делать? – задумчиво спросил Виктор. – Дверь за две штуки баксов автогеном взрезать?

Штырь собеседником оказался неважным.

Виктор помедитировал на него с полминуты, потом плюнул и совсем уже собрался было идти спать, оставив это дело на совести тех, кто должен был приехать за ним «завтра в восемь утра», как неожиданно в голову ему пришла одна мысль.

Он вернулся к кровати и осторожно взял в руки донельзя функциональный… как его там по-японски? Ниндзя-то?

Две черные «кнопки», которые Александра назвала мэнуки, находились под оплеткой рукояти. Одна из них была выполнена в форме знакомого дракона, сжимающего в лапе круглую жемчужину. Другая – в виде эмблемы. Черный знак инь-ян, пробитый прямым японским мечом.

Виктор закусил губу.

Воспоминания были слишком свежими. И слишком много сил он приложил для того, чтобы забить их как можно глубже, в самые далекие уголки памяти. И как можно реже доставать их оттуда. Потому что избавиться от них, похоже, было делом безнадежным.

– Значит, гэндзицу-рю, говоришь… Эмблема древней Школы. Понятно…

Он зажмурился и тряхнул головой. Да, точно, один в один.

Такие же символы он видел на теле Стаса.

Гэндзицу-рю.

Самая древняя Школа ниндзя…

Интересно, выпендривался Стас, делая себе наколку в виде символа утраченной Школы, или же она появилась на его теле неслучайно? Н-да… Вопросы, вопросы – и ни единого намека на ответ.

– А ты ожидал чего-то другого? – горько усмехнулся Виктор. – В то же болото, Витя. В то самое болото завтра с утра – шагом марш!

Он легонько провел подушечкой большого пальца по дракону на рукояти меча, но, помятуя недавний опыт, нажимать не стал.

– Выстрелы, говоришь? Хорошо, Саша, верю на слово.

Виктор осторожно дотронулся до троса, уходящего в темноту.

– Вот все-таки Сашенька сука, – задумчиво произнес он. – Типа, на тебе, любимый, мину, разбирай, осваивай… Японская якудза-то, может, и не против заполучить секрет полной отмороженности. Но при этом, если я ненароком проткну себя этой хреновиной, завтра в восемь утра никто под дверью в истерике биться не будет.

Штырь по прежнему торчал во входной двери. Виктор изо всех сил ухватился за рукоять двумя руками и нажал на вторую «кнопку».

Его с чудовищной силой дернуло вперед и протащило с метр по полу, но он ценой огромного усилия все же смог устоять и не воткнуться носом в паркет.

С противным скрежетом вылетел из двери ребристый штырь, и будто кузнечным молотом ударило в рукоять меча…

Ниндзя-то вылетел из рук Виктора, словно он держал в руках реактивный снаряд.

Виктор обернулся.

Всаженный в стену на треть клинок вибрировал как натянутая струна. Сверху что-то затрещало, посыпалось, и с потолка на пол рухнул солидный кусок лепнины.

– Вы что там, совсем охренели!

Голос за стенкой был полон неподдельного гнева.

– Полпервого ночи! Людям завтра на работу вставать!

– Да, да, – тихо сказал Виктор стене. – Нам тоже завтра вставать. Вернее, уже сегодня.

Он подошел к стене и взялся за рукоять меча. Стараясь не дотрагиваться до фигурных кнопок, потянул…

Не тут то было!

Клинок засел в стене намертво.

Виктор набрал в грудь воздуха, уперся ногой в стену и рванул со всей дури.

Меч вылетел из стены. Вместе с мечом с потолка рухнул на пол еще один кусок лепнины, побольше.

– Ах ты, сука! – взорвался голос за стеной. – Ты что, издеваешься?! Да я щас вычислю, где ты живешь, возьму биту и так тебя отхерачу!..

– Возьми, – пожал плечами Виктор, глядя на черный меч в своих руках. – Заходи. Только ночную вазу с собой прихвати. А то мало ли что. За три года вся квартира дерьмом провоняет.

– Да я тебе!.. Да ты мне!..

Вопли за стеной стали глуше, смешавшись с женским щебетанием. Видимо, воинственного соседа принялась успокаивать его менее воинственная половина.

– Так то оно лучше, – сказал Виктор. – Только вот…

Он присел на кровать.

– Не может быть, чтоб такие штуки – и не фиксировались. Как же тогда мечом-то махаться, если оно в любой момент стрельнуть может тебе же в морду?

После непродолжительного исследования оказалось, что проткнутый мечом маленький черный инь-ян поворачивается на сто восемьдесят градусов и в повернутом положении рукоять остается просто рукоятью без тенденции выстрелить хозяину в живот ребристым штырем.

Дракон тоже легко поворачивался.

Потом Виктор нашел отлетевшее при выстреле навершие рукояти. Металлический колпак с легким щелчком встал на свое место – конструкторы предусмотрели, что у хозяина меча может не оказаться доли секунды для того, чтобы его снять.

– Гении, – вздохнул Виктор. – Только до веревочки не додумались, чтоб его после выстрела не искать.

Он подошел к окну и распахнул створки.

За окном в ночном небе мягко светила луна.

Виктор направил черное лезвие в макушку ночного светила, прищурился и нажал на дракона.

Выстрела не последовало.

– И на том спасибо, – сказал Виктор мечу. – Типа, начерно познакомились.

Он закрыл окно, подошел к кровати – и только сейчас почувствовал, как же он устал. За стеной еще раздавалось едва слышное бурчание соседа.

– Спокойной ночи, – кивнул Виктор стене. – И тебе приятных снов, – добавил он, обращаясь к мечу. – Надеюсь, что по ночам ты не ползаешь по комнате, не ловишь мышей и не кусаешь спящего хозяина за пятки.

* * *

Птица была назойливой и щебетала не умолкая.

Он взял палку, подкрался в дереву… Беззаботная трель птицы раздавалась прямо над головой. Над ней же была лысая ветка без листвы – но птицы на ней не было. Была трель, была ветка…

В недоумении он остановился, после чего от досады со всей дури шарахнул палкой по пустой ветке, взвыл от боли и… проснулся.

Он так и заснул на кровати, не выпуская из руки рукоять меча, который во сне стал палкой. Рукой он саданул по спинке кровати. А птицей был дверной звонок, который какой-то гад нажал и не отпускал, а тот заливался соловьиной трелью. Скорее всего, невидимый гад жал на звонок уже давно, потому что в электрических кишочках нехитрого прибора уже что-то начало заметно хрипеть.

Виктор отпустил меч и стал усиленно тереть глаза. Глаза разлипаться не хотели. И вообще, очень хотелось послать всё к чертовой матери, снова завалиться на кровать, накрыться подушкой – и пропади пропадом этот простуженный соловей вместе с гадом, который…

– Чтоб ты сдох! – с душой сказал Виктор и встал с кровати. – Достал, падла!

В воображении нарисовался вчерашний сосед из-за стенки, в семейных трусах и с обещанной битой.

– Ладно, – сказал Виктор, закипая. – Щас разберемся.

Он направился к двери. Звонок мгновенно перестал щебетать. Воображаемый сосед, устрашившись Викторова гнева, бросил свою биту и припустил по лестнице. Виктор усмехнулся, не заглядывая в глазок, повернул бобышку замка и резко распахнул дверь.

За дверью стоял японец.

То, что это японец, Виктор понял сразу. Сонная муть рассеялась, и как-то разом всплыло в памяти все, что было вчера. И не мог, по определению, невысокий человек со скуластым лицом и раскосыми глазами быть таджикским гастарбайтером или новым дворником туркменской национальности. Притом что ни те ни другие не носят дорогих антрацитовых костюмов. Да и потом, согласитесь, что, ежели в вашей квартире вдруг завелась пара старинных японских мечей, нет ничего удивительного в том, что однажды к вам в дверь позвонит настоящий японец.

Виктор вздохнул и посторонился.

Японец вошел и встал в коридоре столбиком. Руки по швам, лицо – как у Будды, без следа морщин и эмоций, словно из камня вырезанное. И глаза в лице словно глиняные шарики в узких бойницах дота.

Шарики шелохнулись, обозревая убранство Викторовой квартиры, и вернулись в исходную.

– Вы готовы? – спросил японец без малейшего намека на акцент.

– Всегда готов, – пробурчал Виктор. – Что, уже выезжаем?

Японец чуть повернул голову и внимательно посмотрел на хозяина квартиры. И от этого взгляда почему-то Виктор чуть ли не впервые в жизни почувствовал себя неловко.

– Машина внизу, – сказал японец, повернулся и вышел.

– А это…

Японца уже не было на лестничной площадке. Звука шагов по ступенькам Виктор тоже не услышал. Он специально высунул голову за дверь и прислушался.

Ни звука.

– Чудеса, – сказал Виктор, закрывая дверь. – Ниндзя-невидимки, зона второго внимания, Кастанеда без наркоты и все такое.

Однако, несмотря на экстраординарные способности гостя, баловать японского товарища и торопиться перед дальней дорогой Виктор не собирался. Тем более что часовая стрелка только-только перевалила за цифру «шесть».

– А обещали в восемь, – недовольно пробубнил Виктор, направляясь в ванную.

Он, не торопясь, принял душ, вскипятил чайник, приготовил яичницу с ветчиной, плотно позавтракал и только после этого, вытащив из шкафа фирменную спортивную сумку, начал собираться в дорогу.

Зубная щетка, паста, рулон туалетной бумаги (а фиг его знает, куда и зачем едем и сколько ехать будем, мало ли…), пара шоколадок «Натс» из холодильника, смена белья, запасная футболка, в карман куртки – паспорт, кредитка «Виза» и тысяча долларов заначки. Вроде все…

Его взгляд остановился на мечах. Черный валялся на кровати, катана висела на стене на прежнем месте.