Бульдог. Хватка

Пассажиры поднимались на борт в европейских портах, в которые с этой целью заходила «Чайка». Это увеличивало время перехода до полутора месяцев, но в общем и целом оно того стоило. Даже при цене проезда от десяти до двадцати рублей на одной только перевозке пассажиров капитан зарабатывал порядка тысячи рублей. Совсем не малая сумма, учитывая, что чистый заработок с одного рейса в оба конца составлял порядка десяти тысяч.

Вести об удобстве размещения на добровольческих судах распространились довольно быстро, поэтому путешественники стали подгадывать так, чтобы оказаться на их борту. Правда, причина была все же не столько в удобствах, сколько в дешевизне и относительно небольшом времени, затрачиваемом на переход…

– Господа, я прошу всех успокоиться. А вас, господин Саут, не нагнетать обстановку, – не выказывая и тени беспокойства, призвал капитан. – Ничего страшного не происходит. Да, на горизонте появился неизвестный корабль. Да, расстояние между нами сокращается. Но тут нет никакой опасности. Если это пират, у нас достанет сил, чтобы укротить его пыл. Если честный торговец, то нам нечего опасаться. Ход же мы уменьшили только для того, чтобы уточнить принадлежность этого судна. Если за нами следует пират, то лучше это выяснить до того, как стемнеет и он получит преимущество для ночного абордажа.

– И вы считаете, что у вас достанет сил, чтобы отбить нападение пиратов? Насколько я заметил, у вас около четырех десятков матросов, пиратские же команды весьма многочисленны.

– Не волнуйтесь на этот счет, господа. У нас на борту достаточно пушек, чтобы дать укорот весьма серьезному противнику. Например, фрегату.

– То есть у вас хорошие пушки? – вовсе без кокетства, а даже обеспокоенно поинтересовалась госпожа Йолинк.

– Уверяю вас, они хороши.

– А можно поточнее? – вновь подал голос английский джентльмен.

– Извольте, – безнадежно вздохнув, начал капитан. – На борту находится десять стомиллиметровых орудий, заряжаемых с казны бомбами цилиндрической формы. Подобный снаряд почти вдвое превышает по весу схожее по диаметру ядро, а потому обладает большей пробивной способностью и разрушительной силой. Но кроме этого он несет заряд пороха, превышающий таковой в обычной круглой бомбе втрое. Таким образом, попадание этого снаряда можно вполне соотнести с двадцатичетырехфунтовым ядром. Могу также смело утверждать, что точность стрельбы из наших пушек втрое превышает таковую у обычных пушек. Так что, господа, не нужно себя накручивать, и прошу к столу.

Надо заметить, слова капитана, а главное, то, как уверенно он держался, успокоили пассажиров. Правда, всеми овладело безудержное желание взглянуть на эти чудо-пушки русских. Они конечно же видели их и раньше, но только не в действии. Что же, если Зарубин окажется прав, то им вскоре представится такая возможность.

В использовании казнозарядных пушек не было ничего необычного. Подобные орудия известны как минимум на протяжении двухсот лет и изготавливались в самых различных вариациях. Были даже образцы, в которых предусматривалась замена уже готовых зарядных камор. Но все эти попытки были неудачными, так как не могли решить одну из главных проблем – прорыв пороховых газов.

При производстве выстрела часть газов и без того уходила через затравочное отверстие. Неплотное же закрытие затвора в значительной мере усугубляло это, в результате чего впустую растрачивалось давление, и, как следствие, падала скорость ядра, со всеми вытекающими. Так что до сих пор дульнозарядные орудия в значительной степени выигрывали у казнозарядных.

Однако русским инженерам удалось создать станки и инструменты, способные обеспечить достаточно точную выделку деталей. Кроме того, русские оружейники придумали довольно оригинальную конструкцию поршневого затвора. Были опыты по использованию клинового, на основе крепостной пищали, эдакой мини-пушки, которые изготавливались еще сотню лет назад. Но вскоре от этого пришлось отказаться, так как добиться полной обтюрации не получалось. А вот с поршневым вышло. К тому же он оказался куда легче и компактнее. Нет, не сразу и не так просто удалось добиться успеха, но тем не менее результат налицо.

Еще одна особенность. Орудия эти были не бронзовыми и не чугунными, а стальными. Покойный Акинфий Никитич Демидов успел заложить в Екатеринбурге металлургический университет, ставший еще одним памятником этому поистине великому человеку. Так вот, тамошние металлурги сумели найти способ получения стали хорошего качества и в больших количествах. Причем поиск методов улучшения качества стали, поощряемый государем, продолжался непрерывно.

В свою очередь Нартов разработал способ сверления канала ствола в сплошной стальной заготовке. Вернее, он усовершенствовал способ итальянского инженера Марица. Андрей Константинович впервые применил этот метод для изготовления ружейных стволов. С орудийными пришлось куда сложнее. Однако инженер со своими помощниками уже в который раз справился с заданием императора.

Более того, они пошли дальше и разработали поршневой затвор, обеспечивающий полное закрытие ствола. Ничего сверхсекретного. Рассмотреть конструкцию орудий было несложно, на тех же кораблях Добровольческого флота, на борту которых всегда хватало посторонних. Кстати, при желании и за малое вознаграждение канониры могли рассказать о своих пушках и даже показать все в деталях. Но одно дело – знать, как устроено орудие, и совсем другое – изготовить нечто подобное.

На сегодняшний день только русским удалось наладить массовое производство нарезных штуцеров, которые они называют винтовками. И возможным это стало благодаря новым оружейным заводам, оборудованным новейшими станками. Причем предприятия эти строго охраняются от посторонних глаз. Потому что основной секрет русских оружейников не столько в самом изделии, сколько в станках, благодаря которым это изделие возможно получить. Вот и с пушками та же история.

Кстати, как бы странно это ни звучало, но корабли Добровольческого флота обеспечивались новыми орудиями в первую очередь. Если к спуску были готовы два судна, военный фрегат и клипер, то второй получал приоритет в снабжении артиллерией. Флот в основной массе своей пока получал старые дульнозарядные орудия, снимаемые со старых кораблей. Причем стволы крупных калибров шли только в переплавку.

Максимальный калибр русской морской артиллерии сократился до ста двадцати миллиметров. Использовать более крупные орудия можно было только на нижних палубах, от чего русские отходили. Кстати, это была еще одна из причин отрицательного отношения к новым русским кораблям со стороны военных моряков европейских держав.

Словом, пояснения капитана и, главное, то, как он держался, вселили в пассажиров достаточно уверенности, чтобы завтрак прошел в теплой обстановке. Госпожа Йолинк, успокоившись окончательно, начала вовсю флиртовать со своими воздыхателями. Правда, едва встав из-за стола, она тут же устремилась на палубу в поисках какого-нибудь свободного матроса, дабы тот подробно рассказал о пушках и показал, так сказать, все наглядно…

– Ну, что скажете, господа? – Капитан, уже в который раз сегодня, обвел взглядом своих офицеров.

– А что тут говорить. Пиратская бригантина, причем ладно скроенная. Узлов пятнадцать дает, никак не меньше. Даже если бы мы не убавляли паруса, все одно догнали бы нас, – по заведенной флотской традиции первым, как младший по званию, высказался штурман.

– Догнала бы, но только к вечеру. А так хорошо получилось. Впереди еще часов восемь светового дня, – заметил артиллерийский офицер. – И похоже, эти шельмы даже не думают дожидаться вечера, прямо не терпится взять нас на абордаж. Я согласен с Андреем Родионовичем, это пираты.

– Поддерживаю, это пираты. Да и в трубу прекрасно видно, что идет подготовка к бою. Признаюсь, господа, у меня уже чешутся руки дать им так, чтобы зубы в разные стороны, – даже потер кулак помощник капитана.

– Что же, вынужден с вами согласиться. Я также усматриваю в преследующей нас бригантине пирата. Значит, готовимся к бою, – подытожил Зарубин и начал раздавать команды: – Виктор Юрьевич, изготовить корабль к бою. Алексей Васильевич, озаботьтесь боекомплектом, по десять выстрелов на орудие. И дополнительно поднимите два десятка зажигательных снарядов.

– Стоит ли, Павел Иванович? – усомнился артиллерист. – Пушечки на пирате медью блестят, а их там около дюжины, минимум двести пудов, да по шестнадцать рублей за пуд. И это только в меди, сами пушки выйдут и того дороже. Мы конечно же не разбойники, но стоит ли отказываться от своего.

В ответ на это Зарубин невольно улыбнулся. В подзорную трубу он видел, что пиратов никак не меньше полутора сотен. Однако Ларин даже не сомневается в силах экипажа «Чайки». Как, впрочем, и остальные, если судить по выжидательному выражению на их лицах.

– Господа, не хотел бы вас разочаровывать, но мы не простые торговцы, заботящиеся только о своей прибыли. Согласно повелению государя, нам надлежит вложить в голову иноземных моряков и морских разбойников в том числе мысль о том, что корабль с триколором лучше не трогать. Кроме того, первоочередное обеспечение новой артиллерией и пополнение боекомплекта за казенный счет Добровольческому флоту определено за всесторонние испытания нового вооружения. К коим относятся и зажигательные снаряды. Не мне вам объяснять, что настоящее испытание оружие и корабль проходят в настоящем бою. Поэтому сейчас нам надлежит в первую голову думать об этом, а не о личной выгоде. За последние два года это первый наш пират, господа. Ничего не поделаешь. Вопросы по боекомплекту еще есть?

– Никак нет.

– Превосходно. Ну а вы, Андрей Родионович, загоните-ка всех гражданских по каютам и кубрикам, – продолжил раздавать команды капитан, обращаясь к штурману. – Если им так хочется, то пусть наблюдают за происходящим из окон кают. Но только ни в коем случае не кают-компании, там будет развернут лазарет. Кстати, что-то я не вижу нашего доктора.

– Он уже в кают-компании. Готовится к приему возможных раненых, – ответил помощник.

– Это никуда не годится, Виктор Юрьевич. Я понимаю, молодой человек только после медицинской академии, но все же он должен отдавать себе отчет, что вплоть до истечения срока договора он является мичманом Добровольческого флота.

– Прошу прощения, Павел Иванович, это мое упущение. Я обязательно проведу разъяснительную беседу, – повинился помощник.

– Уж будьте добры. Итак, господа, за дело.

Ответом капитану было дружное «Есть!», и офицеры разошлись выполнять его распоряжения. Практически сразу же над палубой разнеслась трель боцманской дудки и забил тревогу судовой колокол, за которым уже укоренилось название «рында». Забегали матросы согласно боевому расписанию. Ларин на ходу раздавал приказы своим канонирам, их в команде пять человек.

Еще одна отличительная черта русской армии и флота – специальная подготовка артиллеристов, причем пороха на это дело не жалели. На кораблях же даже ведущих морских держав до сих пор случалось иметь на весь корабль только одного канонира. Разумеется, далеко не везде. Но даже в самых современных флотах на одного подготовленного канонира приходилось по нескольку орудий. Так что ни о какой по-настоящему прицельной стрельбе говорить не приходилось.

Впрочем, в ней и особой необходимости не было. В современном морском бою корабли сходились вплотную, после чего палили друг в друга буквально в упор. А при таких раскладах чего целиться. Убедись, что пушка смотрит в открытый порт, да и пали с чистым сердцем. Если же стрельба на дальних дистанциях, то тут уж стреляли только отдельные орудия, и в этом случае канониров было вполне достаточно…

Тем временем пират начал заходить с кормы. Не иначе как решил отнять у преследуемого ветер, тем самым лишив его маневренности. Надо заметить, это вовсе не было лишено смысла. Даже несмотря на то, что преследователь уступал как в размерах собственно судна, так и в площади парусов, действия разбойника скорее всего принесут свои плоды. Разумеется, если преследуемый позволит ему подойти на достаточно близкое расстояние.

Современный морской бой вообще во многом походил на игру в шахматы или даже на своеобразный танец. Каждый маневр, каждое движение должны были быть выверенными и продуманными. В противном случае соперник вас переиграет, а ставка здесь зачастую сама жизнь.

При сближении кораблей важно все, и не в последнюю очередь то, как именно подойти к противнику. Потому что удачно занятая позиция может поставить в невыгодное положение даже более сильного противника, обладающего пушками крупного калибра. Прецеденты известны.

К примеру, небольшое суденышко может зайти под углом. При этом оно будет способно дать полновесный бортовой залп по борту противника, расположенному под углом и все еще представляющему обширную цель. В то время как противник не сможет использовать ни одного орудия ввиду конструкции пушечных лафетов и портов, в значительной мере уменьшающих горизонтальный сектор стрельбы. Так что, чтобы прицелиться, нужно разворачивать весь корабль. К этому времени более мелкий противник может успеть отвернуть, подставив корму, тем самым уменьшая вероятность попадания.

История знала случаи, когда маленькие и юркие суда буквально издевались над куда более крупными противниками, заставляя их отказаться от боя, да еще и понести при этом существенные потери. Тут все зависит от погодных условий, мастерства командира и команды. Ну и от крепости духа, куда же без этого. Трудно сохранять самообладание, когда на тебя надвигается громада, в несколько раз превышающая твой кораблик…

На носу бригантины вспухло облачко. Звук выстрела и шуршание летящего ядра послышались практически одновременно. Чугунный шар с громким всплеском упал несколько в стороне и не долетев до кормы.

– А канонир-то у них ничего. Как считаешь, Семеныч? – оглаживая усы, оценил выстрел Ларин, находившийся в этот момент у кормового плутонга.

– Для их пушек и впрямь стреляет недурственно, – со спокойным достоинством ответил комендор первого орудия.

– А может, все же покажем им, как нужно стрелять? – словно подначивая артиллеристов, задорно произнес офицер.

– Так командуйте, ваше благородие, – ответил комендор второго орудия, помоложе Семеныча, эдак лет сорока от роду, только год как в отставку вышел.

Ларин оглянулся на капитана, поднявшегося на ют, чтобы видеть пирата, подбирающегося с кормы. Оно конечно, можно и отвернуть, но стоит ли усложнять жизнь пиратам и в первую очередь себе. И потом, даже если отвернут и встанут бортом, то смогут задействовать три орудия вместо двух. При скорострельности этих пушек разница ощутима, но ведь для этой бригантины и двух орудий за глаза.

– Думаю, теперь ни у кого нет сомнений в намерениях этого судна. Открывайте огонь, Алексей Васильевич, – ответил капитан на невысказанный вопрос артиллерийского офицера.

– Есть, Павел Иванович. Внимание, первое орудие, осколочно-фугасным, второе зажигательным, заряжай.

Зажигательные снаряды – новинка, которая проходит испытания, и их не так чтобы и много. При наличии в крюйт-камере тысячи осколочно-фугасных снарядов, пяти сотен книппелей и пятисот картечных зарядов зажигательных только сотня. Не сказать, что это великая новинка. Зажигательные снаряды используются уже давно и флотами всех стран. Разве только именно эти, начиненные греческим огнем и имеющие отличительную конструкцию, на испытаниях показали куда более впечатляющие результаты.

Подносчики тут же склонились над снарядными ящиками, в которых находилось по пять готовых снарядов. Остается только ввернуть соответствующий запал. Если бы последовала команда «осколочным заряжай», то это была бы трубка с пороховой мякотью. В комплекте ящика их несколько, и длина трубки уточнялась дополнительно. Но в данном случае вкручивался запал ударного действия. При ударе стержень с насечкой высекал искру из кремня и воспламенял заряд пороха. Происходило это не мгновенно, поэтому снаряд успевал проникнуть за бортовую обшивку.

Одновременно с этим клацнул открываемый затвор, готовый принять в себя подготовленный заряд. Наконец чугунная чушка оказалась в стволе. Картуз из тонкой парусины примяли обратным концом банника, чтобы он не попал в резьбу зацепления поршня. Опять сытое «клац», когда затвор встал на место, теперь провернуть на девяносто градусов ручку затвора, не забыв ее застопорить. Ствол надежно заперт. Дальше – через запальное отверстие с помощью пробойника сделать отверстие в картузе. Вставить в отверстие запальную трубку. Подсыпать в углубление из рога порох, закрыть его кресалом и взвести орудийный курок. Вот и все, пушка к стрельбе готова, остается только дернуть за шнур. Все это происходит в считаные секунды.

– Прицел четыре.

Дистанция порядка двух кабельтовых. Но каждое деление прицелов под сотню метров, как и на сухопутных орудиях. Да еще половина делений есть, чтобы бить точнее. В кабельтовых уж больно разнос большой.

– Целиться под обрез фок-мачты, – наблюдая за действиями расчетов, скомандовал Ларин.

– Есть прицел четыре, целиться под обрез фок-мачты, – отозвались приникшие к прицелам и начавшие вращать винты наводки комендоры.

После того как количество артиллерии на кораблях резко сократилось, экипаж стал подразделяться на три четкие группы. Матросы, в обязанности которых входила работа с парусами. Морская пехота, задача которой сводилась к обстрелу противника из винтовок, лихим абордажам и десантам. И артиллеристы, то есть канониры, командиры же орудийных расчетов теперь назывались комендорами.

Ничего удивительного, что эти порядки перекочевали на корабли Добровольческого флота. Во всяком случае, в отношении командиров орудийных расчетов, потому что строгой градации по специальностям тут не имелось. Нужно стрелять – ты комендор. Нужно ставить паруса – побежал по реям. Ну а если дело до аврала дошло, то тут уж и говорить не о чем.

– Первое орудие, пали!

Семеныч оторвался от прицела и, отойдя в сторону, дернул за шнур. Удар курка, искра, легкий дымок от воспламенившейся подсыпки, недолгое, секунда-две, шипение запальной трубки. И орудие сердито рявкнуло, откатившись назад, а затем мягко накатившись обратно по наклонной раме.

Наблюдающий в трубу за результатами стрельбы капитан без труда различил попадание в носовую часть. Бригантина не линейный корабль, в толстых бортах которого вязнут ядра, так что и не всегда определишь, попал ли снаряд или прошел мимо. Тут сразу видно, когда чугунная чушка проламывает толстую доску, разбрасывая при этом щепу и оставляя небольшую пробоину.

Казалось бы, мелочь. Но тем и страшен русский снаряд, что не такая уж это и мелочь. Проникнув за обшивку как обычное ядро, он не останавливается на достигнутом. После этого в дело вступает его начинка из пороха и чугунных картечин. Взрыв сам по себе несет дополнительные разрушения, разлетающиеся осколки выкашивают все живое, оказавшееся поблизости, а ведь еще может начаться и пожар.

В подтверждение изложенного из пробоины появился белый дымок, говорящий о произошедшем внутри взрыве. Порой запал не срабатывал, превращая снаряд в обычную болванку. Но на этот раз все было как надо. О чем красноречиво и говорил дым.

– Точно в правую скулу. Отличная работа, Алексей Васильевич, – не остался равнодушным капитан.

– Благодарю, Павел Иванович. Второе орудие, пали!

И этот снаряд не пропал даром, разве только угодил в левую скулу, с такой же легкостью проломив бортовую доску. Впрочем, чему тут удивляться. На русских заводах и фабриках уже двадцать лет как строжайше спрашивают за выпускаемую продукцию. А уж как требуют с оружейников, и вовсе лучше не вспоминать. Поэтому в точность этого выстрела было вложено больше сотни часов неустанного труда оружейников, инженеров и новаторов. Бочки слитого на учениях пота и килограммы вдыхаемой пороховой гари самих комендоров. Ну и немаловажно конечно же отсутствие существенного волнения в океане.

– Зажигательными, заряжай, – с сомнением глядя в подзорную трубу на оставленную много выше ватерлинии пробоину, скомандовал Ларин.

Вокруг орудий вновь суета. Открыть затвор, пробанить ствол, чтобы ни единой искорки. Бывали случаи, когда нерадивые канониры толкали в непробаненный ствол очередной заряд, и нередко подобное заканчивалось трагически. Только после обработки мокрым банником закладывается новый снаряд.

Из-за этих манипуляций скорострельность морских пушек немногим выше, чем у дульнозарядных полевых. Да и то скорострельность морской пушки выше только от того, что орудие само накатывается на борт, по наклонной раме. Пехотным же артиллеристам приходится накатывать свои орудия на огневую позицию вручную.

Но тем не менее заряжание с казны для корабля несомненный плюс, увеличивший скорострельность в разы. Таким же плюсом являются и новые лафеты, позволяющие производить наводку орудия в секторе в тридцать градусов. Поворот орудийной наклонной рамы дает еще шестьдесят градусов. В итоге девяносто градусов – по сорок пять влево и вправо. Что и говорить, русские корабли могли сильно удивить того, кто решит поиграть с ними по старинке.

Правда, справедливости ради нужно заметить, что при этом корабельная артиллерия существенно потеряла в калибре. Конечно, это компенсировалось за счет отказа от ядер и замены их на разрывные снаряды. Но, с одной стороны, примерно четверть из них не взрывалась. С другой – чтобы снаряд доставил существенные неприятности, он должен был попасть за бортовую обшивку или хотя бы на палубу. В бою же с линейными кораблями снаряды просто вязли в бортах, а силы разрывного заряда далеко не всегда хватало для того, чтобы разрушить дерево почти в метр толщиной.

Орудия выпустили все пять зажигательных снарядов, находившихся в приготовленном ящике. Три из них безошибочно нашли свою цель. Вот только решительно непонятно, каков эффект у этого обстрела. В довольно мощную подзорную трубу капитан наблюдал на палубе пиратской бригантины нездоровую суету. Но вот с чем ее связать, пока не знал.

Любое попадание, даже обычного ядра, редко когда бывает рядовым событием и непременно вызовет реакцию. Тут же сравнительно небольшой кораблик получил сразу четыре. И даже если сработал только один, осколочно-фугасный, все равно этого не так чтобы и мало.

– Что-то ничего не происходит, – опуская трубу и оборачиваясь к капитану, подытожил Ларин. – Павел Иванович, разрешите добавить фугасами. Ну или, на худой конец, еще разок пройтись зажигалками.

– Обождите, Алексей Васильевич. Его превосходительство генерал-майор Пригожин клятвенно меня заверял, что его снаряды дают осечек не больше, чем обычные осколочно-фугасные. Следуя этой логике, минимум два снаряда должны были разорваться. А этот греческий огонь – премерзостная штука, доложу я вам.

– А если пираты сообразили, как именно нужно тушить возгорание? Ведь не впервые мы используем греческий огонь на море.

– Не впервые, но и не так чтобы часто и повсеместно. После шведского инцидента европейские державы вообще вздыбились, настаивая на договоре о неприменении на флотах зажигательных снарядов. И потом, это ведь пираты, а не моряки регулярного флота.

– Так что делать-то будем, Павел Иванович? До них уже меньше двух кабельтовых.

– Но при этом они выстрелили только однажды. Подождем еще немного. В конце концов, вы ведь не сомневаетесь, что сделаете из них решето в два счета. С такими-то орлами.

– Не сомневаюсь.

– Вот и ладно. Кстати, можете закурить, коль скоро вам хочется себя чем-то занять, – предложил капитан.

При этом он повел вокруг рукой, недвусмысленно намекая на то, что они находятся в одном из трех мест, где было разрешено курение. Вторым была кают-компания. Для курения матросов было отведено место на носу судна.

– Дымит, ваше благородие! – едва не привстав на цыпочки и вытянув руку в сторону пиратского корабля, выкрикнул один из канониров.

Ларин вскинул трубу. Кой черт дымит. Да там уже наружу прорываются языки пламени. Бригантина начала отворачивать в сторону. Как видно, организованная встреча им явно не понравилась, и они спешили ретироваться. Ага. Как бы не так. Кто же вас так просто отпустит, глупенькие.

– Внимание! Приготовиться к развороту!..

Однако все последующие команды так и не успели слететь с уст капитана. Нет, он не поперхнулся и не превратился в соляной столп. Просто необходимость в командах отпала. Дело в том, что разворот бригантины вовсе не был управляемым, в чем он мог убедиться, вновь взглянув на палубу пирата через подзорную трубу. Штурвал был предоставлен самому себе, корабль же продолжал разворот, закладывая опасный крен.

Команда пыталась спустить на воду шлюпки, что при таком крене было просто нереально. Да и не хватит шлюпок на всех. Кто-то это уже осознал и в отчаянии бросился за борт, схватив первую попавшуюся под руки доску. Сквозь решетку грузового люка наружу начали вырываться языки пламени. Если Павел Иванович что-то понимал в устройстве корабля, а он понимал, пламя уже подбирается к крюйт-камере.