Новолуние

– К ужину ты не вернулась, я стал звонить Калленам. Никто не отвечал, – тихо произнес Чарли. – Тогда я связался с госпиталем, и доктор Джеранди ответил, что Карлайл уехал.

– Куда они уехали? – спросила я.

– А Эдвард не сказал?

Внутренне съежившись, я покачала головой. Ну зачем папа назвал его по имени? Боль вырвалась наружу, налетела, ошеломила.

– Карлайлу предложили работу в крупной клинике Лос-Анджелеса. Думаю, хорошим жалованьем заманили.

Солнечный Лос-Анджелес… Туда они точно не поедут! Я вспомнила палящие лучи, отражающиеся от кожи, любимое лицо… и содрогнулась от невыносимой боли.

– Так Эдвард бросил тебя в лесу? – не унимался Чарли.

Боже, ну хватит меня мучить!.. Пытаясь избавиться от боли, я бешено мотала головой.

– Сама виновата. Он оставил меня на опушке, недалеко от дома, а я пошла за ним… Остановить пыталась…

Чарли начал что-то говорить, но я по-детски заткнула уши.

– Папа, я больше не могу это обсуждать! Хочу в свою комнату…

Прежде чем он успел ответить, я соскочила с дивана и понеслась по лестнице.

В доме кто-то был, кто-то оставил записку, чтобы Чарли знал, где меня искать. Как только я это поняла, возникло страшное подозрение. Скорее в комнату! Закрыть дверь на замок и проверить плеер!

Вроде все точно так, как было утром. От нажатия кнопки медленно поднялась крышка.

Пусто!

Альбом, который подарила Рене, на кровати, там же, где я его оставила. Дрожащими руками я открыла обложку. Листать дальше первой страницы не пришлось. Металлические уголки на месте, а вот фотография… Осталась только моя кособокая надпись: «Эдвард Каллен. Кухня Чарли, 13 сентября».

Все, больше смотреть незачем, он вряд ли что-нибудь пропустил…

«Ты сможешь жить полноценной жизнью, будто никогда меня не знала», – обещал Каллен.

Пол в моей комнате гладкий, деревянный. Касаюсь его ступнями, теперь ладонями, а теперь – виском. Милый Господи, пусть я потеряю сознание! Увы… Волны страшной боли, прежде лизавшие ноги, поднялись и накрыли с головой.

А мне и не хотелось всплывать…

ОктябрьНоябрьДекабрьЯнварь

Глава четвертая

Пробуждение

Время идет. Идет вопреки всему. Даже когда любое движение секундной стрелки причиняет боль, словно пульсирующая в синяке кровь. Идет неровно: то несется галопом, то тянется, как кленовый сироп. И все же оно идет. Даже для меня.

Чарли ударил кулаком по столу:

– Все, Белла, ты едешь домой!

Я оторвала глаза от корнфлекса, который скорее изучала, чем ела, и изумленно уставилась на отца. Нить беседы давно потеряна – разве мы вообще беседуем? – и я не знала, как понимать папины слова.

– А это разве не дом? – сконфуженно пробормотала я.

– Вернешься к Рене в Джексонвилл, – пояснил он.

Кипя от гнева, папа наблюдал, как до меня доходит смысл его слов.

– Что я сделала? – Как несправедливо! Четыре месяца я вела себя просто безупречно. После первой недели, о которой мы тактично молчали, ни разу не пропустила школу. Отлично училась. Не нарушала комендантский час (как же его нарушить, если вечерами сидишь дома?) и чуть ли не каждый день готовила горячий ужин.

– Ты ничего не делаешь – в этом вся беда, – нахмурился Чарли. – Никогда ничего не делаешь!

– Хочешь, чтобы у меня появились проблемы? – удивилась я. Как трудно поддерживать разговор! Я так привыкла отвлекаться от происходящего, что пробки в ушах образовывались сами собой.

– Лучше проблемы, чем… чем вечная хандра!

Обидно! Я же старалась не замыкаться в себе и не хандрить!

– Я не хандрю!

– Извини, неправильно выразился, – съязвил папа. – Даже хандра – это какая-то активность, а у тебя ею и не пахнет. Ты просто неживая… Да, Белла, именно неживая.

Обвинение попало точно в цель. Тяжело вздохнув, я попыталась ответить как можно эмоциональнее:

– Прости, папа! – Боюсь, получилось вяловато. Я-то думала, что обманываю Чарли для того, чтобы уберечь его от страданий. Тяжело сознавать, сколько усилий потрачено напрасно.

– Не надо извиняться.

– Хорошо, – вздохнула я, – тогда скажи, что делать.

– Белла, – нерешительно начал Чарли, внимательно следя за моей реакцией, – милая, ты ведь не первая, на чью долю выпадают подобные испытания…

– Да, знаю. – Моя ухмылка получилась слабой и неубедительной.

– Слушай, думаю… думаю, тебе нужна помощь.

– Помощь?

Папа заговорил не сразу, тщательно подбирая слова.

– Когда твоя мама уехала, – хмуро начал он, – и забрала тебя… Я впал в настоящую депрессию.

– Понимаю, – пробормотала я.

– Но я справился, – продолжил папа, – а вот ты не справляешься. Я ждал, надеялся, что дело пойдет на поправку. – Он взглянул на меня так, что пришлось отвести глаза. – Мы оба чувствуем: дело на поправку не идет.

– Со мной все в порядке.

Чарли не слушал.

– Может, тебе стоит с кем-нибудь поговорить? С профессионалом…

– Хочешь отправить меня к психоаналитику? – чуть резче ответила я, догадавшись, к чему клонит папа.

– Думаю, это поможет.

– А если нет?

Я не особо разбиралась в психоанализе, но понимала: не будучи честной, нельзя рассчитывать на помощь. Сказать правду? И провести остаток жизни в обитой войлоком палате?

Поняв, что я настроена решительно, Чарли изменил план действий.

– Белла, я бессилен. Вдруг мама…

– Слушай, – проговорила я бесцветным голосом, – если хочешь, я сегодня вечером пойду развлекаться. Сейчас позвоню Джесс или Анжеле.

– Я хочу вовсе не этого! – раздраженно проговорил он. – Ни разу не видел, чтобы человек так себя насиловал!

Я тупо уставилась в стол.

– Пап, я тебя не понимаю! Сначала злишься, что я ничего не делаю, потом запрещаешь гулять с подружками…

– Я хочу, чтобы ты была счастлива. Нет, даже не так: я не желаю, чтобы ты страдала, и думаю, что за пределами Форкса шансов будет больше.

В моих глазах полыхнула искра тщательно скрытого чувства.

– Я никуда не поеду.

– Почему?

– Я же школу заканчиваю, последний семестр, зачем все портить?

– Ты хорошо учишься – проблем не возникнет.

– Не хочу стеснять маму и Фила.

– Рене мечтает, чтобы ты вернулась.

– Во Флориде слишком жарко.

Папа снова треснул кулаком по столу:

– Белла, мы оба знаем, в чем тут дело! – Он набрал в грудь побольше воздуха. – За несколько месяцев ни писем, ни весточек, ни телефонных звонков. Нельзя же вечно его ждать!

Я мрачно посмотрела на Чарли. Щеки заливал густой румянец. Давно я не краснела от избытка чувств!

– Я ничего не жду. Ничего и никого.

– Белла… – глухо начал папа.

– Мне пора в школу, – перебила я, встала и схватила со стола нетронутый завтрак. Поставив миску в раковину, даже не потрудилась ее вымыть. – Мы с Джессикой что-нибудь придумаем, – бросила я через плечо. – Может, к ужину не вернусь. – Стараясь не встречаться с папой глазами, я застегнула рюкзак. – Съездим в Порт-Анжелес, какой-нибудь фильм посмотрим.

Я бросилась вон из дома, не давая ему шанса ответить.

Сбежав от Чарли, я приехала в школу одной из первых. В результате, с одной стороны, удалось занять удобное место на стоянке, а с другой – образовалась уйма свободного времени, которого я сознательно себя лишала.

Быстро, стараясь не думать об обвинениях Чарли, я достала учебник по матанализу и, открыв новый раздел (именно его мы должны проходить сегодня), попыталась разобрать, что к чему. Читать про интегральные вычисления еще хуже, чем слушать, но я успешно боролась с отвращением. За последние несколько месяцев я уделила матанализу больше времени, чем за весь предыдущий семестр, и в результате выбилась чуть ли не в отличницы. Мистер Варнер считал мои успехи целиком и полностью результатом новаторских педагогических методик. Хочет в это верить – пожалуйста, зачем разрушать его иллюзии?

Я давилась математикой до тех пор, пока стоянка не заполнилась и не пришлось бежать на литературу. Мы проходили «Скотный двор» Оруэлла, произведение довольно незамысловатое. В принципе, я не против коммунизма, особенно после любовных романов, составляющих львиную часть программы. Устроившись на своем обычном месте, я с удовольствием слушала мистера Берти.

На уроках время летело быстро и незаметно. Не успела оглянуться – прозвенел звонок, пора собираться домой.

– Белла!

Узнав голос Майка, я заранее догадалась, что он скажет.

– Работаешь завтра?

Я подняла голову: с соседнего ряда на меня озабоченно смотрит Ньютон. Каждую пятницу он задавал один и тот же вопрос, притом что я ни разу не брала отгул. Ну, за исключением одного дня несколько месяцев назад… Между тем оснований для тревоги у Майка не было: я примерная работница.

– Завтра ведь суббота?

– Точно, – согласился Майк. – Ладно, увидимся на испанском. – Помахав рукой, он вышел из класса. До двери меня больше не провожает…

В мрачном расположении духа я поплелась на матанализ: придется сидеть с Джессикой, а она несколько недель, даже месяцев со мной не разговаривает. Понимаю, ей надоело мое вечное уныние и хандра… Да уж, разговорить ее будет непросто, тем более попросить об одолжении. Взвешивая все «за» и «против», я топталась у двери в класс.

Не выберусь куда-нибудь с подружками – папа заклюет. Врать нельзя, хотя прокатиться в Порт-Анжелес одной, чтобы спидометр показывал нужный километраж (на случай, если Чарли проверит), очень соблазнительно. Мать Джессики – первая сплетница в городе, рано или поздно Чарли с ней встретится и спросит о поездке. Нет, лучше не врать!

Тяжело вздохнув, я открыла дверь.

Мистер Варнер обжег мрачным взглядом: урок уже начался. Я поспешила к своему месту, а Джессика даже глаз не подняла. Как хорошо, что на подготовку у меня целых пятьдесят минут!

Матанализ прошел быстрее литературы; отчасти благодаря моим утренним усилиям, но в основном потому, что перед неприятными событиями время несется галопом.

Мистер Варнер отпустил нас на пять минут раньше. Я покачала головой, а учитель расплылся в довольной улыбке: разве он не молодец?!

Сморщившись, будто от невыносимой боли, я обратилась к подруге:

– Джесс!

Оглянувшись, девушка закатила глаза:

– Белла, неужели ты обращаешься ко мне?

– Конечно, – сделала я невинные глаза.

– В чем дело? Нужна помощь с матанализом?

– Нет, просто хотела спросить… Пойдем сегодня в кино? Мне срочно нужна женская компания. – Слова прозвучали неестественно, как заученные назубок стихи, и Джессика подозрительно прищурилась:

– А почему меня приглашаешь?

– Потому что для девичника лучшей кандидатуры не найти! – улыбнулась я, надеясь, что получилось естественно. Хотя это почти правда: с Джесс – легче всего втирать очки Чарли.

– Ну, не знаю… – немного смягчилась Джессика.

– У тебя какие-то планы?

– Нет… Пожалуй, я с тобой пойду. Фильм уже выбрала?

– А что сейчас идет? – уклончиво переспросила я. Здесь надо быть очень осторожной… Так, какое кино в последнее время обсуждают одноклассники? Какие афиши висят по городу? – Может, про женщину-президента посмотрим?

– Белла, – искоса взглянула на меня Джессика, – этот фильм прошел три месяца назад!

– Правда? – нахмурилась я. – А у тебя есть предложения?

Как ни старалась подруга, естественную веселость скрыть не удавалось.

– Идет новая романтическая комедия, о которой сейчас столько пишут, – вслух рассуждала она. – Можно на нее сходить… А мой папа смотрел «Тупик», и ему очень понравилось.

«Тупик»? Какое подходящее название!

– Про что?

– Вроде про зомби. По словам папы, лучшая страшилка на свете.

– Здорово! – По-моему, лучше встретиться с настоящими зомби, чем смотреть про любовь.

– Ладно… – искренне удивилась Джессика. Разве мне раньше не нравились страшилки? Не помню… – Подождать тебя после уроков?

Робко улыбнувшись, подруга вышла из класса. Моя улыбка немного запоздала, но, кажется, она ее заметила.

Остаток дня пролетел незаметно. Все мысли о сегодняшней поездке. По опыту знаю: стоит разговорить Джессику и начнется словоизвержение – односложных ответов с моей стороны будет более чем достаточно.

Густая, окутавшая жизнь дымка творила настоящие чудеса. Не помню, как ехала домой, как открывала входную дверь… И хорошо: потерять счет времени – наилучший для меня вариант.

Открывая комод, я и не думала сражаться с дымкой – иногда оцепенение даже на пользу – и едва поняла, что передо мной, когда сдвинула влево кучу хлама.

Глаза не задержались на черном пакете, где лежали подарки со дня рождения, скользнули мимо магнитолы, выпиравшей из плотного полиэтилена, а память не желала воскрешать кровавое месиво, в которое превратились ногти, когда я вырывала ее из приборной панели.

Схватив сумку, я бросилась вон из комнаты и захлопнула дверь.

В тот же момент за окном засигналила машина. Может, если спешить, то и вечер пройдет быстрее?

Перед тем как открыть дверь, я глянула в большое зеркало и растянула губы в улыбке. Вот, пусть так и останется…

– Спасибо, что согласилась со мной поехать, – устроившись на пассажирском сиденье, сказала я, стараясь, чтобы в голосе звучала благодарность. Вообще-то я тщательно подбираю слова только при Чарли. С Джесс будет труднее: кто знает, какие чувства нужно изображать!

– Всегда пожалуйста! Лучше скажи, что на тебя нашло? – спросила Джесс, выезжая на шоссе.

– В каком смысле «нашло»?

– С чего ты вдруг решила… сходить в кино?

Судя по паузе, моя подруга перестроилась на ходу.

– Просто нужно развеяться, – пожала плечами я. По радио крутили известный шлягер, и я машинально потянулась к ручкам. – Можно что-нибудь другое?

– Конечно, давай!

Пройдясь по нескольким станциям, я нашла вполне безобидную композицию и воровато глянула на подругу: как отреагирует?

– С каких пор ты слушаешь рэп? – удивленно прищурилась она.

– Ну, не знаю… некоторое время.

– И тебе нравится? – В голосе девушки звучало недоверие.

– Очень.

Как общаться с Джессикой, если даже за музыкой я слежу с огромным трудом? Я закивала головой, надеясь, что попадаю в такт с пульсирующим ритмом.

– Тогда ладно…

– Как дела у вас с Майком? – поспешно спросила я.

– Ну, ты сама с ним чаще видишься!

Почему-то, вопреки моим надеждам, вопрос не развязал ей язык.

– На работе особо не поговоришь, – буркнула я и попробовала снова: – Ты с кем-нибудь встречаешься?

– Как сказать… Иногда с Коннером, а пару недель назад гуляла с Эриком. – Джесс зажмурилась, и я почувствовала: настроение у подруги улучшается. Такой шанс просто нельзя упускать!

– С Эриком Йорки? Кто кого пригласил?

– Ясное дело, он меня! – закатив глаза, простонала Джессика. – Не знала, как отмазаться!

– Куда водил? – не унималась я, зная: моя настойчивость будет расценена как любопытство. – Давай, выкладывай подробности!

Девушка пустилась в долгий обстоятельный рассказ, а я откинулась на спинку сиденья. Теперь нужно внимательно следить за сюжетом, делать большие глаза, ахать и охать в зависимости от обстоятельств.

Закончив с Эриком, Джессика без всякого принуждения с моей стороны начала сравнивать его с Коннером.

Сеанс начинался рано, так что подруга решила: сначала кино, потом ужин. Я тут же согласилась: пусть делает что хочет, для меня главное – сбить с толку Чарли.

Пока шли анонсы и реклама, я вполуха слушала болтовню Джесс, но, когда начался фильм, не на шутку разволновалась. На экране парень с девушкой: идут по пляжу и с приторной слащавостью воркуют о своих чувствах. Страшно захотелось зажать уши и что-нибудь запеть. Я вовсе не на любовную историю рассчитывала!

– Мы ведь на страшилку собирались! – прошипела я подруге.

– Это и есть страшилка!

– Тогда почему никто никого не лопает? – в отчаянии спросила я.

– Подожди, сейчас начнется! – шепнула Джессика.

– Схожу за попкорном. Тебе принести?

Сидящие сзади возмущенно зашикали.

У киоска я намеренно тянула время и, поглядывая на часы, гадала, какую часть полуторачасового фильма потратили на сентиментальные сцены. Наверное, не более десяти минут, но лучше не спешить. Из зала послышались испуганные вопли и визг, и я поняла: пора.

– Ты пропустила самое интересное, – прошептала Джессика, когда я села на место. – Почти все уже превратились в зомби.

– В очереди стояла, – протягивая ведерко с попкорном, пожаловалась я.

Теперь на экране одна за другой сменялись жуткие атаки зомби, сопровождаемые жалобными криками людей, число которых стремительно таяло. Казалось, ничем подобным меня не проймешь, но все равно было как-то не по себе, и я сначала не поняла почему.

Лишь в самом конце, когда изможденный зомби бросился за последней оставшейся в живых девушкой, я догадалась, в чем дело. Расстояние между охотником и добычей стремительно сокращалось, и на экране крупным планом мелькало то перепуганное лицо главной героини, то мертвое и неподвижное – ее преследователя.

Вылитая я… Все, сил моих нет дальше смотреть!

– Ты куда, осталось-то пара минут, не больше! – прошипела Джесс.

– Пить хочу, – ответила я, бросаясь к выходу.

Опустившись на скамейку возле кинотеатра, я изо всех сил старалась не думать о горькой иронии увиденного. А ведь в перспективе превратиться в зомби ирония, вне всякого сомнения, присутствует. Такое даже в голову не приходило!

Ну, вообще-то, в снах я превращалась в сказочное чудовище, но чтобы в живой труп – никогда. В панике я качала головой, пытаясь отрешиться от ужасных мыслей. Нет, сейчас не время вспоминать сны!

Как жаль, что я уже не главная героиня и моя сказка закончилась…

Джессика вышла из кинотеатра и стала озираться по сторонам, пока не заметила меня.

– Ты что, ужастика испугалась?

– Угу, наверное, я дикая трусиха.

– Странно… – нахмурилась она. – Я-то весь фильм визжала, а твоего голоса даже слышно не было. Не понимаю, зачем ты ушла?

– Просто испугалась, – пожала плечами я.

Подруга немного успокоилась.

– Давно такой жути не видела… Все, кошмары сегодня гарантированы!

– Это точно! – с фальшивым жаром ответила я. Кошмары сегодня действительно будут, только не о зомби…

Джессика окинула меня удивленным взглядом. Неужели мой ответ прозвучал неубедительно?

– Где хочешь поужинать?

– Не знаю, все равно.

– Ладно.

Джесс начала рассказывать про молодого исполнителя главной роли: такой красивый, обаятельный, сексапильный… Удивительно, мне запомнились одни зомби.

Я не обращала внимания, куда ведет подруга, только почувствовала: стало темнее и тише, а почему воцарилась тишина, поняла лишь через непростительно долгое время – Джесс перестала болтать! Я сконфуженно заглянула ей в глаза: надеюсь, не обиделась?

Подруге было не до меня: напряженная, словно струна, она смотрела прямо перед собой и уже не шла, а бежала. Взгляд Джессики испуганно метался взад-вперед.

Так, нужно все-таки осмотреться.

Мы шагали по неосвещенному участку тротуара. Частные магазины и лавочки уже закрыты на ночь. Окна темные, лишь впереди, в квартале от нас, горели фонари и яркая вывеска «Макдоналдса» – туда и направлялась Джессика.

Через дорогу бар. Надо же, открыт! На окнах плотные жалюзи, а с внешней стороны неоновая реклама различных сортов пива. Самая большая вывеска ярко-зеленая, с названием бара «Одноглазый Пит». Интересно, в интерьере пиратская тематика как-то обыграна? Металлическая дверь была приоткрыта, внутри горел неяркий свет, доносились голоса. У двери стояли четверо мужчин.

Я оглянулась на Джессику: у той глаза прилипли к тротуару; вид не испуганный, а скорее просто осторожный. Понятно, старается не привлекать к себе внимание.

Чисто автоматически я посмотрела на четверых, чувствуя: где-то их уже видела. В другой раз и на другой дороге, но при сходных обстоятельствах. Один невысокий, темный, коренастый. Когда остановилась, он взглянул на меня с неподдельным интересом.

Словно окаменев, я безвольно подняла глаза.

– Белла! – прошипела Джесс. – Что ты делаешь?

Я неуверенно покачала головой.

– Кажется, мы с ними знакомы, – пролепетала я.

Что со мной? Нужно поскорее забыть, выбросить из головы воспоминания о четверых праздношатающихся… Почему же я застыла как в трансе?

Какое совпадение: я снова в Порт-Анжелесе, с Джессикой, на темной улице. Я прищурилась, пытаясь сопоставить черты стоящего передо мной парня с воспоминаниями о хулигане, который напал на меня почти год назад. Интересно, смогу я точно определить, он это или нет? Та часть далекого вечера будто расплывчатое пятно… Оказывается, тело помнит лучше, чем душа: дрожь в ногах, когда решала бежать; сухость в горле, когда пыталась закричать; саднящее чувство, когда сжимала руки в кулаки; гусиную кожу, когда темноволосый крепыш назвал меня крошкой…

Парни источали вполне очевидную опасность, с той ночью никак не связанную. Они чужие, в чужом для нас городе, превосходят числом – вроде ничего особенного, но страшно, да так, что в испуганном вопле подруги слышалась паника:

– Белла, пойдем!

Я совершенно бездумно передвигала ноги. Как ни странно, смутная угроза, которую представляли те четверо, притягивала словно магнитом. Порыв совершенно бессмысленный, ничего подобного я уже несколько месяцев не испытывала.

В венах пульсировало что-то незнакомое, наверное, адреналин разогревал кровь и пробивался сквозь толщу апатии. Странно: откуда адреналин, если страха нет? Я будто слышала эхо собственных шагов на пустынных улицах Порт-Анжелеса.

Чего мне бояться? Физической боли? Она мне давно не страшна. Вот один из немногих плюсов душевного потрясения.

Я переходила улицу, когда Джесс схватила меня за руку:

– Белла, в бар идти нельзя!

– Да, знаю, – отмахнулась я, – просто хочу проверить…

– Ты что, с ума сошла? – шепнула подруга. – Жить надоело?

Вопрос больно резанул по ушам, и я повернулась к своей спутнице.

– Нет, вовсе нет, – оправдывалась я и душой не кривила. На суицид я не способна; даже в самом начале, когда смерть казалась лучшим обезболивающим, подобных мыслей у меня не было. Я слишком многим обязана Чарли и не хочу причинять боль Рене.

А еще я обещала не совершать опрометчивых поступков. Наверное, поэтому еще дышу…

Вспомнив, что дала слово, я поморщилась от чувства вины, хотя то, что делала, в счет принимать не стоит. Не вены же себе вскрываю!

Вопрос Джесс был чисто риторическим, но я поняла это слишком поздно.

– Иди ешь! – велела я, махнув рукой в сторону «Макдоналдса». Эх, не нравится мне тяжелый взгляд подруги! – Буду через пять минут!

Я повернулась к парням, которые с любопытством на меня поглядывали.

– Белла, сейчас же прекрати!

Ноги так и примерзли к асфальту. Боже, это ведь не Джессика сейчас меня упрекает. Голос гневный, до боли знакомый голос, бархатно красивый даже в гневе.

Его голос – имя лучше не упоминать!.. Удивительно, как я не упала на колени и не забилась в агонии на тротуаре. Однако никакой боли не было, вообще ничего…

Как только я услышала серебряный баритон, все сразу встало на свои места, будто из топкого болота вынырнула. Теперь воспринимались и свет, и звук, и холодный, обдувающий лицо ветер, и характерные запахи бара.

Вздрогнув, я огляделась по сторонам.

– Возвращайся к Джессике! – гневно приказал голос. – Ты же обещала: никаких глупостей.

Рядом никого: перепуганная Джесс с одной стороны улицы, парни – с другой, наверняка недоумевают, почему я застыла посреди проезжей части.

Так, нужно разобраться, что к чему: его ведь нет, а присутствие ощущается неимоверно остро, совсем как… в момент расставания. В дрожащем от гнева баритоне ясно чувствуется тревога… боже, прошла уже целая вечность.

– Помни свое обещание… – Голос слабел, будто уменьшали громкость радио.

Неужели галлюцинации? Вызвали их в первую очередь воспоминания и странная схожесть ситуации.

Я быстро прикинула наиболее вероятные объяснения.

Вариант первый: я схожу с ума, ведь именно так обыватели говорят про тех, кто слышит голоса.

Вполне возможно.

Вариант второй: подсознание выдает желаемое за действительное – ему не все равно, жива я или нет; или подсказывает, как отреагировал бы он, если бы а) оказался рядом; б) за меня переживал.

Вполне возможно.

Третьего варианта я не видела и очень надеялась: это второй, то есть вырвавшееся из-под контроля подсознание, и мне не придется обращаться к психиатру.

Я старалась о нем не думать и поблажек себе не давала, однако, как у любого человека, у меня случались срывы. Хотя со временем становилось проще, и сейчас получалось соблюдать мораторий по нескольку дней подряд. За скромные успехи приходилось расплачиваться всепоглощающей апатией – из боли и пустоты я выбирала пустоту.