Злое наследие

Да что там – жутковато было действовать на собственный страх и риск после стольких лет уравновешенной упорядоченности и предсказуемости жизни.

Ну что предсказуемого могло предложить путешествие и будущие подвиги?! Смешно даже сравнивать. Правда, пока двое поборников в пути могли пользоваться всеми преимуществами комфортного путешествия, поскольку у них в карманах имелись деньги. Жалованье Аригиса и запас Роннара, который он предусмотрительно прихватил с собой для трактирной встречи с товарищем, представляли собой вполне приличную сумму. На неё можно было хорошо питаться на постоялых дворах и там же ночевать, даже париться в бане.

Вот только по Беотрайду им предстояло путешествовать лишь несколько дней. Дальше начнётся окраина, откуда люди разумные и предусмотрительные сбегали так быстро, как могли (трактирщики и держатели постоялых дворов, естественно, следовали за платёжеспособным клиентом), а в Иомане дай бог хотя бы спокойный уголок леса для ночлега отыскать!

Но путешественники предпочитали не задумываться о будущем. Они просто ехали вперёд и щедро тратили деньги на свой ночлег там, где могли сделать это с удобством и удовольствием. Первые две ночи удалось провести на вполне приличных постоялых дворах, где два солдата не привлекли ни малейшего внимания. Дальше уже предстояло проситься на постой в деревенские дома.

Не каждый крестьянин готов был пустить к себе на ночлег солдата, даже если посулить оплату за угощение и соломенный тюфяк, брошенный прямо на пол в горнице – кто-то опасался внимания крепких взрослых мужчин к своим жёнам и дочерям, кто-то сомневался, что ему действительно заплатят. У крестьян на служивый народ реакция была одна – отторжение, страх, злоба: весь негатив, накопленный за годы разорительных постоев, изливался на головы путешествующих одиночек в обмундировании. Ведь сотне-другой солдат своё возмущение не покажешь, страшно. А одиночке – можно.

И тут Аригис быстро согласился с другом, что лучше бы им скрыть своё отношение к армии и действительно выдать Роннара за странствующего лекаря. Он знал, что бесполезно упирать на то, что оба они – поборники, сражающиеся с бестиями. Поборникам иной раз тоже доставалось на орехи, причём сразу ото всей деревни, в которую они приходили на ночлег. Хотя эти ребята, строго говоря, не являлись военнослужащими, и, даже более того – фактически были единственной надеждой для большинства крестьян. К кому ещё те могли бы обратиться за защитой от бестий?!

Однако ж факт есть факт – в те дни, когда бестии разбойничали где-то в дальних краях, земледельцы не любили поборников наравне с солдатами.

Существа из нижнего мира угрожали Опорному столько же, сколько вообще об этом свидетельствовала задокументированная история. К возможности в любой момент услышать об очередном неожиданном вторжении бестий обыватели как-то привыкли и сносили фаталистически-спокойно – разумеется, если не грозило самим вляпаться. Но когда в последние годы существа стали появляться всё чаще, и в разных областях Опорного, непредсказуемо и зачастую по много раз за месяц, забеспокоились даже самые флегматичные.

О родине бестий и сейчас ещё мало что было известно, ведь даже самые сильные, смелые и любопытные чародеи там не бывали никогда. Человекоподобные смуглые существа с красноватыми глазами и чешуйками над ушами приходили в Опорный мир неведомыми путями, а дальше отыскивали ближайший посёлок и начинали грабить и убивать.

Никто не знал, от чего зависело, сколько времени бестии проведут «в гостях». Бывало по-всякому – иногда, перебив тех, кто не успеет спрятаться, налётчики хватали всё, что под руку попадётся, и исчезали в безднах своего загадочного нижнего мира. Иногда задерживались на сутки-двое, а порой даже дожидались прибытия регулярных боевых частей и вступали с ними в сражение. В плен они не давались почти никогда, а если всё-таки попадались, то умирали на допросах, не соглашались разговаривать.

Бестии были хорошими воинами и очень страшными противниками, потому что всегда нападали группой, не скупились на магию и не щадили себя в бою. Жалости к людям испытывали не больше, чем те – к ним. Пожалуй, только крепкий строй опытного, закалённого, сработавшегося подразделения мог эффективно им противостоять.

Да ещё поборники.

Эти искусники военного дела, а также отчасти и магии, в Опорном начали действовать сравнительно недавно. Уже изнемогающему под напором бестий соседу пришло на помощь Лучезарное королевство. Обитатели Опорного привыкли воспринимать верхний мир как родину своих богов, потому охотно ему подчинялись, но и с полным осознанием своего на то права принимали оттуда помощь. Королю Лучезарного строили храмы и поклонялись, как живому воплощению высшей созидающей силы (тем более что по легендам королевская династия несла в своих жилах подлинно божественную кровь) – и уповали на его заступничество в годы испытаний.

Именно государь, как предполагалось, и поделился своим магическим могуществом с подчинённым миром таким вот осторожным способом. Наверняка это мог знать только сам король, да ещё, может быть, высшие маги, они же старшие служители культа Миротворящего пламени. Действующие поборники обычно не задумывались о том, откуда взялась их сила, просто пользовались ею, а остальные вообще не имели представления о тонкостях. Знали только, что время от времени в их среде появляются молодые парни, умеющие сражаться как никто, и даже противостоять опытным магам, причём сразу – они не нуждались в особом обучении.

По логике, крестьяне и горожане должны были видеть в поборниках единственную свою надёжную защиту, да к тому же носителей той божественной искры, которой они регулярно возносят хвалы в храмах, умоляя об урожае, о погоде, о снисходительности сборщиков, о здоровье и о разумном плодородье жён. В действительности бывало разное, и довольно многие при виде узнаваемой эмблемы на наручах – языки пламени, сплетённые между собой – вспоминали о заплаченных на поборников деньгах и всех тяготах своей жизни.

И, ничего не боясь, открыто демонстрировали раздражение. Опасались лишь тех поборников, которые имели официальный чин, должность при княжеском дворе или группу вооружённых спутников за плечом. «Уж кто-кто, а этот Годтвер никогда не сталкивается с ожесточением простолюдинов», – с мимолётной завистью подумал Роннар. Они с Аригисом предпочли вовсе снять наручи. Это не нарушало никаких правил, и бояться им обоим было нечего.

Правда, чем ближе к границе с Вейфе Мятлой, тем заметнее становилось общее нервное отношение к чужим в каждой деревне, куда они въезжали. Сперва косились, разглядывали со всех сторон, словно пытались оценить потенциальную опасность. Потом начинали хмуриться: мол, какие уж там путники, какие лекари, у нас и самих-то есть особо нечего, не можем мы принимать гостей. Вот только хотелось бы узнать, что господин лекарь скажет по поводу болей вот тут и зуда вот там. И ещё бок что-то побаливает, не подскажет ли господин лекарь, что с этим делать?

Столкнувшись с подобным приёмом в третий раз, Роннар стал потихоньку понимать закономерность. Да, надо было просто терпеливо переждать первый этап, а потом, слушая многочисленные жалобы на боль, резь и неудобство, с безразличным видом высказываться: «Может быть то и это, болезни смертельные, но будем надеяться, что на деле нет ничего страшного, окончательно скажу после осмотра» – и просьба всё-таки осмотреть пациента не заставляла себя долго ждать. Осмотр же вёл за собой лечение, а оно – плату или хотя бы подобострастное гостеприимство.

Если в первом селении молодой человек ещё сомневался, справится ли с исцелением, если раньше его опыт ограничивался простыми травмами и ранами, то очень скоро ему стало ясно – нет никаких проблем. Ощупывая заскорузлые узловатые тела, он начал понимать, что нет смысла особенно стараться. С одной стороны, эти пейзаны – просто клубок болезней. С другой же – они настолько просты, так глубоко сосредоточены на своём труде, что не успевают замечать свои хвори – они либо нормально и успешно трудятся, либо умирают столь же спокойно, как гибнет лишённое живых соков растение. И достаточно разделаться с самой серьёзной травмой, снять боль, слегка взбодрить организм – и дальше всё пойдёт само. Или не пойдёт. Но тут уж ничего не поделаешь, причём все это понимают, даже сами клиенты.

– Завтра-то сможем тронуться в путь? – обеспокоенно уточнил Аригис, наблюдая, как спутник напористо массирует плечи и шею приютившему их скособоченному крестьянину. – Тут, кажется, много работы.

– Не больше, чем в предыдущих случаях, – сквозь зубы ответил Роннар. – Завтра поедем… Эй, ребята, налейте самогона!

– Сколько вам нужно хмельного, господин знахарь? – с опаской уточнила жена пациента.

Не мне. Ему. Сейчас мужику будет больно, а мне не нужно, чтоб он начал вырываться. Пусть пропустит кружку самогона, пусть хоть вдрабадан упьётся – главное, чтоб не мешал. И подержите его… Нет, не за плечи, а за руки и за ноги, вот так.

– Прямо очень приятное лечение, – проглотив порцию горячительного, пробурчал глава семейства. Вяло пробурчал – значит, средство действует, и скоро ему можно будет вправлять суставы, не опасаясь болевого шока. – Я всегда говорил – от чего не поможет самогон, от того и сдохнуть не стыдно! Наливай, жена, ещё! Я лечусь!

– Тебе хватит. Сиди спокойно. – Роннар слегка встряхнул пациента, чтоб убедиться, что связки отошли, и узлы мышц размякли, уже можно начинать. – Та-ак… – Хруст позвонков и плеча сопровождался пронзительным взвизгом всей женской части семейства и вялым кряхтением мужика. – Давай ложись. Завтра будешь в полном порядке. Хватит причитать, бабы! Сами знаете – чтоб родить человека, надо помучиться. А чтоб получить своё здоровье обратно, надо потерпеть.

– Так то ж мы, а мужики нежнее, – с жалостью произнесла дородная женщина: может быть, родственница, зазванная на помощь, может быть, просто любопытствующая. – А если он совсем окосеет, кто за него работать будет? Как они справятся – дети мал мала меньше, шесть штук по лавкам, и из них всего один парень!

– Не окосеет. Эй, герой! Имей в виду: если будешь принимать на грудь чаще, чем раз в месяц, скопытишься, и никакой лекарь тебе не поможет.

Ну вот что за жизнь, а? – бормотало успокаивающееся тело под одеялом. – То одно лекари говорят, то другое. Сам же показал, какой самогон целительный! – И тут же напоказ захрапел. Видно, женой натренирован, что спящих уже не пилят, и раз я сплю, то всё, моралисты свободны.

Пряча усмешку, Роннар обратился к жене крестьянина, вставшей над его изголовьем с умильно-страдальческим выражением лица.

– Пить ему надо меньше, и ты правильно делаешь, что не позволяешь. Всё будет нормально, через пару дней он уже сможет работать… Ну, где нам можно ложиться?

На стол знахарю и его спутнику поставили и рулет с телятиной, и масленую кашу, и огромного угря, и даже целый каравай хлеба в пятнышках угольков, приставших к корке. Прислуживали гостям дочки хозяина, сама хозяйка приносила им эль, потому что её дочки по слабости ручек полный кувшин запросто могли грохнуть об пол.

Однако такой тёплый приём не говорил о том, что гостей действительно восприняли тепло, или хотя бы поверили, что они достойны доверия. Как же, жди: спать в доме им не предложили, уложили на сеновале, как чужих, разве что выдали тёплые одеяла, но тоже из последних, которые не жалко. Недоверие к людям, которых видишь первый и последний раз, было, в общем, понятно. И не обидно, потому что путешественников всё устраивало. Уж лучше тут, на ароматной сухой траве, где свежо и просторно, чем в тесной и кисло-смрадной избе, пропитавшейся испарениями тел трёх поколений крестьянской семьи.

– А ты молодец, – зевая, одобрил Аригис. – Неужели действительно поставил ему на место вывернутые позвонки? Уверен, что мужик завтра не кликнет родственников и друзей, чтоб те намяли нам бока?

– Конечно, завтра будет видно. Но пока уверен, что всё нормально. Завтра мужик сможет разогнуться.

Думаю, теперь ему будут мешать работать только любовь к горячительному и лень. Вообще случай-то простой…

– Где ты научился лекарскому делу? М?

– Да там же, где и всему остальному. Во сне.

– Мда?.. Так, а почему мне на лекарскую тему ничего не снилось? И другие поборники что-то о подобном не рассказывали. Бить по морде – да. Кромсать мечом или ножом – пожалуйста. А кости вправлять.

– Откуда ж мне знать? Снилось. А я осваивал.

– М-м… Не слышал, чтоб кому-то из наших выпало то же самое. А может, это связано с твоим происхождением, а?

– Может. Откуда нам знать?

– Твоя матушка ничего на эту тему не говорила, нет?

– Ну, как сказать. Она умерла, когда мне было двенадцать, ну о чём серьёзном мы могли говорить? Вспоминаю только одно: я рассказал ей о странностях, которые со мной происходят, ещё в самом начале. Когда увидел первые сны. Мама вздохнула и сказала: значит, таково было решение отца. Он, мол, говорил, что пристроит сына к делу, в котором тот сможет преуспеть. И больше ничего не добавила.

– Но он ведь тебя признал. Ты говорил, что он тебя признал! Это правда?

– Да правда, правда. Отец сказал об этом матери и князю Беотрайда, и оставил для меня своё кольцо. Упомянул, что этого достаточно для признания.

– Кольцо? А можешь показать?

– Сейчас-то? Да не дури. Даже если я его сейчас выну, ты просто не увидишь. Темно ж, ночь! Спи давай!

– Потом-то покажешь?

– Покажу.

– Эх… Хоть одним глазком взгляну на вещь, которую сам король держал в руках! И это правда, что такого наследства достаточно для признания? Государь ведь не забрал тебя с собой, в Лучезарный. Тут оставил.

– Достаточно. Отец меня признал. И спасибо, что не забрал туда. – Роннар лениво ткнул пальцем в сторону крыши, но даже сам этого не увидел, что уж говорить об Аригисе. – Попробуй только представить, как бы там относились ко мне, сыну простолюдинки из Опорного мира. Здесь я свой, а там был бы чужим, и это могло бы мне всю жизнь отравить. Можешь представить меня в королевском семействе? Как бы я там смотрелся?

– Хм. Ну да. Только там ты бы жил безопасно и спокойно.

– Не скажи. Они б от меня избавились, так или иначе, конечно, сразу после смерти отца. Или раньше.

– Да это-то понятно. Ты прав, конечно. Прав. – В ароматной травяной темноте снова прозвучал сочный, смачный зевок. – Но, боюсь, в Иомане нам придётся несладко.

– Ничего. Мы привычные. Всякое видели.

– Это-то да. Но куда ты думаешь направиться первым делом? К какому-нибудь из фортов?

– Не-е. За форт надо будет браться тогда, когда у нас уже появится хотя бы небольшой отряд. А до того и смысла нет.

– А где ты думаешь взять отряд?

Посмотрим. – Теперь уже зевнул Роннар. И спать хочется, и поговорить тоже, тем более, что на рассвете сержант не начнёт орать, а значит, подняться можно будет позже, чем привычно – вот ещё одно преимущество того, что их невежливо уложили ночевать на сеновале, а не в доме. – Сперва мы с тобой поищем какой-нибудь многолюдный хутор или деревеньку. Если мужики решили остаться в Иомане, откуда ушли даже княжеские солдаты, значит, они готовы защищать свои поля. Значит, возьмутся за оружие. Может быть, сумеем их уговорить действовать сообща.

– А вообще идея, знаешь…

– Тогда и можно будет подумать о каком-нибудь форте. Маленьком. Ладно, давай спать. Тут такие планы – за неделю не обсудить.

– Это-то да. – прогудел Аригис в зевке. Но его собеседник уже спал.

Наутро выяснилось, что хозяин дома прекрасно себя чувствует – он впервые за много лет разогнулся без боли и теперь яро требовал от жены крепкой хмельной добавки: для закрепления успеха, само собой. От «господина лекаря» долго добивались подтверждения, что горячительный напиток и есть то самое верное целительное средство. Не добившись, мужик посуровел и выпроводил избавителя без особого пиетета, а также и без оплаты. Спасибо хоть, что его жена собрала им с собой большой узелок с деревенскими продуктами – даже двум прожорливым парням хватит на три дня.

Следующую ночь они предполагали провести в последнем мятловском действующем постоялом дворе. Этот оставался на плаву благодаря каждонедельной ярмарке и военному гарнизону, расположившемуся поблизости – солдаты наведывались сюда очень часто и несли хозяевам заведения живую монету. Аригис слегка беспокоился, что его могут узнать, но, поколебавшись, ради сытного ужина и ночи в комфорте решил рискнуть.

Именно здесь их нагнали Килан и Эскевальд – каждый одвуконь, с приличной поклажей и при деньгах.

– Мы были уверены, что Створ Мятлы вы не минуете, – сказал Килан, лениво приветствуя друга. – И сюда-то завернёте точно. Как же перед подвигами пивка-то не хлебнуть, а?!

– Мы тебе привезли почти все твои вещи, – добавил Эскевальд.

– Как умудрились-то?

– Да вот так. Везде свои люди. Сержанты как раз праздновали Хряково повышение. Он, как и обещали, получил полусотню. По этому случаю выплатили жалованье сполна, проставились колбасами, перепились… Так что мы почти всё собрали. Если чего забыли, так ты не серчай.

– Куда уж.

– Мы с вами, в общем. В Иоману.

– Ненормальные, – хмыкнул Роннар. – Там опасно.

– Не опаснее, чем Хряк в полусотниках. – Килан, как всегда, был равнодушен к жизни и невозмутим. – Ты как командир будешь поинтереснее.

Глава 3

Лучезарный

Встречи с сестрой Гадар ждал нервозно и напряжённо. К его удивлению, разговор прошёл спокойно. Ианея выслушала всё, что он мог рассказать о встрече, помолчала, обдумывая, и уточнила:

– Кого именно Аранеф прочит мне в супруги?

– Он ещё не решил, – ответил её успокоившийся и потому разом повеселевший брат. Раз гром не грянул сразу, значит, может быть, обойдётся без скандалов.

– Не решил, значит. Вот как. – Принцесса очень внимательно посмотрела на брата. У того в душе беспокойно заёрзали нехорошие предощущения, но дальше взгляда дело не пошло, и Гадар решил, что ему просто показалось. Принцу хотелось в это верить, а где есть желание, там будет и результат. – Понятно.

– Ты с ним поговоришь?

– С Аранефом? А зачем? Он ведь уже всё решил.

– Так значит…

– Поезжай к себе.

Слышать такое было даже отчасти оскорбительно, но принц засобирался домой с отчётливым чувством облегчения. Он поддерживал себя мыслью, что весь сестрин гнев, если будет угодно Пламени, обрушится на головы прислуги, которой не жаль. Главное, чтоб не на него самого. Его-то ведь очень даже жалко!

Но державное негодование миновало слуг так же, как и Гадара. К счастью для челяди, на громкий скандал у госпожи не нашлось времени. Весь вечер резиденция принцессы кипела суетой и к утру обезлюдела. Только через пару дней новость добралась и до Аранефа – Ианея спешно уехала из столицы. Куда? Предположения звучали очень противоречивые. Старший принц отправил слугу к Гадару с приказом немедленно явиться, получил в ответ довольно-таки раздражённый отлуп и приехал сам.

– Ты не забывай, что мы с тобой братья, то есть равные, и я тебе не какой-нибудь лакей, – нервно напомнил Гадар, едва Аранеф возник на пороге.

– Куда она отправилась?!

– Не знаю.

– Брось, с тобой-то она должна была посоветоваться!

– Со мной? Ианея? Шутишь.

– Ты всё-таки её полнокровный брат. С кем ещё ей обсуждать свои планы?

– Ни с кем! Она ни с кем ничего не обсуждала, и это вполне в её духе. Какой смысл на меня орать?

– Ты должен выяснить, что она задумала.

– С каких это пор я у тебя на посылках?

Сдвинув брови, старший брат посмотрел на младшего так, словно видел первый раз в жизни.

– Не понимаю. Тебе безразлична судьба Лучезарного?

– Знаешь, что нет.

– Я считал, ты хочешь быть моим союзником.

– Союзником, а не слугой!

На мгновение взгляд Аранефа стал поистине царственным. Держать пафос долго ему было трудно, но на пару мгновений хватало.

– Когда я стану королём, все остальные будут всего лишь слугами. А вот верными или нет…

– Не забывай, что я тоже могу стать королём! Продолжать ли мысль?

– Значит, именно эту мысль ты и лелеешь?

– Не позволю никому, даже брату, разговаривать со мной, словно с какой-нибудь швалью.

Усилием воли и здравого смысла Аранеф взял себя в руки. Вспыльчивый и увлекающийся, он не был лишён понимания, что надменность и высокомерие уместны далеко не всегда. И даже осознавал иной раз, что его действительно здорово заносит, но не мог противиться себе же самому, а потом, опомнившись, жалел. Как, например, сейчас.

– Ладно, оставим. Я погорячился, да. Но ты ведь понимаешь: нужно обязательно выяснить, что она задумала. Она может пойти на союз с Бовиасом?

Гадар удивлённо приподнял бровь.

– Ианея-то? Правильнее будет поставить вопрос, пойдёт ли Бовиас на союз с нею. Он же презирает женщин, ты знаешь.

– Всех, кроме матери. А значит, и для сестры может сделать исключение… Но, думаю, ты прав. У Ианеи ни владений, ни больших денег. Брату она без пользы. Я хочу, чтоб ты отправился искать сестру, а сам пока займусь Бовиасом. Он уже объявил мне, что считает себя регентом, принимает полномочия и будет править Лучезарным до момента высшего выбора, либо до совершеннолетия младшего брата, если жребий падёт на него. Надо бы с ним обстоятельно побеседовать.

– Кто-нибудь всерьёз в это верит?

– Во что? Что младенец станет королём? Сомневаюсь. Но даже маловероятную возможность следует принимать в расчёт. Итак, когда ты едешь?

– Какой смысл ехать сейчас? Куда? Мы ведь не знаем, куда сестра направилась. Рано или поздно достоверная информация доберётся до столицы, и станет известно, где Ианея, что она делает. В самом деле, что страшного, ты считаешь, она сможет сотворить?

Аранеф посмотрел на брата с сомнением, хотя знал Ианею намного хуже, чем Гадар, и мог бы, по идее, положиться на его суждение. Но нет. Он чувствовал какую-то явную опасность в её странном поступке, и позже, когда стало известно, что Ианея задержалась у Лестницы, сразу же многозначительно посмотрел на секретаря. Впрочем, последний многозначительности не понял. Просто доложил, как полагается, и ждал дальнейших указаний с образцово-бесстрастным лицом.

Лестница, титанических размеров высоченная гора, была одним из двух путей, которые позволяли свободно попасть из Опорного в Лучезарный или наоборот. Когда-то на ней располагался самый значимый храм, в котором обитатели Опорного славили своих богов и служили им по своему разумению. Теперь же тут находился огромный торговый город. Именно здесь купцы из среднего мира обменивали свои товары на редкости и ценности мира верхнего, а заодно получали магическое благословение.

Самые необычные чары и магические предметы следовало искать именно в этом городе, даже не в столице Лучезарного. Какой был смысл разумным торговцам везти волшебные или просто необычные вещи в центр пресыщенного королевства, если можно было доставить их к Лестнице, где их расхватают с гарантией, с восторгом и благодарностью. И если покупателю вообще хотелось чего-нибудь очень оригинального, странного, трудоёмкого и редкого, он ехал именно сюда.

Разумеется, Аранефу сообщили, что именно её высочество искала в Лестнице. Она пожелала нанять крупный боевой отряд, и ей предложили свои услуги сразу две временно безработные дружины: Лисы и Дети шторма. Вторые, правда, были обучены и привычны к морским войнам, ходили сразу на шести больших кораблях и в среде наёмных каперов даже славились. Но выбирать было особо не из чего, и Ианея наняла сразу всех. К моменту, когда Аранеф узнал об этом, наёмники уже пересекли примыкающую к Лестнице область (онемевшую в изумлении от наглости такой) и вторглись в Диэдим.

Это сравнительно небольшое графство приносило своим владельцам вполне приличный доход – на роскошных высокогорных диэдимских лугах выращивались лучшие в Лучезарном лошади и овцы. Когда-то освободившиеся владения король отдал своему канцлеру. Первый слуга государя всю свою жизнь отдал королевству, не имел семьи и не оставил наследников, так что графство снова вернулось казне. Разумеется, в Лучезарном были и другие свободные земли, которые могла бы себе потребовать дочь покойного короля, но Диэдим среди них был лучшим. Самые красивые пейзажи, самые чистые городки и деревеньки, самые аккуратные леса… Впрочем, Ианею больше интересовали суммы доходов с земель и их расположение. И, конечно, то, насколько удобно будет сперва захватить владения, а потом удержать.

Диэдим защищала одна хорошая крепость и два довольно скромных форта, которые принцесса решила оставить на потом. К крепости она прибыла с самым уверенным видом, и разумеется, перед ней и её свитой почтительно распахнули ворота, впустили в кольцо стен. Да и как могли бы не пустить, хоть им и казалось странным: что дочери покойного короля могло тут понадобиться? Здесь ведь представительница священной королевской семьи! Её высочеству требовалось оказать должное уважение.