Подземная война

– При всем уважении, господин Нордквист, но ваши разбойники – это просто милые детишки по сравнению с теми чудовищами.

– Сколько их было?

– Я даже не разобрал, наверное, дюжина.

– Как выглядели, оружие было?

– Выглядели… – Трактирщик потряс перед собой растопыренной пятерней, чтобы подобрать подходящее сравнение. – Как будто они не отсюда, понимаете, господин Нордквист? Все молчуны, никто ничего не говорит, черные рубахи на них или сюртуки какие, а поверх мясницкие фартуки, и все в крови, господин Нордквист! Да в такой, что не раз и не два заливали! А еще в руках топоры да тесаки! И тоже не чищенные, только у самого главного секира чистая и блестит!..

Тревор покачал головой, не в силах говорить, воспоминания недавнего события переполняли его.

– Ну а какой он из себя? – спросил Нордквист, помогая трактирщику прийти в себя.

– Какой? Страшный. Роста высокого, глаза… не поймешь какие, но когда смотрит – словно колодец бездонный. Да, волосы светлые, длинные, по плечам.

– На чем приезжали?

– Ни на чем. Ничего такого не слышал, а только сразу постучались и вошли.

– Что за люди у него? Как одеты, ты сказал, но как вели себя?

– Молчали. И будто не в себе, потому что не только молчали, но даже и не шевелились вовсе. Жуть.

– М‑да, – вздохнул Нордквист. До этого момента ему казалось, что, подсобрав людей, он сможет вернуться на дорогу, вытеснив новичка, но, похоже, он о нем еще много не знал, и начинать войну было рано. – А чего хотели-то? Денег, жратвы, выпивки?

– Не поверите, господин Нордквист, – ничего не брали. Я им весь погреб вынес, а они даже не притронулись, на бражку и перегонку – ноль внимания. Я же говорю – как не в себе были.

– А говорил он тебе о чем?

– О чем говорил? А, вот! У него двое людей потерялось, и он спрашивал, не видал ли я чего. Я сказал, заходили – они и правда заходили, пожрали-попили, дали мне под ребра и убрались. А потом пропали совсем.

– И что дальше?

– Он выспрашивал, не было ли у них с кем скандала, я сказал, что видел только, что погавкались с другими моими постояльцами. Но до чего у них там дошло – я не знаю.

Несмотря на доверительный разговор, Тревор не собирался рассказывать про то, как помогал серьезному постояльцу оттаскивать тела залетных бандитов.

– А что за постояльцы, с которым погавкались те двое?

– Орк здоровенный, гном такой тоже – широченный, и еще парнишка молодой и мужик с ними такой сухощавый. Я так думаю, он за старшего был.

– Думаешь, они этих двоих положили?

– Не знаю, господин Нордквист. Я теперь только об одном думаю – бежать отсюда немедля, потому как гость этот страшный, когда уходил, сказал – сожгу твой трактир, но не сегодня, а в другой раз. Представляете? Я не хочу тут сидеть и ждать этого другого раза.

28

Когда вышли от трактирщика, совсем стемнело. В деревне лениво перелаивались собаки, пахло пылью и конским навозом.

Нордквист и Барабан шли впереди, трое дюжих охранников чуть отставали.

– Что об этом думаешь? – спросил Нордквист.

– О чем, командир?

– Для начала об этом беспредельщике.

– Боятся его люди. И даже шерифы боятся. Городские стражники в городках покрупнее еще чего-то из себя ломают, а в местах помельче хвосты поджимают, едва где-то шум начинается.

– И что, власти совсем беззубые стали? Помнится, меня даже драгунами гоняли – не считали за лишнюю работу, а на этих что – драгунов не находится?

– Об этом пока ничего не слышал. Но, думаю, и до драгунов дойдет, однако к тому времени он тут делов натворит. А вы почему про Гонзалеса не спросили, командир?

– Сначала хотел, но ты же видел, он обмочился еще до этой темы. Ему теперь этот Ландфайтер покоя не дает.

– Ну а вы об Гонзалесе чего думаете?

– А чего там думать? Пропал и пропал. Давно это было, а видения всякие – они тоже случаются. Тем паче на такой беспокойной дороге, какой она когда-то была.

Нордквист помнил те времена, когда половины домов тут еще не было, а дорога эта была единственной и самой хлебной. И, помимо грабежей проезжих, в особенности рыбных обозов и торговцев шерстью, которые редко проходили без схваток с охраной, на дороге кипели междоусобные войны многочисленных банд – всем хотелось получить дорогу в собственное владение.

Это были кровавые войны, из которых в конце концов вышли только банды Нордквиста и Гонзалеса. Какое-то время они были равны по силе, но потом Нордквист стал одолевать и наконец заставил Гонзалеса бегать от него зайцем.

Скоро от Гонзалеса стали бежать люди и переходить к Нордквисту, принося важные сведения о всех тайных базах противника. И тогда дела Гонзалеса пошли еще хуже, а вскоре случилось то самое событие – Гонзалес с остатками банды пропал, почти что на глазах у Нордквиста и его людей.

То, как случилась эта победа, его совсем не радовало, потому что он испытал такой страх, какого не испытывал раньше.

Нордквист видел много крови, он был жесток и безжалостен, как полагалось быть вожаку стаи кровавых убийц, однако вид кипящей каши в котле, оставленной трубки, которая еще дымилась, и над всем этим – тишина…

Потом он пил две недели. Считалось, что праздновал, но на самом деле пытался заглушить навалившуюся тоску и приходящий ночами страх – а вдруг и с ним такое случится?

Когда понял, что так от тоски не излечиться, собрал банду и снова вернулся на дорогу, но больше не для грабежа, а для кровавого кутежа. Теперь резали даже тех, кто не сопротивлялся, трясли каждого встречного мужичонку, забирая последний медяк, иногда потом выбрасывая его на обочину.

Но и этого казалось мало, и Нордквист сжег одну из деревень – тогда ему эта идея показалась очень хорошей. И это стало последней каплей. От него отвернулись все подкупленные бургомистры, все сержанты городской стражи. Наместник края запросил помощи в столице, королевский прокурор дал добро, и сама тайная канцелярия начала охоту за зарвавшимся разбойником.

Тогда он узнал, что такое драгуны и чем они отличались от франтоватых шерифов.

После первого боя его банда была рассеяна, и на новом месте собралась едва половина, да и те частью были подранены. Нордквист намеревался отсидеться в лесу возле Брененвальдского озера, но тайная канцелярия нашла его логово, и снова пришли драгуны.

На этот раз все было кончено, и для ареста набралось лишь полдюжины разбойников, которых впоследствии казнили.

А Нордквист ушел. Он, как зверь, почувствовал приближение опасности и, сказав, что будет отдыхать в шалаше, проскользнул прямо в лес и отшагал пару миль к тому времени, как появились драгуны.

Припрятанные на черный день монеты и камешки давали возможность безбедно жить, но прошли годы, и Нордквиста потянуло на старое – хотелось повелевать, казнить и миловать, брать наложниц и наводить на людей страх. И он стал понемногу приглядываться, прощупывать обстановку в Пронсвилле, куда перебрался из пригородов.

Про него к тому времени почти забыли, но он отыскал тех, кто еще помнил и был готов снова встать под знамена бывшего главаря.

Его новая, пока небольшая команда стала проворачивать небольшие дела – больше для обкатки. Того, что удавалось добыть, на содержание банды не хватало, и Нордквист платил из своих сбережений. Но вот подвернулся этот гном – Дунлап, который сам искал подобного знакомства, чтобы провернуть большое дело.

На слух все выглядело заманчиво, разговор шел о десятках тысяч золотых монет. Нордквист поверил не сразу и взялся выяснять, собирать сведения о тех, на кого показывал гном. И когда все стало походить на правду, Нордквист решил взяться за это дело.

К тому времени у него уже было около двадцати старых проверенных бойцов и еще столько же призывников, готовых окунуться в романтическую жизнь дорожных разбойников. Однако пока он держал свою армию про запас – для нее еще не находилось применения.

Отмахав пешком с четверть мили, они добрались до места, где возле дороги в рощице их дожидались еще двое с лошадьми для всей команды.

– Ваша милость, обмотки с копыт снимать? – спросил один из конюхов.

– Погоди пока, еще с полмили отъедем, тогда снимем.

– Как скажете, ваша милость. Извольте сюда ногу – я подержу стремя.

Через минуту группа уже неслась по ночной дороге, почти не создавая шума, и лишь отъехав от деревни на достаточное расстояние, конюх снял с копыт лошадей обмотки, и они продолжили путь.

Им предстояло добраться до небольшого хутора у дороги, хозяин которого был из бывших и имел небольшое контрабандное дело.

Из-за этой особенности он располагал сетью наблюдателей, умевших собирать сведения, не привлекая внимания.

Этот бывший уже получил задание, и теперь Нордквист намеревался узнать, что ему удалось разнюхать.

К хутору прибыли через четыре часа.

Хозяин услышал гостей и вышел на дорогу, чтобы не беспокоить домашних. Потом зажег факел и проводил отряд в большой сарай, где хранились упряжь, телеги, борона и плуг. Но имелась там и тайная дверь, за которой находились приличные покои с побеленными стенами, отдельным выходом к отхожему месту, колодцем и черным ходом через подземную галерею.

– Ну здравствуй, Перец, – сказал Нордквист, и они обнялись.

– Командир, я уж и не чаял свидеться!

Бывший разбойник был заметно растроган.

– Но ты, я вижу, все еще в деле! – произнес Нордквист, обводя взглядом тайное убежище. – С размахом строил.

– Для себя старался. Но вы присаживайтесь, братцы, здесь у меня и жратва имеется, и выпивка. Если жена шибко донимает, я говорю, что по делам уехал, а сам тут пью в одиночестве.

– Что ж ты пьешь без собутыльников? – спросил Нордквист, садясь на мягкую кушетку.

– Работа у меня такая – как завел собутыльников, так сразу и на цугундер. Сдадут собутыльники.

– Это верно. Что там с нашим делом?

– С делом порядок. Мой человечек за ними приглядывает. Но должен сказать, что вокруг них какой-то кипиш затевается.

– Что за кипиш?

– Что-то серьезное. Повсюду шныри легавых, выспрашивают – кто видел, куда пошли, что делали.

– И все про них?

– Про них самых, командир.

Нордквист покачал головой. Такое внимание к группе, которая, как он рассчитывал, должна была привести к золоту, ему не нравилось. Портилась вся картина действий, рушился весь план.

– Ну и кто за ними гоняется?

– По виду – легавые в цивильном платье.

– Это плохо. Это хуже, чем разбойники.

– Вот и я о том.

Нордквист вздохнул. А что, если все это из-за золота? Вдруг об этом пронюхали какие-нибудь там прокуроры или того хуже – здешний королевский наместник граф Линборро? Этот своего не упустит, иные разбойники такому графу и в подметки не годились.

– Что им шьют, знаешь?

– Знаю. Мокруху шьют, да такую, что мало не покажется. Говорят, будто они в Робертове тринадцать шерифов зарезали.

– Вот это новость! – не удержался от возгласа Барабан, но тут же прикрыл рот ладонью, а остальные сделали вид, что не заметили.

– Значит, так просто от них не отвяжутся, – сказал Нордквист, пытаясь придумать, как спасти дело.

– Только я думаю, что не они шерифов порешили, – продолжил Перец.

– Почему так думаешь?

– По времени не получается. Не могли они еще и в Робертово наведаться, потому как пешие. Поклажу на мулах волокут, а сами так пехают. Вот если бы верхом – тогда бы успели.

– И кто, по-твоему, мог шерифов прибрать?

Перец вздохнул и почесал в затылке.

– Ты понимаешь, командир, там, на той стороне, сейчас большая чимара начинается, а потому вдоль границы стало попадаться много их легавых – и простых, и в цивильном платье.

– Думаешь, могли наведаться?

– Они и раньше наведывались, но редко и по-тихому. Мы, если чего замечали, просто отворачивались, и они это ценили, тоже отворачивались, если чего.

– А на что им шерифов резать и шум поднимать?

– Я так думаю, что они всю чимару в своих землях на нашего короля скидывают, что, конечно, очень даже может быть. Ну кто, если не сосед?

– Допустим.

– Вот они и решили в отместку, стало быть. Оно, конечно, пока только догадка, но если я прав, злодеи заграничные должны где-то еще проявиться. И очень заметно – либо деревню сожгут, либо на ярмарке резню устроят.

– Эвона как! – произнес Нордквист и засмеялся. – Да ты тут прямо политическим сделался!..

– А куда деваться? – улыбнулся Перец. – Если политику не просекать, в моем деле на границе толку не будет.

29

Пока велся этот разговор, в десяти милях к границе, в чаще среди заброшенных построек золотодобытчиков, отдыхал и залечивал легкие раны ингландский отряд сержанта Лансера.

Тех, у кого ранения оказались серьезнее, отвезли к границе, где передали своим. Тела семерых погибших также сумели переправить, и от этого сержант Лансер испытывал двойственное чувство – и сожаление о погибших, и удовлетворение тем, что его герои будут лежать в родной земле.

При их службе это была немалая привилегия.

Расположившись в полуразрушенной землянке, где было организовано что-то вроде штаба, сержант дремал рядом с тлеющим походным светильником. Он ждал разведчика, посланного для встречи со связным.

Почувствовав, что кто-то идет, Лансер взялся за кинжал. Полог поднялся, и появился капрал Колберг.

– Ты почему не спишь?

– А вы, сэр?

– Я сплю вполглаза.

– Ну и я примерно так же. Там наши от границы вернулись. Но телегу с собой тащить не стали.

– Это правильно.

– Привели еще пятерых из резерва.

– А это очень хорошо, теперь нас восемнадцать. Никаких пакетов не привезли?

– Нет, но они же со ставкой не сообщались, ждали в сарае на нашей стороне.

– Понятно.

– Я сменю посты на свежеприбывших.

– Не возражаю.

– А вы тоже поспите, сэр.

– Посплю. Вот дождусь разведчиков и обязательно посплю. А сейчас пока подремлю.

Капрал ушел, и сержант стал дремать, привалившись к стене, но минут через двадцать пришел один из часовых и сообщил, что на озере, которое тянулось на полторы мили вглубь карнейской территории, слышен плеск – приближалась лодка.

– Понял, – сказал сержант, поднимаясь. – Возвращайся на пост, а я пойду на берег.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.