Полведра студёной крови

Первый выстрел – по звуку «СКС» или «АКМ» метрах в ста пятидесяти – прозвучал с плотины, когда я едва взобрался на железнодорожную насыпь, примыкающую к ГЭС справа от шестиэтажной башенки – одной из двух, венчающих здание станции по краям. Висящая на ремне фляга брызнула, пробитая навылет.

– Дерьмо!

Наплевав на множащихся за спиной тварей – опасных, но – дай им бог здоровья – не садящих свинцом вдогонку, я бросился к укрытию.

Вторая пуля зарылась в землю прямо под ногами, заставив изобразить горного козла и ощутимо добавив прыти. Третья – вышибла кусок бетона из угла коробки, за которую я успел нырнуть, после чего, не останавливаясь, забрался на стоящую вертикально цистерну и запрыгнул в окно третьего этажа башни.

Для «таинственного» стрелка я стал недосягаем. Однако мой хитроумный манёвр не остался незамеченным аборигенами. Парочка тварей выскочила из-за угла бетонной коробки и попыталась повторить его, но была грубо остановлена картечью, что, впрочем, не послужило уроком для остальных. Место почивших товарищей тут же заняли их менее расторопные земляки, и мне пришлось, расстреляв оставшиеся патроны, отступать вверх по лестнице.

– Ах, дьявол! – остановился я на середине пролёта, услышав внизу рычание Красавчика и визг одного из наших пермских друзей. – Ко мне! Живо!

Пришлось вернуться к окну, чтобы вырвать отставшую животину из окружения.

Пока заряжал ружьё, на лестничную площадку успели запрыгнуть три безглазые твари и бросились вниз, привлечённые шумом схватки. Я помог им в меру сил, придав ускорения тремя выстрелами. Ещё один достался пермяку, слегка не долетевшему до места назначения и скребущему когтями подоконник в отчаянной попытке забраться. Угодивший в лоб заряд картечи ополовинил ему голову. Тварь осталась висеть снаружи, заливая подоконник и пол кровью.

– Два, три… – пихал я в магазин патроны, пока Красавчик с боем пробивался наверх. – Сука, – шаркнули пальцы по дну опустевшего подсумка и полезли во второй, с крупной дробью, – …четыре, пять.

Очередная тварь запрыгнула через окно и, поскользнувшись на кровяной луже, втемяшилась в стену. Непредвиденный кульбит спас её от первого выстрела, но второй оставил на месте сердца сквозную дыру размером с кулак. Тварь, рассыпая алые брызги, грохнулась на жопу и замерла, будто изваяние.

– Где тебя носит?!

На лестничной площадке появился вымазанный в крови Красавчик и, не останавливаясь, сиганул мимо меня, наверх, а следом – два не на шутку рассерженных пермяка, успокоить которых едва удалось оставшимися тремя патронами. Но снизу по трупам уже лезли новые, тесня акробатов, продолжающих прибывать через окно.

– Вашу мать!

На перезарядку ружья времени не осталось. Я выхватил «АПБ» и помчался вверх по лестнице, на ходу опорожняя магазин и вставляя новый. Сложно промазать, когда ступеней не видно под серыми телами в три слоя. Одна беда – отбиться ещё сложнее.

– Давай, родная! – дёрнул я что есть силы складную чердачную лестницу, добравшись до крайнего этажа. Та заскрипела, осыпала меня ржавчиной, но – хвала судьбе и вселенскому разуму! – опустилась. Я закинул патрон в окно дробовика, отстрелил замок и, взлетев по лестнице, со всего маху саданул плечом и – как ни старался уберечь – головой в крышку люка. Десятки лет заносимая землёй дверца не устояла перед отчаянным натиском и со следующим толчком откинулась в сторону.

– Живее! – ухватил я, забравшись наверх, Красавчика за седельную сумку и втащил следом. Крышка люка упала на высунувшуюся безглазую рожу. Торжествующий визг твари сменился хрустом позвонков. – Прижми!

Красавчик вскочил на подпрыгивающую от ударов дверцу, чем сильно затруднил настырным пермякам задачу.

Удостоверившись, что веса моего питомца достаточно для сдерживания рвущихся снизу гостей, я убрал «АПБ», снял с плеча «ВСС» и поспешил к поребрику, дабы осмотреться. Но «таинственный» стрелок был начеку. Едва моя голова показалась над выщербленной кирпичной кладкой, с плотины грохнул выстрел, и каменная пыль заскрипела у меня на зубах.

– Зараза!!! – нырнул я вниз, меняя позицию. – Ткач! Слышишь меня?! – В ответ прилетела ещё пуля, но на этот раз легла далековато. – Давно ждёшь? – Молчит, сука, выцеливает. – Да брось, я же просто хочу поддержать беседу. Неужто нам и поговорить не о чём? Ведь не первый день знаемся. Как сам-то? Сиплый просил тебе привет передавать. Помнишь Сиплого? А Гейгера помнишь? А Балагана? Кстати, он тоже подох. Жаловался на тебя перед смертью. Говорил – это ты его дыранул. Обидно ему было. Верил он тебе. Понимаешь? Жаль парнишку.

– Жаль? – донеслось метров с пятидесяти, не больше. – Что ты можешь знать об этом, выродок?

– О, Алексей, Алексей… Твои слова ранят меня. И у мутантов есть сердце.

– Я проверю.

– Ну, для этого придётся подойти ближе. Или решил измором взять? Так оно вряд ли выгорит. Тут внизу целая гора мяса. Думаю, часть его, что посвежее, направляется сейчас к тебе. – Я отполз немного в сторону и высунулся на секунду, этого хватило, чтобы разглядеть засидку Ткача на козловом кране.

Очередная пуля просвистела над поребриком, но уже слишком поздно.

– Патронов много?

– На тебя, суку, хватит.

– Ты неверно расставляешь приоритеты, Алексей. Не я сейчас твоя основная проблема.

В подтверждение моих слов с крана прозвучало несколько пистолетных выстрелов. Падающее тело загремело по металлической лестнице и глухо ударилось о бетон. Внизу с десяток глоток разразились свистящими воплями.

– Они недолго будут колебаться. Я бы на твоём месте оставил патрон про запас. Говорят, в местных традициях прессовать незваных гостей до полной потери личности. А это, думаю, чертовски неприятно. Судьба нас опять затолкала в ведро, закрыла крышку и поставила на угли. Так, может, подумаем, как выбираться, вместо того чтобы грызть друг другу глотки?

С крана опять захлопали выстрелы, на сей раз больше и чаще.

– Твои предложения? – Презрения в голосе Ткача заметно поубавилось.

– Вот это другой разговор! Что в арсенале?

– «Калаш», с полторы сотни «семёрок», «ПММ» с тремя полными магазинами, две «эргэдэшки».

– Отлично! Будешь прикрывать мой отход.

– Ты охуел?!

– Спокойно. Я отойду на сто метров, и мы поменяемся ролями. Снайпер из тебя говённый, насколько успел заметить. А у меня «ВСС» и дрободан, несподручно будет прикрывать тебя отсюда.

– За идиота меня держишь? Чтоб вас…! – «ПММ» снова захлопал, посылая свинцовые гостинцы наиболее активным пермякам. – Ты ж съебёшься, как только сможешь.

– Я бы с радостью, да вот заказчик мой возражает. Просил разузнать у тебя кое-что. Не люблю обманывать возложенные на меня ожидания. Вот какая загвоздка. Ну? – поднялся я из-за поребрика. – Добро?

– Если кинешь…

– Не бзди, Лёха. – Я достал из сумки верёвку, привязал её конец к торчащему из поребрика куску трубы и проверил надёжность крепления. – Будешь спасён. Меняемся. – Я встал обеими ногами на крышку люка и привязал свободный конец верёвки к петле на седельных сумках Красавчика. – Марш за борт!

Зверюга, опасливо поглядывая вниз, свесилась с поребрика.

– Пошёл!

Красавчик сверкнул напоследок полными сомнения глазами и отправился в полёт, стачивая когти о стену. Вибрирующая под его весом верёвка дрогнула и через секунду ослабла, перекушенная. Четвероногий альпинист рыкнул, сигнализируя об успешном приземлении.

– Граната не помешала бы, – подумал я вслух, натягивая перчатки. – Ткач, готов?

– Готов!

– Ну, в гостях хорошо, а замочить вас придётся. Крой! – Я, дождавшись очередного толчка, прыгнул к верёвке и сиганул вниз.

В следующую секунду с крана застучал автомат, поливая ворвавшихся на крышу тварей. Я едва успел отскочить в сторону, когда срезанная очередью серая сволочь, грохнувшись сверху, забрызгала мне ботинки содержимым пробитого черепа. А потом я побежал. Я нёсся вслед за лавирующим промеж ржавого железного лома Красавчиком по усеянной громадными трансформаторами крыше ГЭС и видел скачущие из-за моей спины тени, слышал сквозь автоматную трескотню скрежет когтей по бетону, свистящее дыхание и клацанье зубов так близко, что даже краткая остановка придвинула бы их вплотную к моему горлу. Говоря откровенно, на какой-то момент я распрощался с мыслью воплотить мною же предложенный план. Но чем дальше я бежал, тем реже раздавалось клацанье и меньше становилось скачущих за спиной теней. Когда отмеренные сто метров закончились и я обернулся, позади остались только две стоящие на ногах твари, которые через секунду пополнили мостовую из трупов, тянущуюся от самой башни.

– Неплохо. – Я подбежал к краю крыши и заглянул в прицел «ВСС».

У ближней опоры крана скопилось десятка два бледных засранцев, самые нетерпеливые из которых карабкались вверх, старательно избегая попадать на линию огня. Остальные, задрав безглазые морды и совершенно не интересуясь судьбами соратников на левом фланге, нюхали воздух в сладострастном предвкушении.

– Простите, ребята, – взял я в прицел первого верхолаза, – и рад бы поглядеть, да обстоятельства не на нашей стороне.

«ВСС» сухо щёлкнул, и мёртвая тварь полетела вниз, ломая кости о подвернувшееся на пути железо. Зрители внизу заволновались. Второй любитель острых ощущений схватил пулю в плечо, не удержался и, визжа, рухнул на бетон, прямо посреди любопытствующей публики, дружно развернувшей морды в мою сторону.

– Ткач! – крикнул я, опасаясь, что внимание общественности сейчас полностью переключится на поиск источника звуков, сопровождающих гибель честных пермяков. – Пошёл!

Мой невольный подельник начал спуск. Одновременно с этим четыре твари полезли наверх, и ещё шестеро, отделившись от комитета по встрече, пустились-таки на поиск.

Решив не размениваться на одиночек, я зацелил плотную группу у подножия крана и, дождавшись, когда три долговязых силуэта выстроятся в линию, выбрал спуск. Пуля легла под левую ключицу первого в очереди на Страшный суд, затем разорвала сердце второго и нашла последнее пристанище в кишках третьего. Остальные, почуяв резкое ухудшение демографической ситуации, спешно рассредоточились. Пришло время заняться верхолазами. Чемпиона и его ближайшего преследователя Ткач успел уработать самостоятельно. Мне достался аутсайдер и замыкающий тройку лидеров.

Тем временем поисковый отряд уже обнаружил источник проблем с демографией и полным ходом скакал ко мне, радостно клацая зубами. Пришлось ненадолго оставить Ткача без поддержки и переключиться на решение собственных проблем. Две из них разрешились возле башни, едва выскочив из окна. Ещё три устранились, не преодолев и половины пути по крыше. И последняя – самая сложная, получив пулю в бедро метров за десять до финиша, пошла на корм Красавчику.

Ткач между тем спустился и, положив оставшихся тварей, рванул по шпалам в противоположную от негостеприимной Перми сторону. Я, как было обещано, прикрывал его отход, пока не удостоверился, что это уже ни к чему – преследователи закончились. Так я думал. Ну не может же всё всегда быть херово. Должна начаться и светлая полоса. Патронов почти не осталось, лошадь сдохла, разбитая о крышку люка башка гудела, как колокол. Но один взгляд вниз заставлял позабыть обо всех невзгодах и наполнял сердце почти детской радостью. Там, внизу, как на ладони, бежал он – моя неизменная уже полгода цель. Ни с одним заказом я не возился так долго. И ни одну голову не желал так сильно, как эту. В Казани я облажался. Но теперь… Угольник прицельной сетки, чуть опередив бегущего Ткача, повис возле его левого бедра. Палец нежно выбирал спуск. Нет, дружище, не в этот раз. Исчерпал ты лимит своего везения.

Но жизнь – подлая сука. Не могу этого не признать, хоть и люблю её всей душой. Мерно отсчитывающий ногами шпалы Ткач вдруг ни с того ни с сего дёрнулся и припустил, как под хвост ужаленный. Я оторвал глаз от прицела, и… В первые секунды мне подумалось, что нейротоксин, описав несколько кругов по моей кровеносной системе, снова нашёл лазейку в мозг и забавляется теперь, подкидывая жёсткие галюны. К плотине со стороны Перми катилась волна. Огромная серая волна плоти. Она шипела сотнями глоток и брызгала во все стороны жилистыми телами. А посреди этой волны двигалось нечто… Не могу его описать. Оно было крупным. Очень крупным и тёмным. Плыло там, среди серой пены, будто большая лодка. Жаль, что не разглядел его в прицел. Но в тот момент мысль была лишь одна – не самая достойная с точки зрения науки, но однозначно самая здравая с точки зрения любви к жизни:

– Съёбываем.

Всего полминуты назад я, морщась, думал – как хорошо было бы сейчас сесть в кресло и вытянуть деревянные от усталости ноги. А теперь они несли меня со скоростью, которой позавидовали бы лучшие курьерские жеребцы.

Но волна, несмотря на все мои старания, приближалась с каждой секундой. Ни одна серая тварь в отдельности не двигалась так быстро, как это громадное скопище. Оно перемещалось, словно единое существо с великим множеством ног и рук, ведомое одним мозгом.

Я сам не заметил, как долетел до середины ГЭС, и едва успел затормозить, ухватившись за погнутую опору линии электропередачи. Ещё шаг, и уроки плавания в ледяной Каме стали бы неотвратимы. Прямо передо мной разверзлась пропасть. Частично обрушенная взрывом плотина уходила вниз бетонным утёсом, испещрённым ржавыми обломками арматуры. Так что кроме весенней прохлады под дрейфующими льдами падение обещало запомниться несколькими килограммами мяса и кишок, оставленными по пути.

– Давай на рельсы! – крикнул я Красавчику, спешно подыскивая маршрут для спуска. Не придумав ничего лучше, схватился за свисающий кабель и прыгнул вниз. По левой ладони больно резануло. Торчащая из прогнившей обмотки жила разорвала перчатку и кожу. Рука соскользнула с кабеля, и я хорошо приложился бедром, грохнувшись на железную херню. – С-с-сука! – Вот теперь бежать стало по-настоящему тяжело.

Через некоторое время меня нагнал вошедший в ритм Ткач. И что удивительно, даже не попытался пристрелить, воспользовавшись ситуацией. Я обернулся, предчувствуя неладное, и в очередной раз убедился в том, что честность и благородство среди наёмников – либо недоразумение, либо почудилось. Волна, вздымаясь и падая, шипела буквально в двадцати метрах! Отдельные твари выпрыгивали из бурлящей серой массы, пытаясь дотянуться до нас раньше остальных, и тонули в набегающем потоке.

Положение становилось по-настоящему отчаянным. Настолько отчаянным, что в голову даже закралась мысль: «А не сигануть ли мне в Каму наудачу?» Но до края было слишком далеко. Поверни я в сторону, тут же оказался бы под грудой пермских уродов. Да и ебальник у удачи треснет от улыбки достаточно широкой, чтобы мне выжить при падении с плотины в ледоход. Вариантов осталось всего два – подохнуть, драпая, или подохнуть, встретив смерть лицом к лицу. Я выбрал второй. Как ни странно, Ткач поступил так же. Мы развернулись почти одновременно, добежав до конца плотины, и вскинули стволы.

То, что произошло дальше, я и сейчас не смогу объяснить. Живая волна остановилась метрах в пяти от нас. Оказавшиеся на её гребне твари посыпались вниз и, упав, немедленно бросились назад в шипящую, визжащую и клацающую зубами массу, словно пересечение некой невидимой глазу черты грозило им всеми ужасами ада. Из глубины остановившегося потока к нам подкатил сотканный переплетёнными серыми телами огромный пузырь, и трубный, будто родившийся в костях черепа голос произнёс, едва не разорвав мне голову:

– Убирайтесь! ВОООООН!!! Из моего… гооорода…

Громоподобный бас затих, словно его обладатель выдохся уже на втором слове, и полный угрозы вопль стал едва ли не скучающим шёпотом борющегося с зевотой старика. Пузырь плоти дрогнул, будто его пробил озноб, и подкатил ближе. Сплетённые воедино тела изогнулись, открывая брешь в этом живом щите, откуда на меня взглянуло… Нет, не на меня. В меня. Оно смотрело прямо внутрь. Я вдруг почувствовал себя голым. Без одежды, без кожи, нервами наружу. Под сотнями пар глаз. Пустых. Но таких цепких…

– Злооо, – сухо констатировал голос. – Иди прочь. Дааальше. Тааам… твоё… мееесто…

Брешь в пузыре закрылась, и таинственный хозяин Перми отправился назад, в свою вотчину, уносимый серым потоком.

Не знаю, как долго мы с Ткачом простояли, глядя ему вслед, но когда я очухался, плотина была уже чиста. Лишь редкие багровые пятна остались на бетоне напоминанием, что всё произошедшее не является плодом воспалённого сознания. А потом мы повернулись лицом друг к другу.

Хм… «Друг к другу» – забавное выражение. Зарезали друг друга. Ненавидели друг друга… Русский язык полон абсурда.

Секунды три мы просто стояли, молча, без движений, как два болвана. Трудно сказать, о чём в те мгновения думал Ткач, но я думал об углах, под которыми ствол его «калаша» направлен ко мне, а ствол моего «ВСС» – к нему, какой из них скорее достигнет девяноста градусов и по какой траектории. Четвёртая секунда показала, что мой расчёт был верен. Ткач вскинул автомат, целя мне в грудь – слишком долгий путь к успеху. Я же удовлетворился малым. Как только линия огня по кратчайшей траектории пересекла силуэт моего закадычного «друга», я нажал спуск. Пуля угодила Ткачу в правое плечо. Автоматная очередь ушла в небо. А сам Ткач, упав, покатился вниз с крутого берега. Вот на это я не рассчитывал. Прежде чем кувыркающийся наёмник попал в прицел, его поглотили тёмные воды.

– Дьявол! – Я побежал по берегу, напряжённо всматриваясь в бурлящую льдом Каму, но Ткача и след простыл. – Блядь! Да что ж такое! Неужели всё зря? Полгода коту под хвост! Но… что это? – Ах ты, сучий потрох! – Далеко впереди, на белой льдине зачернелась крошечная точка. Я прилип глазом к прицелу. Точно! Он! Вот же везучий ублюдок. Молодец. Молодчина, чёрт тебя дери! Охота продолжается.

Глава 4

Долгая дорога учит ценить домашний уют. Нет, я не про любимый свитер и кресло-качалку у камина. Мне уютно там, где можно позволить себе крепкий сон. Бетонная коробка под землёй, с тоннелем для экстренной эвакуации на случай чего, вполне годится. Ах, дом, милый дом!.. Как же я скучаю по тебе, ночуя в сыром лесу на лапнике с вероломной тварью под боком.

– Отвали, – пихнул я жмущегося к ногам Красавчика.

Тот спросонья недовольно рыкнул, но тут же подошёл, понурив голову и встал напротив моего лица.

– Что уставился? Не надо хлопать глазами. Ты слишком уродлив, чтобы быть милым.

Я повернулся на другой бок, но настырное животное, обогнув меня, заняло прежнюю позицию.

– Съебись, а. От тебя воняет хуже, чем от моих сапог.

Красавчик облизнулся и, вывалив язык, задышал мне в лицо.

– Господи. Что тебе надо? Хочешь об этом поговорить? Ладно, давай поговорим. Начнём, пожалуй, с того, как ты весело упиздывал за горизонт, оставив меня в компании Ткача и толпы агрессивных тварей… Нет, слишком мягко. В толпе агрессивных тварей – вот так будет правильно. Есть что сказать в своё оправдание? Э не, – отстранил я фамильярно лезущую мне под нос морду. – Слюнями тут не поможешь.

Красавчик фыркнул и улёгся, положив голову на передние лапы.

– Знаешь, у меня никогда не было друзей.

Скотина участливо приподняла морду и заскулила.

– Ну, таких друзей, о которых в старых книжках пишут. Чтоб и в огонь, и в воду, и себя не щадя… А знаешь почему? Потому что они мне нахуй не нужны. Да, рожа ты слюнявая. И даже если мне прям обосраться как понадобится друг, я выберу его из прямоходящих особей. А от тебя мне требуется безоговорочное подчинение и прикрытие тылов. Короче, если ещё раз так налажаешь… Всё, уйди с ветра, дышать нечем.

Утром Красавчик принёс бобра, положил его у вещмешка и заныкался в кусты, подальше с глаз.

Я развёл костёр и, освежевав тушку, насадил её на вертел. Через несколько минут над поляной разошёлся аромат жареного мяса. Но даже тогда Красавчик не высунул носа, демонстрируя чудеса самообладания.

– Хорош выкобениваться. Обиженный нашёлся. Иди уже. Ну? Да и хер с тобой! Не хочешь – не жри. Мне больше достанется.

Бобёр был жёсткий, слегка пованивал, но в целом – вполне себе ничего. Я быстро умял половину. Оставшееся мясо срезал про запас, а кости бросил в кусты. Скоро оттуда донесся робкий хруст, с каждой секундой всё усиливающийся. Наконец, смирившись с фактом того, что образ угнетаемого страдальца ему не по силам, Красавчик покинул место своего добровольного изгнания и бесцеремонно сунул морду в мешок с оставшейся бобрятиной.

– Да, таким ты мне больше нравишься.

Животное подняло морду от еды и довольно ощерилось.

– Принципы приводят лишь к разочарованиям, дружба – к ссорам, а сидение на холодной земле – к простатиту. – Я встал и отряхнулся. – Ну, есть идеи, где нам теперь искать Ткача? Жри, не отвлекайся. Это был риторический вопрос. Так-так, – развернул я карту. – Что мы имеем? Если Ткача прибьёт к берегу, то к этому. Он продолжает идти на север. Но теперь он ранен. Ранен, измотан и вымочен. Вот наш Ткач выбирается из реки, чуть живой от холода и потери крови. Шатаясь, ковыляет, но очень-очень хочет прилечь, согреться и залатать дырку в плече. Где он может это сделать? – Палец пошёл вверх по реке, минуя немногочисленные деревушки. – Да где угодно, если найдёт там разумные неагрессивные формы жизни. Найдёт, как думаешь? Разумеется. В такой глуши ещё хватает непуганых идиотов. Нужно это исправить.

Первые две повстречавшиеся нам на пути деревни оказались необитаемы, причём очень давно… Скособоченные избы дышали гнилью через пустые окна. Половицы заросли землёй без единого следа. Обычное дело. Мёртвые мегаполисы, словно очаги гангрены, распространяют вокруг себя смерть и запустение. И вовсе не обязательно, чтобы от них исходила реальная угроза. Неизвестность – вот что пугает больше всего. Даже чистые города имеют вокруг себя ареал пустошей. Однажды вымершие, они никогда уже не возрождаются. Это как гроб с мягким дорогим подбоем – там, быть может, и удобно спать, но мало кто предпочтёт его даже подстилке из гнилой соломы.

Уже начало смеркаться, когда мы вышли к небольшой деревушке возле самого берега. Всё то же, что и раньше, – смерть и запустение. Но… с одним отличием.

– Проверь, – кивнул я в сторону избы, возле которой сушилась на стропилах сеть с лохмотьями свежего ила.

Красавчик подошёл ближе и, втянув носом воздух, глухо зарычал.

Я расстегнул кобуру и пошёл к крыльцу.

За дверью послышался кашель и звук льющейся воды.

– Хозяин, – постучал я в дверь, встав к стене. – Эй, есть там кто?

Все звуки тут же стихли. Казалось, обитатель дома и дышать перестал, настолько полная воцарилась тишина.

– Мне бы на постой. Я заплачу.

– Нет, – произнёс басовитый с хрипотцой голос.

«Нет»? И как спорить с подобными аргументами?

– Ладно. Будем честны друг с другом. Я ищу одного человека. Он ранен и наверняка попросил бы тебя о помощи, если б добрёл сюда. Так что, встречался тебе мой знакомый?

– Не встречался! – отрезали из-за двери. – Здесь только я.

– Что ж… Тогда пойду своей дорогой. После того, как внимательно осмотрю дом.

– Зачем это? – поинтересовался голос, дрогнув.

– На всякий случай. Вдруг ты что-то подзабыл.

– Ничего я не подзабывал! Проваливай! У меня ружьё!

Ого! Да наш малый не промах. Целое ружьё!

– Не дури. Просто дай мне осмотреть твою берлогу, и распрощаемся.

Я помотал кулаком, давая Красавчику знак постучать в дверь, а сам отошёл за угол, к окну, и, сунув кинжал между брёвнами, приподнялся, так что через мутное стекло мне стал виден глядящий на дверь негостеприимный хозяин с двустволкой в подрагивающих руках.

– Пошёл к чёрту! Пока башку не отстрелил!

Красавчик тихонько поднялся на крыльцо и дважды стукнул, прежде чем в досках над его головой образовалась продолговатая дыра.

«АПБ» сухо затрещал, послав три пули в правую кисть агрессивного отшельника и в ствольную коробку.

Пришедшее в негодность ружьё с грохотом упало на пол. Незадачливый отстреливатель бошек взвизгнул и согнулся, прижимая к груди изувеченную руку.

– Дьявол! – вытащил я из щеки осколок разлетевшегося вдребезги стекла. – Видишь, что ты натворил? Живо снимай засов! Иначе спалю к ебене матери!

Хозяин, скрючившись и поскуливая, поковылял отпирать дверь.

– К стене, – указал я стволом, войдя. – Красавчик, следи за ним. Дёрнется – оторви левую руку.

Хозяин – высоченный сухой мужик с нечёсаными сальными патлами и чёрной бородой едва не до пояса – забился в угол и вперился полубезумными воспалёнными глазами в неведомую ему тварь.

– Будь объективен, – добавил я, видя, как верхняя губа Красавчика поползла к мочке носа в предвкушении скорого пиршества, и перевёл взгляд на бородатого отшельника. – Где? – В грязной, заваленной хламом избе трудно было ступить, чтобы не опрокинуть заросшую прогорклым жиром миску или не разворошить кучу вонючего тряпья. – Оглох? Я должен сам найти, да? Это такая весёлая игра? Красавчик, откуси ему…