Самое лучшее – впереди!

* * *

Утро. Из окна доносятся детские радостные голоса, мерный звук прибоя да стук ножа из кухни. Пора вставать. Подхожу к окну. За окном сад. Колышутся под напором ветра опахала пальм. Яркое горячее солнце заставляет зажмуриться. День в полном разгаре. Спускаюсь в столовую. Никого. На кухне Надежда готовит обед. Наспех перекусив, выхожу во двор. Спускаюсь к морю. Муж с детьми играет в пятнашки. Все увлечены игрой. Меня не замечают. Стою, наблюдаю. Кто-то споткнулся, упал один, на него другой, и получилась куча- мала. Смех, визг. Как по команде сбрасывают шортики и в набегающую волну гурьбой. Мой супруг, как ребенок, с ними. Выхожу на берег и сажусь под зонт. Заметили, наконец. Все, неожиданно, повторяя действия мужа, зачерпнув в ладошки воду, ринулись ко мне. Включаюсь в игру, подскакиваю и бегу вдоль берега, стараясь убежать от ликующей ватаги. Куда там!

Выплеснув накопившуюся энергию, садимся под зонт читать привезенную мной книгу о приключениях Тома Сойера. Ребята слушают затаив дыхание. Фантазия, завладев их умами, погрузила путешественников в мир приключений. Так незаметно подкрался вечер. Поужинав, принялись собирать в округе сухие ветки для костра. Ребята нашли где-то небольшую высохшую пальму и с трудом приволокли к дому. Муж разрубил ее на поленья. Поленья снесли на берег, сложили их домиком, добавили сухих веток. Костер был готов. Осталось дождаться сумерек и запалить его.

Сумерки не заставили себя ждать. Солнце мерно закатилось за горизонт. На небо высыпали звезды. Океан приобрел цвет чернил. Щелкнула зажигалка, выбивая пламя. Сухая трава задымилась, и дружные, но еще робкие языки пламени засуетились, разгоняя тьму. Вот, потрескивая, запылали сучья, а за ними неспешно, дымясь, загорелись поленья. Вечерняя прохлада заставила всех придвинуться поближе к огню. В образовавшемся световом круге счастливые лица детей, а за его пределами сполохи пламени рисуют причудливые огромные загадочные тени. Вдруг мерный шорох прибоя нарушили чьи-то шаги. Становится немного не по себе. Все напряжены. Затаив дыхание, вглядываемся в темноту в надежде разглядеть что-либо. Но непроницаемая стена мрака и мерная поступь приближающейся неизвестности заставляет нас затаить дыхание. Муж приподнимается: «Вы кто?» В его голосе слышна тревога…

– Я, это Я, – раздается почти рядом спокойный, чуть грубоватый голос Надежды. Тут же приходит облегчение. Надежда, держа в охапку наши теплые вещи, вошла в полосу света. Обошла нас по кругу, накинув каждому на плечи теплую кофту. Присела с нами. И полились рассказы под шум ласкающей берег волны и исходящее искрами потрескивание костра. Время пролетело быстро. Опомнились, когда костер стал догорать. Малыши, почти засыпая на ходу, дружной стайкой направились к дому. За ними, запорошив остатки пламени, тронулись взрослые.

* * *

С самого утра зарядил крупный дождь. Он с шумом поливал листья пальм. Громко стучал по крыше. Бежал не переставая по песку, утопая в нем, от этого песок потерял свою золотистость и приобрел темно-бежевый цвет, мерно шлепал по воде, разбрызгивая ее.

Вода с неба падала в таком количестве, что казалось, там, на небесах, случилось наводнение. Все приуныли. Вчерашний день оставил после себя столько впечатлений, что не повторить его было просто преступлением. Неожиданно в гостиной зазвучал рояль. Яркая, как солнечный свет, и в то же время грустная мелодия заполнила наш дом. Звучал «Вальс дождя». Все как один потянулись к роялю. Забыв о дожде, молча внимали музыке. За вальсом последовали: «Лунная соната», «Диви цветя», «Утро», «Душа роз», «История любви», «Когда море поет», «Адажио»… Время шло, а музыка все лилась и лилась, заполняя наши души восторгом. А дождь, уже никого не волнуя, продолжал, мерно отбивая такт, стучать за окном.

На следующий день погода не изменилась. За окном упругие струны дождя настойчиво заливали пространство. Ветер чуть усилился и пытался склонить промокшие пальмы к земле. А те так же упорно сопротивлялись, отмахиваясь от порядком надоевшего забияки своими широкими листьями. Море немного штормило. Белые гребешки на гребне волны усердно спешили к берегу, а коснувшись его, возвращались за волной в море.

В нашем доме царит уют. Супруг со старшим внуком увлеченно штудируют азы нотной грамоты. Мальчишка давно проявлял интерес к роялю. Наконец непогода предоставила им возможность позаниматься. Остальные малыши затеяли игру в прятки. Благо есть где разгуляться. Надежда царствует среди кастрюль. Я стою у окна, наблюдая за тем, как разволновавшееся море постепенно заполняет берег. Там одиноко, трепеща и вздрагивая на ветру, стоит, всеми забытый, наш большой зонт, что в жаркую погоду гостеприимно укрывал нас от палящих лучей. Решила ему помочь.

Никого не предупредив, набрасываю на плечи дождевик, натягиваю резиновые сапоги и выхожу на крыльцо. Задира ветер радостной удушливой волной бьет в лицо. Запахиваю поплотнее плащ, набрасываю капюшон на голову и ныряю в непогоду. Дождь, как будто только этого и ждал, яростно забарабанил по плечам и голове. Ступаю осторожно в несущийся вниз по ступенькам нашей тропинки поток. Ноги скользят. Вода заполняет сапоги. Полы плаща, волнуясь, то разлетаются в разные стороны, то зарываются в колени. Идти трудно и страшно, но половина пути уже позади. Наклонившись, упрямо двигаюсь вперед. Вот и долгожданный песок. Вздохнула. Огляделась. Здесь, внизу, картина немного иная, чем та, что я наблюдала из окна. От края и до края заполнил собой бескрайний оголенный берег. Я кажусь себе затерянной песчинкой в бесконечности. Стою, продрогшая, запахнувшись поплотнее в дождевик, и наблюдаю, как это огромное пространство неумолимо постепенно погружается в морскую пучину. Почти физически ощущаю силу первозданной природы.

Страх перед мощью стихий перехватывает дыхание. А где-то там, в центре этой бесконечности, одиноко трепещет мой зонт. Коварная волна уже подкралась к нему и ласково облизывает его основание. Пытаюсь бежать, но упругий ветер навстречу и вязкость набухшего песка останавливают мой бег. Напрягаясь, как в кошмарном сне, иду вперед. С небес льет не переставая. Вот и зонт. Пытаюсь справиться с его замком. Пальцы беспомощно скользят по металлу. Наконец звучит щелчок. Огромные намокшие крылья накрывают меня с головой. Будто, благодаря, пытаются укрыть от непогоды. Высвобождаюсь и аккуратно скручиваю их. Зажав под мышкой верхушку, шагаю обратно. Шагать значительно легче. Теперь ветер с несгибаемым упорством толкает меня в спину. Ножка зонта царапает песок, прокладывая в нем колею, но я этого почти не замечаю. Вот царство песка закончилось, а впереди заливаемый водой оскал оголенных ступенек. Опираясь на древко, как на посох встаю на ступеньку. И опять сапоги заполняет вода, а ноги скользят. Но теперь мне помогает дружище ветер, аккуратно поддерживая меня сзади.

Так, постепенно, шаг за шагом, наперекор потоку, поднимаемся к дому. С облегчением переступаю порог и втаскиваю поникший зонт. С нас ручьем льет. На полу мгновенно образовалась огромная лужа. В сапогах хлюпает. Но на помощь уже спешит Надежда. Передаю ей свой промокший трофей. Сбрасываю плащ и сапоги и, оставляя мокрые следы, на полу, шагаю в душ. А в доме жизнь идет своим чередом. Приняв душ и облачившись в сухие одежды, приглашаю малышей в гости к Тому Сойеру. Те с радостью соглашаются. И вот мы, расположившись на мягком диване, в который уже раз погружаемся в мир приключений.

Под утро дождь прекратился. Песок мгновенно впитал его остатки. Потоки воды исчезли с нашей тропинки. Жаркое солнце вновь воцарилось на ясном, без единого облачка небе. Муж умудрился где-то заказать прогулку на катере. Завтрак подходил к концу, когда в распахнутые двери, что вели на террасу, ворвался зазывный гудок маленького прогулочного катера. А у берега в ожидании нас замерла лодка. Оставив остатки трапезы на волю Надежды, мы, прихватив шляпы и панамки, дружно спустились к морю. Заполнили лодку и тронулись в путь. С трудом преодолев подъем на теплоходик, мы оказались, наконец, на палубе. Катер тронулся, а мы, наклонившись над поручнями, с любопытством стали рассматривать сквозь прозрачную толщу воды царство Нептуна. Вон стайка блестящих рыб, играя, закружилась в воде. Взрыв детского восторга потряс воздух. Вон, где-то далеко на дне, колышется лес из морских водорослей. А вон на обнаженном чуть голубоватом песке расположилась оранжевого цвета морская звезда… С кормы вдруг донеслось: «Сюда, сюда – дельфины!» Все устремились на голос.

Боже, какая красота открылась взору! Морская ширь раскинулась до горизонта. И в этой безбрежности наперегонки с нашим судном, играя, мчались дельфины. Полет их был настолько стремителен, что взор едва поспевал за ними. То удаляясь, то приближаясь, будто куда-то маня, то внезапно исчезая, то так же внезапно появляясь, резвились хозяева морских просторов. Вот далеко впереди один из них легко взвился над водой и, покружившись вокруг своей оси, мягко ушел под воду. Вот второй, третий повторили его танец. И в танце этом чувствовалось столько радости, столько восторга. Поиграв вперегонки, дельфины исчезли. А мы еще долго делились впечатлениями.

Ближе к ночи устроили на просохшем за день берегу костер. И вновь под куполом ярких мигающих звезд под мерный шепот волны полились рассказы о дальних странах и невиданных чудесах. Надо отдать должное моему супругу, он ко всему еще и великолепный рассказчик.

Так, незаметно, пролетели два месяца, наполненные походами по окрестным местам, чтением книг, играми на пляже да ночными сказками у костра под шорох волн и яркое мигание звезд на бескрайнем черном небосводе… Закаты были заполнены волшебной музыкой рояля и восторгом, когда дельфины, благодатные слушатели, спешили к берегу, чтобы выразить свое признание музыканту, перед тем как исчезнуть в просторах океана. У детей начинались отпуска, и они спешили к нам в уютный домик на берегу океана. Радости не было предела.

Две недели в кругу детей и внуков пролетели незаметно. Пришла пора прощаться. Мы с мужем стали собираться в дорогу, домой. Пора было готовиться к гастролям, намеченным на октябрь.

Наступил день отъезда. В молчании все расселись по машинам и до аэропорта не произнесли ни звука. Подзагоревшие за лето, заметно вытянувшиеся, посвежевшие, ребята сосредоточенно наблюдали пробегающие за окнами автомобиля картины. Да и нам с мужем жаль было расставаться с родными. За эти два месяца, что мы провели вместе, мы создали в нашем коттедже маленький рай, где всем было уютно, весело. Где всех объединяли одни идеи, одни переживания, одни очаровательные приключения.

Аэропорт встретил нас многоголосием и суетой. Мы окунулись в стремительный ритм кочевой жизни. Кто- то куда-то спешил, кто-то спешно пытался найти информационное табло, очередь у касс в постоянном движении. Наши внуки в этом людским омуте выглядели растерянными. Но вот прозвучал призыв на посадку. В последний раз, прощаясь, обняли родных и переступили порог терминала.

* * *

Мы в пути. Просторный выдержанный в серо-синих тонах салон. Широкие мягкие кресла в три ряда. Слегка удушливый запах. Еле слышная вибрация, вдавливающая нас в кресла при взлете самолета. Устраиваемся поудобнее. Повернувшись ко мне, мой милый, улыбаясь, целует в щеку, откидывается на подголовник и закрывает глаза. Руки с красивыми длинными сильными пальцами покоятся на коленях. Расслабленная поза его говорит о безмятежности и душевном спокойствии. Молоденькие стюардессы в облегающих их стройные фигурки небесного цвета костюмчиках и такого же цвета пилотках, шествуя между рядами, любезно предлагают пассажирам газеты, напитки и легкие пледы. Крохотные вентиляторы старательно заполняют помещение свежим, разряженным воздухом, отчего в салоне довольно прохладно. Перед нами, на маленьком мониторе, пунктирная линия, что тянется за хвостом крошечного самолетика, прочерчивает на изображенной карте путь нашего полета – дорогу домой.

А за стеклом иллюминатора проплывают не спеша воздушные замки с остроконечными крышами. Время от времени, незаметно для глаз, меняют они свою форму: то образуя широкие поляны, окаймленные холмами, то бесконечно глубокие голубые озера, на дне которых спрятаны леса, деревни, дороги с мчащимися по ним игрушечными автомобилями, поля с четко очерченными краями, похожие на шахматную доску. То вдруг воздушные замки разлетаются легким туманом, как кисеей занавешивая иллюминатор. Причудливые спокойные светлые их картины зовут воспоминания юности. И те приходят неспешной чередой…

Глава вторая

Предновогодний вечер (повесть о первой любви)

Мы продолжаем вдаль бежать,

Назад уже не повернуть…

Но время не умеет ждать,

А вечность нам не обмануть.

Мне 16 лет, и я на родине. Город Томари (Сахалин)

Мои родные, в этой истории есть неточности, но вымысла нет

Предновогодний вечер. В сгустившихся сумерках ярко светятся окна домов, переливаясь, как в сказке, всеми цветами радуги. За шторами мелькают суетящиеся тени.

Взявшись за руки, не спеша, идем с мамой по безлюдной улице по направлению к дому.

– Как тебе фильм?

– В свои сорок четыре мама выглядит лет на десять моложе.

Милое, с мягкими чертами лицо излучает доброту. А подчеркнуто утонченная по-девичьи фигурка притягивает взоры.

Моя мама, Лидия Алексеевна Виноградова

– Сегодня очень грустно. – Мне не хочется поддерживать разговор.

Мысли мои далеко, не то в будущем, не то в прошлом. Предчувствуя перемены, душа в смятении. Что-то неясно волнует и беспокоит. Но что?! Не могу понять. Как бывает только в юности, хочется дотянуться руками до звезд или, раскинув руки, кружиться-кружиться-кружиться…

И тянутся за нами из бесконечности четкие отпечатки следов на занесенной порошей дороге. Тишина, как верная подруга, шествует рядом.

А мерный хруст снега под ногами оповещает окрестность – мы идем. Приближаемся к дому. Одинокий фонарь ритмично раскачивается на ветру, выхватывая из темноты то там, то тут кусочки продрогшей под снегом земли, изгородь, заиндевевшую рябинку, усыпанную гроздьями красных ягод. Оставив фонарь позади, ныряем в темноту. За углом предстают взору освещенный таинственным лунным светом небольшой уютный дворик, окруженный со всех сторон домами, скамейка у крыльца, любимица старушек и малышей, чья-то припаркованная под черным квадратом окна машина. Дверь подъезда приоткрыта. Не спеша поднимаемся на второй этаж. Знакомые с детства и такие родные запахи окутывают нас. Щелкает замок, и мы попадаем в царство тепла и суеты. Бабушка и младшие сестренки готовятся к празднику. Смех, аромат хвои и мандаринов, мерцание гирлянд…

– Бабушка, мама с Наташей пришли! – Младшая сестренка Оля, услышав, как щелкнул замок, выбежала встречать нас. Раскрасневшаяся, с торчащими в разные стороны тонкими косичками, живые огромные глаза излучают радость бытия. Следом спешит Галина. Негустые волосы коротко подстрижены. Крупный мужской нос и тонкие губы придают ее нежному девичьему личику схожесть с чертами отца, но мягкие, искрящиеся глаза выдают добрый, застенчивый характер. Она на год старше Оли. Следовательно, младше меня на семь.

– Иду, иду. – Из кухни, шаркая тапочками, вышла бабушка. Родное улыбающееся лицо. Седые волосы аккуратно убраны под платочек. В руках зелень. – Раздевайтесь скорее и мойте руки. Уже все готово!

Моя бабушка Анна Ильинична, сестры Галина (слева) и Ольга (справа). А за бабушкой – я, Наталья

Стол почти накрыт. На белоснежной скатерти яркими пятнами, как на многоцветной клумбе, красиво расположились салат, грибы, маринады, икра, рыба, мной любимые помидоры в собственном соку. Бабушка-мастерица, обладая удивительным художественным вкусом, с присущей ей щедростью, любое застолье превращает в великолепное пиршество.

Ощущая свою значимость на правах старшей сестры и обожаемой и мамой и бабушкой дочери, неспешно мою руки и иду на кухню, в бабушкино царство. В этом дворце кастрюль и сковородок мне позволительно все: вольнодумство, насмешки в адрес младших сестер, девичьи капризы, даже порой бестактности с моей стороны сходят мне с рук. Что, несомненно, портит мой характер. Но материнская любовь этих двух замечательных женщин настолько сильна ко мне, настолько самоотверженна… Спасибо вам, мои дорогие, за счастье моего детства и юности!!! Жизнь в будущем все поправит – теперь я это знаю.

Жизнерадостность сестер, ласковые улыбки мамы и бабушки на время рассеивают мои предчувствия, и тревога отступает. Дружно садимся за стол. Наполняем бокалы. Как хорошо нам всем вместе! Так провожаем год уходящий. А впереди встреча Нового года.

Звонок в дверь.

– Наташа, это тебя.

В комнату вслед за бабушкой входит моя подруга, Надежда.

– С наступающим всех! – Надежда, скинув в прихожей шубку, присаживается к столу.

– Ты одна? – Я удивлена. – Уже так поздно. Не страшно было добираться сюда? – Надежда живет в районе новостроек, где скудное освещение. Да и время ближе к одиннадцати. На дворе ночь. В это время и мне и ей было непозволительно выходить из дому.

– Все в порядке. – Подруга наспех поглощает все, что бабуля успевает добавить в ее тарелку. – Вы сейчас еще больше удивитесь, узнав, что я пришла пригласить Наталью на прогулку. В клубе вечер для молодежи. Как вы, Лидия Алексеевна, отпустите ее со мной?

У мамы на лице растерянность.

– Куда же вы, девочки, в такую темень?

– Но клуб недалеко, – с упрямым упорством настаивает Надежда.

Я подхожу к окну. Елка заслоняет меня от присутствующих. Тихий шелест мишуры и позвякивание игрушек сопровождают движения. Любимое мной место между елкой и окном. Здесь тихо и одиноко. Огромная, упирающаяся в потолок верхушкой, хвойная красавица широко раскинула ветви, полностью заслонив собой окно и меня. Окидываю взором улицу, дома напротив, фонарь. Большими хлопьями идет снег, заметая наши следы. А в четко очерченном светом фонаря круге красиво в медленном танце кружатся огромные, как в сказке, снежинки.

– Хорошо. – В мамином голосе звучит тревога и неуверенность. – Только прошу, в клуб – не дальше…

– Я вам обещаю, – твердо заверяет Надежда, пытаясь рассеять мамину тревогу.

Провожают нас всей семьей. С нескрываемой грустью смотрит мама, как мы одеваемся. У бабушки опущены руки, и вся ее фигурка излучает растерянность. В глазах сестренок любопытство.

Иду, теперь за руку с Надеждой, в бесконечность юности. А за спиной, в окне моей комнаты, елка играет нам вслед своими огнями, и беленький бабушкин платочек как постовой на посту.

– Почему ты не встречаешь праздник с родными?

– Мама увлечена новым мужем. Мне обидно… – У Надежды мама недавно вышла замуж. – Я чувствую себя одинокой.

– Не знаю почему, но я тоже. – Грусть возвращается ко мне.

Порой мне кажется, она дана была мне при рождении. Грусть, стремление к одиночеству, неясное ощущение величия бытия, чего-то непознанного, незавершенного. Как будто я случайно оказалась в этом заполненном людьми мире. Непонимание их земной суеты, разборок, стремления приспособиться, утвердить себя. Все это так странно и непонятно. Ощущение, что есть что-то более значительное – но что? Как будто я забыла то, что знала, а жить надо здесь и сейчас.

Идем молча, слушаем тишину и думаем каждый о своем, о девичьем, о тревогах, надеждах, о прошлом и настоящем… Незаметно для себя прошли клуб, по виадуку спустились в старый город. Здесь так же безлюдно и сумрачно. Улицы плохо освещены, и от фонаря до фонаря под неясным лунным светом зима спешит приукрасить окружающий мир к приближающемуся празднику, засыпая все вокруг искрящимся покрывалом. За шторами окон приглушенно звучат песни и смех, сверкают огнями елки. Жители провожают уходящую жизнь и готовятся к встрече с новой.

Не заметили, как оказались в дальнем уголке города. Темная улица. По сторонам высокие, глухие заборы и ни души. И только редкие фонари то тут, то там выхватывают из темноты крохотное пространство. А когда-то здесь располагались городские бани. Всплыла в памяти картинка – я, маленькая девочка, закутанная в шаль, сижу глубоко в санках, вокруг метель густо заметает пространство, а впереди едва различимые две фигуры, чуть наклонившись вперед, тянут за собой мои санки. Это мы с мамой и папой возвращаемся зимним вечером домой из бани.

Становится неуютно. Пора поворачивать назад. Охватывает волнение, почти предчувствие. А впереди, в довершение, показались три мужские фигуры. В сумраке их облик приобретает угрожающие размеры. Еще где-то глубоко в душе теплится самообладание, но все мое существо уже заполнил страх. Животный страх. Три фигуры приближаются стремительно. Отступать поздно. Идем вперед, надеясь на чудо. Чувствую, как рука Надежды сжимает мою, и слышу едва различимые слова – «Мне страшно». А уж мне-то как страшно…

– Надежда? Привет! Что вы тут делаете в такой поздний час?

– Андрей? Как же вы нас напугали. Мы сюда забрели совершенно случайно. Ты давно из армии вернулся?

– Вчера демобилизовались.

– Все?

– Да. Познакомьтесь, это Юрий, а это Владимир. Вглядываюсь в лицо Юрия, и краска заливает мое.

Школа-десятилетка в Томари (Сахалин).

Я учусь в 10-м классе

Школьное увлечение в восьмом классе. Мальчик был старше меня на два года. Долговязый, посредственный ученик, но всегда в кругу друзей. Добрая улыбка, казалось, не покидала его лица. Он выделялся из общей стайки и будоражил мои девичьи мечты. А когда отшумел их выпускной, я совсем потеряла его из виду. И вот… Передо мной стоит красивый, широкоплечий, высокий юноша, с копной черных как смоль волос. В глазах искрится улыбка. Узнал? Я окончательно растеряна.

– Мы направляемся в клуб. Там сегодня вечер для молодежи. Вы слышали об этом? Не хотите пойти с нами?

– А почему бы и нет? – В голосе Надежды звучат игривые нотки. – Наталья, идем?

Все взгляды устремлены на меня. Чувствую, как полыхают щеки. Не успев оправиться от смущения, я едва выдыхаю: «Да». Мы направляемся в сторону клуба. За разговорами не заметили, как подошли.

– Спасибо за компанию. Я домой. Уже поздно. – Я начинаю прощаться со всеми. Смущение от встречи все еще живет во мне.

– Тогда я провожу тебя, ты не против? – Юрий смотрит мне в глаза, улыбаясь. Всю дорогу до клуба, мне казалось, он не замечал моего присутствия.

– Нет, я ее провожу, – выходит вперед Андрей, беря меня за руку.

– Почему ты? – Юрий не уступает, беря меня за другую.

Я в растерянности. Чувствую себя нелепо.

Ситуацию спасает Владимир. Повернувшись ко мне, он с удивлением замечает: «Как ты умудрилась в один миг расстроить нашу компанию?» – «Нет, ребята, раз решили сегодня отдохнуть, так давайте отдыхать» – это уже обращение ко всем.

Я понимаю – упорствовать глупо, и мы дружно направляемся к дверям. А в клубе праздник в самом разгаре. Живая музыка обрушивается на нас с такой силой, что приходится кричать, обращаясь друг к другу. Разгоряченные лица, мишура, огни гирлянд, танцующие пары – все завораживает, увлекает. И мы растворяемся в общей массе веселья.

– Может, уйдем, пока никто не видит? – Юрий наклонился и тихо шепчет на ухо. Дыхание его приятно щекочет, а руки крепко и бережно обнимают меня в танце. Ощущение счастья заполняет до краев. А сердце, ликуя, готово выпрыгнуть из груди.

– Хорошо. – Мы незаметно для всех покидаем праздник.

На улице по-прежнему тихо. Все так же большими хлопьями падает снег, заметая чьи-то следы. Идем по направлению к дому. Идем, не касаясь друг друга. Молчим. Но молчание наше настолько значительно, что словам в нем не хватает места. Там, где говорят чувства, любое слово бессильно. И мы это оба понимаем. Вот и подъезд, пора расставаться.

– Подожди немного, не уходи. – Я уже взялась за ручку двери, он смотрит умоляюще. От радости у меня перехватывает дыхание.

– Не могу. Меня ждут и мама и бабушка, – как будто откуда-то издалека доносится до меня мой собственный голос. – Они беспокоятся. – Стоило только мне произнести эти слова, послышались приближающиеся шаги, дверь подъезда распахнулась и на пороге показалась мама.

– Девочка моя, пора домой. Уже очень поздно. Может, ты нас познакомишь? – Мама с любопытством посмотрела на Юрия.

Мне восемнадцать

– Да, мам, познакомься – это Юрий. Он учился в моей школе. Закончил двумя годами раньше. Встретились случайно, в клубе. А это моя мама, Лидия Алексеевна.