Мать, тревога и смерть. Комплекс трагической смерти

Любовь и сексуальность. Между смертью и любовью явно существуют определенные связи. Желание соединиться с человеком, любимым при жизни, – одна из них. Другая связь – пожертвование своей жизнью во имя любви к стране, семье, другу или приверженности принципам и идеалам. Hocking (31) говорит о смерти как о «цене любви» в рождении новых поколений, а Бердяев (52) комментирует его слова, заявляя, что такая идея может принадлежать только стадному уму, который знает только одно лекарство против смерти – рождение. Победа рождения над смертью не имеет ничего общего с человеческой индивидуальностью и, таким образом, является иллюзией.

Кто-то может испытывать подсознательное желание смерти, чтобы обрести любовь в этой жизни, а не следующей. Эта идея кажется парадоксальной и труднообъяснимой, но только не в сознании ребенка. Ребенок отвергаемый враждебной матерью убежден, что ему не стоит существовать, так как мать хочет его смерти. Своей смертью он надеется успокоить ее и приобрести ее расположение. Представление о том, что потребность в любви может быть удовлетворена только через смерть особенно устойчиво в сознании женщин. Материнская любовь – это награда смерти.

Некоторые думают о смерти как о любви не в чувственном смысле и не в смысле достижения цели, а в самом прямом значении. Sparkenbroke (40) относился к смерти так, как другие мужчины относятся к любви; понятие «любовь» для него имело окончательность смерти. (Это не то же самое, что любовь к смерти у Романтиков.)

Мучительность осознания человеческой смертности кроется не только в мыслях о собственной кончине, но и в потере любимых и даже в смерти посторонних. Бердяев (53) признается в «жгучем желании вернуть жизнь всем тем, кто умер». Marcel (54) убежден в том, что человек не может примириться со смертью потому, что искренней любви сопутствует желание бессмертия для своего любимого. Binswanger приписывает бессмертие самим любовным отношениям, так как смерть не может поколебать веру в любовь; любовь способна пережить все временное, она – вечна.

Некоторые философские заявления о любви и смерти трудны для понимания. Трудно понять природу связи в следующем утверждении Бердяева (52):

«… жизнь не только в своей слабости, но и в своей силе, интенсивности и сверхизобилии тесно связана со смертью. … Это проявляется в любви, которая всегда связана со смертью. Страсть, т. е. выражение высочайшей интенсивности жизни, всегда содержит в себе опасность смерти. Тот, кто приемлет любовь во всей ее ошеломляющей силе и трагедии, приемлет смерть.… В эротической любви интенсивность жизни достигает высочайшего пика и ведет к уничтожению и смерти».

Не менее труден для понимания Фейербах (Feuerbach) (56), когда он пишет, что любовь была бы не полной, если бы не было смерти. Смерть – это последняя жертва, последнее доказательство любви. Только один раз человек является самим собой, это происходит в момент прекращения существования. В связи с этим, смерть является одновременно и выражением любви, именно потому, что она отражает истинную сущность человека.

В сознании женщины смерть может быть персонифицирована как возлюбленный – идея, которая широко представлена в литературе и искусстве. Смерть – это одновременно и насильник, которому с мазохистской покорностью подчиняется женщина, и нежный любовник, которого она с радостью заключает в объятья. В разговорах и снах некоторых женщин сексуальный образ смерти выражается почти буквально, а некоторые, оказавшись на грани смерти, фантазируют о том, как она, в образе мужчины, унесет их.

Bromberg и Schilder (30) дали описание «истерической» концепции смерти. Эта концепция рассматривает смерть как полную потерю индивидуальности в экстазе любви; в этом случае умирание равносильно окончательному слиянию в сексуальном акте. Некоторые из обследованных субъектов чувствовали, что в состоянии экстаза, сексуального или родственного ему, смерть могла бы быть приемлемой. Некоторые представляли себе смерть в ситуациях, связанных с любовью, но без сексуального контакта. Авторы интерпретируют подобные тенденции как родственные предвкушению сексуального удовлетворения и, возможно, отражающие установки наиболее сдержанных в сексуальном отношении индивидуумов. Смерть, скорее, связана с нежными чувствами и экстатическими аспектами любви, чем с чисто эротическими. Для некоторых людей оргазм несет в себе угрозу взрыва или уничтожения, и временная потеря эго и последующий период удовлетворенности могут иметь значение смерти.

Основываясь на опубликованных материалах, Jones (57) анализирует психическое состояние женщины, погибшей вместе со своим мужем на Ниагарском водопаде, когда там сорвалась ледяная глыба. Супругов можно было бы спасти, если бы не полное оцепенение жены. Jones интерпретирует ее пассивность как выражение подсознательного стремления к смерти, приравненной в ее представлениях к беременности (женщина была бесплодной). Идея личной смерти не присутствует в подсознании, будучи заменена идеей о сексуальном соединении или родах, и совместная гибель может выражать желание произвести ребенка с любимым человеком. Исход мог бы быть другим, если бы мысли этой женщины о рождении ребенка приняли форму фантазий о чьем-то или своем собственном спасении. Подобные предположения не кажутся чересчур шаткими для тех, кто знаком с ассоциативной близостью идей о сексуальности, родах и смерти в женских представлениях.(58)

Другие значения. При формировании суицидальных идей отчетливо проявляются некоторые другие значения смерти, которые можно оценить как позитивные. Они являются позитивными потому, что они привязаны к позитивным целям и не просто представляют собой уход от фрустрации или отчаяния, или ретрофлективное убийство. Такие соображения могут быть латентными у многих людей. Смерть может быть исцелением, просьбой о прощении, она может означать экзальтацию инфантильного нарциссизма, может выражать победу над неопределенностью и бедствиями жизни, может быть попыткой сообщить что-то, может быть одним из способов идентификации.(59) Не существует полного «концепций» смерти. Значения смерти кроются в разнообразии жизни, и только когда мы поймем душу индивидуума, мы сможем понять его личный смысл смерти. Варианты разнообразны до бесконечности.

Негативные представления

Разлука. Идея разлуки является частично осознаваемой идеей смерти. Это неподдающееся определению, несвоевременное и непоправимое уничтожение всех связей и планов. «Боль разлуки, разрыв наших объятий, обрыв крепких связей, оставшиеся невыполненными столь лелеянные проекты вызывают отвращение к уходу в мир иной», говорит Hazlitt (60). Идея разрыва вносит вклад в катастрофическую концепцию смерти. Вера в бессмертие не приносит утешения, так как, что бы ни ожидало нас после, смерть означает уничтожение всех земных привязанностей и стремлений. На самом деле, мысль о бесконечном загробном существовании с сохраненным сознанием и памятью может вызвать ужас перед одиночеством и оторванностью от всего, что было так дорого. Эта мысль вынуждает уповать на встречу с любимыми людьми на небесах.

Считается общепринятым, что, в своей основе, разлука означает отделение от матери. В ней может отсутствовать побочная идея наказания, но наиболее существенное для нее значение – оставление матерью. Хотя для младенца просто отсутствие матери ставит под угрозу дальнейшее существование, разлука начинает ассоциироваться со злым умыслом, то есть отказом от ребенка. Смерть приравнивается к преднамеренному уходу матери. По-видимому, боязнь разлуки универсальна, она служит основным источником страха смерти на протяжении всей жизни, даже у пожилых людей, потому, что, подобно всем ранним образованиям, она остается и после периода младенческой беспомощности и младенческих интерпретаций. Bromberg и Schilder (47) сообщают, что у людей с истерией и неврозами, вызванными тревогой, в концепции смерти преобладает идея разлуки с любимым, который воспринимается как неосознанный объект инцеста. Смерти боятся потому, что она означает неожиданное исчезновение. Я уверен, что идея разлуки, как правило, характерна для неврозов и психозов и косвенно подразумевает наказание, возможно, за желание инцеста. Страх разлуки с матерью, (как с источником жизни или объектом инцеста), мотивирует желание вернуться в материнское лоно; но эта регрессия означает не просто потерю индивидуальности, но и подавление матерью-разрушительницей, которая уничтожает намеренно или с целью наказания. Этот конфликт между страхом разлуки с матерью и боязнь ее деструктивной силы является основным среди всех конфликтов, присущих человеку.

Потеря. Смерть обязательно в той или иной форме подразумевает потерю: полную потерю всего, потерю телесности или определенных физических признаков жизни, потерю своего «Я», потерю жизненных ценностей, потерю возможности получать удовольствие, потерю всего мира и так далее.

Детское эмпирическое знание о смерти сводится к восприятию двух объективных параметров: потери способности двигаться и прекращения восприятия при помощи всех органов чувств, особенно зрения. Эти параметры перестают ассоциироваться со смертью или символизировать ее, а воспринимаются как сама сущность состояния смерти. Смерть – это состояние неподвижности. Chadwick (44) указывает, что если ограничить физическую активность ребенка или создать препятствия для его мышечной деятельности, через некоторое время он начнет жаловаться: «Вы меня убиваете». Это уравнивание смерти с насильственным обездвижением остается для человека неизменным на протяжении всей жизни и придает более чем символическое значение таким выражениям как: «леденящая рука смерти», «в объятиях смерти». Подобным образом, смерть означает невозможность видеть и быть увиденным, появляются символы темноты и потери возможности видеть Бога и быть увиденным им. Schilder (61) упоминает о потере равновесия как об одной из инфантильных ассоциаций со смертью. Все эти корреляции помогают понять тревогу, вызванную угрозой потерять подвижность и способность чувствовать, например, в связи с наркозом, головокружением, сенсорно-депривационными экспериментами и состояниями, а также с послеоперационными ограничениями, особенно если они ассоциируются с временной потерей зрения. Для ребенка потеря родительской любви, в особенности, материнской, является катастрофой. Потеря любви означает беззащитность перед опасностями, включая угрозу деструктивных импульсов матери. Биологически, по определению Bichat (62), жизнь является совокупностью тех функций, которые оказывают сопротивление смерти; психологически же, она может быть определена как совокупность внешних и внутренних защитных механизмов, противостоящих смерти. Для маленького ребенка отсутствие или лишение родительской любви становится серьезным нарушением защиты, так как оно означает потерю заботы и возможности удовлетворять свои жизненные потребности, а также уязвимость при нападении. Борьба со смертью – это борьба, требующая силы. Мы используем внешние способы защиты и свои внутренние ресурсы, чтобы противостоять агрессивным воздействиям окружающего нас мира и собственному стремлению к саморазрушению. Смерть означает потерю силы или беспомощность, в то время как чувство победы над смертью возникает при подавлении других людей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

В известном средневековом труде (35) смерть рассматривается как «ничто иное, как выход из темницы, конец изгнания, избавление от тяжкого бремени, которым является тело, исцеление от всех немощей, спасение от всех опасностей, уничтожение всего дурного, разрыв всех оков, выплата природного долга…»