Лед и пламень

Остальные волки из стаи окружали Бриггана – пятеро на одного. Конор побежал ближе к волкам; поскольку Бригган был на воле, скорость Конора возросла. Когда он мчался вперед, сжимая в руке свой посох, он ощущал небывалую силу в ногах, трава приминалась под его размашистыми шагами. Сердце бешено колотилось.

Но прежде чем Конор приблизился к волкам, вожак стаи перестал рычать. Опустив голову и едва не касаясь носом земли, он бегал по кругу, словно гоняясь за своим хвостом. Конор удивился: вожак стаи покорился какому-то одинокому волку. Правда, этим волком был Бригган, один из Четверых Павших.

Вожак взвыл и отступил в лес, остальные волки побежали следом.

Бригган подошел к Конору и подставил ему свою крепкую шею, чтобы тот его почесал и погладил.

– Молодец, Бригган, – похвалил его Конор. – Спасибо.

К ним подошли пастухи. От удивления они вытаращили глаза.

– Голубоглазый волк, – проговорил один. – Это же Бригган, да? Ну, тот самый Бригган.

Конор кивнул. И наконец-то пастухи заговорили и принялись пересказывать друг другу все легенды, которые слышали о Бриггане. Один из них взял Конора под руку и сказал:

– Пойдем, расскажем об этом Старику Хеннеру, ему интересно будет.

И, оставив своего товарища сторожить стадо, юноша побежал с Конором к маленьким воротцам в стене, окружающей селение.

– Хеннер, ты ни за что не угадаешь, что сейчас случилось! – закричал пастух человеку, стоящему за стеной. – Наше стадо оленей спас Бригган! Сам Бригган!

И он принялся пересказывать, стократ приукрашивая свой рассказ.

Сквозь маленькое оконце в воротах было видно, что Хеннер улыбается.

– Бригган! Ну и ну! А что вы тут делаете, молодые люди?

– Нам нужно встретиться с вашим правителем или… – Конор осекся. Городок был слишком маленьким – вряд ли им владеет какой-нибудь знатный вельможа вроде герцога Трансвикского. – У вас есть главный? Дело важное.

Тарик и остальные тоже подошли к воротам. Хеннер оглядел всех.

– Пиа не принимает гостей, – покачал он головой.

– У нас есть подарки для Пии и ваших жителей, – сказала Абеке, доставая из своего мешка два железных котелка и три ножа.

Хеннер вытаращил глаза. Конор заметил, что пуговицы на рубашке Хеннера, равно как и нож у него на поясе и пряжка на ремне, выточены из оленьего рога. Даже петли на воротах были кожаными. В этом городе, отрезанном от торговых путей, не хватало железа.

– Еще у нас есть вести, – сказала Мейлин. – Мы хотим предупредить главу вашего города об опасности и передать кое-какие сведения. Думаю, мы сможем вам во многом помочь. И, разумеется, уедем, как только вы попросите.

Хеннер обдумал слова Мейлин, поглядел на железную утварь в руках у Абеке и на Бриггана, сидящего возле Конора.

– Ну… – заговорил он наконец.

– Ой, да пусти ты их ненадолго, – не выдержал пастух. – К нам никогда не приезжают гости, а ты бы видел, что вытворял Бригган! Сам Бригган!

Хеннер улыбнулся и открыл ворота.

– Ладно, наверно, ничего страшного не случится. Ступайте за мной.

– Молодчина, – едва слышно шепнул Тарик Конору.

– Мы много не торгуем, – сказал Хеннер, ведя их по узкой дорожке. – Наши жители держатся особняком. Живут себе тихо.

Тут откуда-то послышался громкий хохот, и Конор испуганно вздрогнул.

– Не так уж тихо, – пробормотал Роллан.

Они проходили мимо маленького парка, засаженного люпинами, тюльпанами и лютиками. На скамье, сколоченной из деревянных дощечек и оленьего рога, сидели и болтали три девушки – это они так громко смеялись. Как и пастухи, они тоже были белокурыми, высокими и стройными. Впрочем, Хеннер, Старик Хеннер, который называл их «молодыми людьми», тоже был не намного старше пастухов. Конору пришло в голову, что, возможно, все они родственники друг другу.

Дальше на их пути встретилось маленькое кладбище, возле которого росла древняя плакучая ива.

– Гляди, – прошептала Мейлин. – На надгробиях выбиты имена, а дат нет.

Конор кивнул, но он не понял, о чем говорит Мейлин. Он никогда раньше не видел кладбищ и не понимал, чем необычно отсутствие дат.

Дома походили один на другой: все они были продолговатые и узкие, фундамент построен из серых камней, сами дома – из дерева и выкрашены красной краской. Крыши были крыты древесной корой, а печные трубы сложены из массивных неровных камней. Отличались дома друг от друга только ставнями и дверями: на каждом жилище был свой причудливый резной орнамент – цветы, деревья и леса, а еще часто встречался огромный полярный медведь.

В городе не было дорог, не видно было и лошадей или телег. Ровные тропинки, вившиеся между домами и небольшими парками, были посыпаны мелкими камешками. Просторную и открытую деревенскую площадь с ярко-зеленой лужайкой окружали тропинки и клумбы с тюльпанами.

Конор замедлил шаг и поравнялся с тремя своими друзьями. Теперь рядом с Хеннером шли Тарик и Майя.

– Красивая резьба, – Конор кивнул на ставни. – И откуда только у пастухов и фермеров время на эти художества? У меня дома главное было набить желудок.

– Им, похоже, времени на все с лихвой хватает, – проговорила Абеке, наблюдая за парочкой, которая прогуливалась по тропинке, держась за руки.

– Может, это затерянный град резчиков по дереву? – предположил Конор.

– Затерянный что? – поднял брови Роллан. – Каких еще резчиков?

– Ну, как в песне, – пояснил Конор и запел: – «На севере во граде Ледяном, что высекли из льда и снега, от ветра спрятавшись, чтоб он их не сгубил…»

– Это просто песня, – перебила его Мейлин. – Думаешь, все, о чем в песнях поется и в стихах рассказывается, было на самом деле? Раз так, то я жду не дождусь, когда же наконец встречу «пятнистого жирафа, который носом заглатывает свиней».

– О, а этот стишок помните? – встрепенулся Роллан. – «Великан свистел в дуду. Раз свисток – торчит во рту. Два свисток – застрял в…»

– Продолжай, Роллан, – сказала Абеке. – Поясни-ка, где там второй свисток застрял? Не понимаю.

– Ну, это… – Роллан умолк и пытливо уставился на Абеке, стараясь понять по ее лицу, шутит она или всерьез. Она едва заметно ему улыбнулась.

– И все-таки этот городок похож на кукольный, – заметила Мейлин. – У дочери императора были такие игрушки. Крохотные разноцветные домики для ее крохотных куколок.

– Именно. – Роллан огляделся и зашептал ей на ухо: – Даже люди похожи на… ну, они на кукол похожи.

Судя по всему, все дети и старики сидели по домам, потому что Конору попадались на глаза лишь подростки и молодые люди. Мужчины и женщины все были высокими, широкоплечими, с сильными руками и безупречно красивыми лицами. Волосы у них были белокурые или русые, и все они как один улыбались.

Конор передернулся, вспомнив Трансвик: темно, повсюду стражники с собаками, по улицам страшно ходить. Здесь же все было совсем наоборот – ярко и безупречно. И все же что-то в городе саамов было явно не так.

Бригган понюхал воздух и чихнул.

Пиа

Абеке попыталась представить, каково это – вырасти в городе саамов. Столько зелени! На досуге заниматься садоводством, гулять по парку, вырезать узоры на ставнях. Даже в детстве Абеке всегда чувствовала острую нехватку дождя, еды, урожая. Ей нужно было выживать. Времени на игры и прогулки по парку не было.

Но больше всего ей хотелось, чтобы отец и сестра гордились ею. Это желание до сих пор не пропало. Абеке стиснула в руке свой лук и прибавила шагу.

– Можно нам встретиться с вашими Зелеными Мантиями? – спросил Тарик у Хеннера.

– Э-э… у нас их нет, – ответил Хеннер. – Нам они и не нужны.

Не нужны? Даже в маленькой деревушке Абеке жили Зеленые Мантии – те, кто хранил Нектар, кто проводил церемонию соединения, когда детям исполнялось одиннадцать. И не важно, где жил ребенок – в Эвре, Нило или где-то еще: если ему было предначертано обрести связь с духом животного, это происходило. Но без Нектара ребенок мог заболеть, сойти с ума или даже умереть.

Абеке подумала, что со стороны жителей это непростительная глупость – не пускать Зеленых Мантий в селение.

Хотя, опять же, куда подевались все дети?

Хеннер остановился возле домика, где женщина пропалывала в огороде грядки с горохом и салатом.

– Пиа, у нас гости, – обратился к ней Хеннер.

Пиа медленно выпрямилась. Оказалось, что она старше всех, кого Абеке видела в городе, хотя ее светлую кожу не избороздили морщины, а темно-русые волосы не тронула седина. На ней было темно-синее платье чуть ниже колена, отороченное красной тесьмой и с желтым воротником, отделанным бахромой. Все жители носили похожую одежду, пошитую из одной и той же материи, и одинаковые сапоги с загнутыми вверх носами, но желтый воротничок был только у Пии. Абеке предположила, что это своего рода знак ее отличия – как эполеты на плечах у генералов или ее собственная зеленая мантия.

– Вы проделали долгий путь, – проговорила Пиа. – Простите, но саамы не развлекают гостей.

– Вон тот мальчик связан с Бригганом, – сказал Хеннер. – Он отогнал волчью стаю, которая напала на наше стадо. А у девочки из Нило есть железо.

Абеке протянула Пне котелки и ножи. Женщина уставилась на подарки таким взглядом, словно узрела все золото Цонга, и взяла их в руки.

– Это… это очень любезно с вашей стороны. Спасибо.

Пиа улыбнулась, и у Абеке как-то разом исчезли все тревоги. Странный городок, длинное путешествие, негостеприимный прием – все забылось при виде этой искренней улыбки. Абеке всегда была настороже и знала, что нельзя быть слишком доверчивой, но как за такой теплой улыбкой может скрываться злое сердце?

– Мы можем с вами поговорить? Много времени это не займет, – сказал Тарик.

Пиа сжала губы, но потом снова улыбнулась и пригласила их в дом.

Маленькая гостиная была опрятной и чистой: на деревянных скамьях лежали кожаные подушки, на столике стояли крохотные фигурки животных, вырезанные из кости. На стенах висели оленьи рога, опущенные вниз, а на их концах – светильники со свечами. Пол устилал ковер, сплетенный из еловых корней.

Они сели, и Мейлин сразу заговорила, словно слова вертелись у нее на языке и она не могла больше выносить тишину.

– Цонг пал, – сказала она.

Пиа вздохнула.

– Новый Пожиратель восстал, созвал остатки армий и бесчинствует, – продолжил Тарик. – Раз Цонг покорился захватчикам, то скоро дойдет очередь и до Эвры. Если падет Эвра, город саамов падет вместе с ней.

– Вы проделали столь долгий путь, чтобы предостеречь нас? Но у нас нет солдат, нам нечем помочь, – сказала Пиа. – Город наш очень маленький…

– Мы ищем Шуко, – перебил ее Тарик.

На мгновение воцарилась тишина, Пиа замерла и так глубоко задумалась, что казалось, будто она спит с открытыми глазами.

– Это огромная полярная медведица, – подсказал Роллан. – Которая из легенд.

В них еще город ваш упоминается. Нет, не припоминаете?

Пиа перевела взгляд с Роллана на Тарика и рассмеялась.

– А, Шуко! Ну, сейчас ее тут нет, но, полагаю, к ужину она пожалует, – и Пиа снова рассмеялась.

У Тарика омрачилось лицо от разочарования. Абеке надеялась, что это не сулит ничего плохого.

– Мудрецы из Зеленых Мантий обнаружили несколько легенд, в которых говорится, что Шуко бывала в вашем городе, – сказал Тарик. – Если верить легендам, последний раз ее видели в городе саамов.

– Да, я знаю эти легенды, – кивнула Пиа. – Но они древние. Если Великая Шуко и появлялась у нас в городе, то давным-давно ушла.

– Раньше она пила воду из пруда, – сказал Тарик. – Можно его посмотреть?

Пиа замялась, но потом снова расплылась в широкой улыбке.

– Конечно. Но пруд этот для нас священен, поэтому не касайтесь, пожалуйста, воды. Ступайте за мной.

В северной стороне города росли две древние ивы. Под сенью их ветвей скрывался пруд. Жители обложили его булыжниками по кругу, а дно устлали гладкими, плоскими камнями. Вода была такой чистой и прозрачной, что даже на глубине в несколько футов Абеке разглядела камни на дне. По поверхности воды гуляла рябь, но Абеке не чувствовала ветра.

– Это пруд Шуко, – сказала Пиа. – Она… легенда гласит, что раз в год она приходила сюда и пила воду.

– Как Шуко сюда приходила, если город обнесен стеной? – спросил Роллан.

– Думаете, невысокая стена – преграда для Великого Зверя? – отозвалась Пиа. – К тому же это было давным-давно, тогда еще и стену-то не построили. – Она показала на фигуру полярной медведицы, высеченную из неровного белого камня.

– Мы почтили ее память этим мемориалом, но мы знать не знаем, где она прячется все эти годы.

– Интересно, как это у вас получается – врать и не краснеть, – сказал вдруг Роллан.

Пиа вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

– Роллан, – прошептала Абеке. Может, он так и не научился почитать старших? Попробуй только она заговорить в таком тоне с отцом, ее бы мигом выпороли.

– Вы дерзите, юноша, – сказала Пиа.

Роллан пожал плечами.

– Извините. Но это правда. Вы что-то скрываете.

Эссикс не сидела у Роллана на плече. Быть может, ложь Пии была настолько очевидной, что Роллан понял это и без птицы? Или же его интуиция, упроченная связью с духом зверя, становилась все сильнее.

– Вы говорите, Шуко приходила сюда еще до того, как построили стену, – сказала Мейлин. – Но дерево сплошь заросло оленьим мхом, а значит, стена очень старая. Возможно, ее построили до времен Пожирателя.

– Вчера ночью мне приснился сон, – заговорил Конор. – Я думал, это просто обычный сон, но нет. Понимаете, о чем я? – Абеке кивнула. С тех пор как Конор обрел связь с Бригганом, ему порой снились вещие сны. – Я помню этот пруд из своего сна, – продолжал Конор. – К нему шла толпа стариков, на лицах у них было нетерпение.

И без того бледная Пиа побледнела еще сильнее.

До сих пор Абеке не выпускала Уразу, чтобы никого здесь не напугать, но теперь ей нужна была помощь леопарда. Она медленно протянула руку ладонью вверх над прудом, словно подзывая воду, как непослушного щенка. Потом быстро стиснула пальцы в кулак, и Ураза спрыгнула на землю.

Пиа отпрянула, испугавшись появления еще одного Великого Зверя, хотя Ураза, как и Бригган, была не больше обычного леопарда. Ураза, мягко ступая по земле, подошла к пруду и наклонила голову, словно собиралась попить.

– Никому нельзя пить эту воду! Ни человеку, ни зверю, будь он Великим или самым обыкновенным! – вскричала Пиа. – Пруд священный!

Леопард понюхал воду и попятился, оглядываясь на Абеке; девочка поняла, что с водой что-то не так.

– Не волнуйтесь, она не хочет пить.

Абеке села у кромки воды, положив руку на Уразу, отчасти для того, чтобы успокоить Пию; ей также хотелось прояснить мысли, а это всегда происходило благодаря их связи. Сейчас они были разрознены, но их можно было сложить, словно кусочки мозаики, которые вырезала из рога газели Чинве, глава Зеленых Мантий в ее деревне. У Абеке это всегда хорошо получалось. Заклинательница дождя. Чинве нарекла ее новой Заклинательницей дождя в деревне, но из-за связи с Великим Зверем Абеке пришлось уехать оттуда. Сейчас, гладя Уразу по шее, она снова почувствовала единение с водой, словно встретилась со старым другом. Она смутно слышала разговор за спиной – Тарик, Пиа и Роллан говорили по очереди. Но Абеке обратила свои мысли к воде. К Пие. К жителям города. Детей нет, стариков тоже. Конору приснился сон. Ворота и стена. Старик Хеннер.

Все кусочки мозаики сложились в цельную картину у Абеке в голове. Она знала эту историю. В Нило бытовала легенда о древе с плодами, даровавшими вечную молодость, и двух деревнях, жители которых уничтожили друг друга, а заодно и дерево.

От напряженной тишины, казалось, дрожал воздух. Абеке встала.

– Знаете, Пиа, – повернулась она к женщине. – Странное дело, что у вас в городе нет ни детей, ни стариков. А в этой воде, которую пила Шуко, есть что-то необычное. Ураза это чует. А еще Конору приснился сон, что старики идут к этому пруду. Сдается мне, вы гораздо старше, чем выглядите. Да и Старик Хеннер, наверно, на самом деле старый. Всем жителям города уже много лет. И связано это с прудом Шуко.

Роллан посмотрел на воду и отступил на шаг назад.

– Вода эта какая-то неестественная.

– Вы же не думаете, что… – начала Пиа.

– А может, мы все выпьем воды из пруда? – предложил Тарик. – Проверим, права ли Абеке.

– О, а ты что думаешь, Тини? – спросила Майя саламандру, сидящую у нее на ладони. – Хочешь жить вечно?

– Подождите. – Пиа вздохнула и присела на камень возле пруда. Потом по очереди посмотрела каждому в глаза, словно что-то проверяя. И снова вздохнула. – Ну ладно. Шуко и правда приходила сюда каждый год в день Нового года и пила воду. Местные всегда обходили стороной пруд, верили, что это действо священно. Когда я была юной, мама сказала мне, что пока Шуко ждет чистая вода в пруду, мы будем под ее защитой. Но мне было любопытно, я хотела своими глазами увидеть Великую Полярную медведицу. Поэтому, когда я стала градоначальницей, я построила свой дом возле пруда и из года в год наблюдала за Шуко.

Взгляд Пии затуманился, словно мыслями она вернулась в прошлое.

– Она была огромной и страшной, но в то же время невероятно прекрасной. Словно сама луна спускалась с небес испить нашей воды. Шуко, кажется, не была против моего общества. Я просто молча смотрела, как она утоляет жажду, а потом уходит прочь. Так прошло почти тридцать лет, и мы ни разу не нарушили своего ритуала.

Но однажды она не появилась. Я пришла к пруду, наблюдала, ждала, но Шуко не появлялась. Традиция прервалась. И вот рано утром, до рассвета, я опустилась на корточки и сама попила из пруда, дабы не нарушать ритуала.

Пиа замолкла.

– Вода изменила вас, – сказал Тарик.

Пиа кивнула.

– Все тело как будто оцепенело. Каждая косточка горела, по мышцам и коже разливался жар. Тогда я уже была бабушкой, но начала молодеть. С тех пор вода сохраняет нашу молодость. Некоторые решили не пить воды и прожили обычную человеческую жизнь. Другие устали от долгой жизни, перестали пить, состарились за считанные годы и мирно умерли. У тех, кто пьет воду, не рождается детей. Все, кто нынче живет в городе, пьют воду. Кроме нас, никого нет.

– Думаете, Шуко пила воду, чтобы жить вечно? – спросила Мейлин.

Пиа покачала головой.

– Раньше вода была бурой, как в реке, но чем дольше не приходила Шуко, тем чище и прозрачней она становилась. Потом совсем поголубела. Много лет назад до меня дошли слухи из Арктики, что Шуко заморозила себя и свой талисман во льду. Полагаю, вода вобрала в себя ее силу, а ее связь с этим прудом наделила его живительной магией. Если вы найдете Шуко и разбудите, вода может потерять свою силу. Тогда все саамы умрут.

– Это страшный риск, – сказал Тарик, – но страшнее будет, если Пожиратель одержит победу. Мы должны найти ее.

– Все равно я ничем не могу вам помочь. – Она с тревогой посмотрела на Роллана и отвела взгляд. – Можете остаться на ночь, но завтра уходите. Постоялого двора у нас нет, так что спать вам придется в конюшне. Другие могут узнать тайну пруда. Если она откроется, люди потянутся сюда со всех концов света. Может начаться война из-за этой воды.

– Конечно, – сказал Тарик. – Мы сохраним вашу тайну.

Абеке пробормотала, что тоже не разболтает. Конор и Мейлин одновременно сказали: «Унесу эту тайну в могилу».

– Я умею хранить тайны, – сказала Майя.

– Какие тайны? – спросил Роллан.

Пиа вздернула бровь и кивнула. Их слова ее не успокоили.

Пиа угостила их ужином у себя дома – лепешками с тонко нарезанной олениной, луком и репой. Похожее блюдо Абеке часто ела дома с семьей, не хватало только пряного аромата жгучего перца и приправ. Она силой подавила эти чувства, пытаясь забыть о тоске по дому. Просто вспомнила, как отец обтачивал древки стрел, как сестра пела, стряпая ужин. Она скучала по ним сильнее, чем по аромату перца и домашних приправ, но острая боль в сердце напомнила ей о том, что они по ней, скорее всего, не скучают.

Она закрыла глаза, мысленно залечивая трещинки в сердце. Теперь она Абеке из Северной Эвры, Абеке из Зеленых Мантий, Абеке, которая, возможно, никогда не вернется домой. Ураза прижалась головой к ее руке и потерлась о ладонь. Абеке наклонила тарелку, чтобы леопард доел остатки оленины.

Когда они устроились на свежей соломе, устилавшей пол конюшни, Тарик заговорил о том, что завтра они отправятся на Север и попытают удачу в Арктике.

– Конор, может, тебе сегодня как раз приснится вещий сон, который подскажет нам верное направление? – спросила Абеке.

– Я уж постараюсь, – с улыбкой ответил Конор.

– Значит, мы просто будем искать место, где Шуко сама себя заморозила? – сказал Роллан. – Ладно, признаю, Пиа нам не наврала об этом, но вы как-то легко ухватились за эту идею.

– А почему бы и нет? – сказал Конор, бросая палку, чтобы Бригган ее принес.

– Но это же странно. Никто больше так не думает? – Роллан посмотрел на друзей. – Медведица сама себя заморозила? И как, интересно, можно это сделать?

– Я знаю способов десять, – сказала Мейлин. – Умные люди в Цонге постоянно себя замораживают.

– Ч-чего? – пробормотал Роллан.

– Весьма удобный способ пережить жаркое лето, – пояснила Мейлин.

– Фу! – фыркнул Роллан, всплеснув руками.

Мейлин слегка улыбнулась, но Абеке заметила, что улыбка быстро исчезла с ее лица.

– А я-то думал, ты умеешь отличать, когда люди лгут, – ухмыльнувшись, вполголоса проговорил Конор.

– Ладно, не важно. Так или иначе, Пиа знает об этом побольше нашего, – сказал Роллан. – Думаю, она нам поможет.

– Но не можем же мы ее заставить, – усомнился Тарик.

– Я могу ее дом поджечь или еще чего, – зевнув, предложила Майя.

Абеке села и уставилась на нее.

Майя рассмеялась.

– Шучу, шучу! – Она устроилась на скошенной траве и тихо пробормотала: – Я могла бы сжечь ее дом. Но не стану. Мы с Тини и мухи не обидим, правда, Тини? Конечно, не обидим, ты мой гений с липкими лапками!

Утром Абеке проснулась, потому что Ураза расчихалась от запаха сена. Вытянувшись во всю длину своего тела, она лежала рядом с Абеке. Она стала лениво поглаживать леопарду живот, и Ураза замурлыкала. От ее утробного урчания могли проснуться все остальные.

Внезапно из окна послышался какой-то шум. Сердитые крики. Вряд ли так кричали похожие на кукол жители города саамов.

Абеке поднялась, и тут проснулись и стали вставать остальные. Вместе они побежали на городскую площадь. Сперва Абеке заметила брешь в стене. Кто-то проломил в ней дыру, через которую мог пролезть человек. И оказалось, что именно так в город попало несколько чужаков.

– Шейн! – воскликнула Абеке.

Перед дырой стояло пятеро захватчиков, но Абеке не могла отвести глаз от Шейна – светловолосого, широкоплечего юноши, со смуглым лицом и руками, загоревшими под цонгезским солнцем. Его улыбка пробудила в Абеке воспоминания: их многочасовые совместные тренировки, смех, рассказанные шепотом истории; она вспомнила, как они стояли на носу корабля: ветер дул им в лица, оставляя на губах соленые брызги, и им казалось, что весь мир лежит у их ног. До встречи с Шейном Абеке не знала, каково это: быть с тем, кому она нравится, кто уважает ее и хочет, чтобы она была рядом.

Абеке чувствовала, что ее друзья не на шутку разозлились, слышала, что они достали оружие, но она пошла к Шейну пожать ему руку. К ее удивлению, он шагнул навстречу с распростертыми объятиями и крепко прижал ее к груди.

– Я скучал по тебе, Абеке, – прошептал он ей в волосы. – Я так рад, что ты здесь.

Абеке закрыла глаза, и их тут же защипало от слез.

– А ну руки убери! – заорал Конор и, оттащив Абеке в сторону, встал лицом к лицу с Шейном, сжимая в руке свой посох.

Бригган, готовый в любую секунду броситься на врага, стоял рядом.

– Только тронь еще раз Абеке, и я тебя на лопатки уложу, захватчик несчастный!

Рядом с Конором стояла Мейлин, но она не стала тратить время на угрозы, а просто вышла вперед, сжав кулаки. Шейна загородил собой высокий цонгезец, и когда Мейлин нанесла удар, он его отразил. Тогда она замахала кулаками, но мужчина не поддавался и в конце концов ударил ее ребром ладони.

Мейлин отступила и выпустила Джи. Панда села позади нее, внимательно рассматривая траву. Выглядела она совершенно безобидно, но Мейлин улыбнулась, снова сжала кулаки и сказала:

– Давай-ка еще разок попробуем.

– Конор, Мейлин, прекратите! – сказала Абеке. Они с Уразой стояли перед Шейном.

– Мы не хотим сражаться, – заговорил Шейн. – Пожалуйста. Мы просто хотим поговорить.

– Вы нам стену проломили – какие уж тут разговоры! – подал голос Старик Хеннер.