Мы и Россия

Майор мужественно борется со сном. Включает кондиционер. Приятная прохлада наполняет салон.

– Вот, сволочи, – ласково ругает майор иностранных автопроизводителей. – А что, на этом драндулете можно ездить. Идет не хуже «Волги». Надо же.

Вот и столица. Пара машин мчится к центру, выполняя ответственное задание. Неутомимо работают мигалки. Напоминает о себе время от времени звонкая сирена. Их сторонятся. Им уступают дорогу.

Кремль надвигается кирпичной стеной, высокой башней с аркой для проезда. Милицейская машина тормозит метров за пятьдесят, а джип подъезжает к самым воротам.

– Государственная безопасность, – сообщает Пронин. – К Президенту. Академик Морев со мной.

– Знаем, – отвечает охранник. – Вас тут ожидают.

Двое приближаются к автомобилю. Один из них подходит к водительской двери.

– Майор Пронин? У нас четкое предписание. Пересядьте на заднее сиденье. Я доставлю вас, куда приказано.

Пожав плечами, майор покидает водительское сиденье, занимает место подле Маши, которую приходится подвинуть. Милая головка устраивается на его плече, и майор расплывается в улыбке. Второй сопровождающий садится рядом. Джип трогается, и в это время сосед майора ловко выхватывает из рукава тряпку, пропитанную эфиром, прикладывает к лицу Пронина. Майор теряет сознание.

Президент нервно барабанит пальцами по столу. Академика всё ещё не доставили в Кремль.

– Мне надо позвонить, – прерывает он своего собеседника и тянется к телефону. – Простите. – Через несколько секунд в трубке звучит голос Директора Службы государственной безопасности:

– Слушаю!

– Где академик Морев?

– Майор Пронин давно должен был привезти его к вам.

– Я не видел ни того, ни другого. Что стряслось?

– Не знаю… Постараюсь разобраться.

– Немедленно разберитесь и доложите. – Президент аккуратно кладет трубку и обращается к визави. – Продолжайте.

Его умудренный опытом собеседник послушно кивает.

– Так вот, они сладострастно описывают якобы мерзостную природу русского человека, мечтающего лишь о том, чтобы напакостить соседу, и способного хорошо работать только из-под палки в тисках тоталитарного режима. Это возмутительно. Почему только русские?

– Вы хотите сказать, что русские не такие?

– Я хочу сказать, что весь российский народ такой…

В это время директор настойчиво звонит Пронину. Мобильный майора не отвечает.

«Что бы это значило? – в беспокойстве думает Директор. – Опять чьи-то происки? Не дают нормально работать. Когда же это кончится?..»

Утро не принесло изменений. Измученный директор вновь и вновь пытается дозвониться до майора Пронина, но тщетно. В очередной раз бесполезно звучат гудки.

«Чьи-то происки, – затравленно думает Директор. – Это никогда не кончится. Что за страна?..»

Темная комната. Плотные шторы не пропускают веселый утренний свет. Находящиеся в комнате едва различают друг друга.

– Академик, вы здесь? – осторожно звучит голос майора Пронина.

– Здесь.

– А вы, Маша?

– Я здесь, – раздается милый голосок.

– Зачем они держат нас в этом помещении? – любопытствует академик.

– Чтобы не пустить к президенту.

Дверь внезапно открывается, впуская людей. Один из них тяжелым шагом приближается к затворникам.

– Ну что, майор, наша взяла? – раздается голос громилы.

– Это мы ещё посмотрим, – гордо отвечает майор Пронин.

– А что тут смотреть? Прикончим тебя, и всё.

– Вы не имеете права, – страстно возмущается академик Морев. – Оставьте его в покое. Слышите?

– И с вами разберемся, не переживайте.

Громила включает телевизор, где в самом разгаре идет передача «Очень доброе утро». На экране возникает мужичок с непомерной бородой, окруженный мальчиками, которые несут всевозможный спортивный инвентарь.

– Мы – спортивная семья, – говорит мужичок. – Все мастера, даже самый маленький. Занимаемся самыми разными видами спорта. Мы идём в студию, чтобы рассказать вам, как мы этого добились. До встречи.

– Не дай Бог, – пугается майор. – Только не это!

Громила, видя его реакцию, прибавляет звук. Вертлявые девушки принимаются безудержно болтать. А в студии уже занимает места шумная семейка. Мужичонку с огромной бородой дают крупным планом.

– Спорт – это хорошо. Секс – тоже. Как совместить одно с другим? Рецепт прост – делать детей и заниматься с ними спортом. Берите пример с моей семьи…

Майор, не в силах более терпеть, бросается на громилу. Он борется как истинный боец, воин, спартанец, но силы не равны. Удар, и Пронин теряет сознание. Мозг перестает контролировать мышцы. Академик вне себя.

– Ах вы, мерзавец! – Он бесстрашно кидается в атаку.

Несколько секунд, и он тоже побежден.

– Вы ударили по интеллекту России… – падая, произносит академик, и тоже теряет сознание.

Громила усмехается – противник с лёгкостью повержен. Повернувшись к человеку, сидящему в углу, он не видит, что Маша стремительно хватает табурет и подбегает к нему. Табурет опускается на голову громилы. Раздается сочный звук. Удивленно охнув, громила оседает на пол.

– Майор, очнитесь! – Маша шлёпает Пронина по щекам. – Очнитесь!

Майор открыл сначала правый глаз, потом левый:

– Где я?

– Скорее. Подымайтесь, пока этот подлец не пришёл в себя. Там ещё кто-то есть. В углу. Скорее.

Майор вскакивает, находит выключатель, и в свете вспыхнувшей лампы видит в углу… Очень Большого Начальника.

– Так вот кто за всем этим стоит… – ошарашенно произносит майор. – Хотели пустить меня по ложному следу.

– Признаюсь, я недооценил вашу прыткость. Равно как и вашу сообразительность. – Очень Большой Начальник поглаживает бородку и смотрит на майора пронзительными глазами. – Я дам вам денег. Много денег. А вы забудете обо всём, что было.

– Нет. Родина дороже, – ни секунды не колеблясь, говорит майор.

Очень Большой Начальник не желает сдаваться.

– Послушайте, Пронин, я могу обеспечить вам хорошее будущее. Вы достойны большего, чем имеете сейчас.

– Достоин большего? А может, я просто больше, чем я есть?

– Что вы имеете в виду? – осторожно осведомляется Очень Большой Начальник.

– Не только поэт, но и сотрудник спецслужб в России больше чем сотрудник спецслужб. Даже простой сантехник больше чем сантехник. Потому что это Россия. Здесь всё больше, чем оно есть.

Очень большой начальник озадачен. Майор смотрит на него с осуждением:

– Зачем вы организовали похищение академика Морева?

– Формула… Нам выгодно, чтобы всё осталось так, как сейчас. – тихим голосом произносит Очень Большой Начальник.

– Кому это, вам?

Пауза.

– Нам… – нетвердо отвечает он и понуро смотрит под ноги.

– А народ? Вы подумали о народе России?

Очень Большой Начальник отворачивает голову. Ему нечего ответить.

Майор полон решимости. Он немедленно звонит своему начальству.

– Товарищ Директор, докладывает Пронин. Прибалтийский след, который вел в Лондон, явно тянется в Москву. Более того, в Кремль. В этом оказался замешан Очень Большой Начальник.

– Что?!

– Да-да, Очень Большой Начальник.

– Думаете?

– Уверен. Факты – неумолимая сила. Меня и академика похитили по его указке. Но теперь всё в порядке.

– Что вы собираетесь предпринять?

– Везу академика Морева в Кремль. И на этот раз есть уверенность, что я довезу академика до Кремля.

– Вам нужна помощь?

– Нет.

– Действуйте.

В самом главном кабинете страны президент слушает по телефону отчет Директора Службы государственной безопасности:

– Господин президент. Экстренная информация. По последним сведениям, полученным от майора Пронина, прибалтийский след, который вел в Лондон… В общем, этот след…

– Говорите. Лучше правда, пусть горькая.

– Он тянется в Москву. И даже в Кремль.

Глубокомысленная пауза.

– Значит, прибалтийский след ведёт в Кремль, – раздается, наконец, голос Президента. – Я подозревал, я это подозревал… Где академик Морев?

– Майор Пронин везёт его к вам.

– Хорошо…

Боровицкая башня подставляет свою арку. Машина, за рулем которой майор, заезжает внутрь. Миновав кремлевские дворцы, храмы, автомобиль вырывается на просторы Ивановской площади, пролетает мимо царь-колокола и царь-пушки и тормозит возле старинного здания, приютившего кабинет президента. Майор Пронин вытаскивает академика, заносит внутрь. Академик сладко улыбается во сне и прижимает к себе любимый портфель. Караульный отдает им честь.

Длинный сводчатый коридор уходит вперед. Кажется, что ему не будет конца. Гулко разносится звук шагов.

Вот и нужная дверь. Майор заносит академика в самый главный кабинет, кладёт на диван. Подходит Президент.

– Разрешите доложить… – начинает майор, но Президент останавливает его с отеческой теплотой:

– Всё знаю. Трудно вам пришлось, но вы молодец. Россия спасена… – Президент вешает майору Пронину орден. – Это заслуженная награда. Поздравляю, товарищ полковник.

– Майор.

– Полковник, – твёрдо говорит Президент.

До Пронина доходит, что произошло.

– Да здравствует Россия!

– Да здравствует, – соглашается Президент.

Пронин выходит из кабинета, его встречают довольные начальники, на их лицах елейные улыбки. Но он видит только Маш у.

– Ну как? – Её глаза полны любовью.

– Наградил. И полковника дал. Я, конечно, рад, но теперь нарушена семейная традиция. Дед был майором. Отец. Должен быть майор Пронин… Придется растить нового майора Пронина.

– Готова тебе в этом помочь, – ласково произносит она. – Ты делаешь мне предложение?

– Делаю.

Их губы сливаются в страстном поцелуе.

Банкет

Пособие для начинающего патриция

Глава первая, которая всё объясняет

Я бы так сформулировал самое главное определение моего повествования: банкет – праздник жизни, который нескончаем, но который далеко не для всех. Есть участвующие, и есть пребывающие. Остальным проход на банкет закрыт.

Что даёт право на участие в банкете? Должностное положение или богатство. Те, кого приводят с собой участвующие, получают статус пребывающих. Они находятся на банкете по возможности, а не по праву. Но какая разница? Лучше пребывать на банкете, чем находиться за его пределами. В любом случае, это особая гордость – участвовать в банкете или пребывать на нём. Сказано же: «Званых много, но избранных мало». Это о банкете. Том, который всегда был неотъемлемой частью нашего существования.

Всё регулируется Правилами банкета, мудрыми и гуманными. Эти Правила вырабатывались столетиями. Наша вина, если Правила не на нашей стороне. Ибо каждый – кузнец своего несчастья. Если только для человека несчастье – оказаться за пределами банкета.

Глава вторая, которая кое-что добавляет к предыдущей главе

Я увидел его. Он шёл навстречу лёгким, стремительным шагом. Так ходят лишь уверенные в себе, успешные люди. Как он был хорош, элегантен: подтянутый, в дорогом, прекрасно сидящем костюме, в ярком галстуке, с уложенными волосами. Я тотчас узнал его. Это был М., мой университетский приятель. Пять славных лет связывало нас. Дивных, неповторимых лет. Бурные попойки, любовные похождения. А в промежутках – лекции, экзамены. Горячие споры. После окончания нашего прославленного заведения мы потеряли друг друга из виду. Я слышал, что он почти сразу попал в престижную фирму и сделал неплохую карьеру. Ничего удивительного, разве можно ожидать иного от человека, у которого отец – весьма влиятельный чиновник? Теперь мы существовали в разных плоскостях. Мои успехи были гораздо скромнее – я был менеджером в фирме средней руки, офисным планктоном, как теперь принято говорить. К тому же наша компания переживала не лучшие времена. Сколько не вкалывай – все равно не дождешься достойной зарплаты. Но других предложений у меня, признаться, не было. Не скрою, пару раз приходила мысль о том, чтобы попросить помощи у М., но я не знал, как его разыскать. Да и временем для поисков не располагал. Сами знаете, как затягивает обычная суета, которой наполнена жизнь.

И вот я встретил М. здесь, на солидной конференции в Конгресс-центре. Я попал сюда по чистой случайности. На самом деле приглашение пришло заместителю исполнительного директора, но он собирался в командировку, и было решено, что на конференцию отправлюсь я. Впрочем, и это решение появилось не сразу. Поначалу заместитель исполнительного директора обратился к старшему менеджеру, но тому надо было завершить квартальный отчёт. Оставалось поискать претендентов среди менеджеров, и зам впервые обратил внимание на мою скромную персону.

М. узнал меня, и его красивое суровое лицо озарила лучистая улыбка.

– Привет, дружище! – Он протянул мне обе руки. – Рад тебя видеть. Какими судьбами здесь? Чем занимаешься?

Я был приятно удивлен такой реакцией. Старый приятель не забыл меня, не погнушался пожать мне руку!

– Работаю. Менеджером на одном предприятии. Кстати, давно хотел тебя разыскать. Всё не получалось.

– Не получалось? – М. удивленно вскинул брови. – Скажи лучше, не хотел разыскать старого приятеля, – он похлопал меня по плечу и захохотал.

Я был не настолько глуп, чтоб сразу вываливать на него свои проблемы или обременять просьбами. Так любого оттолкнёшь. Я надеялся на длительное общение, обстоятельный разговор, на воспоминания, которые греют душу. В конце концов, я хотел выпить с моим давним приятелем.

– Дружище, а давай посидим где-нибудь, пропустим по стаканчику, – предложил я.

М. принял мое предложение крайне благожелательно.

– Выпьем! – воскликнул он. – Грех нам с тобой не выпить. Но только мы пойдём не в ресторан. – М. вдруг склонился к моему уху и заговорщицки прошептал: – Есть куда более достойное место.

Заинтригованный, я тоже перешел на шепот:

– Какое?

– Следуй за мной.

Изящно повернувшись на каблуке, он распрямился и, словно острая ладья, рассекающая волны, двинулся к одному из выходов, размахивая широко расставленными руками как веслами. Конечно, я старался не отставать, пытаясь, к своему стыду, копировать его бесподобную походку. Так мы «плыли» некоторое время, выдерживая определенное направление. И вдруг я понял, куда лежит наш путь. Там находилась недоступная для меня зона ви-ай-пи.

Как притягательно, маняще звучало это короткое сочное слово «ВИП». Ключ к иной жизни, благородной, обеспеченной. Пропуск в рай. Не какой-нибудь загробный, а тот, что здесь и сейчас, на Земле. Но не для всех. В этот день рай находился в одном из крыльев большого здания, где проходила конференция, и путь туда преграждали охранники. Только Very Important Persons могли беспрепятственно проникать за высокую дверь.

Я остановился. Так прекращается жизнь. Или полет мысли.

– Ты чего? – осведомился М, увидев мое помрачневшее лицо.

– Меня туда не пустят. Специальный пропуск нужен. Или бейдж, как у тебя, с надписью «VIP».

М. пригладил волосы и подтянул галстук.

– Хочешь, я поговорю с охраной?

– Нет. Без пропуска не получится, – произнес я упавшим голосом. – Сердцем чую.

На секунду задумавшись, М. предложил мне следующий план.

– Значит так. Я зайду, возьму на короткое время у какого-нибудь знакомого пропуск или бейдж и дам его тебе. А ты жди здесь, вон, за углом, и никуда не уходи.

Что ж, я был согласен на все.

Моё ожидание было мучительным, М. долго не появлялся, и когда я уже решил, что мой старый приятель попросту забыл про меня, он вынырнул из-за поворота.

– Извини, что так долго. Не хотели, сволочи, давать, но я был настырен, – сказал М. и с довольной физиономией протянул мне бейдж.

– Но тут фамилия – Икоркин! Вдруг потребуют документы, – всполошился я.

– Тише, тише. Шагай мимо охранников с наглым видом, и всё будет нормально.

– Как думаешь, мне лучше идти первым или вторым?

М. глянул на меня снисходительно. Ему подобные волнения были непонятны. Он и впрямь стал птицей высокого полета.

– Пойдёшь вторым. Главное – не теряться. И больше наглости во взгляде.

Он уверенно пошел вперед, я – за ним, на ходу цепляя к лацкану бейдж. Его следовало успеть приладить до появления в поле зрения охраны. И вот решающий момент – мы предстали перед охранниками во всём блеске. Два преуспевающих человека! Конечно, мой костюм, купленный в обычном магазине, вряд ли мог соперничать с костюмом М., явно сшитым на заказ из заграничной ткани. Но этот недостаток я компенсировал циничным выражением лица, что-то вроде: имел я вас всех, притом в извращённой форме. Однако когда я разглядел надменные морды охранников – мощных ребят в строгих цивильных двоечках, моя спесь слегка поубавилась. Они хитро посмотрели на нас с М., вернее, как мне показалось, сквозь нас. Конечно же, я взял себя в руки, прекрасно понимая, что такова специфика их работы – не оскорбить слишком пристальным взглядом тех, кому нельзя показать, будто их в чём-то заподозрили, но и не дать надежды тем, кто не имел права её получить. Я мобилизовал свою волю. Наглое выражение удержалось на моём лице. Лишь сердце колотушкой стучало в груди. И вот – награда за терпение. Сработало. Свершилось то, о чём я и мечтать не смел. Заветная дверь в заповедное место открылась и поглотила нас.

Мы оказались в большом, ярко освещенном и аристократично убранном зале. Стены были завешены тяжелыми тёмно-красными портьерами; вытянутые приземистые столы, окружённые кожаными диванами с высокими спинками, делили пространство на уютные зоны. Негромкая приятная музыка сглаживала шум, который порождали переплетающиеся друг с другом женские и мужские голоса. Люди, сидящие на диванах, мирно беседовали или оживленно спорили, поглощали еду или пролистывали меню. Я растерялся – тут и сесть негде.

М. уверенно направился к одному из столов, где расположилась шумная кампания, я засеменил за ним. Появление М. встретили одобрительными возгласами. Ясное дело, его здесь уважали.

– Подвиньтесь. Это мой университетский приятель. Дайте сесть человеку, – весело затарахтел М. – Давайте выпьем. Что тут у нас? – Он взял ближайшую к себе бутылку. – М-мм, французское вино. «Медок». Такое тебя устроит?

Разумеется, я согласился. Мне было известно, что французские вина самые лучшие, и название «Медок» я уже где-то слышал.

– За встречу! – поднял бокал М., и над столом раздался приятный хрустальный перезвон. Выпив до дна, М. выдержал паузу и расплылся в блаженной улыбке. – Неплохо. Для первого раза. Очень даже неплохо.

Я не слишком разбирался в винах, но сейчас нельзя было молчать:

– Отменное вино.

– Ещё? – спросил М.

– Несомненно!

Дождавшись, когда бокалы вновь наполнятся, я сказал тост, надеясь пробудить в М. ностальгические чувства: – За нашу Alma mater! За университет!

Мои слова, кажется, возымели действие. М. тепло посмотрел на меня, и мы выпили.

– С удовольствием вспоминаю нашу учебу. Хорошее было время. Сейчас у меня совсем другая жизнь. Нет, всё нормально. Грех жаловаться. Но часто я не успеваю подумать, что происходит. Хотя, по большому счёту, и не нуждаюсь в этом. Делаю своё дело, и всё. Не то, что в былые годы. Тогда все было по-другому… – тут М. прервался, глянув на мою пустую тарелку. – Ты чего не закусываешь?

– А чем? – я указал на грязные тарелки на столе.

– Действительно, – М. добродушно усмехнулся. – Пожалуй, нам стоит кое-куда сходить.

М. поднялся, я, заинтригованный, последовал за ним. Действительность превзошла самые смелые предположения. Вдоль стены тянулся накрытый белой скатертью стол, ломившийся под тяжестью разнообразной снеди. Мясо, нарезанное тонкими ломтиками: карбонат, корейка, грудинка, ветчина, буженина, отварной язык, копчёные и полукопченые колбасы, сыры, красная и белая рыба. Подле каждого блюда стояла плетеная корзинка с хлебом, накрытая ажурной салфеткой. Рядами выстроились пиалы с различными сортами маслин и оливков, маринованный перец и соленые грибки лоснились в розетках, в низких плошках высились горами салаты и паштеты, подрагивали пирамиды холодцов. Между ними стопками возвышались чистые тарелки, лежали вилки и ножи. Изящные вазы трещали под тяжестью экзотических фруктов. Рядом стояли ровными рядами вина разных сортов, бутылки были уже откупорены и слегка прикрыты пробками; легкое движение, и выход для благородной жидкости открыт. По соседству с вином сгруппировались бутылки с коньяком и виски. Подле бутылок ожидали вино чистые бокалы – узкие и высокие, толстые и приземистые. Всё было разумно распределено. С пониманием. Разве что отсутствие водки удивляло.

Как зачарованный, смотрел я на гастрономическое изобилие. Трудно было решить, с чего начать. Хотелось попробовать всё и сразу.

– Хватит закуски? – иронично полюбопытствовал М.

– Вполне, – томно произнес я в ответ, протягивая руку за тарелкой.

Я положил себе разного мяса, рыбы, оливков, грибов, салатов. Тем временем М. знакомился с бутылками, сосредоточенно разглядывая этикетки.

– Во! Чилийское вино, – раздался его удивлённый голос. – Ты как на это смотришь?

– Я? Хорошо.

– Оно терпкое. Но вкус благородный. Попробуем?

– Да.

Прихватив образец чилийской продукции, М. направился к сырам.

– Любишь такой, с плесенью? – он ткнул вилкой.

– Нет, – соврал я. Как можно любить или не любить то, чего не пробовал? Но в этом я не хотел сознаться. А плесень пугала меня.

– Ты не прав. – На его тарелку опустился большой кусок странного сыра, испещренного голубыми трещинками, и более ничего.

Так, с бутылкой и снедью мы отправились в обратный путь, мимо столов, за которыми весело проводили время люди, находящиеся здесь по праву. Этим они отличались от меня. Признаться, чувство вины на мгновение пробудилось во мне – я проник сюда обманом, и погасло, как только я взглянул на свою полную тарелку.

Тарелки были полны и у моих соседей по столу, а грязные приборы исчезли. Официанты, безмолвными тенями скользившие меж столами и пальмами, зорко следили, чтобы нигде не скапливалась грязная посуда, незаметно забирали ее и улетучивались. «Вышколенные ребята», – подумал я, уселся на диване и приступил к трапезе. Ну что сказать? Карбонат услаждал – нежный, сочный, вкуснющий. На очереди был аппетитный отварной язык, но М. помешал мне насладиться его вкусом, процедив сквозь зубы:

– А пить за тебя кто будет?

Чилийское вино и впрямь оказалось несносно терпким. Но я не скривился, соображая, что критика станет проявлением дурного вкуса. Мне пришлось опустошить бокал, потом другой. После каждого бокала я тщательно закусывал. Получалось терпимо.

Слегка утолив голод, я начал присматриваться к людям, сидевшим рядом. Это были молодые ребята, наши с М. ровесники. Довольные холеные лица, красивые галстуки, пиджаки с иголочки…

– Кто они? – тихо полюбопытствовал я, повернувшись к М.

– Знакомые. Работают в банках, в крупных фирмах. Некоторые – в государственных учреждениях. Попробуй сыр. – М. пододвинул ко мне свою тарелку.

Я рискнул, отломив кусочек, положил в рот. Ничего страшного. Даже приятно. Вкус пикантный, тонкий. Следующий кусочек уже доставил мне определенное удовольствие.

– Ну, распробовал? – М. смотрел на меня с братской любовью.

– Да, – торжественно произнес я. – Ты был прав. Сыр с плесенью – вещь, достойная уважения.

Тут перед нами возник импозантный мужчина средних лет в костюме-тройке, с тонко подобранным галстуком – неярким, но запоминающимся. Особенно на фоне розовой рубашки. Но более всего привлекли мое внимание его глаза – слегка на выкате, умные, пронзительные.

– Рад был вам помочь.

– Отдай ему бейдж, – тихо проговорил М., – это его.

Я снял с себя пластмассовый прямоугольник, протянул моему спасителю.

– Больше не забывайте свой пропуск, – с легкой назидательностью сказал он. – Всего доброго.

Когда он исчез, я вопросительно посмотрел на М.

– С чего он решил, что у меня есть пропуск?

– Я ему так сказал.

Оставшись без бейджа, я испытал некое волнение. Что ждало меня теперь на этом пространстве? Склонившись к М., я спросил:

– А меня не выгонят?

– Нет, – махнул рукой мой приятель. – Если ты здесь, уже не выгонят. Никто не знает, как ты здесь появился. Может быть, тебя провёл тот, кто имеет право приходить с гостем. Фактически ты – пребывающий на банкете. Значит, имеешь определенные права.

Это обнадежило. Настолько, что я пошёл за новой порцией закуски и взял ту же еду, что и в прошлый раз. Посмотрев на мою тарелку, М. удивился:

– Отчего ты не захотел взять горячее?

– Как не захотел? – И я указал пальцем туда, где располагался стол с запасами еды. – Там нет горячего.

– Там – нет. Подзови официанта, сделай заказ, и он принесёт горячее.

– Какое?

– То, что попросишь.

Почти не сомневаясь, что М. меня разыгрывает, я все же подозвал официанта.

– Слушаю, – учтиво произнес он и, раскрыв блокнот, приготовился записывать.