Psychica

Я заседал в медпункте от рассвета до заката, организовывая квалифицированную помощь раненым, разделив их на привычные категории: транспортабельные, нетранспортабельные, с легкими, средними и тяжелыми повреждениями. Малая часть не доживала до эвакуации в тыл. С непривычки от нагрузок и стресса я на месяц забыл о бывшей жене и сыне, будто их никогда не существовало.

Основные госпитали базировались в районных больницах в Махачкале и Владикавказе. С немого согласия штаба как исключение мы принимали и местное население. Сразу после открытия к нам повалили тетки с детьми, старики и подростки, подорвавшиеся на минах и растяжках. Гораздо чаще им требовалась терапевтическая помощь, но терапевты в штате не водились, только военно-полевые хирурги общего профиля.

Как-то довелось даже принимать роды у семнадцатилетней девчонки. Ее привела ошалелая мать в гремучих слезах, а следом прибежал бешеный муж в фуфайке и сланцах, похожий на переодетого боевика. Его не хотели пускать и тщательно обыскали, а когда увидели, вовсе уложили на землю и чуть не посадили под арест, так как кто-то из собров узнал в нем наемника. Несмотря на плановый характер вмешательства и колоссальное желание помочь роженице, младенец скончался после кесарево сечения по неизвестной причине. Девчонка чудом не отправилась на тот свет. Ее доставили во Владикавказ на вертушке вместе с тяжелоранеными. Узнав о смерти дитя, мать истошно вопила и как зомби бродила вокруг администрации, а отец перенес потерю стойко, меланхолично перебирая жемчужные четки. Когда его спрашивали, не собирается ли он мстить, он гордо отвечал:

– Не мой ребенок! Мой бы выжил. Я ему не отец.

– А чей тогда? – спрашивали офицеры, давая ему прикурить.

– Вернется жена, и спрошу! Не дам ей спуску!

– Ты бы полегче, джигит! – предупреждал младший лейтенант Смирнов. – Ей забота нужна, а ты настроен на взбучку. Натерпелась она от тебя страданий и не выдержала. Ты бы благодарил бога, что она осталась жить.

– Все во власти всевышнего, – поднимал муж ладони кверху.

Затем он пропал, а на неделе произошло нападение на патруль. В ходе перестрелки ликвидировали двух бандитов. На опознании сбежавшего мужа вычислил снайпер, угодив пулей точно в висок.

– Он мне сразу не понравился, – признался боец Петеркин, дергая взад-вперед крупнокалиберной винтовкой. – Глаз наметан. Видел его на крышах. Он наших из-под тишка в сумерках мочил, а днем прикидывался иждивенцем. Хорошо, что баба его пережила. Найдет себе мужика достойней.

Снайпера вели себя пафосно не долго. С первыми боевыми потерями появилась неуверенность и мальчишеская робость, и они наверняка верили в суеверия и исполняли странные ритуалы, считая во сне овец, коих в ближайших аулах становилось все меньше.

Случались окаянные дни, когда привозили много раненых: из жилых окраин, с зеленки, с подбитых бетеэров, с колотыми разрезами в очной схватке. Регулярно приходилось бороться с огнестрелкой, вытаскивать пули и зашивать пробоины, предотвращая перитонит и кровопотерю.

Смертность оставалась низкой, но несовместимые с жизнью ранения косили ребят на повал. Последний месяц привозили много бойцов из Грозного, совсем зеленых срочников, не вкусивших дыма и мяса. Их дробили как оловянных солдатиков. Раненые благодарили небо, что для них война закончилась навсегда. Некоторым ампутировали конечности, но это их волновало мало, как и сгоревшие до костей пальцы.

В памяти сохранился разговор с веселым рядовым Петькой. До дембеля ему оставалось три месяца, он собирался вернуться в Смоленск и втихаря готовил альбом, умещавшийся в кителе.

– Счастье. Есть на земле счастье. Потерять один палец – не беда.

– Отоспишься на мамкиных харчах, – завидовал контуженый сержант.

– Этот палец будет напоминать о войне. Особая метка, моя жертва родине.

– А за кого ты воевал?

– Прежде всего, за себя. Хотел выжить, и баста.

– Вот и мы за себя воюем. Но так воевать тошно, нестерпимо. За идею воевать надо, а какая тут идея? Загасить духа и спастись. Это не идея, а полнейшая провокация.

– Кончай городить брехню не по уставу, – гнусил раненый в бедро майор. – Сейчас рапорт на обоих напишу и привлеку к дисциплине. Да шучу, парни, справедливо базарите. Хлебнули горя! За матерей сражались, чтобы дождались сыновей.

…Погода преподносила сюрпризы. В течение трех недель стояла невыносимая духота и жара, обнажив угрозу холеры. Не боясь подцепить заразу, солдаты пили воду из подземных ключей, напрасно полагая, что она из артезианских впадин, но некоторых счастливчиков скрутило диареей. Я не рисковал и пил кипяток в процедурке.

В одну убийственно долгую смену доставили пятерых солдат, подбитых в упор из гранатомета. Они выглядели как месиво, сипло дышали, стонали и подзывали к себе боевых товарищей. Из изувеченных ртов лилась пена и агония. Мы перевязывали их обгорелую кожу и готовили к операции, догадываясь, что им осталось всего несколько часов. Последнему повезло дождаться рассвета. Их поместили в цинковые гробы и отправили на БМП до аэродрома. Придорожных машин проезжало мало, потому приходилось грузить тела на мимоходную технику.

По нечетным субботам приезжала бронированная махина, когда собирались выкурить снайпера из дома или разбомбить засевшую в подвале банду. Танк проезжал мимо разведгруппы, останавливался около отмеченного здания и отшлепывал пару выстрелов. После в бой пускались отряды специального назначения и десантники, зачищая разрушенные постройки. Огонь вели из танковых пулеметов и гранатометов. Тяжелая техника состояла из БТР и БМП. В небе кружили Ми -24 и Су-25.

Обычно на месте зачистки находили позорно мало боевиков. Каким-то образом основной части удавалось скрыться. Очухавшись, они постреливали в спины нашим героям. Раненых боевиков тоже доставляли к нам. Для них выделялось отдельное подвальное помещение среди плесени и бетона, чтобы обезопасить своих бойцов от лишних кровопролитий. Из-за нехватки персонала боевики гибли без должной помощи, на них не переводили много лекарств, а кого спасали, тут же отправляли на допрос и переводили в тюрьмы Моздока или в Ставрополье, чтобы выбить признательные показания или завербовать для спецопераций.

В разрушенных замаскированных складах находили коллекционное оружие от штурмовых винтовок «Хеклер», раритетных маузеров и наганов, до «Вальтер ПП» и «М16», не считая мелочи типа противопехотных мин, растяжек, фугасов и «стингеров». Как столь массивные и дорогие боеприпасы попадали к головорезам, никто не объяснял, но мы и не спрашивали, сдерживая потаенное любопытство.

Случались и короткие периоды отдыха, когда мы маялись от безделья и пинали балду. В клетчатой тетради я вел непутевые заметки, а мои подчиненные фельдшера много курили и меланхолично перебирали четки, переняв дурную привычку у местных разбойников. После обеда к нам забегала шумная детвора, прося поиграть скальпелем, или пыталась купить спирта. Забавы ради мы обменивали спирт на журналы и прочую дребедень. Фельдшера осознанно спаивали молодежь, и когда подростки пьянели, бойцы приставали к ним с расспросами. Мальчишки признавались, что в ближайшем сарае прячется боевик, а в дальнем хлеву укрывается от возмездия целая группа наемников. Тогда на точку направлялись карательные отряды, но редко находили мишени. Спецы возвращались злые, ловили лгунов и надирали им уши, чтобы отучить от вранья. Пацаны клялись матерями, что говорили правду, но мы-то понимали, что среди них тоже есть лазутчики и диверсанты, предупреждавшие своих о планируемых операциях федеральных сил.

– Ты вообще за кого, Аслан? – спрашивали мы у юркого пацана, привязавшегося к медпункту в качестве санитара на сугубо добровольных началах.

– А мне неважно. И так плохо, и с вами нехорошо.

– Ты бы пошел против нас?

– У меня оружия нет, – бойко отвечал малец, заискивающе поглядывая на автоматы бойцов.

– Так появится. Кругом оружия как игрушек в «Детском мире». Разбирай – не хочу! – ржали спецы. – Ты уж наверняка настрелялся?

– Неа, – хитро щурился малец. – Успею. А за кого воевать? Разницы не вижу. По любому лучше мир, чем война. Когда мир, то и еды навалом, можно в футбол гонять по полям, а не искать мины.

– Так за кого ты серьезно?

– Кто сильнее, за того и буду.

– Или кто заплатит больше? Аслан?! – провоцировали спецы. – Мы тебе спирт, а другие доллары впарят. Будешь тогда в нас целить?

– Нет, не буду! Спирт хороший даете. Где я здесь такого достану? – улыбался Аслан, теребя запачканную рубаху. – А деньги сейчас ничто. На рынке хлеба не купишь. Вырасту, буду нефть продавать. У нас ее много.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.