Номинар

– Мэло, прекрати. Ты не заражён пока.

– О-о-о, об этом грёбаном вирусе известно не больше, чем о выходе новой модели браслета! Откуда тебе знать без сканирования, что он уже не сидит в моей голове? Ты знаешь, кто с тобой связался? Надо найти этого ушлёпка и выбить из него, откуда ему столько известно о целях вируса.

– У тебя истерика. Либо ты сам успокоишься, либо я тебе вколю твой транквилизатор.

Мне стало неловко от его слов, но хуже было то, что я и вправду сорвался. Меня вновь занесло. Конечности трясло от злости, а не от страха. Хотелось размозжить лицо того шутника, кто придумал образ этой дряни и запустил его убивать своих носителей с абсурдной жестокостью.

В нос неожиданно ударил запах протухших консервов, сырости и дерьма. Я будто вновь очутился в заброшенной подземке, а передо мной парень-наркоман, решивший… кто знает, чего он там решил. Арматура в его жилистых руках не дала мне шанса поговорить по душам. Я остановил его, но применил больше силы, чем стоило. Меня разозлило его необдуманное, глупое поведение. Я вернулся обратно в кресло, еле сдерживая гнев и разочарование.

– Я спокоен. – Это была ложь.

Глаза привыкли к полумраку жилища, но оставались углы, надёжно укрытые плотным одеялом тени.

– Почему ты не сказал раньше, при Рэке?

– Сначала мне нужно было кое-что проверить, а затем я решил взять ответственность на себя. Я знаю, что делать и как избежать твоего заражения. – Его взгляд стал жёстким. – Но тебе придётся мне довериться.

– Куда я денусь.

– Нет, ты не понял. – Он склонился надо мной, отбрасывая тень. – Я не позволю ни тебе, ни себе облажаться в этом вопросе, потому что не собираюсь терять своего брата.

Вот этого я никак не ожидал. Акки никогда и близко не касался сентиментальных тем, не говоря уже о том, чтобы прямолинейно выражать собственные чувства. Мы оба и без слов знали, что стали как братья, но зачем об этом говорить вслух?

– Я не знаю, что ответить. – Видимо, его сдержанность передалась и мне.

Сегодня «Я не знаю» стало фразой дня.

– Ты меня понял?

Он подошёл ближе и упёрся руками в подлокотники кресла, нависая надо мной гигалитом. Оба его глаза горели безумием, но осознанным, не пожирающим разум огнём, а наоборот, заковывающим его в свой ледяной плен.

– Мне и самому как-то не хочется умирать, – я попытался отшутиться и тут же пожалел об этом.

– Я серьёзно. Ты должен будешь следовать моим инструкциям неукоснительно и без вопросов. Ты это осознаёшь?

Его дыхание сбилось, он почти вышел из себя, хотя, в отличие от меня, был признанным наёмником, способным сохранять хладнокровие и мыслить здраво, когда ситуация к тому вовсе не располагает. Он не надеялся на других и не полагался на удачу, как делал я. Из нас двоих только он способен отодвинуть все чувства в сторону и мыслить настолько непредвзято, что существуй до сих пор суррогатные интеллекты, на его фоне они смотрелись бы сентиментальными подростками.

Все те моменты, когда Акки выходил из себя, никогда не были связаны с работой. Я же наоборот, совершенно не переживал по пустякам, и разного рода мелочи крайне редко могли меня разозлить по-настоящему. Но если дело касалось чувств других и несправедливости, я уже не мог совладать с собой. Ребячество и глупость – за это Элиен упрекал меня.

– Я понял тебя. – И в эту ложь надо было свято уверовать.

В голове всплыли тысячи вопросов, но в ожидании ответов на них придётся запастись терпением.

Акки убрал со лба выбившиеся пряди длинных волос. В неясном свете они, будто не затянувшиеся раны, алели на бледном лице. Откуда-то из-за груды старого железа он достал крутящийся стул на колёсиках и устроился напротив меня. Выносить пристальный взгляд его вечно меняющихся глаз становилось всё труднее с каждой секундой.

– Дай доступ к своему ИИ, – велел Акки.

– Начнёшь устанавливать эгиду?

– Да.

– Какую-то особенную? – догадался я.

– Верно. А теперь дай полный доступ и не делай ничего без моего разрешения. И никаких вопросов: ты обещал, – напомнил мой настойчивый друг с отменной памятью и взял мою голову в свои руки.

– Ладно-ладно, – я не стал спорить и тут же выполнил его просьбу. – Мне помолчать?

– Будь любезен.

Сидеть вот так близко – лицом к лицу – становилось отчего-то неловко. Не отрывая взгляда, он подался ещё вперёд. Какое-то время мы так и пялились друг на друга, точнее, я на него: Акки полностью ушёл в моё сознание, но для концентрации глаза не закрыл. На его лице совсем не имелось морщин, кожа была гладкой и идеально ровного тона. Я задумался, как сильно изменился сам с момента нашей встречи? И замечал ли он отпечатки времени на моём лице?

Глаза-хамелеоны переливались из одного оттенка в другой и меняли цвет плавно. Тёмно-синий, индиго, ультрамарин, пурпурный… вишнёвый, рубиновый, алый… На меня напала зевота, но зевнуть не было сил, а ещё не хотелось отрываться от радужного сияния.

– Мэло? – Это был знакомый образ. – Где ты?

В мыслях Мойры сквозили отчаяние и страх, но я не мог ответить. Последнее, что она передала было: «Помоги». Затем полная тишина, будто опустили занавес.

Меня вырвало из сна или полудрёмы. Я попробовал встать и ощутил себя стариком: колени ныли, а в спине защемило нерв от неудобной позы, в которой я просидел неизвестно сколько. Акки отпустил мою голову и протёр глаза.

– Мне надо домой, – тупо сказал я, не понимая, почему именно туда.

В образе Мойры было нечто знакомое: наша квартира. Да, она сейчас там. Одна, в темноте.

– Мэло, сядь, – попросил Акки, не обращая внимания на мою тревогу. – Нам нужно серьёзно поговорить.

Если бы не мерцающие тусклым пламенем волосы, в скудном свете флюр нельзя было бы различить выражение его лица.

– Поговорим завтра. Что-то не так с Мойрой.

Я не догадался вызвать её и выругал себя за паникёрство. Акки прав, нужно сесть и спокойно всё выяснить. Но садиться я не стал, а попробовал дотянуться до своей девушки – и ничего не вышло. Из моего ИИ исчезла такая функция, я словно забыл, как ею пользоваться. Попробовал выйти в интегрированный мир, и вновь не получилось. Будто меня разбил паралич: конечности вижу, а пошевелить ими не могу.

– Какого хрена?! Твоя эгида отрезала меня от ИИ!

– Нет, только от мира ИИ. Своим браслетом можешь спокойно пользоваться.

– На хрена?! Это что за защита такая? Как теперь работать с ней? Мне Рэк голубиной почтой станет заказы присылать или хромой Кува будет таскать записки?!

Пока я злился на потерю одного аспекта повседневной жизни, напрочь забыл о другом, не менее важном.

– Ничего не произошло. – Акки резко поднялся, крутящийся стул глухо упал на пол. – Успокойся, – велел он и подошёл ближе.

В своих попытках утихомирить меня Акки больше подливал масло в огонь, чем реально внушал спокойствие.

– Я иду домой! – окончательно психанул я и чуть не свалился на пол, будучи не в силах вздохнуть.

Я не сразу понял, куда делся воздух из моей грудной клетки, и скорчился от застрявшей в солнечном сплетении боли. Попытки восполнить потерянный кислород кружили голову. Акки бил не в полную силу, иначе бы я уже выхаркивал внутренности. Едва я решил, что меня на ровном месте посетили неестественно правдоподобные галлюцинации, мой друг принялся обшаривать внутренние карманы моей куртки. Осознание того, что он ищет спрятанный транквилизатор, привело меня в чувство.

Из последних сил я схватился за манжеты его пальто и нанёс удар коленом в живот. На мою удачу он, как и я, не ожидал такого поворота событий. Но Акки пришёл в себя быстрее, чем я надеялся.

– Что происходит?!

– Выслушай меня, – произнёс друг и в его словах звенел прямой приказ. – Ты никуда не пойдёшь, пока мы не поговорим.

– Нет у меня времени! Что-то не так с Мойрой, – медленно пятясь к двери, возразил я. – Я должен…

– Остаться, – закончил за меня спятивший друг. – Ты обещал, Мэло. Я прошу тебя. – Его голос утратил ледяной и непоколебимый тон, когда он произнёс последнюю фразу.

– Это я тебя прошу! Мне надо идти! – Гнев разом стёр всю боль и неуверенность.

– Это опасно, – холодно ответил Акки.

Я не верил своим глазам, наблюдая за тем, как он подходит всё ближе с полной решимостью остановить меня любым способом.

– Я бы всё тебе объяснил, если бы ты был готов выслушать.

Со всей комнаты начали слетаться флюры: Акки решил усыпить меня с помощью гипноза, а не грубой силой, если я проявлю сопротивление.

Грёбаный день!

Белёсые светлячки медленно кружили вокруг, завораживая своим танцем: они поочерёдно гасли и вспыхивали, заставляя сознание медленно вливаться в свой размеренный вальс. Глаза Акки меняли цвет в ритм свечения.

Если я дам себя отвлечь, то точно произойдёт нечто непоправимое.

Эта уверенность была выжжена в моём сознании. Я представил самое худшее: Мойру на месте мужчины с площади. Едва картина сегодняшней смерти наложилась на образ любимой, я в отчаянии бросился на друга.

Его нужно остановить любой ценой!

Не знаю, о ком именно я подумал, об Акки или о вирусе, но последнее, что отпечаталось в памяти, – это широко распахнутые разноцветные глаза и недоумение, смешанное с глубокой горечью.

Мы оба повалились на усыпанный истлевшей бумагой пол. Толстые кабели, путающиеся под ногами, смягчили падение. Правую руку обожгло чем-то горячим.

– Нет, – вырвалось бесполезно отрицание, а затем меня заело: – Нет, нет, нет…

Клинок, трансформировавшийся из нейробраслета, глубоко засел в груди Акки. Я хотел его вырубить, вколоть транквилизатор, если получится. Я не собирался убивать друга. Только остановить.

И я остановил.

Почему браслет понял мои мысли буквально и трансформировался в холодное оружие на предплечье? Кроме Стражи, никто не способен превращать нейрочастицы в оружие. Так не может быть. У меня не могло получиться. Никогда не выходило. Почему сейчас вышло?! Это же была случайность.

Лезвие исчезло под рукавом, будто его и не было. Кровь начала бить из открытой раны с новой силой. Она струилась сквозь мои онемевшие от ужаса пальцы, безуспешно пытающиеся остановить её.

– Прошу… верь… мне… – Акки не смог договорить, кровь подступила к горлу.

Отвратительный булькающий звук вырывался из его груди.

– Элиен! – я орал точно умалишённый, будто мог до него докричаться через Завесу. – Элиен!

Я схватил с пола несколько газет и прижал их к груди Акки, они сразу промокли и превратились в бесполезные сырые комки. Паника накрыла и не давала возможности соображать трезво.

– Акки, ты слышишь?! Вызови скорую! Немедленно вызывай, сволочь!

По его виду невозможно было понять, слышит он меня или нет. Он с мучительными хрипами пытался набрать ртом воздух.

Страх оставить Акки одного едва не пересилил голос разума. Я выскочил из его апартаментов и понёсся искать любую живую душу. От сада шла пожилая женщина, она толком не успела меня испугаться, когда я буквально набросился на неё с криками вызвать скорую вон в те апартаменты. Женщина ошарашенно закивала и прошептала: «Сейчас». На рукавах её голубой куртки остались окровавленные отпечатки моих ладоней, но напуганная женщина их не заметила.

Я ринулся обратно к другу.

– Прошу, – молил я Акки, стоя на коленях над ним и удивляясь, откуда в человеке столько крови.

В номинаре, поправил я сам себя.

Я пытался остановить кровотечение не только руками и газетами, но и проклятиями в адрес всего живого, включая самого себя. Когда кровотечение начало утихать, я уже было обрадовался, пока не обратил внимание на разлившееся вокруг тёмное озеро. Глянцевая поверхность топила в себе свет флюр и любую надежду на благополучный исход.

Акки вновь попытался заговорить, прилагая к этому нечеловеческие усилия.

– Молчи, всё будет хорошо, – приказал я в надежде, что он послушается.

– Прости, – произнёс он тихо, но до дрожи отчётливо.

В неясном свете флюр его глаза стали одного цвета с волосами и лужей крови, собравшейся под ним.

– Всё хорошо, – я попытался утешить друга и не дать ему понапрасну растрачивать свои и без того угасающие силы.

Где скорая?!

Секунды растягивались в минуты, для меня время словно остановилось, а для Акки, наоборот, неслось со всех ног.

– Верь… я… ах… – в его горле булькало и звуки тонули в подступающей к горлу крови, – твой… – Каждое следующее слово давалось ему с трудом, но он находил в себе силы и упрямство продолжать перечить моим просьбам помалкивать. Акки попытался коснуться моего лица. – Брат.

Из глаз предательски бежали слёзы, падая на его грудь, они смешивались с остывающей кровью. Акки смотрел на меня с такой болью и сожалением, будто умирал я, а не он. Его рука обмякла. Я не заметил этого, вцепившись в неё.

Дверь рассыпалась, в неё вбежала группа медиков в белоснежных костюмах. Кто-то достаточно сильный подхватил меня и силой оттащил от Акки. Я перестал сопротивляться, всё вокруг казалось кошмарным сном. Самым ужасным, какой смогло придумать моё воображение. Я пытался зацепиться за любую мысль, лишь бы не думать о смерти Акки, и нашёл якорь – Мойра. С ней точно что-то было не так. В животе предостерегающе гудел улей рассерженных ос.

В это время Акки успели быстро и профессионально уложить на носилки. Один из медиков подошёл ко мне, готовый начать расспросы, на которые у меня не было времени. Всё смешалось…

Яркий свет, исходящий от обтекаемого тела огромного летательного аппарата, ослепил на миг. На секунду я потерял ориентацию в пространстве. Хотя какая там ориентация. Я выбежал из квартиры Акки и не понял этого. В спину кричал один из медработников, его голос заглушал работающий двигатель сферы, на которой они прилетели. Я не обращал внимания и продолжал бежать, сам не зная куда.

Далеко позади остались не пытающиеся меня преследовать медики и друг, чью жизнь я оборвал самолично. Не останавливаясь, я попробовал вызвать нить Ариадны и наткнулся на глухую стену. Пришлось бежать до платформы по памяти. Внутри мчащегося вагона я позволил себе перевести дыхание. Двери за мной беззвучно сомкнулись, и гусеница тронулась; в памяти всплыло обескровленное лицо Акки и мольба о прощении.

«Я твой брат» – вот его последние слова, которые с трудом удалось разобрать.

В этой безумной карусели событий картина моего предательства была столь яркой, что слепила не меньше сферы, прибывшей на запрос безымянной женщины. Видения ночи вцепились в моё сознание и не отпускали, поражая меня ужасающими до помутнения рассудка последствиями. Расширившиеся то ли от ужаса, то ли от неверия в происходящее зрачки Акки, его кожа, не отличимая по цвету от белков глаз, – всё это преследовало меня. И, конечно же, ощущение тёплой и густой крови на руках. Уже второй раз за сутки я разъезжал по городу весь в крови. Нелепая и злая шутка – ирония, видимая мне одному.

Я рассмеялся, но вагон был пуст и мне некого было пугать своим помешательством. Говорят, что осознание произошедшего ужаса приходит со временем. Это неправда! Оно не приходит, оно врывается бешеным порывом, сносит всё на своём пути и остаётся бушевать. Оно затягивает тебя, лишая возможности вдохнуть. Я сидел на мягком полимере дивана и неустанно бил себя ладонями по лбу, пока в какой-то момент не решил проверить на прочность то ли свой череп, то ли графеновую дверь – она непоколебимо выдержала мой удар и чуть не отправила меня в нокаут. В семье, в которой мне довелось родиться, один я почему-то отличался несдержанным нравом и, судя по всему, долгожительством.

Я старался причинить себе как можно больше боли, будто физические муки могли заглушить те, что и словами не описать. Ниро назвала бы моё состояние «ментальными страданиями» – у неё был ответ на любой вопрос, и она всему могла дать объяснение. Почти всему. Но то лишь название, набор звуков, неспособный передать, какие чувства раздирают меня изнутри. Если бы я мог умереть на месте, то уже давно окоченел бы.

Переживания перенеслись с Акки на Мойру. Мерзкое, липкое ощущение страха за неё присосалось под ложечкой. Хотя бы сейчас я не гнал от себя мысли – всё не то, чем кажется. Она в порядке, а тот одинокий напуганный образ не её.

Гусеница раздражающе медленно подъезжала к моей платформе. На выходе со станции я столкнулся с каждым, кто не успел увернуться. По правде говоря, я попросту никого не видел. Исаи возвышался прямо передо мной. Вечно неспящий город злил и выводил из себя впервые в моей жизни. Если раньше я любил его бесконечную суету, то сейчас просто-напросто желал разрушить всё на своём пути. Вокруг не маячила навязчивая реклама, не горели вывески интегрированных указателей. Город превратился в сгусток застывшей лавы без намёка на разнообразие.

В сотый раз выругавшись вслух, я сбил с ног разукрашенного в змеиное золото номинара. Я уже предвкушал драку, на которую у меня не было времени, но вежливый парень виновато улыбнулся, самостоятельно поднялся, аккуратно отряхнул и без того идеально чистый костюм и удалился прочь, затерявшись в переходах. Вместе с его уходом улетучились и мои собственные ненависть и гнев. В новом, чистом и осознанном порыве я понёсся к Мойре.

Я ворвался в сумрак квартиры: она сидела, прижавшись спиной к окну и зажав руками голову, будто та норовила расколоться.

– Я здесь! – Подбежал и упал на колени перед ней.

Мойра не подала вида, что заметила меня, тогда я обхватил её лицо руками и поднял к своему. Я попытался поймать её блуждающий взгляд, но ничего не вышло.

– Мэло? – Неожиданно она пришла в себя и расплакалась.

Никогда прежде я не видел слёз Мойры. Сердце сжалось от одного их вида, и я прижал её к себе как можно сильнее, будто этим мог уберечь от надвигающейся угрозы или стереть из памяти свой собственный кошмар.

Ночь продолжала властвовать над днём, но свет, струящийся из портового городка внизу, небрежно освещал лицо Мойры. Её зрачки постепенно расширились и наполнились неподдельным ужасом.

– Что с тобой? – Она начала ощупывать моё лицо и руки. – Это твоя кровь?

– Нет, я в порядке. Что случилось? – Я попытался перевести тему, лишь бы не сознаваться в собственном преступлении.

– Мне страшно… – сбивчиво начала она, и это был голос не уверенной в себе девушки, а лишь её призрака.

– Всё будет хорошо, я рядом.

Я уложил Мойру в постель, и её голова тут же безжизненно откинулась на подушку.

– Мойра, слышишь? Прошу, приди в себя! – Мой голос охрип от напряжения, но я не переставал звать её.

Что-то забирало её с собой. Но что и куда?

– Очнись! – В какой-то момент мне показалось, что я пытаюсь оживить труп – из-под полуприкрытых век выглядывали белоснежные полумесяцы белков.

– Я здесь, – в трансе произнесла она.

Пришлось опуститься на пол у её головы, чтобы не выпускать из рук её холодную и такую знакомую кисть.

– Что с тобой?

– Мне страшно, – чуть слышно прошептали её губы.

Можно было проклинать этот свет до самой своей смерти, и ничего бы не изменилось. Единственное верное решение – это взять себя, наконец, в руки.

– Я не хочу умирать, – еле слышно прошептала она.

По мокрым дорожкам, оставленным слезами, побежали новые.

– Ты о чём?

Я уже догадался, но до последнего надеялся не услышать этого:

– Это всё из-за вируса.

Вдруг Мойра резко села и сжала голову руками так сильно, что будь та спелой дыней, то уже разлетелась бы.

Меньше часа назад я сам пережил ужас осознания скорой смерти, притом достаточно страшным образом. Теперь же этот кошмар ждал Мойру. После увиденного нами обоими на площади удивительно, что она вообще не впала в безумие.

– Как это произошло? – Меня больше не волновало «Кто?» и «Почему?».

Она перехватила мою руку и притянула к себе.

– Не оставляй меня…

– Ты что? Я здесь и никуда не уйду. Я всё исправлю, обещаю. – Внутри меня бушевал вихрь из гнева и отчаяния. Голова отказывалась соображать. – Вызови скорую. Ты же не вызывала?

– Они не помогут, Мэло. Не помогут! Они заберут меня, и я умру одна, нет. Не бросай меня! Я не хочу быть одна. – Её голос срывался, слова с трудом передавали смысл, одни чувства.

В одночасье меня осенило, что нужно делать:

– Нам нужен Элиен. Обратись к нему. Сейчас же!

Она меня не слушала, точнее, была где-то далеко, откуда её было не дозваться.

– Ложись, прошу. Открой своё сознание, Элиен тебе поможет. – Я очень на это надеялся.

– Мне так жаль, прости меня, прости…

– Ты не виновата. Пожалуйста, ложись и вызови Элиена.

Моя просьба показалась ей подозрительной, и она спросила, в чём дело.

– Акки поставил Завесу или ещё что-то. Он отрезал меня от мира ИИ.

– Почему? – К ней вернулась настойчивость, и она вновь стала той непоколебимой Мойрой. Моей Мойрой, для которой не существует непреодолимых препятствий и которая точно знает, чего хочет, и добивается этого. – Мэло, что случилось?

– Неважно. Свяжись с Элиеном.

– Не могу.

Теперь я был в замешательстве:

– Почему не можешь?

– Он не отвечает, – едва ли не извиняясь, прошептала Мойра.

Я не мог сам дозваться тьюринга, поэтому кидал просьбы и угрозы в пустоту. Сегодня весь мир был против меня.

– Тогда откройся мне. Подожди, сейчас попробую. Может быть, если между нами будет телесный контакт – мне удастся войти в твоё сознание. – По большому счёту я говорил сам с собой.

В полумраке комнаты Мойра сливалась с темнотой, но я видел её широко раскрытые агатово-серые глаза. В них читались страх, едва ли не безграничный, и сожаление. Акки умирал с точно таким же выражением на лице. Когда она отвела взгляд, я понял, какая внутри неё кипит борьба.

– Мойра, давай хотя бы попробуем? Либо едем к Арате сейчас же.

Всё происходящее чудовищно неправильно. Так же не бывает. Нельзя лишиться всего мира в один вечер.

Она вновь заговорила, тем самым вырвав меня из плена неуместной жалости к себе.

– Мы не успеем. Прости меня. – Её слова заставили вспомнить ещё одного человека, уже просившего моего прощения сегодня.

– Всё будет хорошо.

Пусть на этот раз мои слова не станут ложью.

Ещё утром она отгоняла приснившийся мне на этом самом диване кошмар, а кто отгонит его сейчас?

– Ты будешь осторожен? – Она беспокоилась не за себя, а за меня.

– Буду.

Мойра наконец сдалась и легла, но печать сомнения над её переносицей не разгладилась.

Без промедления я попросил её закрыть глаза и сконцентрироваться, чтобы помочь мне. Нет больше времени на глупые заверения в любви.

Акки, ну зачем ты оторвал меня от мира ИИ?

Мне пришло на ум, что он мог предвидеть случившееся и следующим было вовсе не моё имя, а Мойры. Он попытался скрыть это, тем самым защитив меня от необдуманных поступков. Но почему было тогда не попробовать помочь моей девушке? Почему не попытаться обратиться к Элиену заранее?

Грёбаные урезанные функции ИИ не позволяли так просто пробиться к сознанию Мойры, даже держа её за руку. Где-то в темноте витал её призрак, а я не мог за него ухватиться: он растворялся, стоило его коснуться. До конца не осознавая реальность происходящего, я унял дрожь в собственном теле и прильнул своим лбом к её. Она была такой холодной. Не имело значения, держу я её за руку или же вот так прижимаюсь к её голове. Я это прекрасно знал, но продолжал верить в обратное. Верить всем естеством и не обращать внимания на законы логики. И мне удалось.

Вокруг должна была сомкнуться всепоглощающая тьма. Сам по себе мир ИИ – это ничто, пустая вселенная, пропитанная в то же самое время миллиардами образов. Бездна – без светоча постороннего сознания, но целый мир, когда оно в нём есть. Но вместо неё разум мгновенно наполнило несметное число картинок, звуков и ощущений. Я не Акки и тем более не Элиен, чтобы проворачивать операции с сознанием. Для меня и некоторые операции с ID чересчур сложны и опасны, например его перезапись. Единственным преимуществом моего положения было желание Мойры впустить меня в своё сознание. Она чуть ли не сама втащила меня в него.

– Всё будет хорошо, – передал я и в ответ ощутил лёгкий кивок.

Это было моё первое погружение в чужое сознание без поддержки Элиена. Я постарался не думать о нём как о предателе, бросившем меня в минуту безысходности. И постарался не думать об Акки.

– Не вини его. – Мойра легко смогла прочесть мои мысли, ведь я буквально находился в её разуме. – Мы справимся, – она попыталась придать мне уверенности.

– Конечно.

Я оказался между двумя сознаниями и едва не потерял собственное.

– Я нашла его. Оно здесь. – С этими её словами мир вокруг приобрёл ослепительную яркость.

Столь резкие перемены дезориентировали, и я потерялся в чужой реальности. Низкие гудки причаливающих кораблей оглушили, но вместе с тем вернули точку опоры. Огромные неуклюжие суда ходили по каналам, прорезающим город насквозь, и плавали вдоль берега от старой части города к новой. Ветер принёс приветствие стального гиганта, спугнув недовольную стаю чаек с погрузочного крана. Я стоял посередине крыши и в то же время у самого её края. Гигантские прожекторы подсвечивали склад и блестящий гравий под моими ногами.