Синий, как море
– Вручаю Красному принцу Знаки Цвета!
Последним подошел отец и возложил мне на голову легкий обруч червонного золота с огромным красным камнем в центре.
– Вручаю Красному принцу Знаки Власти!
– Встань, Красный Принц! – завершил Сагастен. – Начнем Перекличку Очагов!
В руках отца откуда-то появилась такая же плошка. Он шагнул к алтарю. Сагастен поднял с подставки нечто среднее между волшебной палочкой и крошечным факелом.
– Цвет твой…
– Белый, – негромко сказал Сенрайд.
Сагастен поднес конец палочки к алтарному огню, и тростинка мгновенно вспыхнула. Маг прикоснулся огоньком к плошке в руках отца. Из плошки вырвался сноп слепящего белого пламени.
– Огонь подтверждает твои слова. Займи свое место, Белый Властитель.
Отец пересек часовню и поднялся на возвышение прямо напротив алтаря.
А следом к алтарю уже шагнула Альда.
– Цвет твой…
– Зеленый.
Запылала изумрудная струя. На расстоянии мамин огонь казался совершенно холодным.
– Это так. Займи свое место, Изумрудная Властительница.
И уже стоял у алтаря Данк.
– Цвет твой…
– Оранжевый, – улыбнулся Данк.
В его руках взорвался спелый апельсин.
Мама прошла за спину Сагастена и поднялась в нишу, которой я раньше вообще не замечал. Я понял, что влип.
– Сагастен!..
– Займи свое место, Оранжевый Повелитель. Цвет твой?
– Голубой, – с легким нетерпением ответила Сельфа. Из ее плошки уже били вверх голубые молнии.
– Ты не ошиблась. Займи свое место. Цвет твой?..
Данк удобно уселся в кресло у двери. Сельфа направилась к тронному возвышению и опустилась на камень у ног отца.
– Сагастен!.. – я чуть не плакал.
Маг поднял на меня изумленный взгляд.
– Отвечай, быстро, огонь погаснет! Тебе плохо?
– Красный, – сказал я громко и сбивчиво зашептал: – Сагастен, послушай, я…
Из моих сложенных ладоней вырвался дымный алый столб.
– Истинно так. Займи свое место.
– Сагастен! – сказал я громко, уже ни о чем не думая.
Мама напряженно подалась вперед.
– Что, Райдок? – тревожно спросил Сагастен вполголоса.
– Я не знаю, куда мне идти!!
Сельфа посмотрела на меня с неподдельным любопытством.
– Подойди к створу Луча, – властно сказал отец.
– Куда?
– Быстрее! – звучным шепотом сказал Данк.
– Я не понимаю. Я ничего не понимаю!
– Стой! – приказала мама. – Стой на месте и не двигайся. Сельфа!
– Что, Изумрудная?
– Проверь его!
Сельфа разглядывала меня, морща лоб и сжав губы. Потом аккуратно поставила свою пылающую плошку на каменный пол.
– Нормальные люди разрешают подобные сомнения до церемонии.
Из складок платья она добыла продолговатый серебристый предмет и направила его в мою сторону.
Отец встал и склонил ко мне сноп белого огня.
– Что происходит, Райдок?
– Я потерял память, отец. Я зачарован!
Огонь в руках Данка мелодично зашипел и стал угасать.
– Мы с принцем Райдоком задолго до этого дня знали, что неизбежно четырнадцатого счастоцвета, в сапфире, в праздничный день благотворного источника, принца настигнет могущественное заклятие, – поспешно сказал Сагастен. – И будет это после…
– Почему же вы никого не предупредили? – строго и гневно спросил Сенрайд. – Кто дал тебе право, Сагастен, рисковать церемонией?
– Ваше царственное сиятельство, предвещания такого рода нельзя раскрывать никому, кроме посвященных магов: оглашение может исказить реализацию заклятия до неузнаваемости. Кстати!.. Райдок, ты никому не говорил о Дейненделльском пророчестве?
– Да не помню я, Сагастен! – с горечью сказал я. – Я вообще почти ничего не помню.
– Прошу простить меня, ваше царственное сиятельство, я продолжаю. Хоть мы и вынуждены были хранить предсказание в тайне, но страха это у меня не вызывало. Все признаки указывали, что это произойдет уже после того, как мы покинем часовню. Вероятнее всего, даже ночью. Я просто поражен случившимся. Либо нам придется отвергнуть нерушимые основы колдовской науки…
– Либо?
Сагастен помолчал, обдумывая ответ.
– Либо вмешалась могучая сила, предугадать появление которой мы не смогли. В таком случае, мы вообще можем сейчас иметь дело с другим заклятием, независимым от предсказанного.
– Альда! – громко сказала Сельфа.
На кончике серебристого стержня затрепетал радужный огонек. Лицо мамы исказилось.
– Крейтлинг! Данк, Сагастен, обездвижьте подменыша!
Отец отшвырнул от себя Знаки Огня. Данк неуверенно поднял руку и совершил странное движение – словно нарисовал в воздухе непонятный иероглиф.
– Где Райдок?! – жестко спросил Сенрайд, подходя ко мне.
– Теперь он не сможет ответить без разрешения создавшего его, отозвался Сагастен. – Разоблаченные крейтлинги этого рода теряют волю и попадают под власть многочисленных запретов.
Они считали меня гомункулом! Псевдоживым подобием исчезнувшего принца!
– Мы чуть было не наделили отродье властью, – мрачно сказала Сельфа.
– Отец!.. – я шагнул навстречу Сенрайду.
Белый принц отшатнулся.
– Сагастен! – взревел он. – Почему ты не сковал его?!
Маг нахмурился и быстро повторил движение Данка.
– Отец!.. – умоляюще повторил я.
– Стойте! – вмешалась Сельфа. – Это страшнее, чем казалось!
– Это не крейтлинг, – уверенно сказал Сагастен. – Или сегодня действительно перестали действовать все магические приемы.
– Но это и не Райдок. Хильфейт не лжет, – упрямо сказала Сельфа, показывая всем серебристый стержень – скорее даже, короткий тонкий жезл.
– Может быть, орколак? Мощный ургмаур? – осторожно спросила Альда. Теперь она выглядела еще моложе и была совсем чужой. Материнскими чувствами от нее и не пахло.
– Как можно распознать орколака? – Отец повернулся к Сагастену.
– Луч хильфейта должен окраситься в красный цвет, – медленно проговорил маг. – Но сейчас это ничего не значит. Ведь Райдок предназначен Багрянцу.
– Но ведь это не Райдок! – яростно сказала Сельфа.
– Начало церемонии могло повлиять и на подменыша, – ответил Сагастен.
– Проверь, – приказал отец. – Это может отсечь часть сомнений.
Сельфа что-то сделала со стержнем, и от него ко мне потянулся яркий радужный луч. На какое-то время я стал совсем беспомощным и не мог даже моргнуть, чтобы уберечь глаза от слепящего света.
Луч прикоснулся ко мне, замерцал и медленно налился глубокой густой лазурью. Все оцепенели.
– Синий цвет, – одними губами произнесла Альда.
– Но после Второго Передела… – начал Данк.
– И Белый. Он все-таки из нашего Домена! – пораженно сказал Сагастен. – Не понимаю…
– Человек Мертвой Радуги! – вскрикнула Сельфа.
– Откуда?! – резко обернулся к ней Данк. – Мертвой Радуги не видели в наших краях много оборотов!
– Она могла появляться в тех краях, откуда родом подменыш, непреклонно сказала Сельфа. – Это единственный способ притвориться созданием Индиго.
– Кроме обреченности Цвету, – заметил Сагастен.
– Но цвета Домена были бы видны!
– Кроме Белого. Синий на бело-синем фоне, понимаешь…
Отец решительно взял меня за запястье, в руке его откуда-то появился серебряный кинжал с золотыми насечками.
– Осторожно, Сенрайд, не обожгись, – равнодушно сказала Альда.
Отец бесцеремонно обнажил мою левую руку до локтя и безжалостно полоснул лезвием по коже.
– А-а, тьфу, ой!! – непроизвольно сказал я. – Ты что, с ума сошел? Больно же!! .
Правой рукой я попытался схватиться за рассеченное место.
– Убери руку! – ледяным тоном сказал отец, направляя острие клинка в мое горло.
– Ты хочешь сделать меня по-настоящему Красным? – хмыкнул я, опуская правую руку. Потом посмотрел вниз и замер.
Вместо ожидаемых горячих струек красной крови по предплечью моему поползла густая лента невероятно холодной прозрачно-голубой жидкости. От нее поднимался густой ароматный пар. Жидкость быстро испарялась. Даже воздух вокруг стал невыносимо холодным. На полу, там, куда упали капли Этого… я не мог назвать его своей кровью… возникли белые пятна инея. А по белому растекалась, испаряясь, синеватая субстанция.
– Это же не огонь, – потрясенно сказала мама.
– Синее на белом… – прошептал Данк.
– Это не Райдок, – твердо сказал Сагастен. – И все же… и все же это может быть только Райдок!
Моя правая рука непроизвольно дернулась к карману. Ах, как же я ошибся! В ту же секунду пристально следившая за мной Альда крикнула:
– Письмо! Отберите у него письмо!
Отец перехватил мою правую руку. Сагастен остановил левую. Данк могучими лапами ухватил меня сзади за плечи. Сельфа быстро опустила руку в карман моего камзола и выхватила оттуда заветный конверт.
– Не на!.. – успел крикнуть я.
– «Тому, кто…» – начала читать вслух Сельфа и вдруг запнулась. Данк! Сенрайд!
В следующую секунду что-то твердое и тяжелое с невероятной силой ударило меня по голове. Последнее, что я успел увидеть, проваливаясь во мрак – страшно оскалившийся Сагастен с тяжелым треножником в руках.
А потом мне стало плохо, темно и очень безразлично.
3
Когда я очнулся, вокруг было темно. Но не ночь ослепляла меня, а тьма в закрытом помещении. Нестерпимо болела голова. Я потрогал темя и обнаружил шишку размером с детский кулак. Попытка ощупать ее вызвала вспышку боли, мгновенную тошноту, огненный калейдоскоп перед глазами и горькую обиду. Мало мне того, что голова сама по себе ни черта не работает, так еще милые родственнички решили остатки мозгов выколотить! На кой им дьявол мои мозги?! Сделать паштет а-ля-Райдок? Вот разве что…
Я придал смелости оцепеневшим сенсорам и аккуратно исследовал окружающее меня пространство. Сначала тактильно. В смысле, на ощупь. Подо мной обнаружилось нечто мохнатое, теплое и мягкое. Нет, не зверь, конечно. Стал бы приличный зверь ждать, пока я его всласть нащупаюсь, как же! Просто какое-то меховое покрывало. Ну что ж, и за это спасибо. А Сагастен-то каков, а? Рано нашего мага списывать со счетов, судари мои. Существо, способное с такой сверхъестественной силой врезать по башке треножником… А треножник я опознал, кстати. Он все время тихо стоял в углу и весил, между прочим, эдак с пол-Райдока. И вот этот тихий старичок берет его одной рукой, и прошу заметить, почти без замаха… И большое спасибо, что без замаха, а то от моего черепка только брызги бы… Оказывается, в первую очередь я должен неумеренно благодарить своих родных и близких. Не убили, в какой-то вполне приятный застенок запихали, подстилки не пожалели… Видно, несчастный принц Райдок пока что достаточно ценная зверушка. Бей в голову, Сагастен, не фиг шкуру портить…
Обоняние и вкус немногое добавили к моему видению ситуации. А вот слух… Где-то неподалеку невнятно бубнили в пять голосов. Разговаривали, должно быть.
И вот тут-то я сообразил, где нахожусь.
Из святилища были два выхода. Один внутренний, выводящий в западное крыло дворца, тот, по которому пришли мы с мамой. Второй вел к алтарю от огромной двери, распахивающейся прямо на площадь перед дворцом. Во внутреннем коридоре появляться со мной не рекомендовалось. Там торчали слуги и придворные, которые не преминули бы удивиться… ну, это я еще мягко выразился – удивиться… если бы принц Райдок, вместо того, чтобы появиться на площади, в лучах славы и красном плаще, вдруг въехал бы во внутренние покои на Белом принце, выполняющем роль белого коня, радуя глаз разбитой башкой, в смысле своей, райдоковой башкой, а не коня… то есть Белого… то есть… Тьфу ты, запутался! Башка-то как трещит, боги! За что же ей такое, ну что же это, ну как же это… Да мать же!..
В общем, нельзя меня было выносить вовнутрь. Да и поблизости меня там запихать было некуда. А вот сразу за большой дверью, распахивающейся на площадь, было помещение… Ну, как бы это сказать… Не знаю я, как это называется в архитектуре, а по сути было это нечто среднее между предбанником и коридором. Такая каморка – пять шагов в ширину, десять в длину, а потом опять двери, поменьше, в Зал Алтаря. Поскольку смертным, в принципе, Алтарный Зал, он же Зал Тайны, видеть вроде как не полагалось. Возбуждать же народ чем-нибудь темным, загадочным и крайне элитарным развлечение несложное и приятное. И полезное, кстати, в отличие от говорения правды вслух. Потому у них, у… У нас, у принцев, это занятие выдать добрым вассалам материал для слухов и сплетен – всегда считалось делом славным и почетным.
Так что когда Великим Правителям было угодно явиться народу из Храма, они… мы… нет, я же здесь впервые… они накапливались в этом самом предбаннике, а уж потом раскрывались двери на площадь и одновременно закрывались внутренние двери в зал. Так что никто не успевал ничего разглядеть, только мелькали в глубине очертания алтаря и светлое пятно огня на нем, все терялось во мраке, и внутренние двери величественно захлопывались. Оставляя народу свободу и право толковать и угадывать. А чего ему, народу, еще надо? Поглазеть, пожрать, и потрепаться, упиваясь темным и теплым чувством собственной мудрости и значимости. Да, так о чем это я?..
В общем, валялся я на шкуре в этом самом предбаннике. Правильно валялся. И сбежать мне отсюда было невозможно, и под ногами не путался. Ворота на площадь мне в одиночку не открыть. Их вообще, по-моему, можно открыть только вдесятером, и то снаружи. После того, как изнутри уберут засовы. А если бы я и попытался это сделать, то поднял бы такой грохот, что меня и слепой бы застукал. И тут же нашел бы по натужным стонам. Кстати, меня и сцапал бы даже безрукий. Просто выгреб бы ногой из-под засова. Главный засов в одиночку тоже можно только уронить.
А внутри разговаривали пятеро, которые уже продемонстрировали сегодня свое умение наловить к обеду с полдюжины Райдоков. Без лишней скромности я даже был готов назвать этих говорунов по имени.
– Не будем торопиться, – рассудительно говорил Данк. – У существа, представшего перед нами, облик малыша Райдока. Так?
Ответом было только ворчание, невнятное и недовольное. Судя по всему, Сельфа умоляла жевать пережеванное побыстрее.
– Кто может скопировать облик Райдока? Крейтлинг, конечно, потом любой из оборотней…
Склероз и амнезия – самые приятные болезни для любопытных принцев. В мире, оказывается, столько интересного!
– Человек Мертвой Радуги, – упрямо сказала Сельфа.
– Только по чистой случайности, – тут же отреагировал Сагастен. Мертвая Радуга обряжает своих в облик любого из ныне живущих, но совершенно произвольно – как в жеребьевке.
– Мертвая Радуга – вообще лотерея, – агрессивно сказала Сельфа. Почему бы жребию и не упасть на Райдока?
– А причем тогда здесь заклятие? – лениво спросила Альда.
– А заклятием их разменяли, – объяснила Сельфа.
Мне захотелось вмешаться.
– Мама! – жалобно сказал я.
– Хорошо, Человек Мертвой Радуги, – терпеливо сказал Данк. – Кто еще?
Все промолчали.
– Сагастен?
– Не знаю, – после паузы ответил маг.
– Будем считать, что больше некому, – резюмировал Данк. – Сестричка, надеюсь, ты не утаила от нас рождение близнецов?
Мама промолчала так яростно и красноречиво, что я ее не только услышал, но и явственно увидел.
– Данк! – укоризненно прогудел отец.
– Все, все, – торопливо сказал Данк. – Молчу. Идем дальше. Рассматриваемый объект…
– Субъект, гады! – не выдержал я.
– Ребенок очнулся, – сказала Сельфа.
– Помолчи, мешаешь! – крикнула Альда. Очевидно, мне.
Вот тебе и мамина ласка!
– Рассматриваемый объект показал, что он, атлис: нечеловек; далиг: по обреченности Синий. Кто…
– Мама! – взмолился я. – Башка болит, пить хочу!
– Может, стукнуть его еще раз? – предположил Сенрайд.
Вот тебе и отцовская забота! Я затих.
– Кто из перечисленных подходит под определение «нечеловек»? невозмутимо продолжал Данк. – Разумеется, крейтлинги, оборотни из нежити, потом… потом…
– Преображенный Витязь, – тихо сказала Альда.
– При чем тут… – начал было Данк. – Впрочем… Сагастен, есть ли в мире сила, способная изменять облик Преображенного?
– Не знаю, – медленно сказал Сагастен. – Мне неизвестна такая, но и запрета на ее существование нет.
– А может ли он изменять облик по своему усмотрению?
– Беспочвенный разговор. Не исключено. Но от начала времен такого еще не бывало.
– А какая приобщенность может лежать на Витязе?
– Клятва Домену, мощь храма, ореол Оракула… – задумчиво перечислил Сагастен, – еще, пожалуй, обреченность на успешный штурм, впрочем, последний раз это было так давно…
– Наш Синий город разрушен, – почти неслышно сказала Сельфа, – наш Синий Принц убит…
– Но наш Синий Цвет вакантен, – возразил Данк.
– Два Цвета означают, что это или принц, или витязь, – чуть нараспев сказала Альда. – Но принц – всегда человек.
– А о Преображенном Витязе я не мог бы не знать, – веско сказал отец.
– Разве что он достиг Преображения только что и не успел доложить, поднял голову Сагастен.
– Кто? – с горьким презрением спросил Сенрайд. Мне почему-то стало его жаль. – Лэйхэм и Линдолл убиты. Трусливый Моурис бессмысленно сидит в Дельфосе под предлогом подготовки к обороне, и уж кому-кому, а ему до Преображения далеко, как голодному до сортира. Разве в Домене появлялся еще кто-нибудь?
– Не топчи Моу понапрасну, Белый, – проворчал Данк. – Его немощь вызвана не трусостью, а…
– А идиотизмом! – взорвался Сенрайд. – Кто его просил лазить к Подземному трону? Сагастен ведь передавал из Дейненделла предостережение!..
– Предостережение – еще не запрет, – мягко возразил Данк. – И уж во всяком случае, это был отважный идиотизм. Трусом парня не назовешь.
– Этот отважный идиот стоил мне половины казны, – с горечью сказал Сенрайд. – А принес Домену только неприятности. Единственный поход обернулся пшиком – или не так? Явился с пустыми руками… ф-флибустьер, гнома ему в задни…
– Сенрайд! – со сдержанным упреком сказала Сельфа и возможно, даже покраснела. Берилловым румянцем, должно быть. Впрочем, все понимали, что крепким словом принцессу не испугаешь, а поза – личное дело каждого.
– Вернемся к пегасам, – Данка было сложно сбить с мысли. – Наличие в луче Синего Цвета означает в данном случае сумму цветов.
– Почему? – требовательно спросила Альда.
– Без клятвы Домену любой может быть только бесцветным. А Синего домена больше не существует. Значит, Синий – иная, не Клятвенная обреченность, видная на фоне Белого или… или…
– Голубого! – вдруг жестко сказал Сагастен.
– Погодите! – запротестовала Сельфа. – А если он – Синий по рождению?
– По утаенному рождению! – кажется, на Сенрайда тоже снизошло прозрение. Как-то резко все вдруг умнеть стали… кроме меня. Ох-хо-хо…
– Райдок рожден в Дианаре, – решительно сказала Альда. – И всегда был Белым. Пока решение Совета не окрасило его Багряным.
– Мы говорим не о Райдоке, – напомнил Данк, – а об этом…
– Кстати, – вдруг осенило и маму, – когда Райдок писал письмо, он знал, кто это такой!
– Почему?
– Потому что он его не опасался. Согласитесь, что отважным до беспечности Райдока не назовешь.
– Пожалуй, – протянул Сагастен.
– А неизвестность всегда тревожила его в первую очередь. Если бы у него была хоть тень сомнения по поводу происхождения и роли этого… там, за стенкой, явно кивнули в мою сторону, – тон письма был бы совсем другим – да что там, самого письма бы не было!
– Это похоже на правду, – не спеша произнес Данк. – Можно ли, исходя из этого, считать, что подменыш безопасен?
– В пределах компетенции Райдока, – неуверенно сказала Сельфа.
– Достаточно высокой, – заметил Сагастен.
Правда, ребята, доброе слово и принцу лестно! Особенно сидящему взаперти с разбитой головой.
– Появились интересные версии, – весело сказал Данк. – Сиблинг, тайно рожденный в Сапфире! Синий принц заречных кочевников!..
– Рэджор, – сказал Сагастен.
– Что?
– Рэджор. Так они называют своих правителей. Переводится приблизительно – старший и светлый.
– Да ну тебя! Принц – всегда принц, как бы он не назывался! Потом еще – Преображенный Белый Витязь из Синего храма… Сагастен, какое святилище держит Синий Цвет?
– Рагдагкхарр, – нехотя сказал Сагастен.
– Посреди Волчьих болот? – поразился Данк. – Далеко, однако, у тролля на куличках…
– Для заклятия это не слишком важно, – с досадой сказал Сенрайд. – Но я же тебе говорю, не может быть в нашем Домене Преображенного, тем более…
– Стоп! – громко сказала Сельфа и отец удивленно умолк. – Стоп! А кто сказал, что Белый витязь – или даже принц – должен быть из нашего Домена?
Некоторое время все пораженно молчали. Потом Данк по слогам сказал, словно прочитал:
– Бе-лый Вос-ток. Вот так, значит…
– Купцы с большой воды, – эхом отозвался Сагастен.
– Я бы попросила!.. – высокомерно сказала мама.
– Да погоди ты, – отмахнулся отец. – Не в словах дело ведь…
– А малыш так прочно дружил с Нагоном… – вспомнил Данк.
– Отсюда, может быть, и беспечный тон письма, – согласился Сенрайд.
– А Нагону под силу заклятие весьма значительной мощи, – подтвердил и Сагастен.
– Вы что, всерьез думаете, что на Белой пристани моему сыну могут хотеть зла? – пораженно спросила Альда.
– Зла не зла, но… – замялся Данк.
– Твоему сыну – вряд ли, – добавила Сельфа, – но всем остальным…
Опять повисло нехорошее молчание. Мне стало тревожно и неуютно.
– Хой! – заорал я и попытался встать на четвереньки. Получилось неплохо. – Вы меня, что, собираетесь здесь насмерть уходить? Может, кто-нибудь поинтересуется моим мнением по поводу происходящего?
За дверью подвигались немного. Вслух не было сказано ни слова. Потом усталый и родной голос Сагастена произнес:
– Вообще-то только твоего мнения нам и не хватает для полного бардака, но что-то в твоем предложении мне нравится.
Раздались шаги. Лязгнули железные запоры и дверь медленно отворилась.
Я зажмурился. Зал Алтаря был освещен лишь несколькими факелами, да еще за спиной Сагастена по-прежнему мерцал священный жертвенный огонь, но после темноты моего импровизированного карцера и этот свет показался пронзительно слепящим. Теперь у меня резало в глазах и опять заболела голова. Я качнулся вперед на четвереньках и ткнулся макушкой в чье-то колено.
Просто никаких слов нет! Это уже даже невезухой не назовешь, это просто какое-то издевательство! Из тех искр, что посыпались у меня из глаз, можно было лет двести подряд устраивать фейерверки на каждый праздник! Точно тем самым местом, куда Сагастен приложил руку, точнее, треножник! И прямо в чье-то костлявое колено! Слагаю с себя все мыслимые и немыслимые полномочия. Дайте человеку спокойно лечь и умереть.
Ах ты ж дьявол, я ведь теперь нечеловеком считаюсь… Не дадут.
Я стал на колени, немножко раскачиваясь взад и вперед, и замычал. Получилось так, будто я отбиваю кому-то земные поклоны.
Одной рукой я взлелеял погибшую черепушку, а второй пошарил перед собой. Так я и знал, трам-тарарам твою тарам!
Колено было Сагастеново.
Старый маг ласково, но властно взял меня за плечи и поднял на ноги.
– Кто бы ты ни был, открой глаза, – сказал он.
Я открыл.
– Пойдем, – сказал Сагастен. – Сейчас ты сможешь рассказать все, что помнишь, знаешь… или считаешь нужным рассказать.
Я неуверенно шагнул вперед. Сагастен придержал меня за плечо.
– Для простоты мы будем называть тебя Райдоком, – сказал он негромко, но достаточно звучно; так, чтобы слышали те, в зале, – но ты не должен обольщаться этим. Надеюсь, ты понимаешь всю меру нашего сомнения.
Я молча кивнул. Сагастен потрепал меня между лопаток.
– Идем, малыш. Сейчас я осмотрю твою рану, вернее сказать – шишку, а ты расскажешь нам все, что, по-твоему, с тобой стряслось. И начни, пожалуйста, с самого начала, не стесняясь ничего.
– Сагастен, – сказал я жалобно, – а те, снаружи… ну слуги там, воины… они ничего не заподозрят? Все-таки долго мы тут…
Сагастен улыбнулся.
– Кто, кроме принцев и магов, знает, сколько длится та или иная церемония?
– Все же он прав, – послышался из-за стены голос Данка. – Торопиться мы, конечно, не станем… но давайте-ка и не мешкать попусту.
Мы вошли в Зал Алтаря.
За время моего отсутствия здесь почти ничего не изменилось. Так же были разбросаны по полу священнейшие и драгоценнейшие плошки, так же нагло развалился в своем кресле Данк, так же скромно стоял в уголке смертоубийственный треножник. Единственное по-настоящему серьезное изменение внесла Сельфа. Она задумчиво протирала лаковые туфельки моим красным плащом.
– Присядь, загадка, – почти весело сказал Данк. – Морда у тебя, надо признать, весьма и весьма эльфийская. Совсем зеленая. Очень больно? Э-э!.. Сагастен!
– Чего тебе? – устало проворчал маг.