Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды
– Эльди, что это?
Она открыла глаза – блестящие точки закружились в них, как снежинки тихим зимним вечером.
– Откуда это? – Ее лицо казалось изменчивым в мерцающем свете. Она коснулась его руки.
– Я не знаю. Но оно есть. – Он приподнялся на локте, серебристый свет струился по лицу и волосам. – Неужели мы сотворили это? Ты сотворила?
– Может, ты? Я еще ничего не сотворяла…
– Но ведь ты передала мне – видение? И это не наваждение – я узнал эту музыку, этот призыв, я видел – не знаю, как. Наверное, не только я. Вечная печаль людей, сказка странствий…
– Которую мы в очередной раз рассказали друг другу…
– Право, не худшая из тех, что я слышал…
– Но все же… как это… – Эльдин задумалась. – Наверное, просто я очень хотела тебе это показать, а ты захотел увидеть. Быть со мной – и там. Наверное, поэтому я здесь. С тобой. Любимый…
Она свернулась калачиком, положив голову ему на грудь, запутавшись волосами в паутине звездного света. Аллор осторожно обнял ее: спи. Мы можем не спать, но… ты так долго не отдыхала… «Три тысячи лет без сна…» Он прикрыл глаза – словно светящийся воск залил веки, мерцающие нити оплели голову. Фосфоресцирующие брызги успокаивали, погружая в тихое, ласковое забвение – блеснувшие в свете новых светильников медные волосы, рассыпавшиеся перед глазами, превратились в опавшие листья, легким ковром покрывшие осенний дворцовый парк. Он был дома…
* * *Аллор проснулся, как от толчка – впрочем, он и не спал, просто плавал в мягких волнах забытья. Вхождение в реальность было резким, как в холодную воду. Эльдин? Она была тут, рядом, волосы разметались по подушке, одеяло сбилось на край. Дыхание было ровным, и губы время от времени трогала смутная улыбка. Аллор поправил сползшее одеяло – она улыбнулась сквозь сон, погладила рукой кого-то невидимого… Он вглядывался в тонкое, почти прозрачное лицо, до сих пор не веря увиденному. Все было так естественно, что казалось нереальным… «Привыкну, – усмехнулся Аллор про себя, – если все хорошо будет». Ощущение тревоги не проходило, просто свернулось серой змейкой где-то в углу сознания.
Звезды… «…Я буду молчать…» Но почему – так? И она – в опасности – из-за этого? Звезды… Тьма – Черная Книга – Мелькор! Он тоже видел… Значит, Мелькор и Эльди – единственные из присутствующих в пределах Арды, кто видел Эа? И все? Но почему так смутилась Варда-Элберет? Лучше ее не трогать: когда хочешь что-то забыть, нет пощады тем, кто попытается напомнить. Помнить… Вот, пожалуйста, пример: Мелькор, искалеченный, слепой, где-то в Пустоте. Правда, сейчас не один, с учеником. О вкусах не спорят – бывший назгул предпочел бы одиночество обществу Господина-Учителя, но – как знать.
Не считая биографию Мелькора безоблачной, Аллор все же после того разговора почувствовал симпатию к мятежному Вале. С чего бы? Впрочем, так бывало с ним – когда попадался некто схожий по мышлению и реакциям. Когда легко было говорить. Впрочем, когда-то так или почти так было с Гортхауэром… Ученик. Его Ученик. И все же… А если Мелькор – такой же? А какая разница? Куда он денется? Какой ему с меня прок? – вытащу я, что ли, его оттуда? А мне что за выгода? Интересно? Да, назовем это так. Иронично-насмешливый Черный Вала вызывал приязнь – они говорили на одном языке. Но… Эльди? Если он попадется – что будет с ней? Да они какая-то ходячая крамола… Может, обойдется… И все же – Мелькор – как он там?
Словно в ответ на его мысли, в сознание проник знакомый уже тихий голос:
– Аллор?
– Я слушаю.
– Ты… ждал?
– Я вспоминал тебя, Вала.
– Да ты что! Я искренне тронут. – Аллор почти увидел ироничную усмешку. – А что у тебя? Какое-то другое ощущение – ты воплотился?
– Да – недавно.
– И как?
– Ничего. Говорят – хорошенький, – ухмыльнулся майа.
– И где ты теперь? Я не помешал?
– Отнюдь. Я у себя… дома. В Мандосе.
– Где?!
– В зале… извини, она тебе знакома. Это там, где…
– …я был заключен в начале Первой эпохи? За что тебя Намо туда загнал?
– Не загнал. Просто… тут тихо. И я отвык от света – в некоторой степени… К тому же особо никто не суется.
– Значит, живешь себе потихоньку…
– Ну… пока… относительно.
– И все еще надеешься уйти?
– Не надеюсь – сейчас. И уже не стремлюсь – пока.
– ???
– Эльдин вернулась – так что звездные Пути подождут нас. Они прекрасны, но – вечны.
– Вернулась? Но… она же должна будет уйти?
– Не уйдет – от Дара отреклась. А мы с Намо и побратимами ухитрились воплотить ее.
– Что?! – В голосе Мелькора читались удивление и интерес.
– Так плоть – это ведь только оболочка. Почему можно творить цветы и зверей, а человеческий облик – нельзя?
– Действительно… – Похоже, Мелькор был поражен. – И что же? Она как-то ждала тебя – там, а потом – вернулась? Непостижимо! И она помнит… Пути?
– Еще как. Даже я смог увидеть – и это прекрасно. Эа…
– Эа… Свет во Тьме… Но ей может не поздоровиться – за такую память…
– Грезы – вещь интимная, как сказала она.
– Кому?
– Варде. На приеме у Манвэ.
– Он позвал вас?
– Да – видимо, хотел разобраться, что к чему.
– Берегись – он свободно читает в душах, а Варда – она Видящая… Она тоже – видела. Но молчит.
– Возможно, у нее есть на то основания.
– Есть… Мир и покой Валмара, – протянул Вала.
– Это понятно. Только тяжело ей. Да и Манвэ, похоже, устал…
– Устал?
– Мне показалось – за личиной…
– Ты просто пугаешь – извини… Ты много видишь. Слишком много… – Мелькор осекся. – Нет… все будет хорошо – только молчи! Манвэ не простит, если кто-то проникнет в его душу, – а рты он умеет затыкать мастерски.
– Что ты – я всего лишь недомайа – где мне лезть в душу к великим Айнур…
Аллору показалось, что Мелькор усмехнулся.
– С тебя станет!.. Послушай, нам, наверное, не стоит больше общаться – не переоценивай свои силы: если это извлекут из твоего сознания – тебе не поздоровится. Вам не поздоровится – ты теперь не один.
– Я не буду ее втягивать – пока.
– Думаешь – получится? Вы же – одно? Так?
– Да, но… при чем тут…
– Ничего. Все равно мне уже не поможешь: я здесь до конца времен, а может, и дольше. Так что прощай – и удачи вам!
– Ну вот, сам все решил, меня не спросив, – рассердился майа. – А может, мне приятно поболтать с тобой, и я не могу отказать себе в этом маленьком развлечении? Да вечно ничто не может длиться. Может, что-то изменится, – примирительно добавил он. – Честно говоря, интересно было бы встретиться…
– Интересы у тебя… Ты что, с ума сошел? Лезть в Пустоту? Тебе мало? И думать забудь!
– В принципе я не напрашиваюсь…
– Еще бы! Конечно, искушение встретить сумасшедшего майа и впрямь велико – но я с ним справлюсь. И что тебе за удовольствие видеть мятежника, в своем своеволии не думавшего ни о собратьях, ни о тех, кто пошел за ним. Не смогшего уберечь тех, кто назвал меня – Учителем… Сидел бы себе тихо – неудачник…
– Успокойся. Ну не сложилось… Жил как мог.
Эльдин заворочалась во сне, чуть слышно застонала, протерла глаза – Аллор склонился над ней, провел рукой по волосам – она еле заметно улыбнулась, успокаиваясь.
– Спи спокойно, все хорошо, я с тобой… Она открыла глаза, провела рукой в воздухе:
– Аллор, ты… Я не позволю…
Она резко замолчала, вернувшись в реальность, коснулась его колена:
– Ты здесь…
– Ну, счастливо вам.
– И тебе – не отчаивайся.
– Спасибо. Но молю – будь осторожен. Я не прощу себе – тебя… вас…
– Ты и так ничего себе не прощаешь. Поживем – увидим. Не терзай себя зря. Ладно?
– Ладно, – усмехнулся Мелькор. – Удачи…
– Что с тобой? – Эльдин заглянула в глаза Аллора. – Ты… что-то слышал? Слушал?
– Нет, так… просто задумался. – Он обнял прильнувшую к нему девушку. – Все в порядке, Эльди.
– Да? А то мне привиделось…
– Это, наверное, сон – злой сон…
– Да, сон, конечно, сон, – выдохнула она слова, как заклинание. Уткнулась ему в грудь – слегка задрожали плечи…
– Да что случилось, что с тобой?
– Я видела тебя… ты висел – где-то. Кровь на руках, в волосах… Откуда такое…
– Бывают же и просто сны, – усмехнулся Аллор как можно беззаботнее. – Ничего со мной не станется.
– Берегись.
– Побережемся. Я обещаю. Ну попытаемся хотя бы.
– Попытаемся… А с кем ты говорил сейчас?
– Я?
– Ты.
– Почему ты так думаешь?
– Это твое состояние задумчивости сильно смахивало на мысленный диалог.
– Как тебе сказать…
– Прямо. Понимаешь, тезис «меньше знаешь – дольше живешь» в данном случае ко мне неприменим: я должна знать то же, что и ты, чтобы быть рядом, хотя бы приблизительно представляя себе, что происходит.
– Ты уверена, что тебе это необходимо?
– А тебе зачем звездные Пути видеть надо было?.. Вот то-то же. Мы все равно вместе. Если за это можно схлопотать, я по-любому в стороне не окажусь. Так уж хотелось бы заранее знать, за что именно.
– С логикой у тебя все в порядке, Эльди. Ладно, – Аллор движением головы отбросил волосы с лица, – отвечаю: за задушевные беседы с Врагом. То есть – с Мелькором.
– Да ты что? – Пораженная Эльдин чуть отшатнулась от него, широко открыв глаза.
– Вот видишь… Не думала, что я… такой?
– Какой?
– Связался с Учителем Гортхауэра…
– Связался? Что-то на связь это пока не похоже. И… я тебя где-то понимаю – сама в свое время много читала о Тьме, даже отцов тайник в библиотеке разворошила. Интересно было. Так там и про более давние вещи рассказывалось. Ну и что? В конце концов, без этого разве я поняла бы тогда, что ты такое?
– Всестороннее образование – это прекрасно! – усмехнулся майа.
– А как ты смог общаться с ним? Он же ТАМ…
– И туда можно дотянуться. Точнее – оттуда. Сам удивляюсь.
– Поразительно! А что, раньше никто не пытался?
– Не знаю. Возможно, нет. К чему?
– А с чего бы это он с тобой решил пообщаться?
– Вот такой я светоч, – ухмыльнулся Аллор. – Ему, видите ли, интересно стало, кто так Гортхауэра взбесить умудрился.
– Да уж, Кольцо в Ородруин забросить – это даже не дешевкой обозвать. А что, Гортхауэр ему все это рассказал? Они что – вместе ТАМ?
– Да. Любезность Манвэ. Кстати, при всем пакостно-ехидном подтексте – действительно милость. Что бы там оба ни ощущали…
– Пожалуй. Ну и что он из себя представляет? Ты знал о нем что-то до знакомства?
– Нечто занятное. В Черной Книге описан этакий мученик за идею… По-моему, он просто жил, как хотел, но… нечто занятное в нем есть, что ли? Или просто – располагающее… Как-то приятно поговорили. – Аллор пожал плечами.
– Давно?
– До твоего появления. Этот раз – второй.
– А что за Черная Книга?
– Намо записал – с рассказов Мелькора, эльфов Тьмы и, конечно, от себя добавил.
– А – почитать? Или ты уже отдал ее?
– Нет, не успел. Держи. – Аллор вынул из-под горы бумаг объемистый фолиант. – Только она на Высоком Квениа. Справишься?
– Я же читала… И потом – ты на что, господин всезнайка?
– И правда… Я счастлив, что мне нашлось применение…
– Я не буду углубляться в перечисление оных…
– Уже покраснел и смутился.
– Заметно. Давай сюда.
– Прямо сейчас начнешь?
– А что? Чем быстрее прочту, тем лучше… На самом деле интересно было бы взглянуть на него, да как? И еще если Гортхауэр там… Впрочем, пусть его…
– Что-нибудь придумаем. – Аллор погладил ее по голове. – Нам еще разбираться с местной публикой надо.
– А куда мы денемся? – лениво потянулась Эльдин, отхлебнув вина из стоящего у кровати бокала.
Глава 6
После разговора с Вардой Манвэ окончательно пришел в дурное расположение духа. В чем дело, о чем она? Что там – за Порогом? И что делать с Эонвэ?
Манвэ решительно встал и направился в глубь чертогов, где в одной из зал и находился сейчас опальный герольд.
* * *Безошибочное чутье майа подсказало Эонвэ, что где-то за стенами Ильмарин занялся рассвет. Он пошевелился, сменив позу. Звякнула цепь – майа вздрогнул, вспомнив с тоской, где он и что произошло.
«Манвэ, наверное, меня не простит теперь, – тоскливо подумал он. – А все Аллор – и что я так из-за него встревожился?» Эонвэ невольно вспомнил странного майа. Дерзкие, насмешливые глаза, но так же искрящиеся, как у… Златоокого? Мятежного менестреля, его, Эонвэ, брата. Казненного за бунт против Замысла… Он и видел-то Златоокого раза два, но это запомнилось… Да, глаза чем-то неуловимо похожи, только у Аллора они, словно льдом, подернуты какой-то отрешенностью, даже безразличием. И все же он почему-то вызывал сочувствие, только чем тут поможешь? «Нашел кого жалеть! – подумал, мысленно обращаясь к себе, Эонвэ. – Как будто не ты здесь сидишь, а этот Аллор».
Чтобы отвлечься от мрачных размышлений, он попытался вспомнить что-нибудь хорошее, но память самым бессовестным образом подсунула иное… Ровные ряды воинов и бело-лазурно-золотые стяги, реющие над валинорским воинством, шагающим по осенней земле, расцвеченной медью и пурпуром. В свете факелов алые листья казались залитыми кровью.
Навстречу им вышли наскоро обученные эльфы с тонкими разномастными клинками, скорее пригодными для тренировок. Вышли нестройно, как придется, и замерли в оцепенении, словно не веря еще, что война реальна. Хотя дрались отчаянно, до конца, и немногих удалось взять в плен…
Напрягая память, Эонвэ попытался вспомнить что-то более спокойное и приятное, но ничего путного из этого не вышло, мысли не становились ровнее, а тем более правильнее, уносясь к событиям конца Предначальной эпохи.
– Да что это со мной? Что за наваждение? – Эонвэ попытался сосредоточиться, вспоминая золотой свет Лауреллина: это всегда помогало успокоиться. Но не сейчас: мысли бешено метались в замкнутом круге, он видел и слышал давно прошедшее – и не ощущал ныне ни гордости, ни хотя бы чувства исполненного долга. Зайди сейчас сюда Манвэ, он узнал бы много нового о своем майа.
На очередном витке, включавшем в себя уже и конец Первой эпохи, Эонвэ словно очнулся.
– А все же я ему верил… – пробормотал он себе под нос и тут же запнулся, поймав себя на том, что говорит в прошедшем времени.
«А сейчас?» – вопрос возник сам собой, и Эонвэ вынужден был признаться себе в том, от чего (он понял это сразу) давно уже пытался спрятаться, но не мог, хотя и отгонял, как самое страшное из возможных наваждений…
«Не верю. И давно, с конца Первой эпохи. Нет! Не ври себе – с конца Предначальной. Я, Эонвэ, Уста Манвэ, не верю своему Вале… Не верю… А кому я верю? Да никому… Сколько можно лгать себе, выдавая имеющееся за желаемое, а желаемое – за действительное? Вот Манвэ и разгневался: он же меня насквозь видит… – уныло подумал Эонвэ. – Теперь сиди тут, размышляй, а подобные размышления понравятся ему еще меньше…»
«Что же теперь делать? Куда деваться? Не верю – значит, ненадежен, хотя… для него ведь главное, чтобы было так, как правильно, как положено, а остальное его мало волнует. В таком случае что изменится? Если покаюсь, может, простит, то есть примет покаяние и позволит вернуться к исполнению обязанностей герольда… Да сам уже не смогу. Как оглашать волю того, в чью спра ведливость не веришь? Как служить тому, кто вызывает у тебя непомерный страх?»
«Если бы Манвэ отпустил, уйти бы в забвение, полное: все равно иначе жить не сумею… Может, Манвэ так со мной и поступит – управился же со Златооким… Да разве сделает он это? В лучшем случае прогонит – а тогда уйду хоть в Лориэн, может, Ирмо не выгонит, найдет угол потемнее и потише… Глупец! – обругал себя Эон-вэ. – Что тебе даст жалость Ирмо, если своего Валу потеряешь? А разве я уже его не потерял – когда перестал верить? Пустые догадки. Может, и впрямь усыпит – чтобы без толку по Валинору не шатался… когда поймет, до чего я тут доразмышлялся…»
«Да ты ему и воспротивиться не решишься, как бы он с тобой ни обошелся», – сказал себе майа со вздохом. Было больно и горько, тупое безразличие постепенно овладело им и почему-то именно сейчас вспомнилось то, что он так яростно отвоевывал у собственной памяти.
* * *Он ощутил себя. Я – есть. Я – существую. Сознание выкристаллизовывалось в нечто самостоятельное. Я. Я и… пестрый узор бытия, смутно виденный, неосознанный, он был его частью – или не он? Кто? Что было? Или не было ничего? Град вопросов. Надо понять. Открыл глаза – над ним склонился… – он не знал его, не знал его имени, и в то же время чувствовал, что знал его всегда, что он сам – часть склонившегося над ним, что они связаны – неразрывно, что он не может быть без него, равно как и тот, пробудивший, нуждается в нем, майа (откуда-то пришло слово, и оно было – им, пробужденным), только-только осознавшем себя.
Майа попытался приподняться, тонкие, удивительно изящные руки с неожиданной силой подхватили его, бережно поставив на ноги. Он стоял рядом с сотворившим, разглядывая его, а тот рассмеялся, заглянув ему в глаза, и сказал слово: «Эонвэ…» – сказал, как пропел, и майа понял, ощутил: это его имя. Его суть. Он вопросительно взглянул на создателя.
– Я – Манвэ, – прозвучал ответ. – Еще меня называют Сулимо.
Майа кивнул – он запомнил оба имени.
Внезапно пришел их смысл: «Ман-вэ» – «благословенный» и «Сулимо» – от «сул» – «ветер», то есть «Повелитель Ветров». Он уже знал, что такое ветер, и еще многое, многое другое – сам не зная, откуда…
– Ну вот и познакомились, – раздалось в его сознании.
– Ты слышишь все, что я думаю?
– Конечно, ты же часть меня. Можно говорить словами, а лучше – петь, но общаться проще так.
– Как замечательно… Ты всегда меня услышишь? Манвэ улыбнулся в ответ, кивнув. Эонвэ подумал, что улыбка вышла грустная, но решил, что показалось, тем более что он еще не знал, что такое грусть. Просто откуда-то знал, что улыбки бывают разные. Он уже видел две…
Создатель и сотворенный вышли на широкий балкон, и майа увидел небо. Огромное, завораживающее. Стихия его Валы. Его стихия…
* * *Видение постепенно начало блекнуть, превращаясь в просто воспоминание. «Интересно, Манвэ помнит тот день? Ну да, он же ничего не забывает», – грустно подумал Эонвэ. Он прислушался, скорее все же уловив, чем услышав движение. Кто-то направлялся к месту его заключения. Еле слышная, летящая походка – конечно, это был Манвэ…
«Зачем? Что он со мной сделает? Может, все же простит? Или… Что делать? В ноги броситься? Нет, он еще и презирать станет за слабость… А уж что решил, то и будет. Он решений не меняет. Так что потерпи немного и все узнаешь», – одернул себя Эонвэ, но глаз от двери оторвать не смог. Замок чуть слышно щелкнул, тяжелые створки приоткрылись… Манвэ.
Эонвэ невольно сжался в комок, ожидая, что будет.
Повелитель Ветров решительно прошел на середину залы.
– Эонвэ! Иди сюда.
«Голос… чужой, холодный. Гневается. Значит, не простил». Он попытался встать навстречу Манвэ, но онемевшее тело не слушалось. «Да что со мной? Неужели ТАК трушу? Вот еще!»
– Я жду. – Манвэ, казалось, чуть отстраненно наблюдал за своим майа.
«Как за край пропасти… неужели так тяжело – сделать шаг… Ну же! Еще один, еще…»
– Подойди ближе.
Эонвэ бездумно подчинился – еще шаг вперед, в мыслях – хаос, обрывки слов.
– Дай мне руки. – Голос Манвэ был мерный, спокойный, ровный, красивый, как всегда. И равнодушный.
«Даже в мою сторону не смотрит, словно и нет меня. Что он задумал? Зачем?»
Он покорно вытянул вперед скованные руки. Отчаяние захлестнуло майа, когда Манвэ коснулся его, показалось невыносимым все, с чем он было смирился, разум и воля отказали, не дав времени собраться, смяв достоинство и гордость, вихрь мыслей налетел, прорвавшись невольно мольбой, – Эонвэ не мог сдержать себя, это было сильнее…
– Манвэ! За что? Я же ничего не сделал?! Я… не… прости!
Майа глазами умолял о том, о чем не решался просить ни вслух, ни мысленно.
Манвэ, сняв наручники, разжал пальцы – металл тихо звякнул о камень, – и внимательно посмотрел на своего майа.
– Эонвэ, что с тобой? – В голосе мелькнуло удивление.
– Манвэ… не прогоняй… – Майа стиснул руки в беспомощной мольбе, впившись лихорадочно блестящими глазами в лицо Валы.
– С чего ты взял, что я собираюсь прогнать тебя? – подчеркнуто изумленно вскинул брови Манвэ.
– Но… я ведь не нужен тебе больше… такой…
– Какой? – прищурился Вала.
– Ну… ты мне теперь не веришь…
– Я не верю никому. Просто одним совсем, а другим – постольку-поскольку. Тебе доверял – чуть больше.
– Но, Манвэ… – Эонвэ не находил слов, уверенность в том, что Манвэ не желает его видеть, все росла – вместе с отчаянием.
– К тому же ты боишься меня, дико, всем своим существом… и возможно, правильно, у тебя есть для этого немало оснований…
Голос был вкрадчив и мягок, но внутри скрывался металл. Манвэ пристально наблюдал за своим майа, готовым вот-вот рухнуть ему в ноги – увы, не из раскаяния. Из страха, отчаяния, боязни быть покинутым – но раскаяния не было.
– А потому я не стану удерживать тебя, – продолжил проникновенно Король, – иди… куда пожелаешь. Не бойся, я САМ отпускаю тебя, ведь ты никогда не решился бы на такую дерзость, как покинуть Ильмарин без моего согласия…
– Манвэ!.. – прохрипел Эонвэ – он едва не упал на колени перед Валой, но какая-то сила не давала сделать это.
– Манвэ… не надо! – повторил он шепотом.
– Что – не надо? О чем ты?
Эонвэ замолчал. «Гонит. Делает вид, что не понимает, о чем я. Надо идти… Тряпка!»
«Что еще он себе напридумывал? Почему так боится? Настолько…» – подумал Манвэ. Он явно пережал.
– Я же не наказываю тебя, – сказал он вслух, пожав плечами. – Просто… ступай, отдохни, поразмысли, в конце концов… – Манвэ отступил на шаг, чтобы Эонвэ не пришлось огибать его.
Майа сделал несколько шагов, бездумно переставляя ноги, боясь оглянуться, замер в дверях и вдруг, резко развернувшись, прижался спиной к косяку, глядя на Манвэ.
– Нет… не могу… – все, что угодно, только не прогоняй!
«Да что с ним такое? Впрочем, конечно… я же его таким сотворил – преданным… И он нужен мне… Но он должен понять наконец, что можно и чего не следует делать…»
– Все, что угодно? – повторил Манвэ вслух. – А если возьму да запру тебя здесь – для надежности? Или…
Эонвэ опустил голову и притих. Раскаяния не было – был страх. И попытки – жалкие, неумелые – скрыть обрывки недавних размышлений.
«Вот это любопытно – в чем же дело?» – заинтересовался Манвэ и сказал вслух:
– Ладно, подумаю. Скажи-ка все же, почему ты пытался подсказывать Аллору?
– Я хотел…
– Оградить его от моего гнева, это я уже слышал, – отрезал Манвэ. – Меня интересует не для чего ты это сделал, а почему.
– В нем что-то… не знаю – хрупкое, что ли… Или он слишком равнодушен – это могло толкнуть его на дерзость…
– Значит, он, по-твоему, нуждался в защите.
– Да. Я не мог иначе. – Эонвэ неожиданно твердо посмотрел в глаза Повелителю.
– Конечно – ты же не веришь мне, а в мое милосердие – тем более. И похоже, давно. Может, потрудишься объяснить почему? Знаешь, я, пожалуй, не буду лезть в твои мысли – объясни все сам, словами – а там посмотрим. Ну, я слушаю.
Внезапно Эонвэ ощутил какую-то непривычную пустоту. Между ним и Манвэ словно выросла преграда. Он почувствовал бесконечное одиночество, но тут же одернул себя. В конце концов его молчание может Манвэ надоесть…
Лихорадочно перебрал воспоминания, из которых ни одно не улучшило бы отношение Манвэ к нему. А как объяснить, почему он так встревожился из-за Аллора? Не скажешь же, что из-за того, что он нуменорец. Последний. Это важно, но это не все.
А почему не верит?..
– Ну? – Манвэ кивнул, дав понять, что желал бы услышать то, что Эонвэ ему хочет сказать, и побыстрее.
– Хорошо. Ты помнишь менестреля с золотыми глазами, что пел перед тобой о Забытых землях? Ты отругал его и выгнал, назвав отступником.
– Да, Златоокий отступил от пути Света, ты это знаешь.
– Но он не был похож на отступника… А потом… – Эонвэ запнулся, но продолжал: – я засомневался – тогда… А вчера, когда Аллор стоял на Круге перед тобой, он чем-то напомнил его…
– Очень мило! И ты решил, что можно попрать все приличия?
– Я не мог иначе. Что-то сломалось…
– Вот как? А дальше от тебя можно ожидать чего угодно? Ладно, учту. А что еще? Это ведь одна из причин, не так ли? Когда ты перестал мне верить, отвечай!
– После войны. Первой войны. Когда по твоему приказу и с моей помощью был истреблен целый народ. Без разбору, – выдавил Эонвэ свистящим шепотом.
– Та-ак, – нахмурился Манвэ. – И после этого ты пытаешься просить прощения? Надеешься на него? Говори!
– Твоя воля, Манвэ… Повелитель…
– Ах, так? – Владыка Арды усмехнулся краем губ. – А если я…
«Не гони, пожалуйста!» – Эта мысль вытеснила все остальные из сознания Эонвэ, он не понимал, почему это так, но ничего поделать с собой не мог.