Из рук врага

– Славочка… (Хлюп!) Миленький… (Хлюп.) Ты сказал: бежать, вокруг скалы, пока ты их… (хлюп) уведёшь! Почему, мразь, меня схватили, а тебя и след простыл?! Коленька, Лёшенька… уроды сраные! Хи-хи! (Хлюп.) Мамочка, забери меня отсюда! (Хнык-хнык.) Стерва Светка, чтоб у тебя твоя погная… сгнила! Сука! Из-за тебя меня бросили! Б…дь! Мразь! (Хлюп, хнык.) – И так по кругу.

Последнюю точку в моих сомнениях поставило выражение лица: на фоне слепо шарящих глаз совершенно невменяемая гримаса – аж передернуло всего! Нет, на фиг, на фиг! И скорее домыть проход, а то этот свистящий шёпот довольно сильно давит на мозги, как бы самому не чокнуться!

18

«Суслик – очень внимательный и осторожный зверь. Он стоит столбиком около норки и зорко наблюдает, не летит ли орёл, не крадётся ли лиса? Самый внимательный и осторожный суслик получает бампером по затылку!» Идиот! Я идиот! У меня всё было перед глазами, но потребовалось ещё ПЯТЬ ДНЕЙ, чтобы сложить два и два! И ладно бы я был из местных, но у меня, книги читавшего и фильмы с соответствующей тематикой смотревшего, оправданий особо не было. Я и на следующий день отправился мыть пол в сектор лишения свободы, и через день – уже подозревая, что что-то не так. Состав дежурящих уборщиков сначала регулярно менялся, потом кроме меня стал постоянно приходить ещё один парень, на четвёртый день состав бригады окончательно закрепился. И в тот же день заключённые начали пропадать.

Первых вывели ещё ночью – часть клеток оказалась пуста к началу рабочего дня. При нас процесс продолжился – пара охранников, обычно с мужчиной в чём-то вроде пальто комиссара времён Гражданской войны семнадцатого года в России, подходили и в соответствии со списком вытаскивали одного или другого пленника. Любопытством из сложившейся бригады никто не страдал: узнать, куда их тащат, нам пришлось довольно быстро – всего лишь… в лифт. Да, у Башни есть лифты, оказывается. В нужном месте прикладывается каменный пропуск с какой-то пиктограммой, та переходит на камень стены, и каменная же плотно притёртая створка распахивается. Ну а мы всего лишь «заметали» следы, по очереди, после каждой третьей-четвертой… жертвы? Видимо, так, назад никто не возвращался.

Как выбирали очередного узника, я так и не понял. Клетки освобождались хаотично – иногда по нескольку штук рядом, иногда выхватывая по одному пленнику в случайном порядке. Особо громких привычно «ласкали» касанием шокового копья, но большинство после продолжительной обработки «безвременьем» в полной (для них) темноте уже впали в своеобразный ступор, с полным безразличием принимая свою судьбу. До Галины очередь дошла на седьмой день.

– Очистители, мои слова для выполнения. – Появившийся одинокий страж махнул рукой на коридор: – Очистить проход отсюда и до вверх-без-ступень. Ждать после и готовыми быть.

Сложносоставное слово явно означало лифт, так что я, привычно про себя поморщившись «красоте» своего понимания языка, первым двинулся на выход, а вот двое других слегка протормозили: раньше вертухаи на предложение длиннее «убирать отсюда туда» никогда не расщедривались. Событие неслыханной говорливости другой касты явно взволновало довольно молодых моих напарников, – краем глаза я заметил, как, обычно индифферентные ко всему, очистители переглянулись и один даже повёл плечами, выказывая своё удивление: «Сам не знаю, что на него нашло». Что ж, человек – существо коммуникативное, даже если общаешься только по работе и рублеными фразами. За год-два хочешь не хочешь, а узнаешь что-то о «коллегах»… и установится что-то вроде невербальных связей, даже если изначально работающие вместе принадлежат к разным культурам.

Кстати, о культурах. Уже некоторое время начал подозревать: «башенный» язык настолько хорошо, чтобы на нём свободно болтать, не знал не только я, его, похоже, никто с первого, нижнего яруса так не знал. Оттого и общение происходило только по делу – словарный запас многих работников был ограничен тридцатью – сорока терминами общего толка и ещё столькими же по своей профессии. Более того, теперь, понимая большую часть произносимого в коридорах и комнатах, я довольно часто слышал интуитивно угадываемое неграмотное построение фраз, но собеседникам со складов и «офисов» логистики это обычно не мешало. Эх, мне бы языковой практики побольше…

Вычистили коридор мы довольно быстро, в три пары рук работа делается более споро, чем в одну. Я остановился у двери-стены… и с недоумением стал наблюдать, как мои напарники продолжают уборку далее по коридору. Тут уже ступор словил я – целых десять ударов сердца мне понадобилось, чтобы понять: эти два… опустим эпитеты… «умных» человека перевели слово «лифт» как «пандус»! Таковой в Башне имелся, и не один, как и лифт, я думаю. И вёл, как нетрудно догадаться, вниз, а не вверх, если смотреть с уровня нашего этажа. Именно по этой пологой ленте коридора заводили заключённых, привезённых «бедуинами». Вот каким местом надо слушать, что бы понять «вверх-без-ступень» как нисходящий спуск?! Ведь видели уже, как работает подъёмник, да и для пандуса есть своё, отдельное слово… у логистов. Н-да…

Ещё несколько секунд я боролся с собой – окликнуть и вернуть напарников хотелось неимоверно: как ни странно звучит, мужики и тётки из «службы клининга» сейчас были для меня чуть ли не семьёй, по крайней мере социально ближе тут людей у меня не было. Слава богу, мозгов хватило припомнить: равные по положению НИКОГДА не командовали друг другом, тем более явно заметившие мою остановку «коллеги» даже и не подумали позвать меня. Ещё несколько секунд мне хотелось тупо к ним присоединиться – за местный месяц правило «делай как свои» меня ни разу не подвело… но я же чувствую: прав я! И я остался. Как выяснилось, поступил верно.

Вернувшийся страж оглядел меня, заглянул в коридор, в конце которого ещё виднелись фигуры очистителей, и, небрежно кинув мне «стой тут», пошёл за самыми «умными». Скрыть восторг по поводу своего ума оказалось особенно тяжело, всё-таки давящая атмосфера почти полной речевой изоляции и «приключения» здорово подействовали мне на нервы. Хотелось общения, хотелось… да, чёрт возьми, я мужчина, у меня и гордость есть, и законный повод для неё! Наверное, по возвращении «самых умных» я не сдержался бы и хотя бы позой показал превосходство… но, на моё счастье, из-за поворота появились двое копьеносцев в сопровождении «пальто», тащивших под руки сонно хлопающую глазами и несопротивляющуюся Галину. Получилось гораздо лучше ведра холодной воды за шиворот.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю: за всеми работниками Башни всё время достаточно плотно следили, правда, только внутри её. Видимо, кроме подсветки в потолок и стены были вмонтированы «камеры» и «микрофоны» – с трудом представляю, сколько именно человек занималось подобной работой. Вот отчего была железная дисциплина и разговор только-на-правильном-языке: я был прав, полагая – наказание за отступление от правил, которые мне так и не озвучили, меня не порадовало бы. И как я это не сообразил, если не за первые две недели, так за последние дни? Ведь ясно же было: группу уборки тюремного сектора подобрали из тех, кто не выказывал агрессии к порой весьма неадекватным и очень нечистоплотным заключённым – тем терять было нечего, и художественный, простите, высер по полу был ещё самым безобидным самовыражением. Правда, как оказалось, «непробиваемость» напарников была от общей тупизны – умом «коллеги» не блистали, что и только что продемонстрировали. С блеском.

То, что какая-то профессиональная гнида заметила мою реакцию на пленницу, стало моим счастливым билетом – фактически только это меня и спасло.

19

– Ма-альчики? Вы же ведь ма-а-альчики? Такие… брутальные… мужественные… в коже! Любите… по-жёсткому… по-грязному… Я же угадала? Да ещё… вдвоём… ма-а-альчики!.. Не… тяните… Я вся… горю!

Разумеется, «мальчики» русского не понимали, но низкий «секси» голос явно действовал и на них. Пусть ко всему привычные, пусть явно уже уставшие, пусть, уверен, слышавшие нечто подобное десятки раз… но кое-что из подсознания никакими силам не вытащить. Однако самоконтроль у службы охраны был железный, точнее, по главному материалу оружия – каменный. На провокации они не поддались.

Площадка подъёмника, довольно просторная, на которой все мы ползли вверх, нервировала меня отсутствием привычных стен лифтовой кабинки – платформа перемещалась как поршень в трубе, а та уходила куда-то высоко в зелёный полумрак. Нервировала меня и дура в захвате стражей, идиотка, они же могли и поддаться… А мне пришлось бы просто смотреть со стороны. Мне пришлось старательно напоминать себе: та «стая» меня предала и больше не моя, а вот копьеносцы и очистители – наоборот… Но всё равно было до омерзения противно. Даже не скажу от чего больше – от понимания речей пленницы или от самой ситуации… Проклятье!

Когда наконец медленно ползущий лифт остановился, я выдохнул с облегчением… и только тогда заметил, в каком лихорадочном возбуждении находятся мои «коллеги». И вовсе не сексуальном, скорее это было что-то вроде «наконец-то я сюда попал, моя жизнь изменилась!». Кажется, я что-то… гхм… пропустил!

– Очистители, один сюда, один сюда и сюда один, – указал на комнаты наш страж. – Подготовить. ОЧЕНЬ чисто. Потом ждать. Тут.

Интересно как? Что-то мне эта комната не нравится. Интересно, чем же это? М-гм, дайте подумать… Может, каменным столом метр на два с ремнями для крепления рук, ног и головы? Или характерным изгибом столешницы к дырке… ну, она должна быть где-то между ног зафиксированного: явный сток воды. Видели прозекторские столы в морге? Нет? Вам повезло, наверное, а я видел. На встрече одноклассников медик-интерн по пьяной лавочке решил попугать, и мы разгорячились испытать храбрость… идиоты. Из всех только я не проблевался, когда бывший школьный товарищ разделывал… простите, делал вскрытие бомжа. Кстати, как я понимаю, наш медик показал класс в состоянии, в котором даже за руль нельзя. Не иначе как опыт. Говорят, патологоанатомы почти все пьют вчёрную: организм не справляется со стрессом от вида постоянной смерти… А какой был запах… Видно, мне повезло набрать именно ту дозу спирта, что вгоняет эмоции в ступор, даже с интересом смотрел… Особенно мне запомнился черпак для крови, попавшей в брюшную полость, – натуральный половник… Вот фиксаторов на «разделочном» анатомическом столе не было, что как бы намекает. И в комнате довольно чисто… Только если приглядеться, на камне пола и стола видны тёмные разводы… не будем думать чего.

Так, мысли в сторону – и за работу… пока не навоображал себе чего-то из того, что явно сбудется…

20

…И разумеется, всё-таки сбылось.

Ну, хотя бы не самый паскудный сценарий – к столу привязали не меня.

– Мальчики, да вы фетишисты! Раздели, помыли и ничего не сделали, сла-адкие! – Голос девушки, всё такой же маняще-низкий, откровенно дрожал.

И да, она была обнажена. Против воли даже отвлёкся – она была действительно хороша! Синяки почти сошли, кожа после водных процедур была бархатистой даже на взгляд, а формы старательно демонстрировались всем желающим прямо на ходу – кажется, даже Галя сообразила, что её конвоиры её прекрасно видят да и ходят совсем не на ощупь. Мужики были слегка на взводе – кажется, местные девы так себя не вели, как этот… продукт прогрессивной культуры. Может, и скорее всего, предлагали себя на понятном языке, но явно не как потерявшая берега проститутка, если, конечно, не были соответствующей профессии.

– Ой, куда это вы меня кладёте?.. И привязываете?! Ох, ну вы зате-е-ейники! Как насчёт погладить животик перед?.. Мне быть послушной – или не очень? Ой, волосы! Намёк поняла, буду послушной-послушной!

Не знаю, на что Галина рассчитывала – надежда всегда покидает человека последней. Поза звезды, в которую её буквально распяли, была совсем неудобна для сношений, думаю, ей тоже это было понятно… Но женщина продолжала обманывать себя.

– Готово, – отчитался один из стражей подошедшему «пальто».

Тот быстро осмотрелся и выдал свой вердикт:

– Подготовлено хорошо. Очиститель, ты тоже справился. Слушай задание: по появлению знака тут (тычок пальцем в стену) – давать пить нагаста стакан из этого кувшина. По появлению знака тут (место правее) – из этого, сначала <непонятное слово>. Самому не пить. Ясно?

– Что есть <непонятное слово>? – тут же уточнил я и, увидев действие над ёмкостью литров пяти, понял значение: перемешать.

– Ещё. Нагаста – это? – Я указал рукой на Галину.

– Верно. Ты понял, курез.

Курез – это новичок, то самое, первое разобранное мной слово.

– Всё понял, – чётко ответил я.

– Ты сделать – будет положительно тебе. Очень, – закончил мотивацию явно пытающийся упростить свои слова «комиссар» и перестал обращать на меня внимание. Занялся жертвой.

Занялся довольно оригинально: открыл стенную нишу своей каменной «отмычкой» (на шее висела настоящая связка, как я успел заметить, тяжёлая, наверное!) и достал что-то вроде таза. Содержимое ёмкости начал лично руками, правда, сначала сунутыми в другой сосуд, оставшийся на полке, совершенно спокойно, практически механически втирать в кожу женщины.

– Опять погладите только? Вот проти-и-ивные! – Голос Гали уже не держал тембр, ей стало страшно. Даже ничего не видя.

Вообще она ворковала всё это время, но после того, как заговорил «пальто», умолкла и пыталась вслушаться в звучание чужого языка. Мой голос на «башенном» наречии она не узнала (вот уж не удивлён, я для неё был явно пустым местом, даже в полубреду проскакивали все имена «святославцев», но не моё!). К тому же я специально говорил, максимально чётко проговаривая слова, – не хватало перед… такими коверкать свою куцую речь.

Меж тем охрана молча удалилась, зато через некоторое время появился ещё один кожаный-без-копья с грубой, ужасно неудобной тележкой на четырёх деревянных колёсах, уставленной цветочными горшками, в которых произрастали некрупные вариации на тему тропической пальмы с длинным воздушными корнями и красивыми резными листьями. Там же лежали деревянные складные подставки на длинных ножках и большая бадья литров на сто, первой отправившаяся под стол – под сливное отверстие. Не понял…

Последующие действия озадачили меня ещё больше: зелёная икебана была прихотливо, но явно по какой-то системе расставлена вокруг опять замолчавшего «пациента». Натерев отдельные части его тела, «пальто» перешёл к голове, массируя череп под волосами с непонятными целями. Впрочем, цели оказались мне понятны куда быстрее, чем хотелось бы: из незакрытой ниши извлекли явно хирургические инструменты. И вот тут я почувствовал: ещё немного – и потеряю контроль над желудком. Здесь всё-таки не морг! Правда, прежде чем мне стало окончательно плохо, манипуляции были практически завершены: в короткие разрезы на ногах, руках и кое-где на торсе Галины были вставлены… воздушные корни «пальм». Кровь, что интересно, почти мгновенно остановилась. Девушка, судя по реакции, ничего не чувствовала, даже при касаниях: мазь явно содержала какой-то наркоз. И – спасибо неизвестно кому – она молчала. Даже тогда, когда к её голове приставили ручную дрель с изящным каменным сверлом…

21

Подсознание может делать операции быстрее, чем сознание, – на этом основана человеческая интуиция, по крайней мере так считается официально. Думаю, у меня в голове уже тогда сложились отдельные факты, именно поэтому я стоял в углу столбом и молчал. Моя чуйка просто вопила: замри и не дёргайся! Может, в ином случае я бы попытался спасти в общем-то чужую мне женщину: какая бы она ни была, такой конец она не заслужила, а я был уверен – это конец. Пленников назад никто не выводил, значит, комнатные цветочки их попросту… съедали? В чём таком был профит убийства именно так, до меня не доходило, но он явно был: операция выглядела рутинно-отработанной. Ноги, с которых начали, демонстрировали мне, как под кожей стремительно разрастается корневая система – ненормально, невероятно быстро! Даже самое плотоядное из растений, способное на движение, вроде мухоловки, никогда не сможет ТАК отрастить свою часть тела: законы клеточного деления, насколько я понимаю, здесь работали не хуже, чем дома, иначе бы я давно умер… Но мои глаза тем более не врали. Эти «бонсаи» смогли… не знаю – нарушить законы физики и химии? Прямо мистика какая-то, как в ужастике третьего сорта… Или – магия. Верно, магия. Это всё объясняет. Только так всё вставало на свои места. Или я всё-таки чего-то не знаю – тоже вполне вероятный ответ…

Разум, спасая себя, окончательно впал в стороннее созерцание и рассуждения – инстинкт защиты потенциального партнёра для воспроизведения потомства был начисто задавлен инстинктом самосохранения, помочь я явно ничем не мог. Даже спуститься на нижний ярус я сам не мог, иначе только потом глупо сдохнуть под такими же вот корешками… Только не это! И я стоял. И молчал. Не двигался, когда корни «подключили» к парным отверстиям в своде черепа, когда неторопливо промыли и убрали инструмент и ёмкости в нишу и закрыли её, когда «пальто» и его ассистент ещё раз осмотрели человеко-растительную композицию и, не оборачиваясь и не сказав ни слова, ушли. И «отмёрз», только когда на стене зажёгся символ с песочными часами в круге. Я сделал первый шаг к кувшинам и кружке, и в этот момент в моей душе – есть же душа у человека, ведь есть же?! – что-то повернулось. Переломилось, срослось в новом положении. Слишком… слишком большая… жертва? Но – не вернуть, а значит, она не должна быть напрасной! Помню, я ещё подумал: вроде в книгах и фильмах так начинают всякие нехорошие дяди вроде массовых убийц или тёмно-властелинов – раз шаг сделан, то и останавливаться уже не надо. О, как я сейчас их понимал! И просто смолчал, тонкой струйкой вливая в приоткрытый рот Галины раствор, проигнорировав судорожный шёпот: «Александр… Саша, это же – ты? Ответь… Ответь! Прошу…» Мне очень не хотелось, чтобы она захлебнулась, – была смутная надежда, что флора убьёт её без боли: иначе бы она не шептала, а орала…

Знаки на стене оказались банальным таймером – на полчаса и на два часа, как я их назвал про себя. После первого часа она замолчала. После второго – практически не дышала. На третьем часу я влил раствор в уже мёртвые губы в последний раз. На четвёртый час всё, что было телом человека, полужидкой кашицей с огуречным запахом стекло через слив в бадью под столом. На столе осталось шесть зелёных «фруктов», по форме напоминающих кто кабачки, а кто – арбузы. Круглые – на месте головы и корпуса тела. Четыре продолговатых – конечности. И мне было плевать, зачем это было сделано.

Путь на лифте я уже почти не запомнил – страж спустил меня и оставил инструкцию: «Завтра делать как обычно».

Двоих моих бывших коллег я больше никогда не видел.

Ночью кошмары меня не мучили. Утром, встав по колоколу, я привычно поел (никакой реакции на овощи, составляющие большую часть еды) и привычно же отправился к руководству. И получил инструкцию:

– Полдня – сектор склада с первого входа по шестой, все коридоры. Второй полдня – в общий <непонятное слово>. Там учить говорить и… – Руководитель в платке покачала перед моим носом стило. – Ясно?

– Вопросов нет, – чётко ответил я.

Библиотека – что ещё могло означать непонятное слово? Любопытно мне уже не было, но цель поставлена и будет выполнена. Я буду жить, так надо. Если мыть пол – да будет так. Если для этого надо читать и писать – согласен. Я. Буду. Жить.

22

На обучение только «башенной» азбуке ушло у меня две недели по половине дня – благо буквы читались так, как слышались, и письмо – слава прогрессу гуманитарных наук! – оказалось фонетическим, а не слоговым, как у китайцев. То есть принцип записи одинаковый, что латиницей, что кириллицей: буквы складываются в слоги, слоги – в слова, слова – в предложения. Ура! Ведь первый класс школы – а вспомнил! Как сейчас помню, как мы схемы слов и предложений рисовали… гхм. Короче, пожилой смотритель дюжины с небольшим книг больше возился с тем, чтобы объяснить мне нужные слова для постижения правил чтения (очень нехитрых, кстати), чем реально учил читать. А потом выдал краткий толковый словарь с подчёркнутыми терминами с наказом спрашивать, если что непонятно. Супер, да? Читали когда-нибудь словарь? С интересом? С огромным трудом собирая знакомые слова из трёх-четырёх предложений в конструкцию, имеющую смысл? Если нет, попробуйте, это даже весело… м-да. Но и через эту препону я продрался – как раз для того, чтобы заполучить на руки свод «Правил поведения на территории Башни».

За время, понадобившееся для всего этого, я почти отошёл от… слишком ярких впечатлений на верхнем ярусе, скажем так. И любопытство проснулось, и другие эмоции «отмёрзли». И появилось хотя бы некоторое понимание о том, что со мной будет дальше, – как ни странно, «Правила…» это расписывали, и, что совсем уже удивительно, мне, кажется, даже нравился планируемый конечный результат. Я не забыл прошлое, нет, но воспоминания слегка… потеряли остроту, добавились к архиву «такое существует». А к вопросу «почему существует?» ещё стоило вернуться. В будущем. Я буквально до костей и печёнки прочувствовал, насколько это важный вопрос.

Не сказать чтобы быстро и легко, но материал «Правил…» был мной (не с первого раза) усвоен. «Упорный труд, прилежание в выполнении заданий начальство заметит и одобрит, проявить лучшие черты, будешь переведён на работу следующей ступени сложности и приблизишь момент, когда… <что-то там>». Камнем преткновения сначала стало слово не только <что-то там> (в словаре его не было, даже среди неподчёркнутых), но и то, которое я сначала перевёл как «работник» – тот, к кому относилось всё описанное, и только потом выяснил, насколько был не прав. И кстати, опять сам идиот – простая мысль, что за работы во всех мирах, если только ты не в рабстве, кроме еды, спального места и униформы положена вообще-то зарплата, после всех перипетий просто вылетела у меня из головы! А ведь я видел – монеты тут ходят… Клинический случай. Ладно.

Итак, я, оказывается, не работник. Я – ученик… э-э-э… кого-то, по описанию в устах хранителя книг и ликвидатора безграмотности, похожего то ли на недомага, то ли на инженера зелёных светящихся значков. Грёбаный перевод, просто не за что зацепиться в смысловом плане! Пройденный тоннель – одновременно и испытание, и посвящение, и экзамен как на способность к манипуляции зелёной светящейся хренью (энергией? маной?) – её нужно было видеть, так и на зачатки мозга – обойти ловушку. И вот – вуаля: я на нижней ступени посвящения. Новичок в статусе очистителя. Проходя по ступеням, «студент» как бы отрабатывал обучение и готовился к принятию собственно профильных знаний. Что интересно: неприятные этапы нельзя было пройти «мимо», даже заплатив деньги… любые. Как я понял, к понятию «инициация» тут подходили серьёзно и последовательно. Ну и, разумеется, в книге не указывалось ни число «ступеней», ни чем нужно заниматься на каждой из них.

Теперь, когда я переварил всю информацию из немногих предоставленных книг, мне сразу стало более-менее понятным социальное устройство сообщества Башни, включая «необъяснимую» дискоммуникацию между «кастами» и прочим. «Правила…» расписывали жизнь неофита на любой ступени от и до (это подчёркивалось – действует на всех и всегда!). Запрет на разговоры на «небашенном» языке, запрет на выяснение старшинства, запрет на проявление социальной привязанности вроде попытки завязать романтическую связь внутри здания – всё это каралось одним-единственным образом – смертью на благо «альма-матер», которую я, видимо, и видел. Брр, до сих пор передёргивает! В адепта-обучаемого, как я понимаю, таким образом намертво вбивалась некая модель поведения и подчинения – что ж, это эффективно, признаю. При этом весь человеческий «механизм» Башни работал буквально как часы, другого выхода у него просто не было.

Кстати, ученики могли так и не достичь нужного критерия по другим причинам, но в этом случае Башня не тратила ценный, частично обученный материал и предлагала работу. За деньги. «Логисты» были из таких, как и стражи: правила для рабочих в библиотеке также были общедоступны и мало чем отличались от ученических. Один нюанс – отпусков тут не давали: человек мог по желанию разорвать контракт, и тогда его выводили так, чтобы местоположение Башни осталось тайной. Класс!

Отдельно меня радовало угадываемое выходцем из двадцать первого века земной цивилизации «написанное между строк» – вполне «взрослое» разделение уровней доступов от должности/ступени обучения применительно к ярусу строения и тотальный, постоянный «инструментальный» контроль всего происходящего на этих ярусах. Было такое впечатление, что внутренний распорядок и меры его организации делал такой же попадун, как я, только подкованный в этом вопросе. В какой-то мере это было забавно, особенно учитывая фразу моего невольного учителя: «Башня тут стояла всегда». Фраза «увидят и оценят» из книги опять же была буквальной – уже почувствовал это на своей шкуре, правильно сделал, что доверился своей интуиции. Ученика могли передвинуть в ступени, могли дать выделенную работу и обязательно учитывали его поведение – это подчёркивалось. Зато ни слова не говорилось о том, кто этим занимался и чем этих «кого» на такой работе держали.