Метро 2033: Обмануть судьбу

– А мутантам тем более без разницы, есть у нас название или нету, – продолжал комендант. – Значит, так. Оружие вам вернем, когда будете уходить со станции. Если что, можно пообедать на пищеблоке – не шикарно, конечно, но голодными не останетесь.

Айрон усмехнулся. Комендант смущенно пробормотал что-то о трудностях с продуктами. Айрон взял чуть пригорелую лепешку, отломил – на вкус она напоминала опилки, но он героически принялся жевать. Следопыт, откинувшись в кресле, так и ел глазами коменданта, однако ни слова не произнес.

– А как тут у вас в туннелях? Не опасно? – поинтересовался Крот.

– Не особо, – пожал плечами комендант. – Иногда приползают какие-нибудь слепыши, а так ничего.

– Слепыши? – изумился Айрон.

Из последующих объяснений коменданта они поняли, что так здесь называли гигантских то ли червей, то ли змей, которые встречались иногда и в большом метро.

– Я вам сопровождающего дам – чтоб вам было спокойнее и чтоб меньше вопросов к вам было на Кузьминках, – обещал комендант.

Сталкеры вышли из подсобки и пошли через станцию, вновь чувствуя на себе любопытные взгляды местных. Заметно было, что станция залегает неглубоко. Молодежь выглядела хилой, бледной. У одного – язвы на лице, другой щеголял блестящей лысиной. Оглянувшись, Крот заметил, что Следопыта с ними нет. Рыженькая плелась вслед за Литвиным.

– Где наш Чингачгук Большой Змей? – возмущенно спросил Айрон, настроение которого после не слишком приветливого приема не сильно улучшилось. С другой стороны, он явно испытывал облегчение – к незнакомцам могли здесь отнестись и гораздо хуже. – Где этот вождь краснокожих?

Рыженькая изумленно покосилась на Айрона, и Крота это рассмешило. «Хватит, – одернул он себя, – ты тоже многого не знаешь. Приятно тебе будет, если кто-нибудь над тобой будет смеяться?» Так ему обычно говорила мать – и Крот испытал щемящую грусть, как всегда при воспоминании о ней. Со дня Катастрофы он ничего о ней не знал – и предполагал самое худшее. Наверное, она, как и многие другие, погибла наверху. А он по чистой случайности был отправлен в этот день к деду – сел на Выхино, думая, что выйдет из метро через полчаса, и не зная, что в следующий раз оказаться на поверхности ему доведется очень и очень нескоро, а своих родных он не увидит уже никогда. Мать проводила его до турникетов. Он был рослым и выглядел старше своего возраста, поэтому его и пропускали спокойно одного. Крот знал – билеты на электричку, которая останавливалась рядом со станцией Выхино, девчонкам не продают без паспорта. И все же однажды они со старшей сестрой ухитрились, обманув и мать, и бдительных тетенек-билетерш, вырваться погулять в центр на целый день.

Крот вздохнул при мысли о том, что могло случиться – да наверняка и случилось – с матерью и сестрой. Потом оглянулся – их догонял очень недовольный Следопыт. Он кинул недобрый взгляд на рыженькую – и Крот догадался, что комендант наверняка задержал его, чтобы поговорить о девчонке, и что разговор вряд ли был приятным. Хотя, казалось бы, какое начальнику станции дело до незнакомых людей, граждан, можно сказать, другого государства – и все же Крот часто сталкивался с проявлениями заботы о слабых там, где вовсе не ожидал. С одной стороны, Катастрофа вроде бы всех поставила в такие условия, когда выживает сильнейший, а слабому остается приспособиться или пропасть. Да вот только и до, и после Катастрофы встречались как те, кто не считал нужным уступить женщине место или еду, так и те, кто считал само собой разумеющимся опекать беспомощных.

В пищеблоке им разложили по щербатым тарелкам какое– то бурое пюре, не слишком аппетитного вида и запаха. Впрочем, и взяли недорого – по три патрона с человека.

– Что это? – поинтересовался Айрон.

– Грибы, – невозмутимо ответила орудовавшая ложкой в огромном котелке девушка, облаченная, как и Зина, в халат и повязанная косынкой, – не нравится – не ешьте. На вас, центровых, не угодишь.

При этом она с явным подозрением покосилась на кольцо в ухе Айрона и видневшуюся на шее татуировку.

– Ладно, – буркнул Айрон, – вижу, лучше со своими припасами в гости ходить.

Стряпуха промолчала, но на лице у нее было ясно написано, что она думает о незваных гостях, пусть даже и из большого метро.

– Блин, народ, после всего пережитого не грех и выпить, – обернулся Айрон к остальным. – Да и поспать бы не мешало – меня уже срубает, честно говоря.

– Не трави душу, потерпим уж до Кузьминок, – буркнул Следопыт.

– Чем-то мы ей не показались, – вздохнул Айрон, когда полуголодные сталкеры распрощались с неприветливой стряпухой, – а жаль. Всегда предпочитал дружить с работниками пищеблока.

– Понятно, чем, – не смолчал Следопыт, – ты весь картинками разрисован, на блатного смахиваешь. Вот она и напряглась.

Айрон хмыкнул, но ничего не ответил.

– Они тут, наверное, вообще пришельцев из большого метро не особо жалуют, – сделал вывод Литвин. – Живут голодно, а про нас думают, что мы там жируем – полигоны строим для забавы.

На блокпосту у входа в туннель, ведущий к Кузьминкам, их уже ждал сопровождающий – невысокий мужик, зябко кутавшийся в ватник. Тут выяснилось, что Следопыт опять отстал.

– Где наш вождь и учитель? Где наш Монтигомо Ястребиный Коготь? – с надрывом вопросил Айрон. Литвин хмыкнул, но без осуждения. Крот тем временем продолжал разглядывать рыженькую. Он не мог отделаться от мысли, что уже видел ее когда-то. Девушка заметила, вспыхнула, отвернулась. Кого же она ему напоминает? Худенькая, с белой кожей и рыжими волосами, конопушки на щеках – приметная, он бы не забыл такую. А глаза карие – теплого такого цвета. Красавицей не назовешь, но глаз не отвести. Посмотрит – и на душе веселей становится. Словно солнышко взошло. Да, солнышко. Крот вздохнул.

– Где наш вождь Соколиное Перо? – не унимался Айрон. – Эдак он всю мировую революцию проспит.

Догнавший отряд Следопыт бросил на него подозрительный взгляд, но Айрон сделал самое невинное лицо.

– Где ты был? – поинтересовался Крот.

Следопыт пробормотал что-то о настроениях местных жителей, которые не мешает узнать получше.

– В народ ходил? Ты эти свои пропагандистские штучки брось лучше, нечего агитацию разводить, а то нас отсюда вышвырнут в два счета, здесь тебе не Красная Линия, – предупредил Крот. – Во что тут народ верит, чем живет – нас не касается.

Он и не подозревал, что очень скоро эти суеверия будут затрагивать их самым непосредственным образом.

Они углубились в туннель. Проводник им попался неразговорчивый, на вопросы отвечал односложно. По счастью, никаких слепышей путникам по дороге не встретилось, они лишь спугнули нескольких крыс, что Крот счел хорошим знаком. Туннель был довольно сырым, под ногами хлюпала вода.

– Немудрено, что никто сюда не рвется, – бормотал Айрон, – эти чертовы лампочки у кого хочешь отобьют охоту разгуливать за Волгоградкой.

– И чего было идти в сталкеры, если, увидав неисправную лампочку, начинаешь звать маму? – поинтересовался Следопыт как бы в пространство.

– Это я-то звал маму? – завелся Медный.

– Какую-то мать ты точно поминал, – веселился Крот.

– Разве что великую мать всего сущего, – оскорбленно заявил Айрон.

На подходах к Кузьминкам шли уже еле-еле – сказывалась усталость. Пост на подходах к станции был чисто символический – старик в ватнике, теплых ветхих штанах и валенках с винтовкой сидел в туннеле на древнем стуле и клевал носом. Заслышав их приближение, он дернулся и перехватил винтовку поудобнее.

– Стой, кто идет? – азартно крикнул он. Сзади него тут же нарисовался щуплый белобрысый парнишка, что-то жевавший, – видно, отлучался перекусить.

– Кузьмич, ты, что ли? – окликнул сопровождающий старика.

– Нет, не я, – огрызнулся дед. – Сам видишь, чего спрашивать. А это кто с тобой?

– А это к вам гости, откуда не ждали, – принимайте.

Дед, подслеповато щурясь, разглядывал документы.

– Не, это вам к коменданту, – буркнул он, – пусть начальство разбирается, мое дело маленькое. Васька, проводи.

Парнишка, то и дело оглядываясь на гостей, направился к лестнице, ведущей на станцию. Сталкеры последовали за ним, их взглядам открылись стены, облицованные кое-где отлетевшими желтоватыми пластинами. Станция также была без особых изысков – те же квадратные высокие колонны, только стены украшали кое-где кованые вставки. Но Кроту она понравилась куда больше. Он разглядывал зверюшек на вставках, знакомых еще по прежней жизни, – белочки, птички, рыбки. Еще вроде олень – вот уж их он не видел в природе, неужели тоже водились в этих краях? А может, и до сих пор водятся, только изменились, как все живое, за двадцать лет, минувших после Катастрофы? И – кто знает – может, попадаются здесь на поверхности и медведи, и волки? Хотя вряд ли они опаснее красоток, но все равно встречаться с ними желания нет.

Откуда-то несло подгоревшей кашей, слышался недовольный женский голос. Взгляд сталкера зацепился за деревянный сруб, стоявший посреди станции.

– Ого, это что, столовая у вас или дом советов? – спросил он у Васьки.

– Грекова это дом, – буркнул тот.

– Начальник ваш?

– Вообще-то сталкер он, – нехотя пробурчал парнишка. – Отстроился, блин.

– А люди-то не возражают, что столько места занял?

– Чихать он на людей хотел, жлобина. Комендант ему не перечит, лебезит перед ним, потому что он один из самых удачливых добытчиков, а что там простые люди скажут, ему параллельно. В деревне б его уж давно пожгли, – авторитетно заявил Васька, явно повторяя слова кого-то из старших, – а тут-то как – всю станцию спалишь еще за компанию. Приходится терпеть, – и мальчик с досадой, как взрослый, плюнул себе под ноги, не обращая внимания на осуждающий взгляд стоявшей поблизости тетки. Крот машинально отметил про себя, что здешние женщины яркими нарядами не злоупотребляют, в их одежде преобладали серый цвет, хаки, а многие и вовсе носили все черное. Правда, на некоторых выцветшие от многочисленных стирок черные платья выглядели непрезентабельно, но, кажется, на это никто не обращал внимания. «Странные люди», – подумал Крот.

– А бревна-то ваш Греков где взял? – спросил он Ваську.

– Да сверху приволок, тут неподалеку ими торговали до Катастрофы.

Решили, что говорить с комендантом будут Следопыт, Литвин, Айрон и Крот, а Федора и рыжеволосую девушку оставили пока возле ближайшей палатки под охраной парнишки – как заложников. Их тут же обступили любопытные, но с вопросами не лезли, разглядывали молча – и от этого становилось как-то не по себе.

– Ну, чего встали? Разойдись, – ворчал парнишка, явно гордый доверенной ему важной миссией.

Остальная делегация отправилась в подсобку к коменданту. Это помещение выглядело скромно – стол представлял собой доску, положенную на четыре чурбака, комендант сидел на деревянной скамье, напротив стояла такая же – для гостей. На полу был расстелен тканый коврик. По краям стола стояло двое часовых с ружьями наизготовку – коменданта явно предупредили о визите, и он решил не ударить в грязь лицом перед гостями из большого метро. Крот не сомневался, что часовые появились именно в связи с их приходом, – вряд ли они в обычное время несли постоянную вахту в кабинете.

Комендантом станции Кузьминки оказался рослый, крепкий мужик в тельняшке и спортивных штанах, с широким лицом и мясистым сизым носом. На лбу у него был еле заметный шрам, и Кроту подумалось, что мужику наверняка случалось подниматься на поверхность, – а может, он и до сих пор участвует в вылазках. Поодаль от коменданта на скамье расположился неприметный человек, державший в руках блокнот и ручку. Крот обратил внимание на черно-белое большое фото в рамке на стене – паренек с русым чубом в вышитой рубахе чуть склонил голову, задушевно и бесшабашно глядя, казалось, прямо в глаза. Ужасно знакомое лицо, только откуда? Крот нет-нет, да и поглядывал на фото. Голос у коменданта был густым, командирским.

– Ну, давайте знакомиться, – задушевно сказал он. – Семен Михалыч я, а это мой помощник, можно сказать – комиссар. Владимир Николаевич.

Неприметный человек утвердительно склонил голову, внимательно разглядывая гостей.

– Василий Денисыч, – нехотя буркнул Следопыт. Айрон, секунду помедлив, назвался тоже, но так быстро, что никто ничего не разобрал. Так же скороговоркой произнес имя и Крот, назвав и прозвище. Переспрашивать, впрочем, не стали, хотя комиссар сделал пометку в своем блокноте.

– Игорь Михайлович, – произнес Литвин.

– Ну, вот и познакомились, – пророкотал комендант. – И все же попрошу документики предъявить комиссару нашему. Не обессудьте, время такое – сами понимаете. Не так давно являлись к нам из метро бандиты всякие – вот с тех пор, как мутанты дорогу стерегут, хоть этой швали не стало.

Сталкеры, достав корочки, передали их комиссару, и тот немедленно принялся переписывать данные в блокнот, периодически сверяя лица с фотографиями плохого качества.

Тем временем стройная девушка с челкой внесла на подносе несколько дымящихся щербатых фарфоровых чашек. Крот оценил – принимали их, видимо, по высшему разряду, фарфоровые чашки обычно хранились для торжественных случаев даже на Ганзе, а уж на этой полунищей станции, наверняка, были большой редкостью. Хотя кто их знает, может, у них поблизости посудный магазин находится. Тем не менее, Крот почувствовал себя на мгновение важной персоной. Девушка быстро глянула на него и вновь опустила глаза. А комендант продолжал:

– Неужто вас прислали, наконец, из большого метро, откликнулись на наши молитвы? Да ведь столько лет прошло, теперь ни следов, ни концов не найдешь. Ну, попробуйте – может, чего и накопаете. Где думаете искать?

«Знать бы, о чем он», – подумал Крот. Но Айрон сориентировался быстрее и неопределенно произнес:

– У вас тут вроде парк какой-то поблизости есть?

– А вот в парк лучше не соваться, – неожиданно резко сказал комендант. И тут же вроде бы устыдился своей грубости.

– Спросите, почему? – он обвел слушателей взглядом. И, поскольку никто не спросил, ответил сам: – Потому что чуйка у меня. Сердце подсказывает. Этот парк у нас нехорошим местом считается. Пропадете еще там, а я за вас отвечай потом. Там даже мутанты не такие, как в городе. Наши давно уже туда не суются. Нет, лучше по окрестностям посмотрите. Но чтоб никому на станции – ни слова. Нечего людям душу травить, надежды давать напрасные. Они только успокоились. Будут спрашивать, зачем пришли, – сами придумайте, что вам здесь занадобилось. Может, склады оружия ищете… хотя какие тут склады! Поблизости все давно растащили, а далеко ходить – приключений искать.

Крот слегка обалдел. И не только он. На лице Айрона было ясно написано: «Мы тут секретность разводим, а здесь, оказывается, все уже всё знают». И только Следопыт не растерялся и поддакнул:

– Конечно, склады, а что же еще? Так и скажем людям. У нас от народа секретов нет.

– Эх, – вздохнул комендант, – в прежние времена я б сам с вами пошел. А теперь силы не те, башка трещит по утрам, видеть стал хуже, – он задумчиво потер шрам на лбу. – Но все условия вам обеспечим. Палатку дадим, питаться можете на кухне в любое время – там всегда что-нибудь есть. Еды хватает пока, не жалуемся. Хозяйство подсобное завели, крыс разводим, да и сталкеры у нас – орлы, добытчики. Даже с Текстилей теперь к нам ходят промышлять, в наши края. Вот только не верю я, что будет толк из вашего расследования. Ну, походите, поищите.

Он перехватил взгляд Крота и вроде бы слегка смутился.

– Это, так сказать, покровитель станции, известный рязанский поэт.

Комиссар кивнул и важно добавил:

– Народу нужны какие-то ориентиры… Культурные, так сказать, ценности. Не хлебом ведь единым. Мы и день рождения его отмечаем. Народу нужна идея.

– Это точно, – вздохнул комендант. – А у нас тут чего ж? И так каждый в своем углу сидит, даже на соседних станциях редко бываем. Когда только очухались после Судного дня, уцелевшие вроде хотели сплотиться, контакты наладить. С большим метро пытались отношения поддерживать. Хотели открытый перегон как-то обустроить, крышу, что ли, навести, но так и не удосужились. А потом, как начали к нам лихие люди всякие ходить, даже порадовались мы, что не проложили им удобную дорогу. Теперь уже без толку об этом думать – мутанты не дадут. И с объединением ничего не вышло. Мы даже было название уже сочинили – Рязанская Федерация, – комендант хмыкнул. – А на деле получается, что Текстили на нас косо смотрят – мол, хорошо устроились, в серединке. Того гляди, начнут с нас требовать платы за то, что они – крайние, будто мы в этом виноваты. А рязанские – ребята озорные, бойкие, отчаянные. У них свои какие-то места, куда они за едой да за хабаром ходят, и очень они боятся, что мы им дорогу перебежим. А мы, наоборот, ко всем с широкой душой – приходите, гости дорогие, – комендант картинно развел руками. И вдруг закашлялся, схватившись за грудь. Крот отвел глаза. Владимир Николаевич торопливо сунул коменданту какую-то тряпку, платок, что ли. Комендант с досадой оттолкнул его руку. Постепенно приступ прошел, все еще бледный комендант откинулся назад.

– Да, нам рассказали уже про рязанских, – торопливо сказал Крот, чтобы нарушить наступившее тягостное молчание. – А дальше по ветке, за Рязанским проспектом, нет ничего?

– А чего там может быть? Выхино – открытая станция, а что за ней творится – неведомо. Там дальше уже Люберцы. Не знаем, есть ли там живые. Хотя слухи разные ходят. Говорил человек с Рязанки, что иной раз словно бы кто скребется к ним с поверхности, – даже вроде голоса часовые слышали. Но не открыли – побоялись. На самом деле, кому там скрестись, через двадцать-то лет? Либо это им мерещится от нечистой совести, либо это души неприкаянные стонут.

Услышав это, Крот с интересом глянул на коменданта, а тот невозмутимо продолжал:

– Сталкеры здешние – те условные сигналы знают, и им рязанские открывают. А если нет, так любой сталкер знает, что может до нас дойти, – впустим. И еще в туннеле есть лаз, только своим известный.

– А нас-то впустите обратно, когда наверх сходим? – как бы в шутку спросил Крот.

– Об этом не тревожьтесь – мы вас одних наверх не отпустим, – улыбнулся комендант. – Петр Николаич проводит, он у нас главный добытчик, все окрестности знает досконально. И обо всех тонкостях вам расскажет.

Крот понял – комендант намекает, что с ним лучше дружить, иначе ничего у них не выйдет.

Тут та же девушка внесла на подносе тарелку с самодельным печеньем, и все замолчали, ожидая, пока она выйдет. Крот с удовольствием прихлебывал чай – хоть и жидкий, но, кажется, настоящий, видно, еще из прежних запасов.

Пришлось заново пересказать коменданту, как добирались, и в общих чертах – что теперь творится в большом метро. Крот весь измаялся – день был бурный, хотелось уже съесть что-нибудь поосновательнее жидкой похлебки и чая с печеньем, выпить, расслабиться.

Напоследок комендант еще раз предупредил:

– От парка держитесь подальше и слухам, что здесь ходят, не верьте. А то вам такого порасскажут – мол, оборотни там живут, и все такое. Если чего не поймете – идите ко мне, будем вместе разбираться. Держите, так сказать, в курсе.

Когда уже выходили, столкнулись в дверях с худым, нервным мужиком.

– Что у тебя, Андреич? – спросил комендант.

– Терехина хулиганит.

– А чего она?

– Так это… велено ж было игрушки сжечь. А она не хочет. Не отдает. Не силой же отбирать?

– Тьфу, – досадливо крякнул комендант, почесав в затылке, – ладно, не трогай ее пока. Вот чумовая баба! Сказали всем – от этих игрушек зараза одна, грязь собирают. Ладно, я с ней сам потолкую.

Крот, пока шли, соображал. Комендант явно принимал их за какую-то другую группу, и это было им на руку. Крот не знал, какая там у них вышла история и какого они ожидали расследования, каких посланцев из большого метро, но все это можно было выяснить со временем. Главное – что они получили одобрение любых поисков. И все-таки странно было, что все вот так гладко обошлось, без препятствий. Лучше бы им пришлось стоять на своем, доказывать. Чутье подсказывало Кроту, что когда все так складно начинается, потом непременно ждет какая-нибудь большая пакость. А начиналось все на удивление удачно. Конечно, с этим светом в туннеле натерпелись страху, но ведь в итоге все живы. Хотя Литвин до сих пор какой-то странный – еще неизвестно, как это приключение ему аукнется. А поиски входа и неласковую встречу Крот и за трудности не считал. Вот если б они пару человек потеряли по дороге или, к примеру, не смогли до утра обнаружить вход на Текстильщики и пришлось бы возвращаться в большое метро мимо обиталища мутантов – это было бы проблемой. А так что ж, все живы, а что понервничали, так профессия сталкера – не для слабаков, легкой жизни никто не обещал.

Что-то странным ему показалось на станции, но что – он не мог пока понять. И еще – слишком открытым и простодушным показалось лицо коменданта. Крот мог бы поклясться – мужик очень себе на уме. Пару раз Кроту делали гадости вот с такими честными лицами.

На первый взгляд, люди здесь обустроились даже лучше, чем на Текстилях. Возможно, оттого, что это была средняя из трех станций и жителям можно было тешиться иллюзией относительной безопасности. Крот отметил для себя, что уголовного вида личностей, которых он в изобилии встречал, например, на Шаболовке, да и на Пролетарке, чего далеко искать, здесь вовсе не было заметно, и проникся уважением к начальникам обеих станций. Впрочем, ведь комендант сказал, что это во многом заслуга мутантов, – а внутренних врагов они, видно, сами истребили. На первый взгляд, здесь жили простые, трудолюбивые люди, но Крот привык не доверять первому впечатлению.

И все же из двух станций Кузьминки ему, пожалуй, больше пришлись по душе – то ли причиной тому были забавные металлические вставки на стенах, изображавшие зверюшек, то ли женщины здесь одевались получше, не так в глазах пестрило, то ли сама станция выглядела менее захламленной. Хотя что-то такое ощущалось и здесь, словно бы в воздухе висело… что-то недосказанное, гнетущее. Он вновь замечал эти странные, недобрые взгляды – словно местные опасались, что чужаки могут забрать у них что-нибудь ценное. Да у них, на взгляд Крота, и брать-то было нечего. И запах… странный какой-то запах чувствовался здесь иногда. Крот затруднялся бы сказать, какой, – тяжелый, кисловатый, заставлявший даже его, человека неприхотливого, иногда морщиться.

Когда вернулись от коменданта, оказалось, что Федор успел найти с рыженькой общий язык. Он что-то увлеченно рассказывал ей, а она слушала, то и дела прыская от смеха. Это неприятно кольнуло Крота – хотя какое ему, в сущности, было дело до незнакомой девчонки с Красной Линии, которую, скорее всего, он видит первый и последний раз.

Спать хотелось ужасно. Все очень устали, поэтому, наспех перекусив, отправились на ночлег. Мужчинам отвели большую палатку, где на полу были разбросаны видавшие виды матрасы и лоскутные замызганные половики. Рыженькую, причитая над ней: «Какая ж ты худышка, и чего ты с мужиками связалась, тебе бы в лазарете где-нибудь сидеть и носа не высовывать», – увела куда-то жена коменданта, властная женщина со следами былой красоты в лиловом платье и с тяжелыми серьгами-кольцами в ушах. Следопыт не возражал – может, решил, что это удобный случай наладить отношения с местными, что женщины найдут общий язык. «Странно, – подумал Крот, – коменданту явно уже доложили, что в отряде – девушка, но он вмешиваться не стал». Тут оказалось, что Следопыт не зря ходил в народ на Текстильщиках, – он извлек на свет бутыль мутного пойла, разлил всем в кружки.

– Ну, за удачу! За то, что дошли!

– Надо будет составить план действий, – сказал Литвин. – Я на этой станции бывал до Катастрофы, примерно представляю, что наверху было. У метро – рынок, и дорога в парк как раз мимо него идет. Но с тех пор все наверняка сильно изменилось – надо поспрашивать людей, что за мутанты здесь водятся и чего стоит в первую очередь бояться.

– Что-то мне тут не по себе, – проворчал Айрон. – На Текстилях все на нас косились, руководство не скрывало, что мы им на хрен не сдались, а тут комендант прям так и светится весь. Не люблю я, когда так мягко стелют, – не к добру это. И чего это мы, по его мнению, должны искать тут?

– Давайте решать проблемы по мере поступления, – посоветовал Литвин. – Думаю, скоро это само собой выяснится.

Перед тем, как окончательно отключиться, Крот спросил Следопыта:

– Ты зачем девчонку-то потащил с собой? Что, на Красной Линии мужиков, кроме вас с Айроном, уже не осталось?

– Да чего ты о ней так печешься! – взъелся Следопыт. – Она сама напросилась. Будь моя воля – я бы от баб подальше держался. Все беды от них. Но раз начальство велело – приходится терпеть.

– Ладно вам, – буркнул Айрон, устраиваясь поудобнее на дырявом матраце, покрытом видавшими виды байковыми одеялами.