Тихие прикосновения

– А вот и Мет! – мама поцеловала его в щеку.

– «Маленькая еще, а так гордо смотрит, как будто спасла маму от опасности». – думает Мет смотря на сияющую Вари, но говорит ей, что Вари молодец и ладошки у нее всегда горючущие как две печьки. Вари снимает ладони с маминой поясницы, довольная помахивает ими перед лицом Мета и вспрыгивает на свой стул.

Весь завтрак Мет молчит, а Вари гордо улыбается. Мама рассказывает, что сегодня повезет их в новый садик на своей маленькой красной машине. Ехать с мамой весело. Вот они уже едут и смотрят в окно на убегающие деревья вокруг их озера, а мама болтает по телефону с папой, уже уехавшим на работу раньше всех на своей большой машине:

– Да, мне как грелку на поясницу положили и сразу боль ушла. Нет. Я повернулась, а это Вари ладошками греет мне спину! Представляешь, как мой папа мне грел в детстве? Прямо как он на самом деле. Ну … нет. Я знаю, что ты с ним не ладишь, но вот Вари погрела меня и я вспомнила, как он в детстве меня грел теплом своих больших ладоней. Да, также своими руками. Нет, мне самой лень … Нет, это так не делается! Ты многого не знаешь. Все-все! Целую! До вечера!

Закончив разговор, она поворачивается, чмокает в них обоих «воздушными поцелуями», улыбается и они едут дальше. Мет смотрит на поднимающиеся огромные машины-механизмы дамбы большого залива, на ветвящиеся ветви-развязки и хребты эстакад. Мет, вспомнив про белый туман, спрашивает Вари:

– Вари, ты как маму лечила?

– Баа-баська! – говорит она, снова вскидывая перед ним свои мозаично покрасневшие ладошки.

– Бабушка далеко … – говорит Мет и вспоминает тропинку среди волн света на лугу, вчерашнего огромного бражника в траве, шарики света, прилипающие к их рукам и улетевшие к звездам, огонек спички, искры и хлопки взлетающих фейерверков, сетку из падающих искр золотых взрывов. Вспомнил, как они болтают в кроватях с Вари о "бабоське" в темном лесу. Вспомнив, он чувствует, как в нем этот пестрый калейдоскоп событий собирается во что-то цельное, теплое и родное и понятное и ему становится уверенней и спокойней.

– Баабаська это бабочка?

– Даааа! – отвечает Вари и удивленно смотрит на него. Мет ощущает ее немой ментальный вопрос и ему даже кажется, что он услышал ее слова, но вопрос в его уме возник раньше и он отвечает ей:

– Бражник отдал тебе свое тепло? Ты им, маму лечила?

По лицу Вари мелькает хитрющая улыбка, она торжественно показывает «дураку» язык! Мет смеется, Вар ему вторит, они довольные своей тайной, едут дальше в новый садик, улыбаясь огромному заливу с игрой перекатывающихся солнечных бликов на волнах.

Новый садик был почти таким же, как и старый, он просто находился ближе к их дому и был как раз по дороге на работу родителей. Садик был внутри двора высоченной «колодец высотки». Внутри ее двора не было ветра и было теплее прибрежными хмурыми утрами, ну и еще площадки для групп были шире, чем в старом их садике. Мету понравилась площадка его «старшей» группы. На ней было много игровых домиков и горок, как в маленьком городке.

После обеда Мет гулял на своей площадке и присматривал, как на соседней гуляет Вари. Хотел ее позвать, но тут большой мальчишка из ее группы выхватил у Вари куклу, отбежал и стал дразниться. Раньше, в старом садике все площадки разгораживали стены из высоких кустов, а тут были только узкие и низкие клумбы с цветами, через которые было легко перепрыгнуть. Мет пошел, убыстряясь, намереваясь, перепрыгнут клумбу, и «дать леща» дураку, обижавшего его сестренку, но остановился, ощутив накатившую от Вари волну злого напряжения. Вари уже наклонила голову "набычиваясь". Обычно так она начинала плакать, и Мет уже хотел закричать на обидчика, но почувствовал, что сегодня Вари совсем не собирается плакать. Он замер, ощущая, как она твердит про себя невнятное и злое этому пацану. Он не мог понять, что она говорит, но ощущал сердитое и непреклонное желание сделать обидчику плохо. Пацан внезапно споткнулся на ровном месте чуть, не упав, скрючился, обхватывая живот. А Вари все продолжала "наговаривать яростные злые слова" ему. Мету показалось, как она говорит про себя:

– Ужаль злые осики его сильна в живот! Плачь плаахой … тебе боольнаа!

Здоровый мальчик согнулся еще сильнее, выронил куклы и сначала завыл, а потом стал кричать истеря:

– Ааааа!!! Осы!!! Осы!!! Ааа-ааа! Больно!!

К нему тутже подбежала воспитательница их группы и осмотрев его, потащила в здание садика. Вари подобрала свою брошенную куклу и спокойно пошла играть. Мет вместе с Вари расслабился, улыбнувшись, повернулся, шагнул и уткнулся в «свою» воспитательницу его группы.

– Мальчик! Что ты замер? Зачем? Иди милый играть … Я тебе говорю! Быстро!!!

Она старалась говорить по-доброму, но Мет ощутил ее злость и неприятное раздражение. Он отвернулся от нее и полез на горку. Скатываясь с горки, он отвлекся от продолжающей гневно смотреть на него воспитательницы и не успел убрать руку от торчащей в конце горки острой железки. Было не очень больно, но царапина наполнилась кровью. Мет, не задумываясь, накрыл место пореза своей ладошкой.

–Что у тебя там?! Вот на мою голову неумехи … – противным елейным голоском испуганно вскрикнула воспитательница, хватая его за руку. Мет выдернул руку сказав:

– "Ничего! – отвернулся и залез в маленький домик на участке, куда не могла пролезть воспитательница. Там он сел и поводя над царапиной ладошкой другой руки, стал тихо приговаривать:

– "Не болит и не кровит, ручка ручку быстро-быстро заживит."

Он не слышал этой скороговорки раньше и сейчас не знал, почему он ее «вспомнил» так ясно и зачем он это говорит и зачем водит ладонью над царапиной. Он начал думать об этом, но боль в царапине исчезла, а ранка стала суше, стянулась жесткой корочкой застывающей крови. Повторяя скороговорку, Мет пальцами стал сильнее стягивать кожу на ранке, закрывая царапину. На краю ранки выступили желтоватые капельки сукровицы, высыхая и склеиваясь в толстую защитную корочку над царапиной. Через минут пять, ранка стала тонкой-тонкой красной ниточкой застывшей крови и сукровицы и почти перестала болеть. Поводив еще вдоль царапины ладошкой, он вылез из домика и встретил поджидающую его воспитательницу, сказал ей на ее немой взгляд:

– Ничего!

Та фыркнула как злая кошка, что жила в старом садике и резко отвернувшись, ушла к своему столу. Мет удивленно посмотрел в ее сторону, не понимая, что ее так злит и пошел к песочнице, в которой играли два пацана. Он подошел к ним с улыбкой и поздоровался, как велел ему папа:

– Привет! Я Мет! Я только что поцарапался на горке и зыкайте какая у меня царапина! Я не плакал, я сам ее закрыл! – сказал он, показывая им ее.

Пацаны с уважением к его стойкости, посмотрели и назвавшись Вовкой и Джали, предложили ему играть с ними в "песошке".

– Здорово! Я умею строить большие зыкинские замки! Но боюсь "набить грязи" в царапину. – сказал Мет и молча «про себя сказал» им, что он научит их строить по-зыковски.

Пацаны переглянулись и сказали:

– Покажи!

До обеда Мет, не поцарапанной рукой показывал им, куда устанавливать палочки-перемычки и как рыть под ними "большущие" проходы, чтобы они не обваливались. Всему этому его научил папа, но Мет теперь руководил двумя "строителями замков" и ему некогда было пояснять такие мелочи. Несколько раз их проверяла злючка-воспитательница, фыркала и уходила.

Обед Мету понравился, тут кормили вкуснее и порции были больше. После обеда они с Вари пару раз встречались у границы участка и болтали о своих новостях. Ее обидчика не было видно и у нее появились две подружайки с которыми она играли в "дочки-матери". До вечера Мет просто бегал и играл в войнушку со своими друганами.

Вечером после ужина мама позвонила, предупреждая, что задерживается. Всех детей быстро забрали, а Мет сидел в раздевалке и увлеченно качал ногой, ожидая маму. Забежала его воспитательница и стал зло ругать его, что он сам не одевается. Кинула ему его курточку и толкнула его к выходу. Когда она его коснулась, ему увиделось, как она едет по магистрали и злится на дядю, с которым хочет надеть белое платье, но тот "все медлит и медлит и все время глупо врет ей". Ее это сильно оскорбляло и от этого она еще сильнее злилась, а Мет увидел, как того мужчину встречает другая женщина с девочкой и если злюка-воспитательница узнает о ней, то заставит девочку плакать. Та девочка очень напомнила его Вари, и он в одном порыве внутри себя, сказал твердое "Нет!" этому всему и "мультик" откатился назад к самому своему началу где воспитательница едет по магистрали. Мет сказал про себя злюке "Нет!" еще тверже, и увидел мелкие кусочки на дороге и дым, машину скорой помощи у обочины дороги. Он вздрогнул и его затрясло.

– Что ты трясешься, малахольный?! – проорали ему в ухо. Это была воспитательница-злючка, но и тут он ей сказал твердо:

– Нет!

А она замерла испуганно с открытым ртом, как бы поняв то, что он увидел "про себя" о ней, дернулась зло и тут вошла мама:

– Ой, простите, там, на дороге пробка! Мет, быстро одеваемся, забираем Вари и поехали!

Все закрутилось сразу быстро-быстро и через пять минут они уже ехали домой, слушая маму и рассказывая ей, как им жилось в новом садике в первый день. Все радовались и смеялись, а Мет забыл о злючке-воспитательнице и увиденной им ее дороге. Да и ее он позже не встречал в садике больше никогда.

У Мета этот садик был последним перед школой. Оставалась еще одна длинная неделя и мама его мучила многочисленными примерками рюкзаков и форм. Сегодня утром в последний день перед школой, Вари разбудила его, встав раньше, и строго сказала:

– Она идет!!

– Кто идет?

Она стала ему рассказывать на своем детском наречии о том, что ей ночью приснилась злойка-тетутка болотизная. Сбивчиво и часто грустно вздыхая, она рассказывала:

– Злая тетузка идет и вдыхает воруя их лунный свет на их лугу. А за ней трава корычнивая мрется скрбчиваясь. Злойка-тетузка улыбаейся, а из глазов ползут черенные чевякы. Гадкие чевяки ползут к ним, хотят пить у них свет шариков бабаськи! Злойка выпила весь свет с луга, но не может залепить светом черную дыру у ней в своей груди. Пьётся и пьеться и идет к ним на качели! Вдруг!! Вышол дедушка!! ( "он приходил» к ним" когда они болели).

Мет стал переводить себе: «– Вышел дедушка, он всегда им помогал, но сегодня дедушка был не совсем добрым. Он встал между ними и тетуской и из его рук ударил острый луч огня в злойку. Злая тетуска рычыт-крычит и у нее скручивается и отваливается кожа, как падала бурая замерзшая трава на лугу. Тетзка живо отпрыгивает в сторону и бежит к озеру. выбежала на него и заскользила по замерзающему льду! Дедушка кинул вдогонку ей еще клинок огня! Лед клинком плавится, расходясь и выпуская воду наверх заскользила вдогонку за злюкой, но та уже убежала за озеро и через лес дальше и дальше. А дедушка махнул руками по кругу их земли, и запылали высокая стена живого огня! Все! Я проснулась!»

Вари встала и посмотрев в окно воскликнула:

– Злюкая убезала! Насе осеро замаросилаа!!! Злюка исезала!!! Дедуска ее не догнал!!!

Мет подбежал к окну и увидел, что весь их берег в белом кружеве изморози, а озеро покрыто тонким льдом, поблескивающими красноватыми отблесками в лучах восходящего солнца. Еще вчера был теплый вечер, и он пили какао на веранде и вот сегодня все заморожено. Весь лед был в прямых линиях изломов, а посередине озера от их мостка к лесу идет токая косая линия смерзшегося льда как стрелка, указывающая на далекий залив!

Ранний заморозок! – сказал папа за завтраком. Сегодня был выходной, и он был дома. Мет и Вари переглянулись. Они знали, что это злая тетушка приходила за их светом, но дедушка прогнал ее.

Гл.3 Дом на заливе

За завтраком папа сказал, что сегодня будет прекрасный день для поездки на море всей семьей:

– Предлагаю до обеда погулять по пляжу залива. На обед заехать в гости к нашим знакомым. Дом у них стоит в соснах и имеет смотровую площадку. С нее они говорили, прекрасный вид на залив.

Мет смутно помнил как они купались летом в заливе и потому не испытывал бурного восторга. Залив был не глубоким у берега, берег вонял гнилыми водорослями, и не было настоящих морских волн, так ожидаемых Метом.

Когда они поехали, оказалось, что это они едут именно в ту сторону, куда убегала тётка-злючка, он вообще загрустил, а с ним, почувствовав его настроение и Вари. Так они и приехали на пляж обрамленный по берегу холмами поросшими сосновым лесом. Родители радовались "как дети", а дети были тихими и серьезными "как взрослые". Но на длинном и почти пустынном пляже согретым теплым солнцем и напоенным чистым солоноватым воздухом, бриз очистил их и сдул всю хмурь с них. Песок был теплым, море приветливым, камешки были интересными и блестящими, а чайки что-то им громко кричали. Они весело поиграли с родителями в бадминтон, побегали в догонялки и покидались сосновыми шишками, совсем забыв и о злючке и о внезапном утреннем заморозке.

Солнце было в зените и хорошо припекало, когда они, отъехав совсем немного по пляжу, приехали к угловатому дому, возвышавшемуся на песчаном холме над рощицей сосен. Этот и был дом знакомых их родителей. Дом был похож на стеклянный треугольный корабль с острым угловатым носом, стремящимся в море, как будто хотел уплыть за горизонт волн в океан, но только сосны его держали его на берегу.

Обед им накрыли на втором стеклянном этаже в "носу дома-корабля», откуда были хорошо видны за верхушками сосен волны залива. Папа хвалил удачное расположение дома и красивые виды с его стеклянного "капитанского мостика"– гостиной. Знакомые, соглашались, но сказали, что с крыши виды еще лучше, но сегодня ночью внезапно подул очень холодный ветер с побережья и сейчас на верху очень холодно для просмотра, особенно для детей. И добавили, что странно, что их дом внутри весь как-то сразу заиндевел. Отопление почему-то с утра не включается и если бы не солнечный день, то и тут на втором «солнечном этаже, было бы холодновато. Они вызвали специалистов, но из-за выходного они пообещали приехать починить энергоустановку только завтра к вечеру. Мет и Вари переглянулись и Вари прошептала:

–Злюська!

После красивого и вкусного обеда, им разрешили побродить и даже побегать по дому. У знакомых не было детей и внутри дома было просторно для беготни и игр. В пустом и гулком пространстве этажей, где теперь гуляли холодные сквозняки, они сбегали на крышу, побывали на втором и первым этажах и пробежав через гараж, встали у двери в подвал с энергоустановкой. Здесь было намного холоднее, чем в остальном доме. Ко всему от самой двери почему-то несло холодной вымораживающей опасностью. Они стояли и не могли решиться идти им в подвал или вернуться на второй этаж, где много солнца и тепла. Но в этот момент в узкие прорези гаражных окон заглянул мощный луч заката, пробившийся между серыми облаками над заливом. Вари вскинула ладошки и подняв руки и встав на цыпочки, блаженно улыбаясь, впитывала тепло. Мет просто смотрел и смотрел на солнце, не мигая, как будто хотел дать ему согреть себя изнутри. Солнце насытило их обоих светом до "краев" и они, ощутив в себе его непобедимое тепло, одновременно потянули холодные ручки двери подвала на себя.

Внутри было пусто, темно и еще холоднее, чем в гараже. Пара блеклых как замерзших настенных светильников едва освещали грани лестницы, ведущей вниз к котлу отопления. На пульте управления котла, ярко и тревожно моргал красный символ. Мет уже знал от папы, что это система управления указывала, что нужно коснуться этого знака на сенсорной панели для устранения неисправности и активации включения системы отопления. Поминутно оглядываясь, они спустились к пульту и Мет тапнул на "указанный" системой символ. В установке зажужжали сервоприводы, лязгнули заслонки и раздался длинный вздох. Символ снова покраснел и заморгал призывно. Мет еще раз тапнул по нему, помня, как папа говорил, что «иногда с первого раза не запускается». Жужжание, скрежет и вздох. Резко потянуло холодом сзади из-за угла установки. Они выглянули и оцепенели от холода и колючих леденящих глаз тетки-злючки, висевшей в воздухе как привидение и закрывающей обледенелую воздушную заслонку установки. Замерзшие куски ледяных глаз на покрытом обгорелом черепе, это все что напоминало в ней о человеке. Вместо тела висели обмерзшие сосульками ошметки кожи и черного тряпья. Остатки кривых сосулек-зубов в пасти "рта" дробно постукивали. Злючка раскрыла свою пасть и жадно потянула их тепло из детей в себя. Стало просто больно от холодна! Вари схватилась за руку Мета и сказала:

– Грей сердце!

Мет, сопротивляясь высасыванию тепла из своего тела, в порыве возродившейся ярости, закрыл глаза и "проник" сознанием внутрь обледенело тела ледяной тетки. Внутри теплым не было ничего и он "пошел" дальше к ее сердцу. Он увидел кусок льда внутри где должно было быть ее сердце, в котором едва ощущалась жизнь. Там дул промозглый ветер вместо горячего биения крови. "Он вошел" в него и увидел злючку совсем маленькой. Он увидел как ее мама, похоронившая мужа, озлобилась на весь мир, наказывая за то, что ей не досталось галстука в школе, запирает ее голую в холодный сарай. В сарае было морозно, грязно и воняло гнилой картошкой. Дворовые дети сквозь щели досок смотрели на нее и смялись, показывая пальцами. Еще Мет увидел как злючку с сестрой и старшим братом мать, отчаявшись найти работу и питание, ведет к реке, собираясь топить их как малых щенят. На берегу им встретились люди и отговорили мать, дав им хлеба. Он "видит" как старший брат, оставшись без материнского внимания, научился "пить" тепло людей, начав со своих сестер, не желая умирать в голодную послевоенную зиму. Среднею сестру брат "пил" всю ее жизнь, просто испытывая "холод и голод", а она младшая, убегала от них и так и стала жить одна как могла, без любви и живого тепла.

Ему стало до боли жалко ее, но он уже почти не ощущает в себе тепла, чтобы помочь ей. Он стал искать тепло и почувствовал его от Вари, через ладонь. Из ее ладони в него потек обжигающий поток тепла и света. Наполняя и согревая его изнутри, свет выплеснулся и мощным потоком ударил во льдину, внутри которой серым вымороженным сухим куском мяса умирало сердце злючки. Свет протопив в ледяной корке отверстие, устремился внутрь. Сухая вымороженная серость стала светиться изнутри и розоветь. Поток тепла протопил отверстие еще шире и потек внутрь мощнее. Серый кусок сердца злючки порозовел и вздрогнул. По ледяной корке от удара разбежались трещинки. Сердце вздрогнуло еще, и раздался первый, еще слабый дребезжащий удар "заржавевшего колокола". Свет наполнил сердце захлестывая его изнутри.

– Дум-цццц! – "ударил колокол" еще раз и сильнее, звонче, раскалывая корку раскидывая куски льда!

– Ааааа! – страшно закричала злючка и выдохнула пар из своей гнилой пасти.

– АААаа-ааааа!! – снова закричала еще страшнее она и копна ее смерзшегося тела свалилась на пол, треснув пополам от этого выдоха.

– Думмм-цц!! Думцц! Думц! Ду-ммм! Думм-думм! Думм-думм! … – стало биться ее сердце все сильнее и мягче.

– Аааа-ааа! – начала хрипеть злючка, вся содрогаясь и исходя волнами сырого пара. Весело по-весеннему закапало с ее сосулек. Копна "тела" стала размываться талой водой растекаться по полу грязными потеками. Хрустнула заслонка на установке и внутри ее в такт биения отогревающегося сердца, запыхтели, раскручиваемые потоками воздуха пламя форсунок. Кучка серых тряпок и кусков льда таяла и растекалась лужицами на полу. Злючка исчезала, оставив после себя, только мокрую кучку грязных тряпок. В установке торжествующе загудело пламя, распространяя вокруг себя горячие волны жара и света.

Мет прежде чем "выпал" из "смотрения" в физическую реальность, "услышал и увидел" как злючка улыбается остатками десен шепча- "Спасибо..! Я согрелась…" и истончаясь превратилась в быстро рассеивающееся белое облачко пара.

Теперь он ощущал не только появившееся тепло установки, но и жар "присутствия" дедушки с ними и еще кроме него чье-то совсем слабое "прикосновение". Дедушка всегда ощущался как волны накатывающегося жара, накрывающие их при болезнях и проблемах, а вот новое другое присутствие, ему не было знакомым и он едва его отделял от мощности дедушкиного тепла. Он не стал искать от кого оно идет и зачем оно "прикоснулось" к нему.

– Побезалии-иии! – весело крикнула Вари и устремилась на выход из подвала.

Они успели еще насмотреться со смотровой площадки крыши дома-корабля на перекатывания красного заката на длинных волнах залива, когда их, наконец «нашли» родители и хозяева дома. Они постояли на крыше вместе с ними, пока солнце не "нырнуло" в залив и небо не стало темнеть, высвечиваясь звездами. Потом их везли в темноте домой. Родители говорили о капризах искусственного интеллекта теплоустановки, а Мет и Вари подпевали песне по радио:

– "…И все, что им нужно, это только любовь! И все что им нужно это только любовь!!! И я говорю ему- я люблю тебя-яяя ....".

Гл.4 Предок в соснах

Перед сном папа показал Мету, как укреплять организм, закаливая его контрастным душем. Сначала Мета поливали упругими струями терпимо холодной воды, и тело напряглось, но сразу после холодной, поливали почти горячей водой, и тело стремительно нагрелось и глубоко расслабилось. Потом все повторили еще три раза. Если первый раз он вскрикивал и морщился от холодной, то третий раз уже смеялся от ее животворного действия. После третьей перемены обливаний, он растертый полотенцем и завернутый в сухое и пушистое, уже дремал на руках отца. Как только его положили в кровать, он сразу свалился в сон.

Он действительно начал засыпать, но в этот раз он как будто стремительно опускался в глубину и темноту. Был у него в прошлом такой пугающий опыт, когда его научили плавать. Раз научившись плавать, он купался от рассвета до самого заката, пока его не начинали звать вылазить сохнуть и идти ужинать. Но один раз он решил напоследок еще и проверить как это «погружаются под воду во тьму глубин», как папа говорил. Вдохнув и задержав дыхание, он плавно, ногами вниз позволил телу начать опускаться в глубину. Плавно заскользив под воду, он открыл глаза и посмотрел вниз. Он увидел под ногами темно-зеленоватую мглу, пронзаемую мерцающими бликами косых лучей заката пробившихся под воду. Глубина казалась всепоглощающей для света, шевелящейся стеной живых теней. Тени эти не пугали его.

"Там просто меньше света и нечему отражаться"– сказал он себе папины слова. Мет расслабился, перестав удерживать себя на плаву и не гребя под себя руками "по-собачьи", позволил телу начать медленно опускаться вниз в темно-зеленую тьму. С начала его тело плавно всплыло поплавком над поверхностью, и он ощутил, как его затылок над водой, пригладил прохладный ветерок. Страх, сдутый напутствием ветерка, унесло, напомнив ему, что есть вода и мрак внизу, но всегда есть здесь и верх с воздухом и солнцем, куда ты можешь вернуться. Через секунду, плавучесть тела сменилась на медленное погружение вниз под воду. Мерцающая переливами света и тьмы толща воды на дне уже не пугала, а скорее интересовала его скрытой внизу тайной. Позволив, опустится телу в саму темноту и охватившей его со всех сторон, так что свет с поверхности едва мерцал где-то вверху, он почувствовал легкую боль и давление внутри ушей. Плавно поведя руками и расставив их по сторонам, медленно отгребая вверх, остановил погружение и завис посреди темноты. Зеленоватая перетекающая мгла молча, обступила его, выдавливая из него все светлое. Вместе со светом внутри затихли и "отзвуки" людской суеты жизни наверху, всплесков человеческих эмоциональных переживаний без конца звучащие в нем там под солнцем. Почти все в нем успокоилось и в принципе ему стало спокойно и уравновешено, и если бы он мог долго не дышать, висел бы тут сутками, наверное. Постепенно позывы тела в новой порции воздуха стали назойливей и он, плавно-плавно подгребая под себя руками и ногами, всплыл на поверхность и спокойно выдохнул и вдохнул воздуха. Над водой, ослепленный после темноты, лучами заката, Мет различил отца, глядящего на него с мостка, и зовущего его выходить.

Сегодня Мет мягко нырнул в сон, как тогда в глубину. Опустившись в глубину беспамятства, завис в бездумье. Немного повисев, стал плавно всплывать в поверхностные слои своего сознания. Пространство сознания, после прохладного душа было неглубоким, легким и ясным. Вспомнив выныривание, он во сне "открыл глаза" чтобы увидеть все, что находится над "поверхностью глубины погружения в сон".

Еще секунда и он увидел себя в ночном лесу. В черной мгле лес проявился, покачивающимся частоколом гладких высоченных сосновых стволов. В вышине звезд, за шуршанием сосновых ветвей светила полная Луна. Пластинки сосновой коры шершаво отсвечивали желтыми лунными бликами, как чешуя на шеях гигантских драконов.

Мет смотрел на мерное качание «сосновых драконов» на ветру и живую игру лунных узоров на их чешуе, и вдруг увидел, как из-за мерного движения лунных узоров стал отделяться в самостоятельный силуэт, контур человеческого тела. Отделяясь от узоров сосен -драконов, узоры света свились в высокую стройную фигуру плечистого старца в накидке с капюшоном. Старец не пугал Мета своим плавным появлением из лунных бликов на соснах. В Мете была уверенность, что старец давно-давно ждет его здесь, среди этого древнего места под старой Луной.