Метро 2033: Под-Московье (сборник)

– А как я пойму, что это привидение? – спросила Нюта. – Ну, журналист этот. Может, это кто-нибудь из сталкеров?

– Во-первых, сталкеры не ходят в костюмах и галстуках. Мода у них, понимаешь, немного другая. А во-вторых, запомни важное правило: если на поверхности увидишь человека без противогаза, значит, это уже не человек.

Нюта потрясенно кивнула, вспомнив отшельника из оврага, а Мура продолжала:

– Прямо пойдешь – совсем пропадешь. Там бульвар как бы. То есть, это раньше был бульвар, а сейчас дебри непролазные, где всякая нечисть гнездится. А еще дальше в ту сторону – река.

Нюта вздрогнула.

– Вижу, об этом тебе можно не рассказывать, – заметила женщина. – Ну, и самое главное. Налево пойдешь – к Зоопарку придешь. Если успеешь, конечно. Там будет такая улица широкая, а потом с левой стороны увидишь изгородь из железных прутьев, кое-где проломленных. Как увидишь – лучше сразу на другую сторону и бочком-бочком, в тени домов, тише мыши пробирайся. Потому что за той изгородью как раз пруд. А кто сидит в пруду, тебе наверняка уже рассказали. Я уж не говорю об остальных, которые на территории хозяйничают.

Нюта кивнула.

– Но с другой стороны, – продолжала Мура, – ты должна на всякий случай знать, что там совсем рядом есть еще входы в метро. Справа будет небольшой круглый павильон – «Краснопресненская». Там еще за ней высотка стоит, похожая на дворец, почти не разрушенная, – приметный ориентир. А если миновать Зоопарк, то слева через дорогу будет вход на станцию «Баррикадная». Я не думаю, что ты туда доберешься, но на всякий случай лучше тебе все это знать – не помешает.

– А про Зверя можете хоть что-нибудь рассказать?

– Зверь чаще всего находится возле ворот, – поскучнев, сказала Мура. – Обычно его издалека слышно, но иногда наступает затишье, словно тварь куда-то отлучается. Ненадолго, правда. Мы попробуем тебя выпустить как раз в такой момент, чтобы было время осмотреться. Может, тебе и повезет. Я, по крайней мере, очень на это надеюсь.

– А если я его не встречу? – спросила Нюта. – Ну, вдруг он сам уйдет?

– Это было бы слишком хорошо, – вздохнула красавица, – и на такое рассчитывать не стоит. Будем хотя бы надеяться, что он не бросится на тебя сразу, как выйдешь, и тебе удастся занять какую-нибудь стратегически выгодную позицию. Остальное – судьба.

– Но как он выглядит хотя бы?

– Этого мы, увы, не знаем. Я с ним не встречалась, а те, кому не посчастливилось, к сожалению, уже ничего и никому рассказать не могут…

Комендант лично провел с Нютой краткий ликбез по обращению с автоматом и ручной гранатой. Даже устроил рядом со своей Комендатурой что-то вроде тира и позволил девушке сделать пять выстрелов в нарисованную углем на листе фанеры мишень. Нюта позорно промазала три раза, на четвертый зацепила самый краешек фанеры, зато пятый патрон исключительно по счастливой случайности попал точно в «яблочко». Наблюдавшие за «стрельбами» обитатели станции отчаянно захлопали в ладоши, затопали ногами и засвистели, выражая свой восторг. А Нюта лишь расстроилась, вспомнив слова Маши насчет чуда: неужели люди настолько отчаялись и действительно верят, что от ее похода будет какой-то толк?

Провожали спасительницу всей станцией от мала да велика. Несмотря на то что время было позднее, притащили даже грудных детей, которые, само собой, крепко спали. Для Нюты возвели небольшую трибуну из каких-то ящиков, чтобы каждый мог видеть отважную воительницу.

– Та-то, предыдущая, не в пример трусливее была, – переговаривались в толпе. – А эта ничего, даже не плачет. Глядишь, и будет толк.

– Собрались, как на праздник! – неодобрительно сказала Маша.

– А у нас и есть праздник, – саркастически откликнулся кто-то из толпы. – Называется – праздник общей беды.

Тряхнув головой, Нюта обвела взглядом толпу. Она уже была в защитном комбинезоне, но еще не надела противогаз.

– Может, у тебя есть какое-нибудь пожелание, которое мы можем выполнить? Скажи, мы все сделаем для тебя, – обратился к ней незнакомый человек, стоявший рядом. Толпа одобрительно загудела, и Нюта задумалась. Чего можно пожелать перед смертью? Пить вроде не хочется, есть – тем более. Попросить разыскать мать на Беговой? Вряд ли она обрадуется, когда узнает, что давно потерянная дочь нашлась только затем, чтобы погибнуть буквально в двух шагах от нее? Пожалуй, не стоит. Если случится чудо и она останется жива, то найдет ее сама. Других желаний у нее не было, но разочаровывать этих несчастных людей, которые твердо настроились хоть как-то искупить свою вину перед ней, не хотелось. Тут Нюта встретилась взглядом со всхлипывающей Машей, и ее неожиданно осенило.

– Я хочу, чтобы Вэл признал своего сына! – звонко произнесла девушка.

Люди замерли. Нюта увидела, как вздрогнул стоящий поблизости Вэл. В глазах его сперва мелькнул ужас, потом какой-то непонятный восторг. Он протянул руки в ту сторону, где среди толпы стояла Маша с сыном. Мальчика подняли и начали передавать из рук в руки. Наконец его вручили Вэлу, и он высоко поднял ребенка над толпой.

– Смотрите все! Вот мой сын! – крикнул он так, что под сводами станции прокатилось гулкое эхо. Маша плакала, люди вокруг аплодировали и оживленно обсуждали случившееся.

– И все-таки ты наша, индиго, – усмехнулась стоящая рядом Мура. – Не можешь без эффектов. Но вообще-то это ты хорошо придумала. Теперь он должен будет заботиться о мальчике, и думаю, это ему самому пойдет на пользу. Давно пора повзрослеть, а то полголовы седины, а в душе – сущее дитя.

Люди продолжали хлопать в ладоши, и, глядя в их глаза, Нюта как бы увидела себя со стороны. Молодая, отважная, красивая девушка с рассыпавшимися по плечам защитного комбинезона светлыми волосами и с автоматом наперевес. Точно какое-то сверхъестественное существо, карающий ангел. Она вдруг поняла то странное выражение, с которым Вэл смотрел на нее при первой встрече. Нет, ни на минуту она не казалась гадким утенком по сравнению с ними. Она была настоящим лебедем, еще более красивым и сильным, и они склонялись перед ней.

Нюта повелительно подняла руку. Аплодисменты тут же смолкли, и в наступившей тишине она произнесла одно-единственное слово:

– Пора.

Глава 8

Битва титанов

Охранники, провожавшие Нюту до ворот, долго прислушивались. Снаружи вроде было тихо, поэтому, коротко посовещавшись, решили рискнуть. Створки ворот едва-едва приоткрылись, так что девушка с трудом, боком протиснулась в образовавшуюся щель, и тут же снова сомкнулись. Нюта осталась одна.

Не торопясь и стараясь ступать как можно тише, она стала подниматься по заржавевшему эскалатору, зачем-то считая ступеньки. С поверхности доносились странные ночные звуки – что-то вздыхало и ухало.

– Ничего, – подбадривала себя девушка. – По крайней мере, Зоопарк не слишком близко.

Как учил комендант, она сняла автомат с предохранителя и тихонько вышла в замусоренный вестибюль, а потом и наружу. Светила бледная луна. Помня о совете Муры, Нюта замерла и закрутила головой. Так, прямо перед ней расстилается площадь с темной громадой памятника в центре. Кажется, восемь фигур, и лошадь не одна, а две, хотя сквозь стекла противогаза, да еще ночью, не очень-то разберешь. Да и как-то не до того сейчас. За памятником, как и рассказывала Мура, расходятся на три стороны широкие улицы, напротив – густые и темные заросли, справа и слева в отдалении возвышаются дома. В отличие от района Сходненской, где они стояли просторно, на значительном расстоянии друг от друга, здесь строения разной степени поврежденности лепятся почти впритык. Откуда-то доносятся тоскливые завывания, кажется, как раз с той стороны, где находится Зоопарк. И никаких свидетельств присутствия Зверя.

Нюта даже слегка растерялась: почему-то она была уверена, что противник набросится на нее сразу же, как только она покинет вестибюль, и теперь не знала, что делать дальше.

Постояв еще немного, изо всех сил прислушиваясь к ночным звукам, девушка, наконец, решилась и, то и дело озираясь, потихоньку пошла мимо памятника в направлении самой широкой улицы. Когда Нюта проходила мимо молчаливой громады, то ей на мгновение почудилось, что одна из фигур на постаменте шевельнулась. Девушка замерла, направив на памятник ходящий ходуном ствол автомата. Нет, все же показалось.

Очутившись на середине улицы, Нюта задумалась, куда повернуть? Слева, со стороны Зоопарка, вновь раздались жутковатые звуки, и девушка, как завороженная, потихоньку направилась туда. «Может, у Зверя там логово? И когда он на время оставляет станцию в покое, то уходит как раз туда?»

Нюта брела по улице среди заржавевших автомобилей, стараясь сдержаться и не заглядывать мимоходом внутрь и время от времени оглядываясь назад, на памятник. Ночь и нервное напряжение странно шутили с ее зрением – девушке все время казалось, что отдельные элементы памятника каждый раз стоят в другой позе и на другом месте, а на третий раз из самой середины скульптурной группы на освещенный луной пятачок асфальта выдвинулась длинная черная тень. Нюта ускорила шаги.

«Что я, дура, делаю? – думала она. – Вместо того, чтобы спрятаться где-нибудь рядом со входом на станцию и ждать, когда Зверь соизволит появиться, тащусь в Зоопарк, от которого меня все предостерегали…» И все же продолжала идти.

Через какое-то время Нюта поняла, что различает среди ночных звуков какое-то странное постукивание. Не очень громкое, но ритмичное, из-за чего она и обратила на него внимание. В очередной раз оглянувшись, девушка не сразу поняла, в чем дело. Что-то огромное возвышалось над ней, заслоняя луну. И только несколько ударов сердца спустя Нюта осознала, что перед нею цель ее поиска. Зверь.

«Скорее, Тварь, – мелькнула идиотская мысль. – Мне почему-то кажется, что это самка».

Проклятие Улицы 1905 года больше всего походило на гигантское насекомое. Толстые членистые конечности, брюшко из сегментов, что-то вроде крыльев на спине и изящная овальная голова, с которой на Нюту глядели прекрасные, скорбные, удлиненные глаза. А под ними мерно шевелились челюсти, при виде которых девушка похолодела. Она стояла, завороженная, не в силах сделать и шага и даже не пытаясь воспользоваться автоматом или гранатами: с первого взгляда было понято, что этим жалким оружием Тварь не возьмешь, тут нужно что-то помощнее. Жалко, что Нюта никому уже не успеет сообщить эту важную информацию…

Тварь наклонилась над ней, сложив передние лапки на груди и склонив голову набок. Казалось, она умиленно разглядывает свой поздний ужин, словно гипнотизируя его взглядом. Всласть насмотревшись и, видно, решив, что опасаться нечего, Тварь молниеносно схватила Нюту передними лапами, подняла примерно на высоту второго этажа и, приблизив к голове, продолжила изучение. Черные, продолговатые, выпуклые глаза существа были печальны, словно у Богоматери с иконы, которую девушка видела у одной из работниц на Динамо. Казалось, Тварь и сама скорбит по поводу того, что собирается сделать с жертвой. Потом Нюта почувствовала жгучий укол в предплечье, и мир для нее померк.

* * *

Кирилл наслаждался беседой с пожилым книготорговцем. За два дня они успели обсудить большую часть обитателей Зоопарка и перейти к нынешним представителям фауны.

– Нет, представьте себе, – восхищался тот, – там было более тысячи видов и, соответственно, шести тысяч особей! Конечно, многие наверняка погибли в момент Катастрофы. Так уж получается, что обитатели Зоопарка то и дело страдали от людских разборок. Он был основан около двухсот лет назад, и во время революции как раз в этих районах шли ожесточенные бои. Представляете, сколько ни в чем не повинных животных тогда было уничтожено? Потом война, бомбежки и, наконец, всем нам известный финальный аккорд, так сказать. Причем вовсе не обязательно, что смерть бедных животных наступила вследствие травм или действия радиации, – многие могли банально погибнуть от голода, или же их доконала первая же зима. Те же обезьяны, например, привыкли совсем к другим условиям, и без отапливаемых вольеров им наверняка пришлось туго. Хотя, может, для них это стало стимулом научиться разводить костры, взять в руки палку, а там, кто знает, они могли бы дать начало новому виду людей, куда более совершенному! Ведь уцелевшие в подобной передряге наверняка приобрели такие качества, которым и мы можем позавидовать. Знаете, сталкеры рассказывают, что иногда на поверхности им попадались двуногие существа, быстро убегавшие при их приближении. Возможно, если бы изловить одного, мы узнали бы много нового и интересного. Правда, есть глупцы, которые поговаривают об оборотнях, но просвещенные люди не станут верить в такую чушь!

Впрочем, при этих словах торговец непроизвольно понизил голос.

Кирилл смутно вспомнил, что, по рассказам отца, начало роду человеческому, кажется, положили человекообразные обезьяны. Впрочем, если верить все тому же книготорговцу, таких в московском Зоопарке было всего несколько экземпляров, а преобладали, в основном, мартышки, но спорить с восторженным чудаком не хотелось. К тому же, кто знает – возможно, радиация и впрямь творит чудеса…

– А знаете, молодой человек, какую тут у нас рассказывают легенду? – продолжал торговец. – Будто один одержимый зоолог, оказавшийся в момент Катастрофы в метро, несколько раз поднимался на поверхность, чтобы спасти кое-кого из своих любимцев, и даже приносил их вниз. Но потом жители его станции возмутились: животные занимали место, им требовалась еда, которой и людям-то не хватало, они шумели и, пардон, гадили. Наконец, некоторые из них, навроде ядовитых змей, были даже опасны, а еще какую-то отнюдь не травоядную зверушку этот чудак держал даже не в клетке, а так, на поводке. А ведь на станции дети… В общем, когда все чаще стали раздаваться призывы прикончить всю живность скопом, пока не поздно, или даже разнообразить за ее счет, так сказать, станционное меню, ученый со зверьем и своей дочерью, фанатично преданной отцу и науке, ушел куда-то в туннели под Белым Домом. Что с ними потом случилось, никто не знает. Может, сожрали свои же питомцы, а может, до сих пор живут себе где-нибудь. По крайней мере, к нам на станцию иногда заползали самые странные гады. Кто-то, кажется, даже видел крылатых змей. Но откуда они взялись – сверху или из коллекции этого фанатика, сказать трудно.

В общем, Кирилл был почти счастлив. С первого же дня торговец предложил парню помогать ему с книгами, взамен делясь едой.

– Оставайтесь жить у нас, – в который уже раз предлагал старик. – Не думайте, что тут скучно, – порой встречаются умнейшие люди. Мы даже, смешно сказать, небольшой подпольный кружок организовали, помесь общества декабристов с Коминтерном, да-с.

– Это мутанты такие? – не понял Кирилл. Старик тонко засмеялся:

– Да нет, отчего же? Вполне себе нормальные люди, недовольные существующим режимом.

– Каким режимом?

– Т-с-с, не надо так громко! Кто каким. Один от фашистов бежал, другой от красных, даже в столь милом вашему сердцу Полисе встречаются диссиденты. Думаете, там все так уж безоблачно?

– Да я политикой как-то не интересуюсь, – слегка смутился Кирилл.

– Ну, и не надо, так оно спокойнее, – согласился торговец. – Я, честно говоря, тоже не очень. Был как-то у них на заседании – они все войну по-новой перевоевывают. Я посидел-посидел, да и ушел – скучно стало. С другой стороны, все какое-то разнообразие в жизни…

И все было бы просто замечательно, если бы Кирилл знал, что с Нютой. Ему удалось выяснить, что на Беговую девушка отправилась в компании челноков. Это отчасти успокаивало. Но вот сегодня, когда те вернулись и Кирилл разыскал их старшего по имени Васильич, чтобы узнать подробности, оказалось, что все не так уж хорошо. Мужчина недружелюбно посмотрел на него и буркнул:

– Девушка? Светленькая такая? Она на Улице 1905 года задержалась, и больше мы о ней ничего не знаем. – А потом мрачно добавил: – Получше следить надо было за ней…

Больше он ничего не сказал, но Кирилл заметил, что одна из женщин-челноков делает ему знаки. Он отошел и встал неподалеку. Улучив момент, женщина присела, якобы для того, чтобы завязать шнурок на ботинке, и прошептала:

– Больше ты ее не увидишь, парень.

– Да что случилось-то? – занервничал Кирилл.

– Тише ты! Тебе ничего не будет, а вот мне…. Нюту твою решили на поверхность отправить, Зверю на съедение. Бедняжки уже, наверное, и в живых-то нет.

Женщина встала и, нервно озираясь, поспешила обратно к своим, а Кирилл схватился за голову. Он ничего не понимал – кто решил, почему, и что за Зверь, но чувствовал: случилось что-то очень плохое. Подойдя к торговцу, парень поделился с ним новостью.

– Я кое-что про все это слышал, – сказал тот. – Похоже, они все-таки решились пойти на крайние меры и попытаться умилостивить терроризирующее их чудище жертвой.

– Что ж вы нас не предупредили?! – вскричал Кирилл.

– Я пытался, но вы не слушали. К тому же нам не разрешают болтать. Наше руководство предпочитает делать вид, что все в порядке и никакого Зверя нет. Дескать, все это не более чем досужие выдумки истеричных женщин. Потому что иначе пришлось бы оказывать помощь жителям соседней станции, как-никак, считается, что наша Баррикадная, Улица 1905 года и Беговая – единая Конфедерация.

– Но это же черт знает что такое! – вспылил парень. – Какая-то дремучая дикость! Неужели люди могут пойти на подобное?

– Вы даже представить себе не можете, молодой человек, на что они могут решиться, если их зажать в угол, – покачал головой старик. – Это называется коллективным эгоизмом. Скажу больше, потом они еще и сумеют найти себе оправдания, убедить самих себя, что другого выхода просто не было.

Кирилл обхватил голову руками.

– Господи, что же мне делать?.. Надо идти туда, на Улицу 1905 года, – внезапно решил он. Книготорговец вновь покачал головой:

– И что вы там будете делать? Требовать справедливости? Мстить этим несчастным людям, от страха потерявшим голову? Поверьте, в этом нет никакого смысла, равно как и в самобичевании. С другой стороны, ваша подруга, быть может, еще жива. И если вы и вправду готовы на все, чтобы ей помочь… В общем, есть один человек…

– Ведите меня к нему! – потребовал Кирилл. – Немедленно!

При виде человека, к которому его подвел старик, парень с трудом сдержал возглас изумления. Тот был невысоким, рябым, с темными курчавыми волосами и почти коричневой кожей, а в лице его было что-то обезьянье. Откликался он на прозвище Мулат.

Торговец объяснил, в чем дело. Мулат молча слушал, шевеля челюстями (казалось, он что-то пережевывает), а потом начал что-то втолковывать Кириллу, быстро-быстро и на какой-то тарабарщине. Уже через пару минут парень взмолился, и торговец, вздохнув, принялся переводить:

– Он говорит – не надо идти на Улицу 1905 года. Если девушка уцелеет, она вернется туда сама. Но шансы невелики. Зато он знает, где логово той твари, на съедение к которой ее отправили. Это недалеко, рядом с нашим выходом на поверхность. Если вы не боитесь, он вас проводит. Уцелеете – подарите ему свой нож. А спасете вы девушку или нет – на то воля судьбы.

Нож с красивой узорчатой рукоятью был сделан заводскими умельцами еще на Тушинской. Кириллу его подарил на день рождения отец, и парню уже не раз предлагали продать его или обменять на что-нибудь полезное, но он всегда отказывался. А вот сейчас согласился, даже не раздумывая.

* * *

Когда Нюта открыла глаза, то обнаружила, что находится в каком-то помещении, совсем не похожем ни на одну из знакомых ей станций. Голова была тяжелой, в горле пересохло, и еще сильно болело предплечье. Эта боль помогла девушке вспомнить все, что случилось с ней за последнее время. «Слава богу, левая рука, а не правая, – машинально подумала она, – а то не смогла бы с оружием управляться». Автомат по-прежнему висел на плече, гранаты тоже были на месте. Нюта поежилась, представив, как ее швыряют на пол и они взрываются от удара, разнося тело в клочья. Что самое обидное – безо всякой пользы.

Она огляделась. Вокруг стояла какая-то полуразвалившаяся мебель, валялись мешки защитного цвета, а впереди было разбитое окно почти во всю стену, через которое лился мутный свет. «Уже день… Чем-то Тварь меня отравила, – подумала Нюта, – впустила парализующий яд, точно законсервировала на будущее. Значит, со временем явится перекусить, и у меня есть еще один шанс. Стоит осмотреться, пока есть такая возможность».

Она осторожно, на цыпочках подкралась к окну и выглянула наружу. Под окнами проходила дорога, а напротив, за разросшимися кустами, виднелась крыша невзрачного круглого здания. Если бы Нюте случалось бывать здесь раньше, она бы узнала павильон станции метро Краснопресненская. Чуть правее просвечивал сквозь заросли деревьев легендарный Белый Дом, а сама она оказалась на третьем или четвертом этаже бывшего Киноцентра. Прямо напротив в отдалении возвышалось здание, похожее на дворец, которое она видела на Химкинском водохранилище. То была высотка на Садовом. Вокруг стояли полуразрушенные дома, а вдали виднелись полуобвалившиеся ворота в окружении погнутых металлических прутьев. Некому было сказать девушке, что это вход в Зоопарк, но вскоре Нюта догадалась об этом сама по странным звукам, которые доносились с той стороны.

Небо было затянуто тучами. Внизу, между ржавыми остовами немногочисленных машин, ползло что-то большое, но едва Нюта попыталась приглядеться, как уловила краем глаза какое-то движение. Она отпрянула от окна, и вовремя – почти на то место, где она находилась, спикировал птеродактиль. Щелкая зубастым клювом, крылатая тварь попыталась уцепиться лапами за торчащие острые осколки окна, не удержалась, а внутрь, видимо, влететь побоялась и с недовольным клекотом взмыла вверх. Нюта поняла, что нужно быть осторожнее.

Она поглядела на какую-то тряпку защитного цвета, валявшуюся поблизости, и вздрогнула. Это действительно был мешок, но с костями – человек, превратившийся в ссохшуюся мумию. Либо эта Тварь высосала его изнутри, либо просто забыла здесь, и он умер естественной смертью от истощения, не сумев выбраться. Нюта подумала: может, не ждать встречи с ней, попробовать выбраться из здания и спрятаться где-нибудь? Ведь идти с ее арсеналом против такого монстра – все равно, что пытаться остановить поезд, ложась перед ним на рельсы. Но ведь неизвестно еще, что творится на нижних этажах, а днем на улице ее в два счета сцапает какой-нибудь хищник. Тот же птеродактиль, например.

Осмотревшись, девушка насчитала еще штук десять высохших трупов, одни в защитных костюмах наподобие ее собственного, другие просто в обычной одежде. Видимо, здесь нашли последний приют почти все жертвы Твари – сталкеры и жители близлежащих станций. Возможно, где-нибудь поблизости валяются и останки той девчонки, ее предшественницы, о которой ей рассказывали на станции. Помещение превратилось в братскую могилу.

В дальнем углу лежало что-то похожее на автомобильные шины. Нюта бы не обратила на них внимания, но внезапно ей почудилось какое-то движение. Сначала девушка решила, что из-за действия яда ей опять мерещится всякая ерунда, но нет, одна из шин вдруг снова пошевелилась. «Ну все, – обреченно подумала Нюта, – скоро и диван начнет разгуливать по комнате, а стулья со мной заговорят». Она поняла, что если немедленно не выяснит, что происходит, то окончательно сойдет с ума, и тихонько двинулась в том направлении, на всякий случай сжимая в руке нож.

Приблизившись, она поняла, что шесть лежавших в углу предметов походили на шины лишь отдаленно. Да, они были толстыми, черными и лежали, свернувшись кольцом. Но вот одно кольцо пошевелилось опять, и поднялась вверх головка с любопытными черными глазами и еще не развитыми челюстями. Туловище маленькой Твари обвивалось вокруг кучи тряпья. Нюта пригляделась и похолодела: личинка сжимала в объятиях то, что когда-то было человеком! К счастью, покойник был в противогазе – если бы девушка увидела его лицо, то, должно быть, умерла бы на месте в тот же момент.

А жирная черная гусеница нежно перебирала своими крошечными лапками складки одежды. Казалось, она держит громадную куклу. На минуту головка спряталась в ворохе тряпок, потом вынырнула опять, и глаза задорно уставились на Нюту. Казалось, это создание приглашало ее поиграть.

Теперь Нюта поняла, куда время от времени исчезала от станции Тварь. Она просто относила своим детенышам добычу. Судя по всему, Нюту ждала та же участь.

«Что ж, – подумала девушка, – хоть это я могу сделать для людей – избавить их от потомства чудовища. Хотя кто помешает Твари наплодить новых? Разве только ее самец погиб. Не думаю, что во всем городе найдется больше двух таких существ, иначе он давно бы опустел…»

Держа нож наготове, Нюта осторожно приблизилась, каждую минуту готовая отскочить. Но гусеница, казалось, наблюдала за ней вполне дружелюбно и вообще не выглядела опасной. Внезапно то, что девушка собиралась сделать, показалось ей отвратительным. Все равно, что убить беспомощного младенца. Но она тут же заставила себя вспомнить тела жертв Твари и живущих в постоянном страхе обитателей Улицы 1905 года. Наметила место, в котором твердая черная головка переходила в мягкую, складчатую шею, и, зажмурившись, чтобы не видеть устремленных на нее глаз, ударила изо всей силы.