– Ха, разумеется, не сказал. Он бы тебя в жизни сюда не впустил. Я ему наплел, что ты – моя одноклассница. Из хорошей семьи. Это у него задвиг насчет семьи. Мол, хочешь пожить одна, так сказать, личной жизнью. Здорово я его развел, да?

Катя промолчала. У нее промелькнула мысль, как было бы замечательно, если бы Сережа забрал свое мартини и ушел восвояси.

Но Сережа явно обосновался в мансарде надолго.

– А чего у тебя тут есть? – спросил он, осматривая помещение. – Где музыка? Видик есть? А почему нет? Так пойди и купи! Магазин аудио-видео, между прочим, через дорогу. Я советую домашний кинотеатр, только непременно с сабвуфером, иначе никакую музыку будет не послушать толком. И не потанцевать, кстати. Вы чего в Пскове слушаете? Небось «Ласковый май»?

– «Ласковый май?» – Катя и не слышала о такой группе. – Нет, мне «Сплин» нравится. Земфира… «Глюкоза» кое-что… Еще Ник Кейв, «Murder ballads»… А что сейчас слушают в Питере?

– Мне, честно говоря, по фиг, что слушать, – пренебрежительно отозвался Сережа. – Я больше автомобилями увлекаюсь…

Сережа оживился и принялся рассказывать о новой отцовской машине, потом о машине отца своего приятеля, потом о той машине, которую отец купил бы ему на совершеннолетие, если бы не был такой жадной сволочью…

Катя сидела, зевала, смотрела, как в бутылке падает уровень жидкости, и мечтала о том моменте, когда мартини иссякнет и Сережа наконец исчезнет из ее дома.

– Ты чего там, заснула, что ли? – пробудил ее от грез Сережин голос. – С табуретки вот-вот свалишься. Пересаживайся сюда!

«И вправду, усну и свалюсь», – подумала Катя и пересела. То, что это опрометчивое решение, она поняла сразу, но было уже поздно.

– Вот была бы музыка, мы бы с тобой потанцевали, – мечтательно объявил Сережа, ухватив Катю за талию потной рукой. – Белый танец при свечах… У тебя свечи есть?

«О Господи!» – мысленно простонала Катя, пытаясь отодвинуться от Сережи так, чтобы это не выглядело откровенной борьбой за свободу.

– Сереж, уже поздно, наверно, метро закроется, – намекнула она, краснея от собственной бестактности.

– На фига мне метро? – удивился незваный гость, прижимая к себе Катю. – Я тут рядом живу!

– Ты бы не мог слегка отодвинуться? Мне неудобно.

– А ты перестань мне локтем в бок упираться, так станет удобнее.

– Мне жарко! – жалобно сказала Катя.

– О чем базар – ты разденься! – с готовностью предложил Сережа. – Хочешь, помогу?

«Шутник!» – злобно подумала Катя и рванулась из потных объятий, намереваясь встать. Но Сережа со смехом потянул ее на себя, и она снова плюхнулась на кровать.

«А ведь он не шутит», – похолодев, поняла она.

– Ну чего ты дергаешься? – укоризненно сказал Сережа. – У вас во Пскове все такие закомплексованные? Нормально ведь сидим, оттягиваемся, а ты куда-то норовишь убежать…

«Он, наверно, не соображает, что делает. Он уже совсем пьяный. Он и пришел пьяный. Не надо его злить, – думала Катя. – Не надо вырываться, только хуже будет. Может, через десять минут он совсем напьется, захочет спать и сам меня отпустит».

Катин папа, когда перебирал лишнего, всегда ложился спать.

«Не то, – говорил, – я буянить начну».

Заснув, он не буянил, но мама все равно ругалась и потом неделю вспоминала, как он напился.

Тем временем Сережа сменил тему и от автомобилей переключился на девушек. Но хотя его монолог с каждой минутой становился все более бредовым, никаких признаков сонливости Сережа не подавал. Его пальцы бродили по Катиной спине, нащупывая застежку бюстгальтера. Катя отодвигалась, выставляла локти и страдала.

– Большинство девушек не умеют себя правильно вести! – вещал Сережа. – Они думают: если кривляться, ломаться или насмехаться над парнями и все такое, так это очень круто. А я не выношу, когда надо мной издеваются. Вот Лейку возьми: классная девка. А как скажет чё, весь день ходишь как облёванный. У меня такая была мысль! – Сережа оживился, даже шариться по Катиной спине перестал. – Только никому не говори, это секрет – познакомиться с какой-нибудь девчонкой помладше и воспитать ее как надо. Выдрессировать как собаку. Ну, в хорошем смысле. Чтобы скомандовал – «К ноге!» – и она уже тут, смотрит преданно в глаза и на все готова. А стерв ненавижу. Ты ведь не из таких? Я как тебя увидел, то сразу решил – ты мне как раз подходишь. Ты тихая, маленькая, складненькая, к тому же притворяешься скромницей. А во всяких журналах пишут, что те, кто притворяется скромницами, на самом деле самые страстные женщины…

«Не засыпает», – с тоской думала Катя.

Придется его гнать. Как же его поделикатнее выставить? Он ведь отцу нажалуется. А тогда – прощай работа, и жилье, и Питер с институтом, и здравствуй, Псковский педагогический и вечная тоска.

– Зачем нам всякие там ухаживания, цветы, кино и прочая пошлость? – продолжал токовать Сережа. – Давай, заинька, все это пропустим. Дай своей страсти вырваться на свободу! Тебе даже не надо мне ничего говорить. Когда преодолеешь робость – через полчасика, например, – просто намекни. Только откровенно, чтобы я сразу догадался. Не надо всяких там томных взглядов – я в этом ни фига не понимаю. Лучше расстегни кофточку. Ты чулки, кстати, с подвязками не носишь? Зря. Завтра же купи – очень возбуждающе…

«Вот маньяк-то. Чулки ему с подвязками. Они тут в Питере все такие эстеты?» – невольно подумала Катя.

Поймав Сережин мутный взор, она решила, что гость уже почти готов.

– Ты не устал? Спать случайно не хочешь? – осторожно спросила она.

– Хочу! – обрадовался Сережа. – Люблю прозрачные намеки! Сейчас прогуляюсь до сортира, вернусь и будем спать. А потом вместе примем душ!

Сережа наконец разжал объятия, с Катиной помощью оторвался от кровати и, пошатываясь, побрел в сторону кухни. С отвращением посмотрев ему вслед, Катя решила – обойдусь без деликатности. Просто скажу: «Пошел вон, пьяная свинья» – и вытолкаю за дверь. И черт с ней, с работой.

– Я сейчас… – бубнил Сережа, пошатываясь, пробираясь к туалету. – Я, типа, отлить. А ты, типа, подумай, чё нам это… – напрягся, пытаясь сформулировать мысль, потом выдвинул челюсть и объявил под веселое журчание: – Я тут хозяин! Хочешь, ик, пользоваться моим гостеприимством – посмотрим, ик, на твое поведение!

Сережа вышел из туалета, застегивая ширинку.

– Надо, ик, водички попить… – бормотал он, направляясь на кухню. – И – раскрепощенный секс! Пришла пора прощаться с девственностью!

Перед его внутренним взором вставали смутные образы разнообразных соитий, почерпнутые из Интернета и порнографических фильмов.

– Разнузданный секс! – провозгласил он, вваливаясь на кухню.

И остолбенел.

На кухне был человек. Невысокий, толстый, он что-то искал в кухонном шкафчике.

Сережа, хоть и пьян был, но мгновенно вспотел от страха.

Вор? Нет, вряд ли. Значит, кто-то из папашкиных служащих или коллег. Теперь настучит…

«Во, блин! Влетел! – подумал он. – Хотя что я сделал? Да ничего!»

Сережа приосанился и сказал:

– Добрый вечер!

Мужик мельком взглянул на него и кивнул.

В папашкином офисе Сережа его раньше не видел.

Мужик между тем делал что-то странное. Достал из шкафчика соль, взял со стола дохлого голубя (Сережа только сейчас его заметил) и принялся посыпать эту гадость солью.

– Э-э-э… А что это вы делаете? – растерянно спросил Сережа.

– Солю, – добродушно пробасил мужик. – Ты когда-нибудь ел птицу без соли, человечек?

Сережа, обалдевший, помотал головой.

– И правильно! – одобрил толстяк. – Редкая гадость. А с солью – совсем другое дело!

И тут, к ужасу Сережи, мужик откусил головку дохлой птички вместе с клювом и перьями и разжевал.

– Фкушнятина, – сказал он, громко хрустя косточками.

Этого зрелища Сережин желудок перенести не смог. Содержимое его рванулось наружу, а сам Сережа стремглав метнулся в туалет.

Через несколько минут он, почти трезвый, испуганно-рассерженный, появился перед Катей, по-прежнему пребывавшей в мучительных раздумьях.

– У тебя на кухне – какой-то мужик! – обвиняющим тоном заявил Сережа, не обратив внимания на то, что Катя не только не разделась, но, наоборот, застегнула всё, расстегнутое Сережей.

– Какой еще мужик? – не поняла Катя.

– Такой! Толстый. С голубем! Ну-ка пошли! – Сережа решительно ухватил ее за руку.

На кухню, впрочем, он вошел вторым, ловко выдвинув Катю вперед.

На кухне никого не было.

Зато Катя увидела у батареи знакомую голубиную лапку.

– Где он? – Не увидев толстяка, Сережа вновь обрел уверенность. – Сбежал?

– Кто? – невинно спросила Катя, незаметно запинывая улику под батарею.

– Мужик! Тут был мужик! И жрал сырого голубя!

«Если он расскажет отцу, меня непременно выгонят», – подумала Катя.

– Какого голубя? – спросила она, постаравшись, чтобы голос ее звучал спокойно и уверенно. – Тут никого нет!

– Как это нет! – Сережа шумно потянул воздух. – А почему тогда тут воняет! Говори, кто это?

– Не желаю слушать твой бред! – крикнула Катя и выскочила из кухни.

Сережа выглянул в окно. На площадке было пусто. Он решительно (если противник ретировался, значит, он испугался) направился к двери. Тут его ждал сюрприз: дверь была заперта, и засовчик, который Сережа предусмотрительно задвинул, – тоже на месте.

Нет, ну он же точно видел толстого такого мужика!

Сережа снова направился на кухню, но на полпути его перехватила сердитая Катя.

– Воняет, да? – гневно произнесла она. – Тебе интересно знать, почему тут воняет? Так я тебе объясню! Потому что один придурок допился до глюков и заблевал весь туалет! А я тут полдня сегодня мыла! – Искреннее возмущение звенело в ее голосе. – И не думай, что я буду убирать за тобой блевотину! Сам нагадил – сам и приберешь! – Она шваркнула Сереже под ноги тряпку. – Причем чисто, понял? Или я завтра все твоему отцу расскажу! И про мужика, который сырых голубей жрет, – тоже!

Вот теперь Сережа испугался по-настоящему. Полгода назад отец нашел у него марку с «кислотой». Шуму было – словно Сережа дом поджег.

И под занавес обещание: если еще хоть раз, хоть что-то – сразу в клинику.

«Наркоша в семье не потерплю! – орал папашка. – Каленым железом!»

Если эта дурочка сболтнет про мужика и голубя – Сереже конец. Папашка его сразу в дурку определит.

«Надо заткнуть ей рот…» – мужественно подумал он, грозно надулся…

Наткнулся на бешеный взгляд Кати (вот уж не ожидал он от этой куколки такой ярости!) – и сдулся, как проколотый мячик. Страх пересилил.

– Я уберу, – пробормотал он, наклоняясь за тряпкой. – Я уберу, ты не беспокойся…

И убрал. Очень старательно. А тряпку выстирал и аккуратно повесил на батарею.

«А может, и впрямь не было никакого мужика?» – тоскливо подумал Сережа.

– Ты только, это, отцу ничего не говори, ладно? – совсем жалким голосом попросил он, уходя.

– Посмотрим на твое поведение! – мстительно заявила Катя, закрыла за ним дверь, задвинула засовчик и без сил опустилась на обувную тумбочку.

«Какое счастье, что он такой ужасный трус», – подумала она.

Глава шестая

Девушка и киллер

Неоспоримым доказательством разумности троллей является тот факт, что людям до сих пор не удалось установить с ними контакт.

Горячая вода била в затылок, струилась по шее и спине, смывая ощущение липких рук, снимая напряжение, расслабляя и успокаивая мысли. Вообще-то Катя предпочла бы ванну. Дома она очень любила насыпать в воду всяких ароматических солей и залечь эдак на часик с книжкой или с музыкой. Но эту ванну надо отскребать часа полтора. На такой подвиг у Кати не оставалось сил. Ладно, душ – тоже хорошо.

Вымывшись, Катя завернулась в полотенце, другое намотала на голову и снова почувствовала себя человеком.

«В сущности, все не так плохо, – подумала она. – У меня есть жилье, есть работа, за которую, может быть, когда-нибудь мне что-нибудь заплатят. Завтра я поеду и запишусь на подготовительные курсы и на следующий год обязательно поступлю, так что нечего переживать из-за проваленных экзаменов.

Я же не мальчишка, в армию меня не заберут.

И вообще я молодец! Одна, без чужой помощи, без мамы-папы – в Санкт-Петербурге! Вот приеду на Рождество домой в Псков, расскажу девчонкам – обзавидуются!»

Катя поставила чайник. Она размышляла о том, как удачно разрешилась неприятная ситуация с Сережей. А также о странном «отставном спортсмене», который повадился лазать к ней на кухню за солью.

«Все-таки этот Карлссон появился очень вовремя, – думала она. – И вовремя исчез. Если бы не он, пришлось бы самой выгонять этого маньяка. Тоже мне – знаток женщин! Нашел себе простушку. Чулки ему с подвязками! Противный такой, жирный, липкий… Одно хорошо – трусливый…»

Катя вернулась в комнату. В «наследство» от Сережи осталась на три четверти опустевшая бутылка вермута и водка. Существовала опасность, что он вспомнит о забытом спиртном и вернется.

«Все равно не пущу! – решила Катя. – Завтра отдам».

Она присела на диван, налила в чашку немножко вермута. Вермут был итальянский, вкусный. В сумочке у Кати лежала шоколадка. Она не вспомнила о ней, когда заявился Сережа со своим «угощением». И хорошо, что не вспомнила. Сейчас шоколадка придется очень кстати.

Вскипел чайник. Катя спрятала водку в холодильник, налила чаю, очень хорошо поужинала этой самой шоколадкой, чаем и капелькой вермута, расчесала волосы, надела халатик. Спать расхотелось. Она вышла на кухню, перелезла через подоконник.

Ночь была совсем теплая. Откуда-то доносилась музыка. Внизу горел и переливался Невский. Нет, это чудесно – то, что с ней произошло! Кто мог подумать, что она, одна-одинешенька, будет любоваться ночным Невским проспектом! Катя легла грудью на гладкие перила. Внизу, метрах в полутора под ней, был небольшой карниз, на котором крепилась какая-то реклама. Бегущие вдоль карниза огоньки завораживали. Еще снизу поднимался теплый воздух, Катя чувствовала его прикосновение голыми коленками и бедрами, и это тоже было очень приятно.

Внизу столько людей, и никто из них даже не подозревает, что некая совсем юная девушка стоит совсем одна на этой балюстраде, смотрит на них сверху…

Катя чувствовала необычайную легкость. С ней уже бывало такое. Мгновения, когда так остро и сильно чувствуешь себя и все вокруг, что, кажется, стоит оттолкнуться посильнее от земли – и взлетишь.

Катя скинула тапочки, встала на носки, потянулась вверх и вперед…

И вдруг увидела, как внизу, на карнизе, что-то пошевелилось. Какая-то темная масса…

Катя отпрянула. Сердце ее заколотилось, как у перепуганной птицы. Снова вспомнился рассказ охранника о «сером мохнатом», лазающем по отвесным стенам. Вот ведь гад какой! Нашел, что рассказать…

Наверное, минут пять она боролась со страхом, но потом все-таки решилась и снова глянула вниз. Точно, там внизу что-то темное…

«Ну и что! – сказала себе Катя. – Может, это какая-нибудь установка, какой-нибудь трансформатор от рекламы? Может…»

И тут темная масса зашевелилась и внезапно быстрым, невозможным для человека движением метнулась вверх. Две огромные лапы ухватились за перила в каком-то метре от Кати, ужасное существо перемахнуло через ограждение…

Катя присела от испуга, пронзительно пискнула и швырнула в чудовище первое, что подвернулось под руку, – собственную тапочку.

…Чудовище ловко поймало тапочку… Остановилось и произнесло глуховатым голосом Карлссона:

– А мне показалось, ты меня позвала. Мне уйти, да?

– Фу-ух! Карлссон! Как вы меня напугали! Что вы делали там, внизу?

– Сидел, – лаконично ответил ее сосед.

– И… Вам не страшно? – У Кати вдруг ослабели ноги, и она опустилась на камень балюстрады. Камень был теплый.

– Страшно? Что страшного в том, чтобы сидеть? – удивился Карлссон. Наклонившись, он положил тапочку рядом с Катей, а сам устроился напротив, скрестив ноги.

– На такой высоте!

– Нет, – покачал головой Карлссон. – Это не высота. Когда я был молодым, я жил в горах. Вот там – высота. Сядешь вечером на краю каменного «лба», смотришь вниз – а там облака, прозрачные, розовые…

– Вы там родились, в горах? – спросила Катя.

Карлссон покачал головой:

– Нет. Нам… Мне пришлось уйти в горы, потому что там, где я родился, меня хотели убить.

«Ничего себе! – подумала Катя. – Как интересно!»

– А где вы родились?

– Далеко.

И замолчал. Он явно не хотел распространяться на эту тему.

– Карлссон… А можно спросить, чем вы занимаетесь?

– Я охотник.

– А на кого вы охотитесь, на зверей?

«Что я болтаю? – подумала Катя. – Что за дурацкий вопрос?»

Однако Карлссон воспринял его как должное.

– Не всегда, – ответил он.

«Он – киллер!» – внезапно осенило Катю.

Как ни странно, она совсем не испугалась.

Кате вспомнилось кино «Леон». Там тоже был киллер. И девочка, которая в конце концов тоже стала наемной убийцей. Кажется…

«Мы подружимся, – подумала она. – Он научит меня стрелять. И подкрадываться бесшумно… И лазать, как человек-паук…»

Что за бред в голову лезет! Это, наверное, от мартини.

«Кстати, о мартини! Какая я невежливая! Даже чаю ему не предложила!»

– Хотите чаю, Карлссон?

– Не откажусь.

Катя перелезла через подоконник. Карлссон последовал за ней.

Потом они пили чай без сахара, потому что сахара на кухне не оказалось, но все равно чай был вкусный. И пить его с Карлссоном было очень приятно. Пить чай и молчать. От Карлссона исходило какое-то невероятное спокойствие.

«Он похож на древнего каменного бога», – думала Катя.

Еще она думала о том, что с ним очень хорошо молчать. И не нужно «себя вести». И еще ей нравилось, что когда он смотрит на нее, то смотрит на ее лицо, а не на голые ноги.

Интересно, как бы Сережин папа отнесся к тому, что к ней в гости приходит киллер? Или он не киллер, а какой-нибудь спецагент? Вроде «охотника за головами» из американских фильмов. Наверное, он невероятно сильный… А может, он – адепт какой-нибудь древней восточной школы? Как он тогда здорово избавил Катю от головной боли…

Такие мысли бродили в голове у Кати. О чем думал Карлссон, сказать трудно. Судя по его неподвижному лицу – ни о чем.

А когда он ушел (Катя так и не спросила, где он живет), она легла спать, даже не позаботившись закрыть окно на кухне. Почему-то она знала, что ночью никто не войдет к ней без спросу.

Обычно Катя плохо засыпала на новом месте, но на этот раз уснула мгновенно. Наверное, потому что день был тяжелый и разнообразный.

Глава седьмая

О Кеннете Маклауде и трудностях перевода

Люди суетятся, умножая количество дел, затем, стараясь закончить их побыстрее, терпят неудачу.

Тролль же свободен от неуспеха в делах. Ибо мудр: добыв с великим трудом нечто, не ставит добытое высоко, а положив на удобную поверхность, не отходит от добытого, пока не съест.

Троллиная мудрость

На следующее утро Катя, не привыкшая терять времени зря, отправилась в институт (благо, от ее жилья до Герцена – пятнадцать минут пешком) и записалась на платные подготовительные курсы.

А записавшись, обнаружила, что до начала занятий у нее есть еще месяца полтора совершенно свободного времени. Этим временем надлежало распорядиться с толком. В частности – срочно обеспечить себя средствами к существованию, чтобы родители, узнав о ее провале на экзаменах (когда-то ведь надо будет им признаться), сразу поняли: она и сама в состоянии о себе позаботиться. И не стали требовать, чтобы она вернулась домой.

Катя купила газету «Работа для вас» и, вернувшись домой, принялась изучать вакансии.

Вакансии ее разочаровали. В огромных количествах требовались всяческие агенты («коммуникабельность, активность, бесплатное обучение, возможность роста») с ненормированным рабочим днем и эфемерным процентом с продаж либо неквалифицированная рабочая сила – кондукторы, вахтеры, грузчики, продавцы и т. д. – оплата весьма скромная, и «от звонка до звонка». И то и другое Катю абсолютно не устраивало. Можно было попробовать пойти куда-нибудь секретаршей со знанием английского, но везде требовалась петербургская прописка, кроме того, в сентябре, когда начнутся занятия на курсах, Катя не сможет работать полный день. Изучив газету вдоль и поперек, Катя наткнулась на слово «переводчик» и решила, что это именно то, что ей надо. Из требований – только английский язык и наличие компьютера, рабочий день себе определяешь сам. Плата сдельная: сколько напереводил – столько и получил, все по-честному. Обведя в рамочку все немногочисленные объявления на эту тему, Катя принялась звонить работодателям.

Сначала дело не заладилось. Одни говорили, что переводчик уже не нужен. Другим требовалось знание технической терминологии в области тяжелого машиностроения или лакокрасочного производства. Третьи хотели знание не только английского, но и финского, причем оба языка – в разговорном варианте…

В конце концов Катя отложила бесполезную газету, взяла затрепанный справочник «Желтые страницы», нашла рубрику «Издательства» и начала звонить всем подряд. Идея оказалась удачной. Через час Катя, торжествуя и слегка нервничая, уже направлялась на собеседование в издательский дом «Омега-плюс», которому срочно требовались редакторы, корректоры, переводчики, верстальщики, уборщики и еще куча народу.

Издательский дом занимал два этажа облезлого дома в получасе ходьбы от Невского проспекта. Из предметов роскоши Катя заметила только новую железную дверь, распахнутую настежь. Все остальное терялось в хаосе. Возникало ощущение, что издательский дом находится в состоянии одновременно пожара, ремонта и переезда.

Катя беспрепятственно проникла внутрь и долго бродила по темным коридорам, заглядывая в загроможденные компьютерами и стеллажами комнаты и допытываясь, не здесь ли хотят переводчиков. В одной из комнат ее встретил недовольный взгляд поверх монитора. Взгляд принадлежал толстой очкастой тетке, умело задрапированной в стильный клетчатый балахон.

– Машка! – крикнула она, адресуясь к кому-то в другом конце комнаты. – Я же просила школьников ко мне не присылать!

– Вы же сами все время стонете, Людмила Петровна, что вам срочно нужны переводчики, – отозвалась из-за стеллажей невидимая Машка. – У меня список вакансий, люди все время звонят, мне же надо что-то им отвечать…

– Я не школьница, – с достоинством сказала Катя. – Я студентка. Между прочим, иняза.

– Студентка? – Тетка с сомнением взглянула на Катю. – Еще хуже. Знаем мы, как студенты работают. До первой сессии. Никакой ответственности.

– Я не такая…

– Или роман заводят – и всё, в голове розовый туман, а мы тут сидим и по полгода ждем перевод. А там, глядишь, замужество, ранняя беременность, академический отпуск… Машка, отметь у себя, что студенток тоже не надо!

Катя забеспокоилась:

– Я свободно владею английским. И замуж в ближайшие десять лет не собираюсь.

– Знаем мы ваше «свободно», – проворчала тетка. – Откуда у тебя может быть нормальный язык после нашей школы? Ты ведь не в Англии училась?

Катя призналась, что не в Англии. О Пскове она на всякий случай не заикалась.

– Ну вот, видишь. Опыта работы, конечно, нет?

– Конечно, есть! – соврала Катя. – Я, между прочим, даже стихи переводила!

Стихи – вернее, одно стихотворение – она действительно перевела, в девятом классе, на городской языковой олимпиаде. Стихотворение было из английской поэзии девятнадцатого века, высокопарное и нравоучительное. По мнению одноклассниц, у Кати получилось весьма неплохо. «О что есть жизнь, когда в забот потоке скором нет времени у нас ее окинуть взором?!» – припомнила Катя первые строки.

За стеклами очков Людмилы Петровны неожиданно промелькнул интерес:

– Говорите, стихи?

«…Нет времени у нас пройтись тенистым бором, взглянуть на белок, занятых орехов сбором!»

– Английская классика, – небрежно сказала Катя. – Девятнадцатый век.

Толстуха почти любезно сказала: «Присядьте, девушка», вылезла из-за компьютера и куда-то ушла. Вскоре она появилась с красивой книгой в руках.

– Что это? – с любопытством спросила Катя, глядя на обложку.

– Фэнтези. Название вам ничего не скажет.

– Я люблю фэнтези, – сообщила Катя.

– Я за вас очень рада. Но эта книга уже в работе. В смысле, ее уже переводят. Наша проблема в том, что в тексте попадаются стихи…

Людмила Петровна отксерила несколько страниц из красивой книги.

– На эту небольшую балладу у вас три дня срока, – заявила она. – Если меня устроит результат, будем с вами работать.

Катя схватила ксерокопии: