Полная версия
Спарта. Игра не на жизнь, а на смерть
– Не знаю… Мне пора идти…
– Ладно. Слушай, а кто у Иры Шориной папа? Ты не в курсе?
Час от часу не легче! Нет, разговор точно надо было заканчивать!
– Не знаю, – быстро произнес Марат. – Они с отчимом живут. Можно?
И, не дождавшись ответа, сбежал вниз по лестнице. Тут как раз и звонок с урока прозвенел, и Крюков поспешил к кабинету биологии: ему хотелось задать несколько вопросов Ире Шориной, а также учительнице Марине Ивановне.
Правда, разговор с Шориной у него не получился: девушка заявила, что ей срочно надо в медкабинет. Тогда капитан вошел в кабинет, показал учительнице биологии свое удостоверение и заявил, что у него есть несколько вопросов.
– Что ж, идемте в лаборантскую, – сказала Марина Ивановна. – Мне надо ухаживать за растениями, полить, подкормить. Там и спросите.
Они прошли в комнату позади класса, всю уставленную цветами.
– Так что вы хотите знать? – спросила учительница. – Перемена сейчас короткая, а я хотела бы отдохнуть.
– У вашего кабинета дверь неплотно закрывается… – заметил капитан.
– А, вы об этой стычке! – догадалась учительница. – Ничего необычного, подростки…
– Скажите, покойная Анастасия Николаевна вам нравилась? – неожиданно спросил Крюков.
Марина Ивановна напряглась.
– О мертвых, как говорится, либо хорошо, либо ничего… Но, отвечая на ваш вопрос… Я ее не любила.
– Чтобы любить человека, о нем ничего знать не требуется, – заметил Крюков. – А вот для неприязни обычно есть веские причины.
– И они у меня, разумеется, были, – сказала Марина Ивановна. – Только это личное и не имеет к делу никакого отношения.
Голос ее при этом дрожал, и она была на грани истерики.
– А ведь вы на грани истерики, Марина Ивановна, – сказал капитан. – Подумайте: может быть, стоит быть со мной откровеннее?
После чего вручил учительнице биологии забавный цветочный горшочек, сделанный из пластиковой бутылки – он мастерил его во время разговора.
…Между тем Ира Шорина, расставшись с участковым, не пошла ни в какой медкабинет. Вместо этого она выбежала в школьный двор и отбежала за угол, где ее никто не мог услышать. Достала телефон, набрала нужный номер и, когда ее соединили, взволнованно заговорила:
– Привет! Я знаю, что ты занят, я просто хотела сказать… Он роет! Спрашивает у всех про тебя. Что мне делать?
Выслушав ответ, она слегка успокоилась и поспешила назад, в школу, где в коридоре на втором этаже одиннадцатый класс устроил небольшое совещание. Все обступили Марата. Барковский допытывался:
– И что ты ему сказал?
– Да ничего, – отвечал Марат. – Сказал, что они с отчимом живут, и свалил.
– Мы же договорились, что поодиночке с полицией не общаемся, – напомнила Суворова.
Обернулась к Мелковой:
– Как там, Аньк? Помнишь, ты говорила? Что-то про присутствие законного представителя при допросе несовершеннолетнего?
Мелкова кивнула:
– Я уточнила. Это только если в суде. Порядок опроса несовершеннолетних при оперативных мероприятиях никак не регламентируется.
– Вот засада… – произнес Худяков.
– А в чем проблема? – поинтересовалась Палий. – Почему нельзя говорить с полицией? Мы все знаем, что надо говорить и что не надо. Не маленькие.
– Могу повторить, в чем проблема, – объяснил Барковский. – Полиция в любом случае ищет виноватого. Даже если никто не виноват. А кто ищет – тот всегда найдет. Кто-то что-то ляпнет, не подумав, кто-то решит пооткровенничать… И кончится это тем, что кого-то из нас обязательно обвинят.
– Да в чем? – не могла понять Белодедова.
Внезапно ей решил ответить Юров:
– В убийстве.
Все замерли. В тишине раздался резкий смех Белодедовой.
– Псих! Но… Если меня обвинят в убийстве, я все расскажу!
Барковский взглянул на нее так, что Марат поспешил встать рядом и заслонить девушку собой.
– Ладно, – сказал Барковский уже спокойнее. – Я знаю, что делать.
Все разошлись. Суворова и Мелкова направились в женский туалет – лучшее место, где можно было спокойно пообщаться. Суворова кивнула на запястье подруги, на котором виднелся здоровенный синяк, спросила:
– За что на этот раз?
– За платье, – объяснила Мелкова. – Я в школу пошла, а он у подъезда стоит, ждет, в чем я выйду.
– Что за платье?
– Ну, то, красное, с вырезом. Прикинь: взял его вот так и разорвал. На улице, при всех.
– Вот урод! Почему ты не хочешь с Барком поговорить?
– Боюсь, – объяснила Мелкова.
– За Барка?
– Ты что, дура? За отца, конечно.
Глава 4
И снова Крюков сидел в кабинете информатики за стеклом и следил за лицами одиннадцатиклассников. Впрочем, лица у них на этот раз были сугубо деловые, сосредоточенные на какой-то рутине.
– Что-то они скучнее, чем в прошлый раз, – заметил он Лапикову. – Игра эта… «Спарта»… разонравилась, что ли?
– Они в нее больше не играют, слава богу, – ответил Лапиков. – Готовятся к проверочной работе.
– Почему «слава богу»?
– Потому что мне эта игра никогда не нравилась.
– Зачем же вы разрешили ее установить?
– Покойный директор настоял, – объяснил преподаватель. – К тому же за то, что мы ее тестировали, производитель игры полностью обновил нам парк компьютеров.
– Надо же! Так расскажите подробнее об игре.
Но тут лежавший на столе, рядом с Крюковым, телефон Лапикова завибрировал, на экране возникла надпись: «Новое сообщение. Марина. Ты меня игнорируешь??!!» Лапиков поспешно схватил смартфон и засунул его в карман.
– Я расскажу… попозже… – пообещал он. – Извините, мне надо… к ученикам…
Вышел в класс и оттуда испуганно обернулся на Крюкова…
…Худяков, Юров и Довженко вместе вышли из школы. Худяков на ходу продолжил важный для него разговор:
– Макс, ну чё ты? Я вот не обижаюсь, за дело получил. И не дуйся ты на Барка, все на нервах щас…
Юров не стал отвечать, вместо этого заговорил о другом:
– Чего это вы в «Спарту» перестали рубиться?
– Барк сказал: пока полиция в школе, лучше переждать, – объяснил Худяков.
– Вы без него скоро уже и поссать сходить не сможете… – усмехнулся Юров.
Тут они обогнали Олесю Палий. Она окликнула:
– Гоша!
Но Довженко не ответил, даже не обернулся. А Худяков прокомментировал:
– Мой бог, твоя несправедливость сжимает сердце! Неразделенная любовь!
Видимо, такая судьбы была у Худякова в этот день – получать за свой длинный язык. Палий внезапно подскочила и отвесила ему оплеуху такой силы, что он отлетел на пару метров. А Палий убежала.
За этой сценой из окна директорского кабинета наблюдал Крюков. Понаблюдав, повернулся к директору и спросил:
– Значит, самый дружный класс в школе?
– Безусловно! И самый активный! – с жаром подтвердила Царева. – Они сами себе установили запрет на пользование телефонами на уроках! Написали письмо покойному директору с требованием изменить меню в школьном буфете! Попросили убрать весь фастфуд и оставить только здоровое питание: салаты, свежевыжатые соки. Представляете? И, кстати, по вашей части: за последние месяцы резко изменилась ситуация с алкоголем – ни одного случая употребления. О наркотиках я вообще не говорю. А все почему? Потому что одиннадцатый класс на общешкольном собрании высказался очень твердо. Выступал Миша Барковский и предупредил, что они сами будут выявлять нарушителей и передавать их полиции. Представляете?
Выслушав эту горячую тираду, капитан ничего не сказал, только принялся крутить очередную скрепку. И задал неожиданный вопрос:
– Вы что-нибудь знаете про игру «Спарта»?
– Что-то знакомое, – ответила Царева. – А я должна знать?
– Она установлена на компьютерах в кабинете информатики. В нее, вроде бы тестируя, играет весь одиннадцатый класс. Игнат Антонович говорит, что игра ему не нравится, но ваш предшественник Русанов дал указание ее установить. Якобы за это фирма-изготовитель обеспечила класс новыми компьютерами.
– Знаете, у меня до этого просто руки еще не дошли… – растерянно произнесла Царева. – А там что-то опасное? Это имеет какое-то отношение к смерти Анастасии Николаевны?
Крюков пожал плечами:
– Не знаю… Игнат Антонович – он ведь был влюблен в нее, верно? Возможно, она давала ему какие-то поводы для ревности?
Вот это был вопрос! Царева исподтишка бросила на участкового испуганный взгляд.
– У Игната с Настей, насколько я знаю, – осторожно произнесла она, – никогда не было близких отношений…
Однако у Крюкова были заготовлены еще несколько вопросов в том же духе.
– А с кем были? – спросил он. – С Мариной Ивановной?
– Я вас не понимаю… – испуганно произнесла директор.
Крюков внимательно посмотрел на нее и спросил:
– А где сейчас ваш физрук?
Час от часу не легче!
– Он… на больничном! – ответила Царева первое, что пришло в голову. – Он заболел.
Крюков покачал головой:
– Сложно как у вас все! Людмила Михайловна, вы можете составить для меня табличку, чтобы я не путался: у кого из преподавателей были, как вы выражаетесь, близкие отношения?
Царева просто ушам своим не могла поверить:
– Вы серьезно?!
– Предельно.
– Я не стану этого делать! – заявила директор. – Это неприлично, в конце концов!
– Жаль, – заметил участковый. – Это сэкономило бы мне кучу времени…
Царева уже не могла сдержаться:
– Может быть, вы и ко мне в постель собираетесь заглянуть?!
Капитан смотрел на нее с улыбкой; кажется, он был доволен произведенным впечатлением.
– Черт, что я несу! – произнесла Царева. – Вы все-таки вывели меня из себя! У вас еще есть ко мне вопросы?
– Только один. Меня интересует отец одной из учениц, Иры Шориной. Вы не в курсе, кто он?
Это было не так страшно, как вопрос про физрука, и Царева охотно заговорила:
– Насколько я помню, он с ними не живет, и я его ни разу не видела. Но я могу попытаться разузнать, если это важно…
– Не стоит, я сам, – ответил Крюков.
Он вышел из кабинета директора, спустился на первый этаж, открыл дверь школы… И внезапно ему стало плохо. Одной рукой схватился за дверь, другой лихорадочно шарил в кармане. Где таблетки? В кармане было пусто. Крюков медленно побрел через школьный двор…
Он сам не помнил, как добрался домой. Не раздеваясь, прошел на кухню, открыл шкафчик, достал коробки с таблетками. Выпил несколько штук и сел на стул, ожидая, пока лекарство подействует.
И вдруг раздался звонок в дверь. Крюков пожал плечами, убрал таблетки и пошел открывать. На пороге стоял Барковский.
– Какими судьбами? – спросил участковый.
– Ну… я поговорить хотел, – объяснил школьник.
– До свидания. В школе увидимся, – ответил Крюков и закрыл дверь.
Тут же снова позвонили. И он снова открыл.
– А если это важно? – спросил лидер класса. – Для вашего расследования?
– В рабочее время, – ответил Крюков.
– Ну, ясно… – усмехнулся Барковский и повернулся уходить.
– Чего тебе ясно? – разозлился капитан. – Ты меня пристыдить хочешь, малолетка?
– Я не малолетка. Не хотите общаться – не надо.
– Захочу общаться – вызову на допрос, понял?
– Да понял, понял. Извините за беспокойство. Думал, вы другой. Показалось, наверное…
И стал спускаться по лестнице.
– Да что тебе от меня вообще надо? – спросил Крюков ему в спину.
Барковский нехотя обернулся.
– Да ничего мне от вас не надо, – сказал. – Просто мы в прошлый раз нормально поговорили.
– А как ты меня нашел? – спросил капитан.
Барковский улыбнулся, пожал плечами. А Крюков в ответ мотнул головой в сторону квартиры: заходи, мол.
…На площадке спорткомплекса шла тренировка: игроки отрабатывали буллиты. Вот подошла очередь Довженко. Он подхватил шайбу, приблизился к воротам, бросил… и промазал.
К нему подъехал тренер, спросил:
– Гоша, в чем дело? Ты что вареный такой в последнее время? В запас захотел?
– Рука болит… – пожаловался Довженко.
– А задница не болит?
– Чё? – обиженно протянул Гоша.
Тренер приблизился вплотную к нему, зло процедил:
– Ничего! Тут тебе не школа! Ты мне не девочка, а я тебе не Баграмов, в дочки-матери не стану с тобой играть! Вылетишь из команды в две минуты, голубок!
Довженко окрысился:
– Кто голубок? Я голубок?
Он был в ярости. Но тренер только улыбнулся:
– Докажи на площадке. Пока ребята не узнали.
…Крюков и Барковский сидели за столом с чашками в руках. Капитан рассуждал:
– Вы, конечно, инопланетяне. Я бы в твоем возрасте в жизни домой к милиционеру не поперся. У нас вообще ментов боялись как огня. И учителей, кстати. Вот у нас историчка была… Выйдешь к доске, блин… Все выучил – и ни слова не можешь выдавить: страшно! А вы? Макароны в столовке на салаты заменить заставили, моратории какие-то вводите на гаджеты… Попробовали бы мы что-то такое директору заявить… Точно, инопланетяне. Вообще никого не боитесь?
– Ну… вас я точно не боюсь, – заявил Барковский.
– А остальные боятся. «Эк-мэк», «не знаю, не помню…»
– Ну, это же понятно. Учительница погибла, можно сказать, на глазах. Стресс, все психуют. А тут вы… Извините, как слон в посудной лавке… Ходите, смотрите, вопросы какие-то странные…
– Чем это они странные?
– Ну, не знаю… «Откуда деньги?»… «Кто у Шориной папа?»… При чем тут Анастасия Николаевна?
Крюков не мог скрыть удивления.
– Ну да, мне рассказали, – объяснил Барковский. – А почему нет? Я же свой. А вы – чужой.
– Да не в этом, похоже, проблема. Не то что чужой, а просто взрослый. Трудно вас понять. А может, ты мне поможешь?
– Думаете, я смогу? – заинтересовался Барковский. – Вообще-то мне интересно. А что надо делать? Стучать на товарищей?
– Для начала – составить подробную таблицу: кто где был, когда Истомина из окна вышла, – объяснил капитан. – Соответствует это твоим принципам? Справишься?
– Попробую. А можно спросить? Вы предполагаете, почему она… Зачем убила себя?
Крюков покачал головой.
– Мы ничего не нашли, – объяснил. – Ни предсмертной записки, ни дневника, ни каких-то писем…
– Каких писем?
– Любовных, например.
Барковский был озадачен: похоже, это ему не приходило в голову.
– Дневник у нее точно был, – заявил он. – Она еще нам всем советовала его завести, говорила, что это учит яснее формулировать.
– Правда? Спасибо, я учту.
Барковский допил чай, встал.
– Ну, я пойду?
– Подожди, – попросил Крюков. – Расскажи про эту вашу игру. Про «Спарту».
– Что рассказать? – Барковский снова сел.
– Ну, как она к вам попала, например.
И Барковский стал вспоминать, как игра «Спарта» оказалась в школе…
Где-то в начале учебного года, кажется, в октябре, его вызвали к директору. В кабинете кроме самого Русанова Барковский увидел также преподавателя информатики Лапикова и еще какого-то незнакомого мужчину лет сорока.
– Заходи, дружок, заходи! – приветствовал его Русанов. – Игнат Антонович, я прошу вас сейчас внимательно выслушать предложение господина Сотникова. И Мишу я специально пригласил, чтобы он, как неформальный лидер класса, сразу же включился в проект.
– Какой проект? – поинтересовался Барковский.
– Вот Алексей Петрович Сотников все объяснит.
Алексей Петрович повернулся к Барковскому и Лапикову и начал им объяснять:
– Я представляю фирму – разработчика новейшей компьютерной игры для подростков. Рабочее название «Спарта». Для этой игры создана уникальная платформа, у нее абсолютно новые возможности. И мы, учитывая конъюнктуру рынка, хотели бы протестировать бета-версию среди реальных подростков, а не нанимая обычных тестировщиков.
– Хотите сэкономить? – спросил Лапиков.
– Ни в коем случае! – заверил его Сотников. – Кстати, поскольку ваши компьютеры «Спарту» не потянут, мы готовы переоборудовать класс новыми машинами.
– Видал, Игнат Антоныч? – с воодушевлением воскликнул директор. – Это же песня! А ты что скажешь, Миша?
– Ну а что я могу сказать? – Барковский пожал плечами. – Круто!
И тут оказалось, что все эти посулы не убедили преподавателя информатики.
– Я против, – заявил Лапиков. – Я слышал об этой игре, и то, что я слышал, убеждает, что она точно не для подростков.
Сотников прижал руку к сердцу:
– Дорогой Игнат Антонович! Если результаты покажут, что подросткам она не подходит, мы не выпустим ее на рынок! Или изменим адресность, поставим возрастной рейтинг. Но прежде мы должны досконально изучить вопрос.
– Вот именно! – воскликнул Сотников. – Если игра вредная, то кто это определит, кроме нас? Правильно я говорю, Миша?
– Абсолютно, Юрий Васильевич! – ответил Барковский, чистыми глазами глядя на директора. Потом оглянулся на Сотникова, и тот, убедившись, что остальные смотрят в другую сторону, неожиданно подмигнул школьнику…
…Крюков дожидался Тошу у крыльца здания Судмедэкспертизы. Когда знакомая появилась, он вынул из-за спины довольно невзрачный букет.
– Это еще что за чахлые кустики? – скривилась Тоша. – Липатовой своей небось бы такие не понес…
Капитан немедленно бросил цветы в урну и, словно фокусник, достал из-за спины вторую руку. В ней он держал огромный хот-дог.
– Вот это я понимаю! – оценила Тоша.
– Никакой романтики с тобой! – вздохнул Крюков.
– А ты думал, я принцесса Жасмин? Я судмедэксперт, Крюков, я такими, как ты, за завтраком перекусываю!
– Знаю-знаю. Хот-дог не из дешевых, так что колись.
– Ну чего, – сказала Тоша, переходя на деловой тон. – Предположения подтвердились. Причина смерти – падение с высоты, перелом позвоночника. Но вот что интересно: недель за шесть до падения девушку крепко побили. Учитывая характер повреждений, я бы сказал, что она катилась по ступенькам. Я такое у Лёлика своего видела, когда его мой папа с лестницы спустил.
– Счастлива ты в браке, как я посмотрю…
– Не то слово!
– Ну и что мне теперь делать?
Тоша пожала плечами:
– Дело закрывать. Или лестницу искать. Это уж ты сам решай.
– И решу. Дай поцелую.
– Обойдешься. У меня еще на полночи работы. А ты что, с этой своей… опять романы крутишь?
– Хватит, Тош. Я старый больной человек. Меня девушки не любят.
– И правильно делают. Скажи, Крюков, ты будешь делать вид, что с тобой все в порядке, пока тебя второй инсульт не прихлопнет окончательно?
Ничего не ответила золотая рыбка, в смысле, капитан, только улыбнулся Тоше, махнул ей рукой на прощание и ушел.
…Представитель компьютерной фирмы Алексей Петрович Сотников стоял у пруда и кормил уток. Подошел запыхавшийся Барковский. Сотников отломил половину лепешки, отдал ему. Школьник, в свою очередь, откусил, сколько поместилось, остальное кинул птицам. С набитым ртом произнес:
– Извини, опоздал. С участковым общался. Он, кстати, про тебя спрашивал. Я сказал, что нас директор бывший познакомил, что ты его приятель. Что это ты принес в школу «Спарту». А что я должен был ему сказать? Что ты – мой любовник?
– Ты понимаешь, что из этой школы тебе надо уйти? – спросил Сотников.
– Да не хочу я из нее уходить! – сердито ответил Барковский. – Да еще в конце учебного года. Я к ЕГЭ готовлюсь! У нас международная олимпиада по биологии через месяц, а я – капитан команды.
– И по баскетболу… – издевательски произнес Сотников.
– Да, и по баскетболу!
Сотников посмотрел на него, покачал головой:
– Поступать будешь?
– Буду! – решительно заявил Барковский.
– О господи! – вырвалось у Сотникова.
– Мне деньги нужны, – сообщил Барковский.
Сотников отряхнул руки от крошек, повернулся и пошел прочь. Барковский за ним.
…Крюков поднимался по лестнице в квартиру Истоминой. На площадке второго этажа приоткрылась дверь одной из квартир, оттуда раздался голос:
– А, участковый… Долго еще расследовать будешь? Тянут кота за хвост и тянут… Чего там расследовать?
И дверь захлопнулась. Однако голос показался Крюкову знакомым, и он позвонил. Дверь открылась, он посветил фонариком в лицо открывшей женщине. И с удивлением убедился, что перед ним – школьная уборщица.
– Ага, значит, вы – соседки? – спросил он.
– Да какие соседки! – ответила уборщица. – Квартиру она у меня снимала.
Крюков достал блокнот, открыл нужную страницу.
– Так это вы «Анисимова В. Л.»?
Хозяйка квартиры на восьмом этаже продемонстрировала чувство юмора:
– Не, я на самом деле Наталия Орейро, а это у меня псевдоним.
– Смешно, – согласился Крюков. – Значит, Валентина Леонидовна?
– Значит. Может, зайдешь уже, а то по ногам несет, холодно.
Однако Крюков заходить не стал.
– Давайте-ка мы с вами, Валентина Леонидовна, к Истоминой в квартиру поднимемся, раз уж вы ее хозяйка, – предложил он. – Одевайтесь, я подожду.
И спустя несколько минут они вошли в квартиру, где жила погибшая учительница. Валентина Леонидовна по-хозяйски осмотрелась, прошла на кухню, открыла холодильник.
– Так я и знала! – воскликнула она. – Хоть бы на помойку вынесли, все ж гниет!
– Часто навещали ее? – спросил Крюков.
– Ходила, а что? – ответила уборщица. – У нас уговор был: мужиков не водим, вечеринок не устраиваем, домашних животных тоже никаких, ну и чтоб порядок. Проверяла время от времени, а как же? У меня тут не притон.
– Теперь понятно, почему у нее все в таком порядке было… – заметил капитан.
– Знаем мы этот порядок, – буркнула уборщица.
– Ну а между нами, девочками, говоря, – Крюков проницательно смотрел на хозяйку квартиры. – Вы ведь и в ее отсутствие наверняка приходили. Там посмотрите, здесь посмотрите… Так знаете небось тайничок какой-нибудь, а?
Он, конечно, не рассчитывал на честный ответ. И его не последовало. Хозяйка квартиры перешла в нападение.
– Не ходила и ничего не знаю, – заявила она. – Вы вот скажите, когда мне ключи отдадут? Ведь ни вещи вынести нельзя, ни новых жильцов искать! Думаете, на пенсию да на эту школьную зарплату жалкую прожить можно? У меня дочка, больная почками! Мне ее на какие шиши лечить?
Однако Крюков не раз сталкивался с людьми подобного типа и знал, что ответить хозяйке квартиры.
– Валентина Леонидовна, незаконная сдача жилья в аренду знаете какую ответственность предполагает? – спросил он.
Валентина Леонидовна поняла, что эту схватку она не выиграет.
– Ох, да провалитесь вы все! – сказала она в сердцах.
После чего пошла в ванную, залезла под ванну, отодвинула стоявшие там коробки и достала банку из-под краски. Вернулась в комнату и сунула банку Крюкову. Тот открыл банку и достал из нее тетрадь, футляр для какого-то украшения и пустой конверт. После чего вопросительно посмотрел на хозяйку квартиры.
– Чего? – окрысилась Валентина Леонидовна.
– Сколько взяли? – поинтересовался Крюков.
– С чего ты решил-то?
– Если бы не брали, сразу бы показали тайник, – объяснил он.
И вновь Валентине Леонидовне пришлось отступить.
– Ёштель-моштель! – Она всплеснула руками. – Ну, взяла немного. Там и были-то слезы. А она мне должна была за месяц! Нет чтобы мне спасибо сказал!
– Денежки придется вернуть, Валентина Леонидовна, – отвечал Крюков. – А вообще – спасибо. Вы можете идти.
– А вы?
– А я тут посижу, почитаю, – объяснил Крюков, направляясь к дивану.
…Едва Людмила Михайловна Царева вернулась домой, едва закрыла дверь, как в прихожую выглянул физрук Владимир Баграмов.
– Он спрашивал обо мне? Спрашивал? – испуганно спросил физрук.
– Спрашивал, – подтвердила Царева.
– И что ты ему сказала?
– Что ты на больничном. Ты никуда не выходил?
– Нет, нет! Люда, я боюсь!
– Ты точно мне все рассказал, Володя? – строго спросила Царева.
Физрук упал перед ней на колени:
– Всё! Клянусь тебе, Люда, я рассказал всё!
– Тихо, тихо… – успокаивала его Царева. – Все будет хорошо… Пойдем спать…
…Миша Барковский сидел за своим домашним компьютером. На голове у него была гарнитура с микрофоном, а на экране перед ним – локация из игры «Спарта». Это было недостроенное здание, которое просматривалось насквозь. На верхнем этаже здания видна была фигурка самого Барковского.
Тот Барковский, что сидел у себя дома и руководил игрой, скомандовал в микрофон:
– Вылезайте на точку сбора.
На крыше рядом с его собственной фигуркой появились другие аватары, одетые в черные футболки с логотипом «Спарты».
– Всем привет, – сказал руководитель игры. – Шориной не будет, так что начинаем.
– Ты встречался с ним? – раздался голос Марата.
– Да, – ответил ему голос Барковского. – Мы договорились. Завтра я должен отдать ему таблицу – кто где был, когда Настя прыгнула. Сбросите мне в личке каждый: где был, что делал.
– И всем писать, как было? – послышался голос Суворовой.
– Да, – ответил Барковский. – Таблицу я заполню сам. Пишите правду. Поняли? Правду. Мы сто раз все это обсуждали. Нам бояться нечего. И некого. Конец связи.
