Полная версия
Крепость
М. А. Михеев
Крепость
© Михеев М. А., 2014
© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
Крепость «Мир», база военно-космического флота Земной Федерации, дальний космос
– Итак, мы проиграли. – Адмирал Титов резко встал с кресла и прошелся по боевой рубке. Пожалуй, его паршивое настроение сейчас выражалось лишь в излишне резких движениях, хотя больше всего адмиралу хотелось молотить кулаками по чему попало и бегать по стенкам, благо низкая, всего в треть стандартной, сила тяжести позволяла. Но – не положено, адмиралам, равно как и генералам, нельзя бегать, ибо в мирное время это вызывает смех, а в военное – панику. Истина старая, но не утратившая своей актуальности, а потому Титов усилием воли заставлял себя при любых обстоятельствах сохранять бесстрастное выражение лица. – У кого-нибудь есть идеи?
Идей, что характерно, не было. Присутствующие в центре управления офицеры более всего напоминали стадо баранов, что в общем-то и немудрено. На заштатную базу редко когда посылают лучших, и в этом смысле крепость «Мир» была классическим примером негативного отбора. Синекура, где дослуживали до пенсии майоры, которые никогда не дорастут до полковников, проштрафившиеся матросы и прочий бесперспективный народ. И если матросов можно было заставить ходить строем, а молодых лейтенантов без перспектив, но с амбициями натаскать до приемлемого уровня постоянными тренировками, то что прикажете делать с заместителем по воспитательной работе, который не просыхает месяцами? Или с главартом, который второй год не может настроить систему управления огнем противометеоритных батарей, в результате чего вместо плотного огневого заслона получается жиденькая, дырявая и перепутанная сеть? Разве что списать их к чертовой матери и дожидаться, когда пришлют других, может быть, еще худших, да вдобавок незнакомых с местными условиями. Вот и приходилось Титову постепенно замыкать все функции на себя, проклиная сутки, в которых всего двадцать четыре часа. А ведь еще надо выкраивать пару часиков, чтобы хоть немного поспать…
Впрочем, и сам адмирал был не без грешка. В его личном деле, и он это прекрасно знал, имелась пометка «неблагонадежен». В общем-то ничего особенного, такими штампами могут похвастаться многие, другое обидно. В отличие от большинства таким украшением личное дело адмирала обзавелось не из-за его скверного характера. В конце концов, среди боевых офицеров ершистых и наглых хватает, они свои погоны заработали в сражениях, и, в отличие от кабинетных деятелей, не боялись ни бога, ни черта. Именно поэтому, кстати, в их среде и возникали частенько разговоры в стиле «И чем же наш адмирал хуже президента, а начальник штаба – премьер-министра?». Впрочем, из стадии разговоров подобное выходило редко, все же служба безопасности ела свой хлеб не зря. И естественно, «неблагонадежен» в подобной ситуации – обычное дело, даже карьере практически не мешает, лишь привлекает к обладателю повышенное внимание спецслужб.
Однако в данном случае штамп стоял даже не из-за презрения к не нюхавшему космоса флотскому командованию. Нет, презрение-то как раз было, да у кого его нет, если в верхах должности уже вечность передаются по наследству, а то и вовсе покупаются. Но конкретно сейчас причина была совсем иной и куда более серьезной – происхождение. Род Титовых корнями уходил в Малый Алтай, одну из планет, известных своими сепаратистскими настроениями. В свое время коалиция Малого Алтая, Петербурга-на-Веге и Петропавловска-Дальнего до последнего сопротивлялась вхождению в Федерацию, и принудили их к этому ценой больших затрат и еще большей крови. Конечно, прошло много лет, но на тех планетах все еще помнили о тех днях, и военнослужащие с тех миров – а это была далеко не худшая часть офицерского корпуса и первоклассные солдаты – так и считались потенциальными бунтовщиками. Соответственно и зажимали их постоянно. Вот только Титов, как его ни пытались затормозить на карьерной лестнице, все равно пробивался, раз за разом вытворяя такое, от чего штабные теоретики в ужасе закатывали глаза, а общественное мнение, которое никто еще не отменял, дружно рукоплескало. Потому, несмотря ни на что, взлет Титова был стремительней ракеты, а число оттоптанных при этом ног превышало все мыслимые пределы. И в конце концов прославившегося лихими рейдами возмутителя спокойствия запихали в эту дыру, резонно предположив, что, сидя в заднице мира, славы не заработаешь. А общественное мнение – оно себе живо нового героя найдет.
Так и вышло, за исключением разве что того факта, что благодаря той самой удаленности от центра, в котором кипит жизнь, Титов остался жив и теперь мог с безопасного расстояния наблюдать, как флот толланов с неумолимостью асфальтового катка давит остатки немногочисленных эскадр Федерации. И хотя умом адмирал понимал, что, даже будь он там, все равно ничего бы не изменилось, он все-таки ощущал себя предателем оттого, что не может встать рядом с гибнущими товарищами…
Правда, в отличие от простых обывателей, Титов заранее прекрасно знал, чем закончится сражение. Это для гражданских, видевших боевые корабли только в информационных программах, грозные звездолеты длиной в километр кажутся несокрушимым венцом творения. На самом же деле толланы, вошедшие в эпоху межзвездных перелетов как минимум на столетие раньше людей, технически далеко их обгоняли, и формальное преимущество земного флота в численности и классе звездолетов не играло роли. Линкоры Федерации по боевым характеристикам уступали даже легким крейсерам противника, и, как следствие, не способны были оказать серьезного сопротивления. А главное, те, кто стоял на мостиках человеческих звездолетов, тоже это понимали. Однако они шли в бой, поскольку у них был приказ, а за их спиной родной дом. И Титов знал, что поступил бы точно так же.
И ведь самое паршивое, не хотели толланы воевать. Эти существа, похожие на двухметровую помесь осы с пауком, на которую сел медведь, отличались редким миролюбием. Правда, проистекало оно больше из того, что толланы, до жути рациональные твари, считали войну делом крайне невыгодным и старались всеми силами ее избежать. А оборзевшие от безнаказанности земные правители приняли их поведение за слабость и полезли в бутылку, не просчитав возможных последствий. В результате наступил момент, когда толланы решили, что силовое воздействие становится экономически оправданным. Тут-то и улыбнулся землянам упитанный полярный лис, но сдавать назад оказалось поздно. Толланы привыкли всегда доводить начатое до конца, и раз уж решили уничтожить не в меру агрессивных приматов, значит, и впрямь уничтожат. Или, как вариант, пустят их на мясо – поедание врагов у них считалось вполне этичным.
Титов растер руками лицо. И что теперь делать прикажете? У него древней постройки крепость, старый линкор, не менее старый авианосец, пара крейсеров, больше напоминающих летающий антиквариат, три относительно новых и столь же относительно боеспособных эсминца, две сотни истребителей не первой свежести и пара десятков мелких посудин, от корветов до авизо. По масштабам космической войны меньше чем ничто. Самое логичное – сидеть тихонечко и надеяться, что не найдут. Но при этом как представишь, что твою родную планету выжигают до скального основания…
Если быть абсолютно честным, Титову было плевать и на Федерацию, и на президента Анкермана, и на планеты вроде Новой Швабии или Великого Иерусалима вместе со всем их населением. На сослуживцев… Нет, разумеется, к ним он относился совершенно иначе, однако, в конце концов, они сами выбрали свой путь. А вот родную планету надо было спасать любой ценой. Не зря все же его считали неблагонадежным. Вот только как спасать?
Впрочем, первый ход был ясен – сниматься с орбиты и на всех парах дуть к Малому Алтаю. Толланы в тот район не пойдут, во всяком случае немедленно. Они для начала ударят по промышленным и научным центрам, заштатные планеты их будут интересовать в последнюю очередь – все же их силы хоть и велики, но не беспредельны. Значит, первыми в этой войне падут крупные планеты, затем – Земля, и лишь потом начнется зачистка. Время есть, немного, но есть, а значит, и какой-то шанс имеется.
Все-таки дисциплина – великое дело. Подчиненные только что находились в ступоре, но, как только пошли четкие и недвусмысленные приказы, действовать стали не задумываясь. Все же авторитет у самого молодого из земных адмиралов был высокий, и помощников он натаскать худо-бедно сумел. Вот среди молодежи, особенно пилотов, через некоторое время начнутся брожения. Молодые офицеры всегда самые умные, а пилоты – те умные в квадрате. Индивидуальности, чтоб их. Но это начнется не сразу, и, когда до подчиненных дойдет, наконец, что задумал адмирал, поздно станет что-либо менять. Да и то сказать, к тому моменту даже полному тупице будет ясно, что война проиграна и надо спасать, что спасти удастся.
Адмирал и сам бы не смог точно сказать, просчитывает он варианты или просто успокаивает совесть. Тем не менее дело было сделано, и крепость, ощетинившаяся орудиями, перешла в режим пассивного контроля пространства. Обнаружить ее сейчас, насколько знал Титов, даже для радаров толланов становилось нетривиальной задачей. Технически ее можно было сдернуть с орбиты и утащить с собой, но эта здоровенная, почти восьми километров в диаметре, бронированная дура связала бы эскадру по рукам и ногам. Так что пусть уж висит, глядишь, еще и пригодится, равно как и расположенная на планете резервная техническая база. Целую вечность уже законсервированная, никому по большому счету не нужная, а вот теперь, может статься, окажется востребованной. Во всяком случае, если использовать планету в качестве пункта эвакуации. Но это в будущем, а пока что эскадра взяла курс на Малый Алтай.
Бросок оказался коротким – даже старые и тихоходные корабли, имеющиеся в распоряжении Титова, смогли преодолеть разделяющее их расстояние менее чем за сутки. И картина, открывшаяся им, была для Титова вполне ожидаемой. Большая малонаселенная планета готовилась к обороне. На планете не было орбитальных крепостей, даже таких примитивных, как оставленный «Мир», однако имелись сразу два орбитальных терминала. Сейчас их, судя по всему, превращали в оборонительные сооружения, и, глядя на то, как шустро это делалось, невольно приходил к мысли, что подобная возможность изначально закладывалась в их конструкцию. Титов даже головой покрутил – интересно, против кого изначально планировалось использовать эти громоздкие инженерные изыски? Вполне могло статься, что и против флота Земной Федерации, хотя сейчас данный факт не казался ему принципиальным.
Еще неделю назад корабли Земной Федерации здесь встретили бы недружелюбно. Да что там, более или менее спокойно на Малом Алтае относились только к небольшой эскадре, постоянно расквартированной в их системе, и то лишь потому, что военнослужащие там были с их же планеты. А тех, кто пошел служить в федеральную армию, многие до сих пор считали предателями. Однако сейчас, когда появилась внешняя угроза, все изменилось резко и бесповоротно – лишнее доказательство общеизвестного факта, что люди хорошо умеют дружить лишь против кого-то. Словом, флот принимали если и не аплодисментами, то вполне дружелюбно. Без проволочек выделили парковочные орбиты и дали разрешение экипажам на высадку для отдыха после перелета. В данном случае последнее было явно не лишним – все же люди бултыхались в космосе несколько месяцев, лишь иногда отправляясь на планету. Да и какой это отдых – так, сафари в диком мире, и сейчас возможность отдохнуть не только при нормальной гравитации, но и в комфортабельных условиях цивилизованного города дорогого стоила.
Сам Титов попал на родную планету одним из последних, спустя девять часов, в течение которых активно утрясал и согласовывал с властями тысячу мелочей, обычно появляющихся в подобных ситуациях. Но – справился, не впервой, и уже очень скоро поднимался по высоким ступеням родного дома.
Здесь все осталось, как было, разве что парк, и без того полудикий, с момента его последнего сюда приезда успел окончательно превратиться в слегка захламленный буреломом кусочек леса. Титовы ухаживали за зелеными насаждениями от случая к случаю, не было у них тяги к проложенным по линеечке аллеям и ровно подстриженным газонам. Фамильная черта, что поделаешь, и даже женская половина семьи, регулярно пытающаяся хоть что-то в парковом хозяйстве исправить, несмотря на воистину героические усилия, раз за разом терпела поражение. Так что парк в очередной раз зарастал, а в остальном ничего не менялось. Все такие же вытертые поколениями хозяев ступени, огромные, раскрытые нараспашку окна, и все так же извивался плющ, упрямо лезущий вверх по стенам огромного фамильного особняка.
Да-да, семья Титовых принадлежала к местной знати. Потомки первопоселенцев, как-никак, не тех, кто приехал через несколько лет после начала колонизации, когда на планете уже была создана какая-то инфраструктура, и уж тем более не прибывших позже, на все готовое. Нет, Титовы на эту планету ступили одними из первых. Даже не первопоселенцы, а первопоселенцы в квадрате, поскольку на Малый Алтай прибыли не в виде лежащих в анабиозе тел, а членами экипажа огромного по тогдашним меркам корабля-колонизатора. В те времена они тащились от звезды к звезде мучительно медленно, с трудом разгоняясь до субсветовых скоростей. Позже, когда на Земле были созданы двигатели, позволяющие кораблям выходить на сверхсвет, некоторые из таких колонизаторов перехватили, сократив время в пути в разы. По слухам, правда (а слухам, гуляющим в среде космолетчиков, адмирал Титов верил куда больше, чем официальной информации), некоторые колонизаторы все еще тащились к цели, но это уже не важно. Главное, что из четырех таких кораблей, запущенных к Малому Алтаю с интервалами в три года, первый добрался до цели без происшествий, и в его экипаже числился второй штурман Титов, потомственный космонавт, ведущий род еще с самого начала эпохи космических полетов.
Двери перед адмиралом не открылись. Все правильно, их надо было толкнуть, вот только он настолько привык к автоматике, что едва не врезался в них головой. Каждый раз так, и мысль об этом вызвала мимолетную улыбку. Впрочем, она тут же стала широкой и искренней, потому что навстречу вышла мама, самый дорогой человек в его жизни. А потом, обгоняя ее, выбежал сын младшего брата, которому только-только исполнилось двенадцать, высыпали в просторный холл остальные родственники… Клан Титовых был велик, и сегодня собрались очень многие – не каждый день приезжает домой овеянный звонкой и мрачной славой почти что легендарный адмирал. Охи-вздохи, слезы-сопли, объятия – и все это абсолютно искренне, его и впрямь здесь любили. Адмирал Титов вернулся домой…
После обеда, плавно перетекшего в ужин, отяжелевший от съеденного и с чуть кружащейся от выпитого головой, он поднялся на второй этаж, в кабинет отца. Тот пришел сюда раньше и уже ждал сына, мрачно попыхивая сигарой. В отличие от остальных хозяин огромного, богато обставленного кабинета понимал, что сын прилетел не с добрыми вестями. Нет, остальные тоже понимали, конечно, вот только смотрели на войну чуточку отстраненно, будто со стороны, как и положено гражданам небольшой, богатой и не жалующей центральную власть провинции. Для них война была чужой, и они просто не осознавали еще, что стороной она не пройдет и отсидеться в безопасной глуши не удастся. Отец же, умный и до мозга костей рациональный, все это прекрасно понимал, и, хотя и улыбался за обедом, наедине с сыном позволил себе быть самим собой.
Титов сел в кресло, раскурил сигару, смакуя оттенки вкуса дорогого табака, и внимательно посмотрел на отца. Тот за прошедшие два года абсолютно не изменился – все такой же огромный, на голову выше сына, широкоплечий, с львиной гривой седых волос. Развалившись в кресле, он пускал целые облака синего дыма и не торопился начать разговор, понимая, очевидно, что, как только первое слово будет сказано, пути обратно не предвидится. И все же паузу нельзя держать до бесконечности, и отец, аккуратно положив сигару на край пепельницы, спросил:
– Ну, что скажешь о происшедшем?
– А что тут сказать… паршиво. В первом же серьезном бою Федерация лишилась примерно трех четвертей флота. Разумеется, сейчас поскребут по сусекам, если повезет, соберут новые эскадры и, может быть, выиграют пару-тройку локальных стычек, но ситуацию этим не исправить. Да и корабли, которые можно собрать по дальним гарнизонам, совсем не те, что погибли в сражении. Цвет флота уничтожен, это надо признать.
– Хреново.
– Да уж, куда хреновее. Был шанс – и тот упустили.
– Шанс? – Отец удивленно поднял брови. – А мне всегда казалось, корабли толланов слишком совершенны, чтобы с ними бороться.
– Не вполне. Я тут, пока сюда добирались, успел просмотреть записи того сражения. Сам знаешь, они транслируются на все базы, так что с информацией проблем не было.
– И что? – Отец выглядел заинтересованным.
– Да все вроде просто… Вот, посмотри.
Над столом зажглась голограмма, позволяющая в деталях изучить завязку сражения. Отец внимательно просмотрел записанный эпизод, пожал могучими плечами:
– И что? Вроде бы все как и должно быть. Более мощные и технически совершенные корабли разогнали орду наших корыт, только и всего.
– Все да не все, – задумчиво покачал головой Титов. – Посмотри еще раз. Видишь? Корабли толланов хороши, но у всех узкая специализация. Одни держат щиты, другие ведут заградительный огонь, третьи участвуют в артиллерийской дуэли и так далее. Очень эффективная конструкция, но вынь из нее один-два кирпичика – и все рухнет. В начале боя наши еще имели шанс – сконцентрировать удар на конкретной группе кораблей и дезорганизовать противника, но они предпочли работать, как в классическом сражении, сила на силу, и, естественно, проиграли. Обмен ударами нашему флоту оказался категорически невыгоден.
– Логично. – Отец потер гладко выбритый подбородок. – Думаешь, если бы ты был там, все пошло иначе?
– Сомневаюсь, – честно ответил адмирал. – Таких, как я, там была масса, от этого, кстати, возникло немало организационных проблем. Слишком много командиров. К тому же мне вряд ли доверили бы приличную эскадру. Сам понимаешь, не то у меня происхождение. Но главное даже не в этом. Просто я понял, что надо было делать, только просмотрев записи, а до того не имел никакого представления о флоте противника. Наша разведка, как ни прискорбно, в очередной раз облажалась, а в результате будет куча трупов и море крови.
– Все так плохо?
– Да. А самое паршивое, что мы стремительно догоняли толланов по уровню технического развития. Еще лет десять – пятнадцать – и сравнялись бы, но наши козлы, сидящие в правительстве, этого даже не поняли.
В течение следующей четверти часа Титов расписывал отцу перспективы дальнейшего развития ситуации, и с каждым его словом отец все больше мрачнел. Наконец, когда он закончил, тот встал, подошел к окну и долго стоял, глядя на парк, небольшую, но стремительную и невероятно чистую речку, горы, заснеженные пики которых виднелись на горизонте. О чем он думал? Или, может, представлял все это сожженным орбитальными ударами, безжизненным, подернутым слоем мертвенно-серого пепла? Наконец, видимо справившись с эмоциями, глава клана Титовых обернулся:
– У тебя есть какие-то идеи?
– Да. Эвакуация. Время еще есть. Скрыться на безлюдных планетах и попробовать начать все сначала.
– Думаешь, не найдут?
– Если не будут сверх меры стараться, то шансы есть. Особенно если здесь будет серьезное сопротивление, которое заставит толланов поверить, что нам просто некуда отступать. И планета подходящая имеется.
– В том районе, где ты служишь?
– Да. Не блеск, но сойдет, к тому же полезных ископаемых в избытке, а опасных микроорганизмов нет.
– Это радует. И сколько народу мы успеем эвакуировать?
– При благоприятном исходе не меньше миллиона.
– Миллион… Это много. И это так мало… Целый миллион. Из двухсот миллионов живущих на планете. Целых полпроцента.
– У тебя есть еще какие-нибудь идеи? – чуть язвительнее, чем надо, осведомился Титов. – Если имеются, то было бы интересно послушать. Только не надо пафоса, мол, ляжем костьми, но не дадим врагу топтать нашу землю. Мы в нее при любых раскладах ляжем, и результат все равно будет только один.
– Да знаю я, – устало махнул рукой отец. – Завтра в сенате вынесу твое предложение на рассмотрение. Все равно надо что-то делать.
– Вынеси-вынеси, – усмехнулся адмирал. – Пусть немножко поговорят. Как раз к тому моменту, когда толланы придут по наши души, они что-то смогут решить. К примеру, создадут комиссию по рассмотрению вопроса.
– Ну, не все так мрачно, – поморщился отец, но видно было, что он и сам не очень высокого мнения о парламентариях. Слишком хорошо он, потомственный сенатор, знал эту «кухню». Скептический хмык сына, последовавший за его словами, он воспринял как должное и поспешил перевести разговор на другую тему: – А твои люди? Они будут сражаться, зная, что вступают в безнадежный бой, причем, по сути, за чужих им людей?
– О них не беспокойся, это – моя проблема. Я им успел в подкорку вбить, что жалованье они получают авансом, за который рано или поздно всем нам придется заплатить кровью. Подавляющее большинство моих людей будут сражаться там, где я прикажу, а те, которые не будут… Думаю, на планете найдется, кем их заменить, но таких будет десяток-другой человек, не более.
– Ну, для этого случая найдем, – усмехнулся отец.
Адмирал понимающе кивнул – уж он-то знал, что на планете ведется активная подготовка кадрового военного резерва. Зачем? Да затем же, зачем любому сепаратисту. А вдруг повезет, и получится отделиться – тогда подготовленные люди будут ой как нужны. Да и потом, мышление прошедших воинскую службу, пусть даже по сокращенной программе, и насквозь гражданских людей совершенно разное, так что система подготовки военных специалистов была направлена еще и на формирование в обществе определенного мировоззрения. Как офицер Земной Федерации адмирал Титов, отлично понимающий, какие проблемы может создать для большой страны сепаратизм, негодовал. А вот как патриот своей планеты, которой принудительное вступление в Федерацию не принесло ничего, кроме проблем, активно приветствовал, и очень радовался сейчас, что ему не пришлось в конечном итоге делать выбор, с кем он. Все оказались в одной лодке, так уж распорядилась судьба, и подготовленные солдаты и офицеры будут в предстоящем сражении ой как нужны.
– А как с оружием?
– Хватает. Ты вот лучше ответь мне на такой вопрос: что, если ваше командование отдаст эскадре приказ двигаться на защиту центральных планет? Ты сам говорил, что они будут собирать все, что удастся, и такой вариант, я думаю, возможен.
– Мои люди пойдут за мной, – жестко и твердо ответил адмирал. – И, судя по тому, что в течение двух суток не поступало никаких приказов, штабные крепко сели на задницу и до сих пор находятся в ступоре.
Отец понимающе кивнул, и на том разговор у них закончился. Все слишком устали, а время было уже позднее. В этих широтах не было долгих сумерек, светило падало за горизонт, как сбитый из рогатки воробей, и все же минут пятнадцать феерической картины, когда зеленовато-красный огненный шар подсвечивал небосвод, окрашивая его в нереальные цвета, у адмирала Титова были. И он, как в детстве, с восхищением смотрел на буйство красок, в очередной раз ощущая, как соскучился по дому…
Следующий день Титов прожил в бешеном темпе. Опять согласовывать, утрясать, уламывать… Договариваться с верфями о текущем ремонте кораблей. Вытаскивать своих матросов из полицейского участка, куда они угодили за драку с местными. Возмещать ущерб хозяину пивной, в которую эти придурки, отбыв наказание, отправились вместе с недавними противниками. Нашли, пока в камере сидели, общий язык, а потом вместе набили рожи кому-то еще. А хозяин заведения заломил такую цену, что взвыть хотелось, и это притом, что деньги скоро вообще никому не будут нужны. И прямо оттуда мчаться на совещание, где надутый как индюк чиновник ознакомил его с совершенно безграмотным планом организации космической обороны. Убить за такое хотелось, честное слово! Как следствие, к вечеру адмирал сам себе больше всего напоминал выжатый лимон и хотел только одного – найти где-нибудь уголок, в котором можно прилечь. И чтобы все оставили в покое!
Однако, как говорили древние, покой нам только снится. Не успел Титов, вернувшись домой и опоздав к ужину, прожевать отбивную, как его позвал отец. Лестница, которую адмирал еще вчера преодолевал, легко перепрыгивая через две ступеньки, сейчас казалась бесконечной, и все же он героически справился с последними метрами и бухнулся в кресло. Отец, глядя на него, покачал головой, одновременно неодобрительно и сочувственно:
