Гипнотизм и психология общения

П.Г.Зорин, Я.П.Зорин

Гипнотизм и психология общения

«Мир, сотворенный нами, отражает лишь уровень нашего представления о нем и создает проблемы, которые мы не можем разрешить на том же уровне, на котором их создали».

Альберт Эйнштейн.

К читателю

Когда мне было около семи лет, я впервые от взрослых услышал о гипнозе. То, что рассказывали взрослые об этом явлении, потрясло меня. С тех пор я заболел гипнозом. Меня удивляло, что один человек может вызвать у другого состояние, когда этот другой видит, слышит и делает то, что ему велит гипнотизер. Практически, меня поражала степень власти одного человека над другим. Возможно, это было естественное стремление человеческого эго к власти над кем-то. Вероятнее же всего, мой интерес к гипнозу был вызван стремлением к своеобразной компенсации того униженного состояния, в котором мы, четверо детей, находились в нашей семье.

Однажды, когда мне было уже двенадцать лет, мне случайно в руки попал какой-то медицинский журнал, в котором была статья, посвященная гипнозу. Я перечитал ее множество раз, но так и не сумел понять ее не только из-за незнакомых мне терминов, но еще и потому, что она была посвящена методике лечения внушением какого-то заболевания.

Потом, в связи с войной с Германией, интерес к гипнозу был вытеснен событиями, которые ставили наше существование на грань возможного. Интерес вновь пробудился, когда я, отслужив в Советской Армии и окончив десятый класс, собрался поступать в медицинский институт. Мне удалось купить дореволюционное издание книги Аткинсона «Сила внутри нас». В этой книге давались всевозможные упражнения, развивающие человеческие способности.

Когда я учился на первом курсе медицинского института, от своего сокурсника, который был старше меня по возрасту, услышал о методике гипнотизирования. В его изложении она была предельно проста, и я запомнил ее почти дословно. В тот же вечер я предложил своему соседу по дому, где мы снимали комнату, вылечить его от аносмии внушением в гипнотическом состоянии. Этот человек потерял обоняние после контузии, полученной на фронте. В тот период я еще не знал даже анатомии человека и, разумеется, не мог даже предполагать что такого рода нарушение обоняния не может быть вылечено внушением.

Получив согласие, я тут же начал приготовления к сеансу: глубокое кресло с мягкими подлокотниками было установлено так, чтобы электрическая лампочка была позади и выше пациента. Мало того, она была дополнительно прикрыта, чтобы в комнате был полумрак и свет падал бы только на меня. В качестве фиксатора – блестящего шарика, от которого должен отражаться свет, приковывая внимание пациента, использовалась алюминиевая ложка. Устроив своего пациента в кресле поудобнее (под голову ему я подложил маленькую подушечку, а колени укрыл одеялом), я приступил к сеансу гипноза.

Поднеся ложку к его глазам приблизительно сантиметров на тридцать, я предложил ему пристально смотреть на отражение света от выпуклой ее стороны, при этом ни о чем не думать и внимательно слушать каждое мое слово. Расставив ноги на ширину плеч и держа ложку перед собой, я начал монотонным голосом внушать моему пациенту состояние сна: «Слушайте меня внимательно и ни о чем не думайте, ваши глаза неотрывно смотрят на отражение света. Ваше тело начинает расслабляться. Расслабляются мышцы лица, нижняя челюсть немного опускается и губы едва касаются друг друга. Расслабляются мышцы шеи, мышцы рук. Кисти рук, как плети, расслабленно повисают. В голове нет ни одной мысли. Внимательно слушаете только меня и неотрывно смотрите на отражение света». Далее я перечислял различные части тела, которые должны расслабляться, и периодически возвращался к его векам, внушая, что они тяжелеют и опускаются. Но его глаза оставались широко открытыми, а веки совсем не собирались опускаться. Прошло полчаса. Я устал стоять неподвижно и держать свою ложку, устал монотонно повторять слова внушения, и вообще сам захотел спать. Но у меня не было на это права… Прошел час. Мое тело онемело, а мой пациент, как мне казалось, был таким же свежим и бодрым, как и в начале сеанса. Но отступать было нельзя, и я продолжал монотонным, несколько охрипшим голосом внушать пациенту состояние сна. И, на втором часу, его веки дрогнули, из уголка глаза скатилась слеза, и он медленно закрыл глаза. Мою усталость как рукой сняло. Монотонным, но теперь уже воодушевленным голосом я стал углублять его гипнотический сон и продолжал это делать до тех пор, пока голова его не склонилась набок и он не стал немного похрапывать. Теперь надо поднять его руку и внушить, что она повисла в воздухе и не падает, подумал я. Но когда я проделал этот тест, его рука упала, как плеть. Он меня не слышит, понял я, надо установить раппорт. Но все мои попытки это сделать ни к чему не привели. Мой пациент крепко спал и потихоньку похрапывал.

Говорят, что первый блин всегда бывает комом. Но я не оставил своих попыток загипнотизировать кого-нибудь, и вскоре это стало получаться совсем не плохо, вначале это были опыты на подростках, а затем и на взрослых. К моему первому пациенту я снова вернулся через полгода, и мне удалось его загипнотизировать, а не просто усыпить, минут за пятнадцать.

Потом мне начали встречаться другие книги по теории и практике гипноза, а трудности работы с пациентами подтолкнули меня к тому, что я стал изучать опыт других гипнотизеров и думать над разрешением этих трудностей. Я стал вести дневники своей работы с больными и несколько лет спустя понял, что гипноз это довольно скучная вещь, но, будучи к этому времени психоневрологом, не мог оставить его как метод, так как мои больные нуждались в лечении внушением.

Однажды мою работу с больными увидел известный в то время в городе Свердловске гипнолог, доктор медицинских наук Э. Шабунин. Мне было предложено прочитать лекцию на тему: «Гипноз и таинственные явления психики человека». Я согласился, хотя особой уверенности в себе не чувствовал.

С тех пор мои публичные лекции привлекали к себе все большее внимание. Я объездил с лекциями весь Советский Союз. Практика работы на сцене показала мне, что гипноз – это совсем не сон, а нечто другое. Изменилось и мое отношение к работе с больными: она стала приносить удовлетворение. Мне открылась новая страница в теории и практике гипноза. И, конечно, большую помощь в этом мне оказали мои дневники, которые я продолжал вести. К сожалению, опыт зарубежных коллег того периода в области гипноза и внушения был для советского врача не вполне доступен, и многое из того, до чего приходилось доходить самому, «там» был уже известно. Но об этом я узнавал каждый раз с опозданием.

Вспомнив о том, как в начале моей врачебной деятельности мне не хватало грамотного руководства по гипнотерапии я однажды пришел к мысли, что следует написать книгу о гипнозе, которая могла бы оказать некоторую помощь тем, кто только начинает постигать азы гипноза. Я говорю – грамотного, потому что макулатурных публикаций на эту тему у нас появилось более чем достаточно. Я знаю, что эта работа рассматривает только один из аспектов необъятной сферы психотерапевтических техник, но, возможно, для некоторых книга окажется своевременной и полезной. И еще, выступая на сцене, я пришел к выводу, что гипнотические состояния встречаются не только в кабинете врача или на демонстрациях эстрадных гипнотизеров, но и в обычной социальной жизни. Причем последнее происходит неизмеримо чаще, чем можно предположить. Это стало еще одной причиной, побудившей меня взяться за перо.

П. Г. Зорин

Введение

Мир, в котором мы живем, подчиняется скрытым законам, связывающим природу в единый живой организм, части которого имеют относительную возможность выбора поведения. Но из всех живых существ на земле осознать необходимость того или иного поведения может только человек.

С первого дня рождения он оказывается в лабиринте существования, где каждый сделанный им шаг, каждое слово определяют направление его жизни. И от него зависит, какое направление будет выбрано.

Для человека существует много запасных вариантов эволюции его судьбы, и он волен предпочесть один путь другому. Став сознательным, он сможет выбрать для себя более высокую судьбу и идти к более высокой цели или спуститься вниз по ступеням инволюции сознания.

На пути человека много препятствий и проблем, которые притягиваются к нему его собственными несовершенствами, или же, другими словами, мы цепляемся только за то, что есть в нас самих. В каждом из нас есть нечто и от Бога, и от дьявола. Вопрос в том, чего в нас больше и к кому из них мы сознательно или несознательно стремимся. Путь к совершенству лежит через преодоление собственных недостатков, и чем их больше, тем большего совершенства мы можем достичь, преодолевая их.

Для того чтобы сознательно избрать для себя путь, ведущий к Богу, надо найти Его в себе через проявления божественного в нас, а это возможно сделать только через познание самих себя. Но необходимо распознавать в себе и дьявола, даже если он предстанет перед нами в ангельском обличье. К этому мы можем прийти опять-таки только через познание самих себя. На пути познания мы обнаруживаем, что дьявол действует через наши несовершенства, усиливая и эксплуатируя их. И если мы сознательны, то благодаря этому можем обнаружить их в себе и не потакать им. Тем самым мы их или трансформируем, или разрушаем. Таким образом, для сознательного человека попытки дьявола увлечь его за собой могут привести к обратному результату – ускорению его духовного прогресса.

Найти Бога, чтобы устремиться к нему, и распознать дьявола, узнать его за нашими несовершенствами, которые благодаря ему могут быть осознаны нами, и отвергнуть его притязания – вот основные положения, которых придерживается человек, ставший на духовный путь.

Древние мудрецы знали, что путь к истине лежит через самопознание. «Познай самого себя», – говорил Сократ. На пути самопознания человек одновременно – и познающий, и познаваемый, и эти две части единого целого нередко вступают в противоречие друг с другом: что не позволено познаваемому, разрешено познающему. И нередко, совершенствуя одну часть себя, мы делаем менее совершенной другую…

Для эффективного выполнения любой работы и тем более работы над собой необходимо вначале создать внутри себя состояние готовности к этой работе. Этот настрой можно получить самыми различными способами. Один из них – это накопление информации на заданную тему в конкретный отрезок времени.

Накапливаясь, информация может достичь критического объема и тогда она начинает «требовать» от человека соответствующих действий. Этот состояние называется психологической готовностью и осознается как желание действовать в определенном направлении. О том, как намеренно достичь состояния психологической готовности к какому-либо конкретному действию, будет подробно рассказано в практической части этой работы.

Внешняя деятельность человека невозможна без своеобразного состояния психики человека, которое здесь называется гипнотическим. Это состояние пронизывает каждый шаг нашей жизни и нередко определяет ее.

В настоящее время в нашей стране преобладают лишь узкопрофессиональные взгляды на гипноз, которые отражают только одну сторону обширного поля гипнотических состояний, приближают к пониманию только одной формы межличностных отношений, основанной на внушении, – врач – больной.

В этой работе сделана попытка глубже рассмотреть еще не до конца изученные состояния соподчиненности людей при их взаимодействии друг с другом, объяснить хотя бы некоторые законы, управляющие человеческой психикой при взаимоотношениях человека и окружающего мира.

Рассматривая гипнотические состояния человека, мы обнаруживаем, что они лежат в основе не только врачебного гипноза, аутотренинга, но и многих духовных практик. Оказалось невозможным найти границу между состояниями полного бодрствования и гипноза, так же как невозможно найти границу между психической нормой и патологией. Все очень относительно. Где граница между болезнью и здоровьем? И не является ли здоровье скомпенсированной болезнью? Если это так, то какие механизмы надо включить, чтобы помочь нашему организму преодолеть свой недуг, не внося в него дополнительной патологии в виде инграмм? Если нет границы между бодрствованием и гипнозом, то какая фаза предпочтительнее для человека между крайними состояниями – бодрствование – гипноз и как рациональнее использовать полученные психологические состояния?

Существуют различные пути и методы компенсации патологии и, чтобы для себя избрать адекватный метод, необходимо знать хотя бы минимум из всего существующего арсенала методов лечения и самолечения, воспитания и самовоспитания. Помочь ищущему понять некоторые законы взаимодействия между людьми – такова цель этой работы.

Гипноз. Что это такое?

«Гипноз – это своеобразное, близкое ко сну состояние человека и высших животных, в основе которого лежит явление торможения высших отделов головного мозга. У человека гипноз может быть вызван внушением и применяется при лечении некоторых заболеваний». Вот так описывается гипнотическое состояние в нашей специальной литературе. Приблизительно сходное, но менее конкретное определение гипноза дал известный французский психиатр Ж. М. Шарко еще в 1881 году: «Гипнотическое состояние – это не что иное, как искусственное или экспериментально вызванное нервное состояние.., многочисленные проявления которого возникают или исчезают в зависимости от потребности исследования по воле наблюдателя». Более полным является определение, предложенное Британской медицинской ассоциацией (1955), которая считает, что гипноз – это «кратковременное состояние изменяющегося внимания у субъекта, состояние, которое может быть вызвано другим человеком и в котором могут спонтанно возникать различные феномены в ответ на вербальные или другие раздражители. Эти феномены содержат в себе изменения сознания и памяти, повышение восприимчивости к внушению и появлению у субъекта реакций и идей, которые ему не свойственны в его обычном состоянии духа. Кроме того, такие феномены, как потеря чувствительности, паралич, мышечная ригидность и вазомоторные изменения, могут быть вызваны и устранены в гипнотическом состоянии».

Все эти определения гипноза рассматривают его как искусственно вызванное состояние, пограничное между сном и бодрствованием, а школа Сальпетриера, включая Шарко, рассматривала гипноз как патологическое состояние – искусственный истерический невроз. Напротив, школа Нанси во главе с Бернгеймом и другими считала, что гипноз – это психологически нормальный феномен.

Первые попытки объяснить состояния своеобразного транса, в который впадали некоторые люди при определенных воздействиях на них, относятся ко второй половине XVIII века. Начало этому положили работы А. Месмера (1779 – 1781). Он начал оперировать «магнетическими» металлами и пришел к мысли о существовании «животного магнетизма». Месмер считал, что благотворные магнетические флюиды обладают способностью передаваться от одного субъекта к другому.

После установления раппорта между врачом и пациентом и проведения определенных манипуляций с помощью пассов, врач добивался терапевтического криза (у пациента возникали конвульсии), который считался необходимым для получения терапевтического эффекта. Месмер магнетизировал предметы в своем доме, деревья в саду и даже воду в металлическом чане, который находился около его дома. Многочисленные больные, приезжавшие к нему даже из других государств Европы, должны были некоторое время, до получения терапевтического криза, держаться за магнетизированные предметы или же омывать больные участки тела магнетической водой из его чана. Среди страждущих бесшумно сновали помощники маэстро, да и сам он, облаченный в лиловые шелка, оказывал необходимую помощь тем, кто в этом нуждался. Во время таких коллективных сеансов, похожих в какой-то мере на эстрадные представления, в которых сами зрители были одновременно и актерами, играла спокойная музыка (Месмер был другом Моцарта).

Разумеется такая необыкновенная личность не могла не стать предметом многочисленных дискуссий: у Месмера были как сторонники, так и противники. Однако, какой бы критики он ни заслуживал, надо признать, что он первым предпринял экспериментальное исследование психотерапевтического влияния, которое до тех пор использовалось только в магических опытах. При этом нужно помнить, что в XVIII веке, веке энциклопедистов, еще широко были распространены суеверия, колдовство и множество других эзотерических увлечений. Еще продолжала существовать инквизиция (последнее сожжение было в 1782 году). Месмер, будучи человеком просвещенным, предложил теорию, которую считал физиологически обоснованной; он утверждал, что существование «магнетического флюида» столь же реально и материально, как, например, действие магнита, хотя и не отождествлял с ним «животный магнетизм».

Впоследствии он перестал пользоваться магнитом и в 1779 году писал, что «животный магнетизм» существенно отличается от магнита. И далее: «Какой-то иной принцип лежал в основе действия магнита, который сам не способен действовать на нервы; следовательно, мне оставалось сделать всего несколько шагов, чтобы прийти к имитационной теории, предмету моих поисков».

Можно думать, что имитационная теория являлась одной из попыток объяснения действия внушения, о чем смутно догадывался Месмер. Несколько позже он снова попытался определить механизм действия одного человека на другого, говоря, что «человек обладает свойствами, аналогичными свойствам магнита» и что «магнит служит моделью механизма Вселенной».

Несмотря на реалистические устремления Месмера, интерес публики к его опытам имел другое направление: конец XVIII века во Франции пришелся на расцвет романтизма, когда эмоциональные и эстетические идеалы, часто иллюзорные, прежде сдерживаемые рационалистическими течениями, потребовали своего удовлетворения. Опыты Месмера проходили в особенно благоприятное для этого время, и его «магнетический флюид» сразу же приобрел мистическое значение.

Хотя раппорт в опытах Месмера был очевиден, он им не интересовался, главным для него в этих опытах была физиология. Когда маркиз де Пюисегюр в 1784 году сообщил Месмеру о возможности входить в словесный контакт с человеком, находящимся в состоянии сомнамбулизма, Месмер недооценил значение этого психологического явления, так как не желал выходить за рамки физиологии. Это дает нам право считать Месмера родоначальником физиологического направления в объяснении гипноза. Он считал, что психология – это продукт воображения и в связи с этим трудна для изучения.

Следует отметить, что феномен криза, не обязательно конвульсивного, был давно известен как перелом болезни, имеющий благотворное влияние. Катарсис, которого добивались Жане и Брейер, также связан с понятием криза. Вероятно, идея о массивном эмоциональном сдвиге и трудном переходе на путь выздоровления, повлияла и на теорию психоанализа Фрейда, который считал, что психоанализ – это более глубокое воздействие на подсознательную сферу человека, чем гипнотическое внушение. Он сравнивал психоанализ с «хирургическим вмешательством» в человеческую психику в отличие от «косметического приема» при гипнотическом воздействии.

Не смотря на многочисленные факты, свидетельствующие об эффективности применения «животного магнетизма» Месмера, Французская академия наук и Королевское медицинское общество в 1784 году вынесли решение, согласно которому как процесс магнетизации, так и положительные факты, полученные в результате лечения, были осуждены и отнесены к воображению: «Воображение без магнетизма вызывает судороги… Магнетизм без воображения не вызывает ничего…». Месмер выразил протест против такого решения и предложил другой, строго научный подход. Он предлагал провести исследование с использованием двух контрольных групп по 24 человека; причем одна из них должна была лечиться его методом, а другая – обычными для того времени средствами. Его предложение не было принято.

Таким образом, вердикт, подписанный членами Французской академии, подчеркнул роль психологического фактора в межличностных отношениях. Сформулированное ими заключение, как позже отметил Раймон де Соссюр, явилось первым документом экспериментальной психологии.

В свое время еще Парацельс (1490 – 1541), которого считают предшественником Месмера в области животного магнетизма, признавал психологическую сторону магнетических феноменов. Он говорил: «Отмените воображение и доверие – и вы ничего не достигнете».

В первой половине XIX века развернулась борьба между сторонниками физиологического и психологического направлений. Английский врач Д. Брэд (1843) опроверг теорию флюидов и обозначил словом «гипнотизм» те явления, которые прежде объединялись под названием «животного магнетизма». Согласно его мнению, гипнотическое состояние вызывается визуальной фиксацией и словесным внушением. Но по настоящему широко словесное внушение для достижения гипнотического состояния стало применяться только после выхода научных работ Льебо (1866).

В последующие 100 лет прогресс в изучении гипноза был чрезвычайно медленным. В Советском Союзе на основе учения И. П. Павлова возникла своя теория гипноза, согласно которой в головном мозгу словесным внушением или какими-либо монотонными раздражителями создается сторожевой пункт на фоне общего торможения мозговой коры. Этот сторожевой пункт, или зона раппорта, как его стали называть впоследствии, связывал человека, находящегося в гипнотическом сне, с тем, кто его загипнотизировал. Степень глубины гипнотического состояния определялась тремя фазами: уравнительной, парадоксальной и ультрапарадоксальной.

В первой фазе все условные раздражители, как сильные, так и слабые, действуют одинаково. В парадоксальной фазе сильный раздражитель или вызывает слабую реакцию, или не вызывает никакой, а слабый раздражитель вызывает сильную реакцию. В ультрапарадоксальной фазе реакция может быть достигнута с помощью негативного раздражителя, на который клетки коры головного мозга в состоянии бодрствования не реагируют. Эту фазу И. П. Павлов назвал фазой внушения.

К. И. Платонов в своей книге «Слово как физиологический и лечебный фактор» (1955) говорит, что «фазовые состояния» скоротечны в физиологических состояниях, а в патологических они могут длиться неделями и месяцами. То есть гипноидные фазы могут рассматриваться и как физиологический субстрат неврозов или психозов, и как «нормальная форма физиологической борьбы против болезненного агента».

Слово, согласно павловскому учению, рассматривается как сигнал столь же материальный, как любой физический стимул. При этом оно не принимает во внимание бессознательную сферу в жизни человека. И кроме того, межличностные отношения строятся не только на речевой основе. В 1950 году на сессии двух академий (АН СССР и АМН СССР) было официально признано главенство павловской физиологии в медицине и рекомендовалось изучение и использование гипноза в психотерапии.

С 1956 года психология вступила на путь реабилитации и начала постепенно освобождаться от засилья физиологии. 8–12 мая 1962 года авторитетное собрание Академии медицинских наук и Академии педагогических наук в Москве официально реабилитировало психологию. Некоторые исследователи того периода подчеркивают, что павловская теория не объясняет полностью гипноза. Чехословацкий исследователь павловского направления Хорваи писал: «Павловская теория гипноза – не догма. Павлов недостаточно обработал свои идеи… некоторые из них только гипотетичны». Но все эти идеи послужили отправной точкой для новых исследований.

Очевидно, что ситуация, в которой проводится сеанс гипноза, влияет не только на пациента, но и на экспериментатора. В этом случае гипноз можно рассматривать как «сумасшествие вдвоем», где каждый вовлеченный в гипнотические отношения играет ту роль, которую другой от него ожидает. Пациент ведет себя так, как будто он не может сопротивляться внушениям гипнотизера, а тот играет роль всемогущей особы. Например, если пациент испытывает внушенные галлюцинации, то гипнотизер ведет себя так, будто эти галлюцинации отражают реальные явления.

Другими словами, успех сеанса гипноза во многом определяется степенью вовлечения гипнотизера и пациента в проводимый сеанс. В идеальном случае врач и пациент становятся одним целым, когда оба находятся в гипнотическом состоянии и их действия синхронны. Различия между ними в этот период состоят в том, что врач действует в соответствии со своей программой, а пациент, являясь пассивной частью этого дуэта, такой программы не имеет. Далее, сознание врача в этот период находится в расщепленном состоянии, одна часть которого оказывается в глубоком гипнотическом состоянии и отождествлена с состоянием пациента, а другая – в состоянии относительного бодрствования и управляет ситуацией. В случае нарушения этих условий сеанс гипноза нередко заканчивается неудачей. Вот как пишет об этом Леон Черток в своей книге «Гипноз»: «Это взаимное влияние гипнотизера и гипнотизируемого ярко проявилось в случае, когда экспериментатор был предубежден против пациента, полагая, что он является симулянтом. На самом же деле пациент был способен впасть в глубокий транс. Гипнотический сеанс потерпел неудачу, так как пациент проявил враждебность к гипнотизеру, который, делая обычное внушение, не сумел вполне убедительно сыграть свою роль».