Братство Башни

– А если тебя побьют?

– Накоплю силы и возьму реванш, – пожал плечами Кро. – А что сделаешь ты, если здесь появится какая-нибудь навка, которая захочет отобрать твой дворец? Сильная, умелая, много лет изучавшая в какой-нибудь школе хитрости магии, сглазов и амулетов?

– Я позову тебя! – бесхитростно ответила девушка. – Разве ты не поможешь?

Неизвестно, сколько длилась бы пикировка молодых людей, однако на аллее показались Анита и Надодух. Взявшись за руки, они скользили вдоль живых стен, едва касаясь мха ногами.

– Это просто потрясающе!!! – горячо выдохнула рыжая отличница. – У тебя талант, Лилиан! Нет, ты просто гений! Создать такую красоту, и всего за несколько дней! Здесь можно гулять бесконечно! Ты пригласишь нас к себе еще?

– Да! – довольно ухмыльнулась похвале Лилиан. Посмотрела на Битали, на гостью, поджала губы и снизошла: – И еще сегодня я буду ужинать вместе с вами.

* * *

В этот раз в усадьбе не было ни десятков гостей, ни даже самого хозяина – Дедята с Избором еще не вернулись, и за старшего на хозяйстве оставался плечистый рыжебородый Буривой. Однако для ужина все равно был накрыт огромный стол во дворе за воротами, во главе которого сидела Снежана, к ужину надевшая светло-серое вечернее платье, а волосы спрятавшая под жемчужной понизью. По левую руку от нее уселись на лавке Анита, тоже в платье, и могучий варвар в простой полотняной рубахе. По правую – собственно, гости, Надодух, Битали и Лилиан.

Угощение, понятно, стояло только с одной стороны столешницы. И хотя оно было довольно богатым: ветчина, разные салаты, соленые огурцы, маринованные грибы, жареные птичьи ножки и грудки, копченые судаки, кувшины с квасом и морсом – однако стол все равно казался пустым.

– Жаль, мы не застали вашего мужа, уважаемая Снежана, – заняв свое место, посетовал Битали. – Последняя беседа с мечником Дедятой была очень интересной и врезалась мне в память. Очень хотелось еще раз расспросить его о былых временах, о собранном в ваших покоях оружии и Большой Войне.

– Должна сказать, мой мальчик, ты тоже запомнился моему мужу, – вежливо улыбнулась ему женщина. – Скажу больше, ты произвел на него хорошее впечатление. Он уже не так сильно сожалеет, что наша дочь принесла тебе клятву верности. Может так случиться, что он даже позовет тебя на веселье, если где-нибудь возникнет свара и будет возможность напоить боевые секиры парной кровью… – Мадам Снежана ножом и вилкой переложила себе немного салата с капустой, помидорами и свежими огурцами, отсыпала ложку грибов. – Наши мужчины отчего-то уверены, что нельзя узнать человека, пока не увидел его в смертной схватке…

– А где же его, в бане узнавать? – весело хмыкнул Буривой и тут же осекся под взглядом хозяйки, втянул голову в плечи: – Прости, матушка, я не хотел тебя перебить.

– Ты со своим другом пришелся по нраву моему мужу и нашим соседям, Битали, – продолжила хрупкая женщина. – Но до тех пор, пока вы вместе не прольете чью-то кровь, тебе не стоит считать их своими друзьями. Полного доверия, увы, все еще нет.

Битали вспомнил примету о том, что узнать, какой станет девушка, повзрослев, можно легко и просто. Достаточно посмотреть на ее мать. Если это правда, то Надодуха ждет суровое будущее. Мама Аниты Горамник была красивой – но властной и суровой. И, кстати, в рыжей отличнице уже прорывались обе эти черты. Хотя, наверно, в здешних диких краях, среди безжалостных злобных варваров иначе и быть не могло.

– Если мечник Дедята позовет меня на битву, я явлюсь по первому известию! – пообещал Битали.

– Жалко, муж не слышит это сам, – положила в рот немного салата женщина. – Но я ему передам. Ты кушай, мой мальчик, кушай. Что же ты с пустой тарелкой сидишь? Гуся вон попробуй. Сын сегодня сбил, он у меня хваткий. Нож так бросает, в голубя на лету без труда попадает.

– Голубей сегодня не было, – встрепенувшись, басовито оправдался Буривой. – Но гуся и двух цапель сбил. Давай положу, друже! У цапель грудка сочная.

– Спасибо, друже, – не стал отказываться Битали. – Вы меня простите, коли не о том о чем спрошу, но что может тревожить храброго Дедяту в здешних краях? Неужели здесь так беспокойно, что нужно обходить границы своих уделов?

– Порубежье проверить завсегда полезно, – уже Буривой ответил потомку Темного Лорда. – Однако же куда важнее дрова для зимы заготовить. Окрест усадьбы сухостоя нет давно. Посему на заимках дальних деревья мы валим, разделываем частью, а уж опосля сюда доставляем. Дело хлопотное, неделю, а то и две занимает. Так что отец вас, верно, не застанет.

– Да, мы понимаем, – вступил в разговор Надодух. – Мы только хотели найти Лилиан. А то уезжали в спешке, забрать не смогли. Теперь она с нами, так что не задержимся…

– Как «не задержимся»? – побледнев, вскочила девушка, отпихнув тарелку с грибами. – Анита, ты же обещала?! Ты поклялась, что я смогу рекой вашей пользоваться, сколько захочу!

– Пользуйся… – пожала плечами немного растерявшаяся отличница. – Разве я тебя выгоняю?

– И мне можно не уезжать?! – расцвела в счастливой улыбке Лилиан.

– Если подруга моей дочери проведет у нас остаток лета, ничего страшного не случится, – пожала плечами хозяйка усадьбы. – Разве только ее молодой человек побоится, что на гостью положит глаз кто-то из здешних воинов…

– Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо! – Девушка подскочила к Снежане, крепко ее обняла, поцеловала в щеку и со всех ног кинулась из усадьбы.

Хозяйка изумленно вскинула брови, перевела взгляд на Битали. Молодой человек закашлялся, торопливо пояснил:

– Ее родители почти сто лет прятались от хранителей Хартии. Она выросла в тайнике и почти не общалась с людьми. Профессор Бронте просил меня подготовить ее к учебе, познакомить с обычаями и правилами… Но она предпочитает воду.

– Бедное дитя, – с жалостью вздохнула женщина. – Однако странно, что директор обратился с такой просьбой к тебе, а не к какой-нибудь девушке или воспитательнице.

– Она попала в замок маркиза де Гуяка уже летом, на каникулах. Все ученики разъехались, и только я, так получилось, задержался, – пояснил Кро. – Сам директор опасался, что не найдет с Лилиан общего языка из-за разницы в возрасте…

– Я понимаю, – кивнула хозяйка. – Могли возникнуть слухи, порочащие честь девушки. Бедная сиротка… Можешь не беспокоиться, мы с Анитой сделаем для нее все, что возможно.

– Здесь она будет в полной безопасности! – сжав кулак, пообещал Буривой. – В наши земли хранители не суются.

– Сынок… – кашлянула Снежана. – Тебе тоже не стоит опекать нашу гостью слишком сильно. Зачем ей, избавившись от одних подозрений, подвергаться другим? Вы кушайте, мальчики, кушайте. Остынет же все! Потом наболтаетесь.

Слова хозяйки прозвучали просто и естественно. Однако Битали не мог не заметить, что уже второй раз мать отличницы резко прерывает мужской разговор, едва только речь заходит о хранителях Хартии. Но говорить о своих подозрениях вслух потомок Темного Лорда, понятно, не стал.

– Мам, а отец на какой лодке ушел, на челноке или байдарке? – вдруг вскинула голову Анита.

– На челне, понятно. Чего там в байдарку эту положишь?

– Тогда я ее возьму с утра завтра? Хочу мальчишкам святилище показать.

– Да, место интересное. Заглянуть туда будет полезно. – Хозяйка поджала губы, подумала и распорядилась: – Буривой, после ужина отнеси байдарку к воде, чтобы гости на рассвете не искали. Корзинку с припасами в дорогу я приготовлю.

– Спасибо, матушка, – кивнула рыжая отличница.

– Сейчас сделаю, матушка, – пообещал могучий рыжебородый варвар.

* * *

Байдарка диких северных варваров оказалась пластиковой, желтой снизу и грязно-зеленой сверху, шагов десяти в длину и в один шаг шириной. Похоже, даже здесь, глубоко в тайге, люди давно предпочитали пользоваться удобными изделиями смертных, а не мучиться с самостоятельным изготовлением всего и вся.

Анита прошлась вдоль нее, сунула ивовую корзинку, прикрытую полотенцем, в полость на корме, подняла с песка и вставила в гнездо за первым сиденьем мачту, подняла на ней треугольный парус, тут же обвисший безвольной тряпочкой, оглянулась на спутников:

– Давайте, мальчики, сталкивайте.

Битали и резко похудевший за ночь Надодух с легкостью спустили посудинку на воду, придержали, пока девушка заберется на второе сиденье, потом влезли сами. Битали – вперед, недоморф с веслом сел на корму, сразу толкнулся, отправляя байдарку в густой утренний туман, стелющийся над рекой. Несколько гребков – и окружающий мир исчез. Белая пелена вокруг, белая пелена над головой, и даже вода была белесой, словно разбавленное молоко, и совершенно непрозрачной.

– Где ты ночевал, чатия Сенусерт? – поинтересовался Битали.

– Не задавай глупых вопросов, дружище, – ответил недоморф. – И тогда ты не получишь веслом по голове.

– Ты же видишь, Битали, что он пострижен, – вместо своего избранника сказала Анита. – Зачем спрашиваешь?

– Вижу, – фыркнул себе под нос потомок Темного Лорда. – Начисто, под ноль. Просто хочу знать, где шерсть? Надодух всегда говорил, что она теплая, как верблюжья. И из нее можно связать свитер.

– Третьим будешь в очереди, – отозвался недоморф.

– Почему третьим? – возмутился Кро. – Я, конечно, понимаю, что Анита имеет полное право получить такую обновку первой. Но кто второй?

– Я вторая, – ответила рыжая отличница. И злорадно добавила: – А ночевал он в овчарне. Чтобы сарайники за барана приняли и остригли!

– Вам бы такую шерсть в такую жару… – с силой гребнул Надодух. – Тут и змеей назовешься, лишь бы лысым хоть до осени стать!

Угрожать Горамник он, понятно, не рискнул.

– Кто первый на шерсть? – спросил Битали.

– Да! Кто первый, любый мой? – поддержала вопрос отличница.

– Ну виноват, виноват! – огрызнулся недоморф. – Ляпнул, не подумавши! Пошутил просто! Кто же знал, что она меня так цепко за язык поймает?

– Она поймала, а я отрежу, – пообещала Анита. Причем вполне серьезно. Битали поверил. – Ты представляешь, Кро, он не мне такой подарок первой пообещал, а Юлиане!

– Это тому самому страшилищу, с которым мы ездили амулеты обновлять? – не поверил своим ушам юноша. – С побелкой на лице, липкими волосами и серьгами во всех местах, где только можно?

– Ей самой! – подтвердила отличница. – Как раз во время поездки. Мой милый, понимаешь ли, так шутит. «Тебе не жарко таким мохнатым, приятель?» – процитировала Анита. – «Летом жарко, зато зимой тепло. У меня, знаешь, какая шерсть теплая? Хочешь, свитер тебе из нее сделаю, когда постригусь?» «Спрашиваешь! Конечно, хочу!» – И Анита с чувством закончила: – Трепло!

– Я ведь уже попросил прощения! – взмолился недоморф.

– Да хоть сто раз проси! Однако твое тепло будет греть другую женщину!

– Это была просто шутка, Анита! Я всегда так на вопросы про свою шерсть отвечаю! Что мне сделать, чтобы ты меня простила, любимая?

– Простить – значит забыть, – ответила девушка. – Когда забуду, тогда и прощу.

– Вот проклятье! – вздохнул недоморф. – Ты же отличница. У тебя память как золотые скрижали. Я обречен.

– Опять шутишь? Скажи спасибо, что люблю тебя без памяти! Иначе в жизни бы не согласилась с тобой обручиться!

На сем спор между молодыми людьми затих, сменившись подозрительным шуршанием.

– Чем вы там занимаетесь? – закрутился на своем месте Кро, однако оглянуться в узкой байдарке, да еще с подпертой мачтой спиной, оказалось непросто.

– Ничем… – с причмокиванием ответила девушка. – Заговор на ветер творю. На солнце и лебединый пух… Сейчас… Подействует…

И правда, спустя пару минут над рекой прокатился порыв ветра, разрывая в клочья и раскидывая по сторонам облако тумана. Стих – и тут прокатился снова, словно пробуя силы. Опять ослаб, и только с третьей попытки стал сильным и равномерным, наполнив парус, заставив его выгнуться и затрещать по швам. Узкая, мелко сидящая байдарка сорвалась с места и понеслась против течения со скоростью попавшего на автостраду автомобиля.

Величавая таежная река, шириной в две сотни метров, резких изгибов себе не позволяла, и потому особых хитростей для управления лодкой не требовалось. Лишь изредка, когда русло отклонялось заметно правее или левее, рыжая колдунья подбирала тот или иной нижний край, поворачивая парус. Однако по большей части для выправления курса вполне хватало кормового руля.

Часа через два девушка повернула в узкую протоку, уже в ней быстро и ловко свернув треугольную тряпку. Надодух, не дожидаясь команды, взялся за весло. Его стараниями лодка поднялась по течению еще на пару километров, пока после очередной излучины Анита не указала на поросшую осокой отмель:

– Туда правь! Дальше пешком…

Байдарка на всем ходу выскочила на берег. Кро, как впередсмотрящий, сразу выпрыгнул за борт, ухватился за окантовку носа, протащил посудину дальше, почти до середины корпуса. Протянул руку отличнице, помогая ей выбраться наружу.

– Корзинку не бери, – предупредила недоморфа Горамник. – Здесь недалеко, скоро вернемся. Только хлеб захвати и флягу с молоком.

Она решительно пошла вперед по узкой, еле различимой в траве тропинке. Уже через пару минут путники выбрались в светлый сосновый бор. Трава исчезла, идти стало легче. Вот только тропинки тоже не стало. Оставалось надеяться, что рыжая колдунья хорошо знает здешние места и не заблудится.

Примерно через четверть часа путники вышли к заросшим ивняком и ольхой скалам, в прогалинах между которыми паслись в малиннике медведи. Крайний из зверей поднял голову, угрожающе зарычал.

– Свои! – махнула на него рукой Горамник.

Медведь фыркнул и вернулся к своему занятию.

– Ничего себе! – удивился Битали. – А меня на рыбалке чуть не порвали.

– Да нужен ты им… – пожала плечами девушка. – Летом звери сытые, с людьми не связываются. Ты первый рыбой их дразнить начал. Рыба для медведей – это вкусняшка, еда без сомнения. На еду и шли. Ты просто под лапу попался… Вот, это здесь…

Девушка остановилась перед огромным черным зевом пещеры, пригладила волосы, одернула юбку, расправила воротник блузки. Пальцем подманила недоморфа, забрала у него пакет с двумя кусками белого хлеба и флягу, присела возле одного из камней, наполнила две глубокие выемки молоком, накрыла хлебом:

– Приходи, лесной народец, к нашему порогу, прими наше угощение, присмотри за нашим покоем… – тихо и бесхитростно нашептала она, потом махнула молодым людям и первой шагнула в темноту.

Внутри перед людьми открылся огромный зал, размером с баскетбольную площадку и высотой в примерно в пять ростов человека. В центре из пола выпирал крупный красный валун, вокруг которого поднимались три скалы разного размера из белого кварцита. У основания скал лежало несколько темных, полусгнивших, и еще совсем свежих, ярких черепов. Сходящиеся стены и лежащие наверху плиты подсказывали, что место это возникло не само собой, а сделано руками. Кто-то когда-то нашел удобное место среди скал, перекрыл, завалил землей, чтобы не протекало.

– Это и есть святилище? – усомнился недоморф. – И кому тут молятся?

– Никто уже не помнит, – пожала плечами Анита, подойдя к одной из скал. Коснулась кончиками пальцев губ, потом камня, что-то прошептала, оглянулась на молодых людей: – Говорят, когда-то очень давно, еще до Большой Войны, его построили смертные. Из этих скал были высечены мужчина, женщина и ребенок. Отец, мать и дитя. Дед говорил, они были очень красивыми. Смертные молились им, приносили жертвы, проводили тут праздники. Но потом случилось похолодание. Многие десятки лет холода были столь сильными, что реки промерзали до дна, а деревья лопались и рассыпались в щепу. Зимы стали столь долгими, что для лета оставались считаные недели, за время которых не успевали распуститься листья и вырасти трава. На нашей земле не осталось ни зверей, ни растений, и смертные ушли. Люди, понятно, тоже. Когда спустя века сюда вернулось тепло, то вернувшиеся с ним смертные молились уже другим богам. Они забыли про это святилище и больше никогда в него не заглядывали. Оно не меняется уже много, много веков. Целую вечность… Ну что, подойдет оно для нашего обряда?

– Ты умница, Анита, – признал Битали, обходя пещеру. – Это место будет сильнее любого кладбища. Само воплощение покоя и неизменности!

Он присел на корточки возле одной из скал, осмотрел свежий череп. Кость была покрыта коричневым, словно выжженным рисунком: крестики на лбу над глазницами, елочка на носу, человеческие фигурки на скулах, непонятные руны на висках.

– Эта голова совсем свежая, Анита, – сказал он. – На несколько веков точно не потянет.

– Люди из здешних родов уверены, что впервые это святилище появилось еще до Первого Пророчества, – ответила рыжая северянка. – До того знаменитого великого похолодания, что изгнало нас из родных мест. Что ему не сотни, а тысячи лет, и посвящено оно не богам смертных, а первым людям, от которых зародился весь наш народ. И маги, и колдуны, и метаморфы. Это святилище перволюдей. Отца, матери и первого из детей. Поэтому, когда у кого-то в наших землях рождается ребенок, родители в знак благодарности за подаренную жизнь приносят в дар перволюдям череп медведя.

– Я должен буду завалить его сам? – хрипло спросил Надодух. – Ничуть не удивлюсь, если в ваших землях счастливому папе полагается задушить медведя голыми руками.

– У тебя будет нож, любимый, – пообещала Анита. – Ты все еще хочешь от меня детей?

– Справлюсь… – мрачно пообещал недоморф.

Рыжая ведьма подошла к нему, провела ладонью по щеке, крепко поцеловала в губы, рассмеялась:

– Не бойся. Волшебная палочка тоже не воспрещается.

– Обойдусь, – насупился стриженый полуоборотень.

– Я знаю, – закинула руки ему за голову Горамник. – Ты храбрее всех здешних воинов. Ты ловкий и сильный. Но притом нежный и преданный. Я выбрала лучшего из лучших.

Кро отвернулся от них, обогнул низкий камень, остановился перед самым высоким.

– Здесь всего полтора десятка черепов, Анита. Неужели у северян рождается так мало детей?

– Черепа гниют, Битали. В лесу за пару лет в труху рассыпаются. Здесь, конечно, дождей, ветров и солнца нет, но все равно сыро. Летом жара, зимой мороз и снег заметает. Так что лет десять кость выдерживает, не больше. От черепов, что за братьев приносили, уже и следа не осталось. От моего только несколько тощих пластин возле праматери уцелело. Считай, тоже уже рассыпался.

– Даже если уцелели подношения всего за десять лет, то все равно пятнадцать детей – это совсем немного. Сколько у вас родов святилище это навещает?

– Весь север. Да только колледж маркиза де Гуяка детей с половины Европы обучает! – напомнила отличница. – И много их у нас обитает, возрастом с десяти до восемнадцати?

– Я ведь не в обиду говорю, Анита, – удивился ярому отпору потомок Темного Лорда. – Я говорю, что детей в родах все меньше рождается. Похоже, мир людей вымирает.

– Когда каждый ребенок живет по десять веков, то даже единственному в сто лет новорожденному по взрослении места не найдется. И ему приходится отбывать от других. Помнишь, что говорил сэр Ричард Уоллес на первом занятии по гендерному искусству? На этой планете нас никто не ждет. Каждый из нас должен или умереть, или убить кого-то другого, чтобы занять освободившееся место.

– Тему повеселее найти не можете? – громко перебил девушку Надодух. – Черепа, убийства, вымирания. Вас что, Юлиана перед отъездом покусала?

Анита медленно повернула голову, лицо ее стремительно налилось краской.

– Ой… – Недоморф торопливо закрыл ладонью рот, запоздало сообразив, что опять ляпнул что-то не то.

– Значит, она никогда не покидает твоих мыслей, дорогой? – зловеще уточнила рыжая ведьма. – Ты всегда помнишь о ней, и ее имя всегда на твоих устах?

– Я хотел сказать, что Юлиана самое страшное и уродливое существо, постоянно твердящее о гибели, грязи и вымирании! – попытался оправдаться Надодух и упал на колени: – Она для меня символ ужаса и погибели!

– То-то мне! – погрозила ему пальцем северянка. – И не забывай об этом впредь! Символ ужаса и погибели!

– Миритесь уже скорее и давайте свои амулеты, – предложил Битали, ничуть не поверивший в серьезность размолвки влюбленных.

Он снял свой с запястья, достал из кармана браслет из черной яшмы, предназначенный для Комби, положил их на красный валун между скалами. Добавил сбоку браслет из пластинок яшмы, заправленных в белое золото.

– Ух ты! А это откуда? – сразу обратила на него внимание отличница.

– Это Франсуазы, – узнал украшение недоморф. – Ты ведь хотел его на кровь заговорить, Битали?

– Я так и не узнал, как это сделать, – пожал плечами Кро. – Пусть будет обычный оберег. От порчи, проклятия и сглаза, от беды, раны и смерти и тяжкой болезни. И большое заклинание на неизменность.

– Пускай, – согласилась Анита. – Только обереги наши почему-то слишком быстро выдыхаются. Пару раз через огонь прошли, и всё. Даже от жары обычной, и то не спасают.

– Ты тоже попыталась? – обрадовался Надодух. – Нам тогда, в бане, никакого толка от них не было.

– Жулики, – беззлобно обругала их северянка, положила свой оберег рядом с тремя другими.

Недоморф добавил пятый:

– Ну что? С меня заговоры от проклятия, ран и болезней, с тебя порча и сглазы, а от Битали сила покоя?

Девушка сняла с его пояса флягу, покачала:

– Плещется еще немного. Сходи к жертвенному камню, посмотри, как берегини и лешие к подношению нашему отнеслись. Если съели, еще налей и помощи попроси. От болезней и порчи они лучше любого мага отговаривают. Их колдовство куда полезнее в амулет запечатать будет.

– Дай лучше я, – забрал у нее остатки молока Кро. – Я ведь потомок Темного Лорда, малый народец мне по сей день поклоняется. Лучше я попрошу.

Он вышел из святилища, остановился возле чистенького камня с двумя выемками, посмотрел на близкий кустарник и лес за ним. Профессор Налоби успел научить свой курс вызывать низших духов, видеть их «разведенным взглядом» даже тогда, когда они отводили глаза, приручать их и приводить к повиновению. Но сейчас Битали нужно было не это. Не увидеть и не обмануть. Он знал, что нежить прячется где-то здесь, он слышал ее, затаившуюся среди веток и травы, чувствовал. И потому просто низко поклонился неведомо куда, приложив опущенную свободную руку к груди:

– Милости у тебя прошу, маленький народец. Дар мой мал, просьба же большая. Защиты вашей для себя и друзей прошу от глаза черного, от слова недоброго, от мысли злобной, от напасти нежданной. Помоги, народец малый, силой своей и мудростью. За то благодарен тебе буду искренне и стану в долгу себя считать. И делиться всем, чем можно, всегда стану…

Потомок Темного Лорда наполовину наполнил из фляги выемки на камне – на большее содержимого не хватило. Старательно потряс емкость, доказывая, что в ней пусто, бросил на землю, повернулся и вошел обратно в святилище.

– Ну как? – полушепотом спросила Горамник.

Битали пожал плечами, остановился перед красным валуном, наложил на него ладони:

– Это был древний алтарь, правда?

– Кто знает, Кро? – настала очередь ведьмы пожимать плечами. – Это было так давно… Может статься, в те времена и алтарей-то еще не придумали!

– Твой дед сам видел прекрасные лики, высеченные в этом камне, или ему рассказывал его дед?

– Почему ты спрашиваешь?

– Кварцит прочен. Чтобы он осыпался до полной неузнаваемости, нужны не века – тысячелетия. Мне кажется, своих богов забыли здесь не смертные. Их забыли люди.

– Ты говоришь, как дедушка, Битали, – улыбнулась отличница. – Я не в смысле старикашка. Просто ты повторил его слова почти в точности.

Потомок Темного Лорда вскинул палец, прислушиваясь. Ему показалось, что в святилище прозвучали посторонние шаги. Много шагов. Пещера медленно наполнялась невидимыми существами.

– Эти амулеты, возможно, спасут нашу жизнь, друзья мои, защитят от подлых магов и злых колдунов и случайных несчастий! – четко и ясно произнес Битали, обращаясь как бы к своим спутникам. – Посему постарайтесь и сделайте все возможное, наполнив их лучшими заговорами. Давайте начинать.

Он закинул голову, развел руки в стороны, подняв ладонями вверх, и сделал глубокий вдох, наполняя легкие воздухом древнего святилища, простоявшего в неизменности века и тысячелетия, впуская в себя его воздух, его силу, его неизменность, пропитываясь ею, вкушая, словно густой и липкий сок черноплодной рябины, стряхивая все постороннее, внешнее, суетливое и наносное. Все, что принес сюда снаружи, из мира шума и перемен. Вдох-выдох, вдох-выдох – сила здешнего места, древний покой и неизменность протекали через него, не задерживаясь, но вместе с тем смывая грязь посторонней силы.

Покой.

Неизменность.

Вечность.

Не было в этом мире ничего, что могло бы поколебать эту холодную неизменность. Неизменность, каковой ныне стал и он сам.

Битали открыл глаза и свел руки, простирая ладони над амулетами, пропуская ощутимые потоки силы уже через них, наполняя камень, насыщая его этой неизменностью, словно чашу, до самых верхних краев.