Факультет прикладной магии. Простые вещи

– Нет-нет. Я снял себе комнаты в соседнем квартале. Но после того как вчера случайно разбил одну из своих игрушек, домовладелец заявил мне, что я обязан избавиться от всех артефактов. Вот я и подумал, что, возможно, ты разрешишь пока временно подержать их у себя.

– А что за игрушка? – заинтересовалась я. – Стены хотя бы целы?

– Дымная ловушка, абсолютно безвредная. А соседи вызвали пожарную повозку, – вздохнул Петер. – Так могу ли я доверить тебе свои артефакты?

– М-м-м, сейчас не лучшее время. Давай…

– Софи, что это за молодой человек?

Ну вот, и дядя вышел, решив принять участие в развлечении. И я, кажется, окончательно пала в его глазах. Объяснить взъерошенного молодого мужчину, пришедшего ко мне с чемоданом в руках, было весьма сложно. Может, за коммивояжера его выдать?

Петер с громким стуком поставил чемодан на пол и, просияв дружелюбной улыбкой, протянул дяде руку:

– Добрый вечер! Я Петер фон Шефнер, друг вашей племянницы.

– О-о-о, один из двух значит? – взглянув на меня с укоризной, тихо сказал дядя. – Я-то принял это за шутку.

Барон был слишком хорошо воспитан, чтобы устраивать скандал. Он вежливо ответил на рукопожатие.

– Клеменс фон Гревениц. Я знал вашего отца, вы очень на него похожи.

Прозвучало совсем не как комплимент. Я кинула весьма красноречивый взгляд на артефактора.

– Мы с Петером сокурсники. Он зашел по учебным делам. Так ведь?

Шефнер младший активно закивал.

– Да-да, твой научный руководитель интересовался, когда ты вернешься к учебе.

– Завтра и вернусь, – твердо пообещала я.

Дома оставаться опасно. Мало ли кто еще решит заглянуть в гости, и какие встречи все это сулит. Фантазия подкидывала самые странные сочетания – Шефнера-старшего и Шварца, пьющих у меня чай. Гайне и опять же Шефнера, обсуждающих политику за кофе в моей гостиной… А потом, может, и невеста Петера заглянет посмотреть на разлучницу. Одновременно с Мартой. Бр-р-р.

Чем больше я буду занята, тем меньше шансов, что меня во что-то втянут.

Избавившись от Петера, я еще битый час уверяла дядюшку, что не состою ни в каких порочащих род Гревениц связях и не привожу в дом посторонних мужчин. Кати, приведенная в гостиную как свидетельница, активно кивала, подтверждая мои слова.

Наверное, оправдываться перед дядей было необязательно. У барона фон Гревеница не имелось рычага давления на меня. Я была финансово независима, имела свой дом и давно вышла из возраста, когда мне нужен был опекун. Но ссориться с дядей тоже не хотелось. Он был, в принципе, неплохим человеком, довольно одиноким. Как и я теперь. Так что я вполне могла пойти ему навстречу в некоторых мелочах. Тем более что он скоро уедет в свое поместье, а я вернусь к разнузданному образу жизни – буду ночами проводить время со своими артефактами, шептать им всякие нежности…

В итоге я стала жертвой своей мягкосердечности, пообещав дяде то, что мне претило до глубины души. Мне предстояло войти в высший свет. На мои робкие попытки возразить, что я еще в трауре, мой консервативный дядюшка ответил, что я не в том возрасте, чтобы ждать еще год. Кажется, он так и не мог определиться, кто я – унылая старая дева, помешанная на науке, или легкомысленная девица, строящая глазки всяким там Шефнерам…

Светские рауты и званые вечера меня не прельщали, но, немного поразмыслив, я решила, что это неплохой способ для того, чтобы сделать себе имя. Вот приду я куда-нибудь… Такая вся красивая, в роскошном платье. И с артефактами собственной работы. Да у меня отбоя от клиентов не будет! Баронесс и баронов, герцогинь, графов и прочих скучающих от безделья аристократов, не знающих, куда потратить свои деньги.

Я ненавидела жеманных баронесс и напыщенных графов. Я ненавидела роскошные платья, оказавшиеся жутко неудобными. И мне до чертиков надоело быть постоянно красивой. От завивки волос горячими щипцами мне казалось, что я скоро облысею, а мозоли от изящных туфелек упорно не хотели заживать. Вежливая и милая улыбка так прилипла к моему лицу, что казалось, меня и похоронят в таком виде, улыбающуюся…

Прошло всего два месяца с моего официального выхода в свет, и это был всего лишь пятый случай, но развлечения и местная публика уже успела мне наскучить.

– Милая Софи, скажите же моему мужу, что он должен быть осторожнее в своем увлечении антикварными украшениями. Вдруг на них какое-то проклятие!

Я подавила вздох, вертя в руках бриллиантовые запонки, всунутые мне, пока я решала, стоит ли мне попробовать крабов или тосты с гусиным паштетом. А ведь мне почти удалось провести десять минут в спокойствии и одиночестве.

– Такое встречается довольно редко. И на этих запонках нет никаких чар, тем более проклинающих.

– Так почему он так активно лысеет? – воскликнула баронесса фон Крид, полная дама с почти вываливающимся из узкого платья бюстом. Интересно, она сочтет оскорблением, если я предложу ей мастера, продающего артефакты для похудания?

– Милая, – осторожно вмешался барон фон Крид, радуя собравшуюся публику багровеющей лысиной, – фрейлейн Гревениц…

– Вернер, – привычно поправила я, но меня не услышали.

– …все же не целительница. Да и она не видела всю мою коллекцию.

– Это нужно исправить! – экспрессивно воскликнула баронесса. – Как насчет того, чтобы зайти к нам в гости вместе с вашим чудесным дядей, к примеру, в следующую субботу? У меня будет небольшой званый вечер на двадцать человек. И все такие же творческие люди, как и вы, Софочка. К примеру, Тати отлично рисует, а князь Млодич пишет такие прекрасные стихи!

Объяснять, что моя артефакторика несколько отличается от бесполезных акварелек «Таточки» или громоздких стихов роанца Млодича, которые тот декламировал с таким чудовищным акцентом, что понять его могла только баронесса фон Крид, было бесполезно.

Ну вот и зачем я на все это подписалась?! Я кинула тоскливый взгляд на своего дядю, важно вещающего что-то невысокому господину с острым птичьим лицом, и еще раз вздохнула. Кажется, он вошел во вкус. А ведь как все невинно начиналось. «Это благотворительный бал, ты сможешь хорошо повеселиться, там будет много твоих сверстников». Ну да, только с ними мое общение что-то совсем не ладилось – в отличие от публики постарше, обремененной болезнями и изнывающей от скуки. Однако платить за мои консультации никто не собирался. Как можно думать о деньгах такой приличной девушке, племяннице барона фон Гревеница!

К счастью, баронесса перевела разговор на свой будущий вечер, и я смогла незаметно отойти. Но слишком спешила и поэтому впечаталась в чью-то спину. Хорошо так впечаталась. Ладно хоть владелец спины был довольно развитым физически и даже не пошатнулся. Зато я наверняка оказалась бы на полу, если бы меня не успели подхватить.

– Ой!

– Вы в порядке, фрейлейн? – спросил меня мой спаситель.

Симпатичный такой. На нормального человека похож, а не на напомаженный манекен, какими казались большинство молодых мужчин здесь. И судя по выправке и широким плечам… военный?

– Да, спасибо, – я натянуто улыбнулась, аккуратно освобождая свою руку.

– Вы ведь София Вернер, да? – с интересом спросил меня мужчина, неожиданно легко нарушая правила, установленные высшим светом.

– Да, – растерянно подтвердила я.

– Меня зовут Стефан Ланге, а это моя младшая сестра Мария. Она сегодня впервые выходит в свет.

Я с ужасом посмотрела на юную девушку, стоявшую позади светловолосого мужчины. Судя по взгляду бывшей невесты Петера, она отлично знала, кто я такая. Молчание несколько затягивалось. Мария Ланге изучала меня, а я – ее. Почему-то мне казалось, что она должна быть невзрачна, а то и вовсе уродлива. Должна же быть причина, почему Петер так бежал от брака с дочерью графа.

Мария же была хороша в самом цветении своей юности. С округлой в нужных местах фигуркой, белокурыми волосами, вьющимися, я уверена, от природы, и теплыми карими глазами, в которых сейчас застыли страх и растерянность. Будто олененок, увидевший хищника. Неприятно, что этим хищником в ее глазах была я.

И вид у меня, наверное, был довольно зловещим по сравнению с этим цветочком. Я сильно осунулась и похудела во время болезни деда и все еще полностью не оправилась. Прибавьте к болезненной худобе и бледности пристальный и тяжелый взгляд серых глаз, пепельные волосы холодного оттенка, строгие черты лица. Да и платье на мне было хоть и элегантным, но мрачным – темно-зеленого, почти черного цвета. Именно так и выглядят роковые злодейки в романтических пьесках. Единственное, что во мне оставалось милым, так это ямочки на щеках. Но они были видны, когда я улыбалась. Сейчас мне это делать точно не хотелось.

«Да ну, ты же ничего такого не сделала», – рассердилась я на саму себя и выпрямила спину, готовясь встретить возможные обвинения.

Но Мария меня удивила.

– Я слышала о вас от Петера, – тихим бесцветным голосом сказала она. – И когда увидела, сразу узнала. Он очень вами восхищается. Жаль, что я не так талантлива и умна.

Я вновь промолчала, не зная, что ответить на комплимент.

– Как у него дела? С ним все хорошо? – все таким же умирающим тоном вопрошала Мария.

Петера я видела вчера в университете. И он был все так же жизнерадостен и болтлив, как обычно. Если его что и тяготило, то он хорошо это скрывал. Но не говорить же об этом его бывшей невесте?

– Он много учится и обживается на новом месте, – наконец сказала я. И не удержалась от вопроса: – Это правда, что он разорвал с вами помолвку?

Моя излишняя прямота не понравилась Стефану Ланге.

– А вы разве сами не знаете? – резко спросил он.

– Петер сообщил мне о разрыве помолвки, но его словам не всегда можно доверять.

Мария прикрыла свои оленьи глаза пушистыми ресницами.

– Это так. Он пришел к моему отцу и объяснился. Тот был так зол… Но я не виню Петера. Он ведь любит вас, так зачем же его неволить?

– А вы? Любите его?

Это был странный, удивительно личный разговор в месте, где положено было веселиться и предаваться пустой болтовне. Но ни музыка, ни шум не мешали нам с Марией.

– Я никогда не любила его по-настоящему и была очарована совершенно по-детски. Но сейчас я почти переболела своей влюбленностью.

Стефан мягко обнял сестру за плечи.

– Так правильнее, – сказал он. – Ты достойна лучшего человека, который будет тебя любить.

Эта сцена была бы удивительно сентиментальной и трогательной и, вполне возможно, довела бы меня до слез, если бы Ланге все не испортил, добавив мстительно:

– Конечно, Шефнеры теперь по гроб жизни будут обязаны моей семье. И пусть Мария запретила вызывать наглого щенка на дуэль, но с Мартина я возьму виру за нанесенное оскорбление.

– Тоже вызовете на дуэль? – с болезненным любопытством спросила я.

Стефан Ланге фыркнул:

– Что я – не в своем уме, пытаться вызвать ментального мага на честную схватку? Ну уж нет! Будет расплачиваться со мной информацией из своего ведомства.

– А вам она зачем?

– Стефан хочет сделать карьеру военного советника, – застенчиво шепнула Мария.

Уловив мой непонимающий взгляд, Стефан остро улыбнулся:

– Чтобы достигнуть каких-либо высот при дворе, нужно хорошо знать все грязные подковерные игры, что там ведутся. И в этом Мартину нет равных.

Приятные, в общем-то, оказались люди, несмотря на склонность Марии к мелодраматизму и патетичности и циничность и прагматизм ее брата, которые не ожидаешь увидеть у наследника графа.

К примеру, этот милейший человек, который, как оказалось, неплохо разбирался в новейших разработках артефакторики, умудрился едва ли не уговорить меня сделать ему несколько артефактов почти бесплатно. При этом умело играя на моем чувстве вины и пользуясь только своим обаянием. Прирожденный политик! Если бы не моя врожденная скаредность, то ему наверняка удалось бы надуть меня. Но в итоге я навела его на мысль, что ему выгоднее и легче заставить поработать на себя Петера, неплохо поднаторевшего в военной артефакторике. Мы расстались довольные друг другом и нашим знакомством. И Стефан все же взял мой адресок, шепнув на прощание, что на ментальные артефакты он уж точно не поскупится и вообще – ему нужен «свой человек» среди магов.

На этом вечер впечатляющих знакомств не был закончен. Стоило мне сесть в кресло и вытянуть гудящие ноги, как меня нашел дядя все с тем же остролицым господином. Господин при ходьбе опирался на трость и едва заметно хромал. Я поспешно встала, полагая, что незнакомец захочет сесть.

– Сидите, фрейлейн, – благодушно сказал немолодой уже мужчина, усаживаясь в соседнее кресло.

– Это моя племянница София, – горделиво представил меня дядя, как всегда, упустив имя рода. – София, позволь представить тебе фельдмаршала Людвига Гайне, возглавляющего наше военное министерство. Но это ты и сама, наверное, знаешь.

Гайне слегка улыбнулся.

– Необязательно. Артефакторы бывают весьма рассеянны.

В этом он был прав. И как я его сразу не узнала, ведь видела же фотографии с ним в газетах!

Я подчеркнуто вежливо и глубоко поклонилась. Этикет предписывал женщинам делать книксены, но я как артефактор имела право на иную форму приветствия и, несмотря на недовольство дяди, пользовалась именно ей.

– Фельдмаршал…

– Я не люблю чинов, – отмахнулся тот, с любопытством меня разглядывая.

Гайне не выглядел прожженным интриганом, и мне пришлось напомнить себе, что именно этот сухопарый и старомодный господин написал письмо моему дяде. И он же – по крайней мере, если верить Шефнеру, – выступал за то, чтобы над магами осуществлялся жесткий контроль со стороны государства.

– Могу я попросить вас об одном одолжении, мастер? – вежливо спросил Гайне.

Это был удар прямо в сердце. Столь чудовищная лесть, на которую я все же на мгновение повелась. Я впилась взглядом в его лицо, ища насмешку, но министр выглядел серьезным.

– Я даже пока не магистр. Не говоря уже о том, чтобы заслужить ранг мастера.

Когда-то все артефакторы входили в отдельную, довольно закрытую гильдию. Не будучи членом гильдии или не получив ее одобрения, можно было не надеяться на успешную карьеру. И хотя гильдия уже сотню лет как была расформирована, традиция проходить дополнительные испытания осталась. После окончания учебы в университете артефакторы еще несколько лет оттачивали свои способности и только тогда выносили результат своей работы на суд коллег. Мастерами могли стать отнюдь не все, и даже я, несмотря на всю свою самоуверенность, не собиралась претендовать на этот ранг раньше, чем через два-три года после получения магистра.

Гайне отмахнулся.

– Раньше обучение магов не было столь формализовано. По факту ваши умения уже вполне соответствуют рангу мастера. Рейнеке говорил, что ваш артефакт невидимости хоть и нуждается в незначительной шлифовке, но даже в таком виде мог бы стать основанием для того, чтобы считать вас одним из лучших артефакторов империи. Я думаю, он будет готов за вас поручиться, если вы захотите получить ранг сейчас. Тогда вы станете самым молодым мастером в Грейдоре.

– Не стоит, – сухо сказала я. – Всему свое время. Тем более что другой ваш артефактор, мастер Шварц, утверждает, что мои чары не слишком устойчивы, а значит, непрактичны.

Нельзя было позволить оказаться в долгу у Гайне. Он мог многое мне пообещать, но отчего-то мне казалось, что потом придется возместить все сторицей.

– Танас может быть довольно суров и к себе, и к другим. Но это означает, что он видит ваш потенциал. Жаль, что вы так негативно настроены к сотрудничеству с моим ведомством.

– Мой дед отдал годы своей жизни, работая на вас, и мне не кажется, что это пошло ему на пользу, – резко сказала я.

– София! – в ужасе одернул меня дядя. – Как ты можешь такое говорить!

– Ничего страшного, – успокаивающе сказал Гайне то ли барону, то ли мне. – Я понимаю, что Август был обижен на военное министерство, а вы сейчас остро воспринимаете все, что касается вашего деда. Мне искренне жаль, что давняя болезнь подточила его здоровье, но поверьте, я не имею к этому ни малейшего отношения. Август не был небрежен в работе, но был склонен переоценивать свои силы. Я пытался предостеречь его, но вы наверняка знаете, сколь упрям был ваш дед.

– Только не говорите, что вы, министр, предлагаете мне работу ради искупления вины, хотя вы и ни в чем не виноваты, – глухо сказала.

Мне казалось, что Гайне разозлится. Я говорила с ним непочтительно, почти на грани приличия. Откровенно демонстрировала свою неприязнь. Знала, что не должна была, но не смогла удержаться. Рана на сердце, оставленная смертью деда, все еще кровоточила, никак не желая заживать. Слишком мало времени прошло, чтобы я могла смириться с потерей. За всеми этими светскими раутами и приемами я ни на секунду не забывала, что когда это все закончится, я вновь вернусь в пустой дом.

Дядя в ужасе смотрел на меня и, кажется, собирался уже извиняться за мое поведение, но Гайне оставался столь же спокойным.

– Нет, конечно, – мягко сказал министр. – Я довольно прагматичен в делах. Мне интересны ваши способности. К тому же, признаюсь, у меня есть личный интерес, чтобы наладить с вами если не дружеские отношения, то хотя бы сотрудничество.

– Вы говорили об одолжении, – вспомнила я, несколько остывая.

– Да, но оно не касается моего ведомства. Видите ли, фрейлейн, – в этот раз Гайне был подчеркнуто нейтрален в обращении. – Когда мы еще были в хороших отношениях с вашим дедом, он создал для меня протез. Я лишился ноги совсем молодым, и это превратило мою жизнь, как мне тогда казалось, в кошмар. Но протез, который зачаровал для меня Август, оказался так хорош, что я смог почти забыть о своей неполноценности. Однако об артефакте нужно хотя бы иногда заботиться, а чары вашего деда тонкие, поэтому вмешательство других магов привело к тому, что протез пришел почти в негодность. Может быть, вы могли бы обновить чары? Конечно же я заплачу.

– Я посмотрю, но ничего не обещаю.

Отказывать министру в столь невинной просьбе было бы глупо, и если над протезом работал мой дед, то на самом деле стоило привести его в порядок. Не хотелось, чтобы о Вернерах говорили как о безответственных артефакторах.

Внезапно Гайне выпрямился в кресле, глядя куда-то мне за спину.

– Ха, и что же он тут делает?! – воскликнул министр. Сложно было понять, чего было в его интонации больше – раздражения или интереса.

Я обернулась и тут же увидела в пестрой толпе высокого темноволосого мужчину, невыразительно одетого, но все же привлекающего внимание. По крайней мере, мое.

Мартин Шефнер. И что он тут делает? Конечно, ему и по статусу, и по должности полагалось хотя бы иногда посещать светские собрания и рауты, но все же глава СБ обычно предпочитал держаться в тени, хотя и был всегда в курсе всех сплетен. Видеть его здесь, на обычном благотворительном балу, было непривычно.

Маг напряженно смотрел поверх голов и наконец нашел меня. На лице его отразилось облегчение. Я усилием воли заставила себя остаться на месте и не разглядывать его слишком уж откровенно.

Менталист направился в нашу сторону, но путь ему преградил Стефан Ланге. Рисковый парень! Не то что Шефнер выглядел так уж устрашающе, но было в нем что-то такое… хищное. Да и менталистов, явно находившихся не в духе, едва ли стоило злить. Ланге о чем-то заговорил, полностью игнорируя раздражение и нетерпение на лице собеседника. Тот резко что-то ответил, и Стефан посмотрел в мою сторону, нахмурившись. А затем отступил в сторону, пропуская мага.

– Министр Гайне, барон фон Гревениц, – коротко поприветствовал мужчин Шефнер и развернулся ко мне: – Фрейлейн София, могу ли я попросить вас уделить мне время?

– Мартин, неожиданно тебя здесь увидеть. Что, решил позаботиться о сиротках? – ехидно спросил Гайне. Получилось более чем двусмысленно.

– Куда мне до вашей щедрости, – хмыкнул Шефнер, но поддел он Гайне совершенно без огонька, думая о чем-то другом.

Внезапно очнулся мой дядя:

– Господин Шефнер, едва ли это прилично требовать что-то от моей племянницы, едва придя на вечер. Что могут подумать люди?

И в самом деле, мы и сейчас привлекали внимание, а если я отойду вместе с Шефнером, то сплетен будет еще больше. Вот только едва ли маг приехал сюда просто так, тем более зная, что я здесь с дядей. Мне было крайне неловко, но достаточно доверительные отношения с Шефнером позволили мне попросить его не навещать меня, пока в столице был мой дядя. И маг неожиданно легко выполнил мою просьбу, ограничивая наше общение работой.

Поэтому я встала, игнорируя осуждающий взгляд барона, и позволила Шефнеру взять меня под руку. Мы вышли на балкон, почти пустой из-за не по-летнему прохладной и ветреной погоды.

– Что случилось, господин Шефнер? – спросила я, зябко ежась. В другое время маг наверняка бы обратил внимание на то, что я мерзну, но не сегодня.

– Вы не должны волноваться, София, но в вашем доме произошел неприятный инцидент.

– Инцидент? – я вцепилась пальцами в перила. – Что случилось? И как вы узнали об этом?!

– Ваша служанка отправила ко мне мальчишку с запиской, и я тут же приехал. Она написала, что ни с того ни с сего потеряла память, а когда очнулась, в вашем доме все было перевернуто. Где вы, служанка в тот момент не знала.

А я ведь действительно не сообщила, куда именно иду. Но удивительно, что Кати не стала заявлять в полицию, а обратилась именно к Шефнеру.

– С ней все хорошо?

– Я оставил с ней своего человека и позвал доктора. У нее головная боль из-за отравления усыпляющим газом, но она в порядке.

– Усыпляющий газ? Не похоже на воришек. Что-то пропало?

– Я не могу знать точно, – покачал головой Шефнер. – Если вы не против, я провожу вас до дома, чтобы вы мне сами сказали, все ли ваши артефакты на месте. Сейчас там работают мои криминалисты, но я не пустил их в вашу мастерскую.

– Работают? Скорее хозяйничают, – проворчала и потерла лоб. – Нужно вызвать полицию.

– Не стоит. Едва ли они здесь чем-то помогут.

– Почему?!

– Потому что полиция увидит обычное ограбление, но поверьте мне, оно им не является. Два дня назад обворовали хранилище в университете, отдел кафедры артефакторики. Ваш артефакт невидимости пропал вместе с десятком других студенческих работ.

– Что, вы и это на себя взяли? – устало спросила, огорошенная еще одной неприятной новостью.

Когда я расстраивалась, меня всегда тянуло язвить. А то, что я узнала о пропаже своего артефакта только сейчас, меня сильно расстроило. Маг даже бровью не повел.

– Фактом кражи занимается полиция. Однако некоторые из артефактов могут представлять опасность, попав не в те руки, поэтому СБ известили о случившемся и попросили содействия. У меня возникло подозрение, что охотились именно за вашим артефактом, но теперь оно переросло в уверенность. Я не стал вас беспокоить, тем более что застать вас дома совсем не просто, но предупредил вашу служанку, чтобы она держала меня в курсе, если за вашим домом будут следить. Мне стоило проявить бо́льшую бдительность.

Шефнер выглядел так расстроенно, что мне пришлось подавить в себе желание погладить его по руке. Но я лишь вздохнула.

– Тогда поехали. Сейчас предупрежу дядю…

– Я думаю, ему будет лучше поехать с нами.

– Это обязательно?

Мне не хотелось лишний раз тревожить барона. Он и так ворчал, что молодая девушка не должна жить одна в столице, а тут и вовсе со света меня сживет. Конечно, он рано или поздно узнает о случившемся, но когда я уже разберусь с последствиями кражи.

– Вам не стоит оставаться в своем доме, пока преступников не найдут. Поживете пока с бароном Гревеницем.

Пришлось согласиться. Пока мы ехали обратно в автомобиле Шефнера, я напряженно размышляла, кто мог вломиться в мой дом. Все же я была артефактором, и любое незаконное проникновение было не так просто провернуть. Да я сама продавала защитные артефакты! Так что ко мне мог попасть только кто-то… ну да, кто-то вроде Шефнера. Он ведь это уже однажды делал. А в хранилище университета попасть еще сложнее. И если предположить, что за этим стояли одни и те же люди…

Значит, среди грабителей был маг, притом весьма неплохой. Или несколько магов. Получается, версию, что за всем стояло желание поживиться, можно было отбросить. Маги грабежами не занимаются – есть более доходные и надежные способы разбогатеть. Да и любое колдовство оставляет свой след. Никто не стал бы так рисковать ради моих любимых игрушек. Не того полета я птица и не настолько известный артефактор. Конечно, могли искать что-то из того, что принадлежало дедушке, но он не оставил ничего на самом деле ценного.

У кого был мотив так напрягаться ради того, чтобы украсть мои или дедушкины артефакты? Единственные, кто мне приходил в голову, – военные. Только они проявляли свою заинтересованность во мне, во многом непонятную и странную. Но разве министерство стало бы действовать настолько незаконным образом? Тем более зная, что я работаю на Шефнера и вполне могу обратиться в СБ за помощью.