Долина Молчаливых Призраков

Мак-Триггер помолчал немного и посмотрел Кенту в глаза.

– Затем, – продолжал Мак-Триггер, – Дональд возвратился однажды из Доусона в ужасном виде и сообщил нам, что нашел наконец тех двух людей. Одним из них оказался Джон Баркли, богатый лесопромышленник, а другим – инспектор пограничной стражи Кедсти с пристани Атабаски.

Кент хотел заговорить и не смог. Удивление от этого сообщения Мак-Триггера лишило его дара речи. Он без того уже был поражен в этот вечер тем, что неожиданно узнал, что Маретта жива и находится здесь, а тут еще эти новости про Баркли и Кедсти и про то, что О’Коннор, его старый товарищ, тоже знал всю правду.

И, ничего не ответив, он кивком головы попросил Мак-Триггера продолжать.

– Я знал, что могло случиться, – начал Мак-Триггер опять, – если бы Дональд отправился разыскивать Баркли и Кедсти; но в то же время нельзя было удержать его дома. Он был сумасшедший, настоящий сумасшедший. Мне оставалось только одно. Я решил на время задержаться дома с намерением предупредить этих двух негодяев, погубивших жену Дональда. Я знал, что все доказательства были у нас в руках и что поэтому им ничего не оставалось бы делать, кроме как бежать. Что за дело, что они были богаты и влиятельны! У нас были собраны все улики и свидетельские показания – недаром же мы столько лет потратили на поиски! Я попробовал было объяснить Дональду, что мы могли бы просто упечь их в тюрьму, но он, бедняга, совсем уже тронувшись умом, заладил только одно и то же: убить их да убить! Тогда, чтобы отвлечь его от такого намерения, я посоветовал ему отправиться к Маретте в Монреаль, и в этом-то и состояла моя роковая ошибка. Он исчез, так и не сказав нам, куда именно он едет – к Маретте или на пристань Атабаску. Тогда я сообразил, что если доберусь до ближайшей железной дороги, то успею еще предупредить негодяев и вернуться к себе раньше, чем он туда попадет. А на случай, если бы он отправился в Монреаль, я полагал, что его любовь к Маретте задержит его там, если он действительно к ней придет. Между тем она уже окончила курс и собиралась к нам сюда, и я боялся, как бы они не разминулись в дороге. Поэтому я написал ей откровенно обо всем и приказал ей оставаться в Монреале и ждать. Вы знаете, как она исполнила это приказание. Как только она получила мое письмо, она тотчас же отправилась на Север, потому что Дональд даже вовсе и не думал к ней заезжать. Она встревожилась и, зная из моего письма о том, где жили Баркли и Кедсти, пустилась туда сама, чтобы предупредить этих двух подлецов, так как даже и не предполагала, что я сам отправляюсь к ним на пристань Атабаску.

Мак-Триггер пожал плечами и сгорбился еще более.

– Вам известно, Кент, что потом случилось, – продолжал он. – Дональд все-таки опередил меня. Я попал на пристань Атабаску днем позже после убийства Баркли. И нужно же было случиться тому, что в самый день убийства, захотев есть, я убил тетерева и когда поднимал его с земли, то он еще бился и испачкал мне кровью рукава! Я был арестован. Сам Кедсти и все другие были убеждены, что я настоящий преступник. Но как я мог доказать им свою невиновность? Разве я мог указать на своего родного брата и направить закон против него?

А затем все покатилось точно по наклонной плоскости. Вы, мой друг, сделали ложное признание, чтобы спасти того, кто когда-то оказал вам скромную услугу. Почти одновременно неожиданно явилась туда же Маретта. Она явилась незаметно для всех, ночью, и прямо отправилась к Кедсти. Она рассказала ему все, показала мое письмо, сообщила ему, что все доказательства в наших руках и что мы используем их немедленно, как только в этом будет необходимость. Она владела им вполне. За свое молчание она потребовала от него моего освобождения, и в эту-то благоприятную минуту вы как раз и сознались. Это дало Кедсти лишний козырь.

Он знал, что вы солгали. Он точно знал, что Баркли убит именно Дональдом. Но он решил все-таки пожертвовать вами, чтобы выгородить себя. Тогда Маретта поселилась в его доме, чтобы не давать повода к лишним толкам на пристани Атабаске. Ведь ее появление там могло бы произвести целую сенсацию. Она стала из своей засады следить за всем происходящим и сторожить, как бы не явился Дональд, а я в это время, уже получив благодаря вам свободу, везде разыскивал Дональда. Вот почему она тайно проживала у Кедсти. Она была уверена, что рано или поздно Дональд все-таки явится, если мне не удастся перехватить его и увезти домой. К тому же ей было необходимо спасти и вас.

Она полюбила вас, Кент, с первой же минуты, как увидала вас в госпитале. Она потребовала от Кедсти в придачу и вашу свободу. Но Кедсти превратился в яростного тигра. Он знал, что если освободит и вас, то из-под его ног окончательно выскользнет почва. Мне кажется, что он тоже тогда помешался. Он ответил Маретте, что не освободит вас ни за что и повесит в первую же очередь. Тогда, Кент, последовало вечером ваше освобождение, а немного позже все-таки явился Дональд и вошел к Кедсти прямо в столовую. Это действительно был тот самый человек, которого вы увидели при вспышке молнии. Он вошел и покончил с Кедсти.

В ту ночь что-то потянуло Маретту вниз, к Кедсти. Кажется, она услышала внизу подозрительный шум. Она застала Кедсти в кресле уже мертвым. Дональд скрылся. Вот почему вы и нашли тогда ее около покойника. Кент, она любила вас, и вы так и не узнали, как обливалось кровью ее сердце, когда ей нужно было, чтобы вы заподозрили в убийстве Кедсти именно ее. Ведь она раскрыла мне все. Это она сделала потому, что боялась за Дональда, ей нужно было всеми средствами отвлечь внимание от Дональда, чтобы дать ему возможность спастись… В этом отношении она опасалась даже вас, и потому не сказала вам правды. Позднее, когда она узнала бы, что Дональд находится уже в безопасности, она поведала обо всем этом и вам. А затем вас разлучили пороги.

Мак-Триггер замолчал, и Кент увидел, что горе, точно острый нож, все еще пронизывало его сердце.

– Ну, а О’Коннор знал обо всем? – спросил он.

Мак-Триггер кивнул ему головой.

– Да, – ответил он. – Ведь он случайно наткнулся на Кедсти и Маретту, когда они впервые встретились в тополиной аллее. Кедсти невыгодно было, чтобы кто-нибудь знал на пристани Атабаске, что к нему приехала Маретта. Поэтому он и погнал О’Коннора тотчас же на Дальний Север, в Форт-Симпсон, с каким-то фантастическим поручением. О’Коннору это не понравилось, он решил ослушаться Кедсти и, предчувствуя недоброе, с полпути повернул обратно к пристани Атабаске. По пути он столкнулся с моим братом Дональдом, который шел уже оттуда. Как это все странно случилось, Кент! Какие случайности и сцепления! Происшедшие события надломили здоровье Дональда. Ему и так было уже немало лет. О’Коннор застал Дональда уже умиравшим. Умирая, мой брат вдруг почувствовал, что к нему на какой-то короткий промежуток времени возвратился рассудок. От него-то О’Коннор и узнал все. Теперь уж об этой истории известно всем. Странно, что вы о ней не слыхали.

Отворилась дверь, и на пороге появилась Анна Мак-Триггер. Она остановилась там, где в последний раз стояла с Мареттой, когда уводила ее в соседнюю комнату. На ее лице была светлая улыбка. Ее черные глаза сияли от радости. Сперва она посмотрела на Мак-Триггера, а затем перевела их на Кента.

– Маретте сейчас гораздо лучше, – тихо сказала она. – Она хочет видеть вас, месье Кент. Будьте любезны пройти к ней.

Точно в сладком сне вошел Кент к Маретте. Он взял с собой и сверток. Когда старушка повела его и он последовал за ней, Мак-Триггер не двинулся со своего места у камина. Через некоторое время Анна Мак-Триггер вернулась обратно. Она была возбуждена; глаза ее сверкали. Она тихо улыбалась и, положив мужу на плечи руки, прошептала:

– Я выглянула сейчас в окошко, Малькольм. Мне показалось, что звезды светят как-то ярче и стали крупнее, как было когда-то давным-давно!.. И Молчаливый Призрак стал глядеть в небо, точно живой. Выйдем на воздух.

Она взяла его за руку, и Малькольм с нею вышел. Над их головами засветилось бесчисленное множество миров, сверкавших во всей своей славе и торжестве. С долины тянул легкий ветерок, прохладный от свежести гор, пропитанный сладким медовым запахом цветов.

А там, в большом доме, который выстроили из прочного леса Малькольм Мак-Триггер и его брат Дональд, в комнате, окна которой выходили как раз в сторону Призраков, Маретта раскрывала перед Кентом свои последние тайны. Она торжествовала. Губы ее покраснели от поцелуев Кента, и по всему телу у нее разлилась теплота.

Лицо ее стало розовым, как те цветы шиповника, по которым Кент проходил весь день. В этот час ей принадлежал весь мир. Она раскладывала перед собою содержимое пакета, сидя в высоком кресле, в котором так долго прохворала. Но теперь уж она не была инвалидом. А потом и Маретта подала ему пакет, и когда Кент стал разворачивать его, то она подняла обе руки к голове и быстро распустила свои волосы, так что они рассыпались кругом блестящими, пышными волнами.

Развернув пакет, Кент нашел в нем длинную косу женских волос.

– Смотри, Джимс, – обратилась она к нему, – как эта коса выросла с тех пор, как я в тот ужасный вечер отрезала свою прядь волос!

Она немного склонилась к нему.

– Это не мои волосы, успокойся, – продолжала она, ласково похлопывая его по плечу. – Это сокровище дяди Дональда. Это все, что ему осталось от его жены Марии. И в ту ночь, когда Кедсти был убит…

– Теперь я понимаю! – воскликнул Кент, перебивая ее. – Не продолжай! Он задушил Кедсти петлей из этих самых волос! А когда я увидел ее у Кедсти на шее, то… почему ты меня не разубедила тогда же, что эти волосы вовсе не твои?

– Я хотела спасти Дональда…

Она опустила голову.

– Да, Джимс, – продолжала она. – Если бы тогда вошли полицейские, то у них сложилось бы впечатление, будто убийцей действительно была я. И я бы дурачила их до тех пор, пока не узнала, что дядя Дональд достиг безопасного места. Все время потом я держала этот дядин пакет при себе, чтобы доказать при удобном случае, что я вовсе не виновата. И этот случай теперь настал…

Она улыбнулась и протянула руки.

– Я чувствую себя сейчас так хорошо! – воскликнула она. – Мне так бы хотелось сейчас повести тебя гулять и показать тебе мою Долину, Джимс, то есть не мою, а нашу долину – мою и твою – при свете этих громадных звезд! Не завтра, Джимс, а именно сегодня.

Немного позже Призрак смотрел на них. Звезды стали еще ярче и еще крупнее, и белая снежная шапка, точно корона, лежавшая на голове у Призрака, отражала на себе какой-то другой далекий свет; а затем и все другие снеговые горные вершины ярко и величественно засверкали. Это всходила луна. Точно великан, поднимался громадный, необъятный Призрак. Когда Маретта и Кент шли под руку вдоль Долины, она вдруг усадила его рядом с собой на камень и радостно засмеялась. Он крепко пожал ей руку.

– С самого раннего детства, – воскликнула она, – я просиживала целые часы на этом камне и играла, а этот страж смотрел на меня и был все такой же, как и сейчас! Я выросла, любя его, Кент. Мне всегда казалось, что он стережет меня неусыпно, день и ночь оберегая от того, что может надвинуться на нас с востока. Мне всегда казалось, что он ждет того, кто придет ко мне. Теперь я знаю. Этот кто-то – ты, Джимс. А когда меня отвезли туда, в большой город…

Ее пальцы по старой привычке вцепились в его большой палец. Кент ожидал, что она скажет далее.

– …то именно этот страж, – продолжала она с дрожью в голосе, – больше всего притягивал меня к себе, и я стремилась домой. Я тосковала без него, я видела его во сне по ночам. Джимс, ты видишь сейчас этот выступ на его левом плече, похожий на эполет?

– Да, вижу, – ответил Кент.

– За ним по прямой линии отсюда, за целые сотни миль от нас, находятся город Доусон, река Юкон, громадная золотоносная земля, мужчины, женщины, страсти, несправедливости и цивилизация. Только дяде Малькольму и покойному дяде Дональду и известна тропа, по которой можно пройти через эти горы. Я три раза проходила по ней и бывала в Доусоне. Этот страж стоит к ним спиной. Мне всегда казалось, что именно он загромоздил своими камнями этот проход, чтобы никто не мог проникнуть сюда. Он хочет, чтобы эта Долина всегда оставалась девственной. И я тоже. Я хочу, чтобы мы были здесь с тобой одни. С тобой и вот с этими стариками…

– А шумный город, бьющая ключом жизнь, движение на улицах, театры?.. – возразил Кент. – Ведь ты еще так молода!..

Она весело расхохоталась.

– Не надо мне этих суетящихся бледнолицых, поблекших людей с отвисшими углами ртов! – воскликнула она. – Этих мальчишек с яблоками и булками, которые они протягивают тебе грязными руками; этих заморенных, бледных детей со старческими, сморщенными личиками, которых возят на колясочках по мостовой и думают, что делают для них этим все; этих магазинов, полных разных вещей, и без которых в конце концов все-таки отлично можно обойтись; этих деловых людей, вечно спешащих куда-то с выпученными глазами и толкающих всех локтями! Ничто там не привлекает меня. Даже какое-то чувствую разочарование. Нет, Джимс, я безнадежно предана природе. Я ею больна хронически, и ничто не может меня от нее излечить! Разве можно все это променять на город?

Кент ближе прижал ее к себе.

– Когда ты поправишься, – сказал он, – мы пройдем с тобою по этой таинственной тропинке через горы, и ты проведешь меня в Доусон. Возможно, что нам удастся выполнить там все формальности и найти какого-нибудь миссионера…

Он смолк.

– И что же будет далее? – спросила она.

– Тогда ты будешь моей женой.

– Да-да, Джимс, на всю жизнь, до гробовой доски.

Она бросилась к нему на шею.

– Только зачем же нам туда идти? – спросила она. – Ведь скоро будет первое августа!

– Ну и что же?

– Раз в год, каждое первое августа, к тете Анне приезжают сюда гостить ее отец и мать.

– Ну?..

– А отец тети Анны – миссионер!

Кент чуть не подпрыгнул от радости, и ему показалось, что и на лице Призрака-стража в эту минуту появилась счастливая улыбка.