Вкус жизни

– …«Я бы тоже никогда не удерживала тех, кто от меня уходил. Но в моем случае мужчин оставляла я и по причине, противоположной твоему примеру. Я не могу себе позволить «роскоши общения» с недостойными меня. Всегда найдутся женщины, которым просто скучно и одиноко, вот и пусть отправляются к ним и пытаются украсить их скудную эмоциями жизнь», – отвечала мне Марго.

– …«Таких, каких ты ищешь мужчин, в природе от силы процентов пять наберется. Скольких же надо их перебрать, чтобы найти подходящего? Да и никакой гарантии нет, что такой мужчина останется тебе верным. Всем известно: красивый и темпераментный муж – чужой муж». При этих моих словах злым весельем полыхнули Маргошины глаза. «Найду!» – сказала. Мне бы ее уверенность.

– «Мне интересен ход твоих мыслей, – шутливо продолжила я наш разговор, – но я хочу сказать о другом. Мне бы и в голову не пришло влюбляться и ложиться в постель с мужчиной только за его, допустим, красоту».

– Марго не оставила мой протест без внимания. Сказала: «Мужчины каждую симпатичную женщину раздевают глазами и примеряют на себя, и любовь здесь ни при чем. Для многих из них затащить женщину в постель – дело мужской чести. (Какое, однако, с моей точки зрения, специфически странное понятие чести!) Может, они вообще не знают, что такое любовь, и ими движет по жизни только влюбленность, страсть и привычка к комфорту».

«Но ты – женщина», – остановила я ее.

– …«Мужчины – собственники. Они сами закабаляют женщин, а потом, когда они становятся им неинтересны, терроризирует их или бросают. Получается замкнутый порочный круг, из которого женщине нет выхода», – утверждала я.

– Можно подумать, мы не собственницы! – усмехнулась Лера, внимательно вслушиваясь в воспоминания Инны о своих давних разговорах с Маргаритой. Жанна и Эмма тоже подавили усмешку попыткой переключиться и сосредоточиться на чем-либо другом.

– «…Умная женщина умеет разжигать и поддерживать страсть в мужчине. Не отпугивать же мужчину своей потной и постной физиономией труженицы-святоши. Мужчины – как часы, их нужно заводить каждые сутки, иначе они перестают тикать, их надо всегда держать в напряжении, как бы на некотором расстоянии, чтобы они до конца не были уверены в нашей любви. Как только они успокаиваются, их любовь тут же ослабевает, и их тянет «налево». А что ты сделала бы, если, мягко выражаясь, почувствовала, что муж к тебе равнодушен? Оставила бы его?» – серьезно спрашивала меня Марго.

– «Страсть быстро проходит. Остаются уважение, привязанность, обязанности», – отвечала я, немного смущаясь примитивности своих взглядов…

– Кто бы меня разжег! Где бы разжиться приличным мужичком? – пошутила Лиля, перебив воспоминания Инны. – Страсть – чувство животное?

– А вот боготворение, которое при этом возникает, – это уже духовная составляющая, – усмехнулась Рита.

– Ой, тетки на склоне лет взялись выяснять, что такое секс! Спорить на эту весьма сомнительную тему не имеет смысла, – смущенно хихикнула Жанна. – Я тоже не осуждаю Марго, но сама никогда не смогла бы выбирать, не сумела бы переступить границу, выстроенную воспитанием. Я не могу и не хочу любить многих. А по поводу красоты мне случай вспомнился. Приехал к нам на каникулы младший брат моего мужа, а я говорю свекрови: «Каким красавчиком стал ваш Толя!» А она мне в ответ как-то даже испуганно: «Не говори ему об этом, а то забалуется, испортится, душу загубит. Не в красоте счастье».

Лиля с Ритой беседуют. Лена, не отрываясь от спора Жанны с Инной, с трудом улавливает суть их разговора.

– …Это еще один довод в нашу пользу.

– У нас было слишком короткое ненастоящее детство, и юности мы толком не знали. Рано включались в повседневную борьбу за существование.

– Домашним мальчишкам тоже не было времени долго оставаться детьми. В четырнадцать уже взрослыми считались.

– А откуда же в них забалованность? Неизжитое, неискоренимое детство не оставляет их и в зрелые годы. Ведут себя на удивление нелепо: безрассудно, легкомысленно, расточительно. И все это без малейшего оправдания и смысла. Наверное, эта запоздалая детскость дает им хоть и несравнимую с полноценной детской, но все же радость. Гулюшки, компании, пивко, сигареты, рыбалка им не возбраняются.

– Может, послевоенная безотцовщина виновата? Матери все в трудах праведных, а они целыми днями одни по улицам гоняли, без присмотра, по сути дела, без воспитания.

– Замужним женщинам такой возможности расслабляться жизнь обычно не предоставляет. Мы всегда взрослые. Под бременем забот мы быстро созреваем, и затянувшаяся зрелость накладывает заметный отпечаток усталости и безнадежности на наши жизнерадостные и, в общем-то, жизнеспособные натуры, что ведет к преждевременному старению.

– …Ну что касается рыбалки – так это мое! Я не раз облавливала и мужа, и его друзей. Им и не снилось добиться таких успехов. Правда, бурно не афишировала свои удачи, не покушалась на мужское превосходство в этом хобби. Прекрасное я вам скажу средство от всех хворей, как телесных, так и душевных. Это настолько проверенная карта, что не воспользоваться ею грех. Рекомендую, – громогласно заявила Мила, чем очень развеселила всех присутствующих.

А Инна упорно продолжает свой рассказ о подруге:

– По молодости Марго, разочаровываясь в одном мужчине, очертя голову кидалась в новую любовь, снова обретала полнокровие и ту же беспокойную мечтательность, и вновь в ней начинало шевелиться чувство, как ей казалось, намного шире и глубже, чем к предыдущему. На фоне этой все возрастающей неразберихи чувств, событий и характеров она не скоро научилась предвидеть, в каком обличье новый мужчина может явиться к ней. Они же лгуны и артисты. Играют того, кого ты желаешь. Хочешь обаятельного? – на тебе! Хочешь доброго и покладистого? – пожалуйста! И ее опять постигало разочарование.

Но у Марго находились силы разумно переносить свои неудачи. Случалось, что в пору встреч с одним она не исключала возможность влюбиться в другого и даже вести игру с двумя одновременно. В этом, мне кажется, она похожа на мужчин. Она также считала, что любовь к мужу должна быть другая, особенная, отдельная, и что связи на стороне не должны касаться ее и ослаблять.

– Так она считала, потому что не встретила своего единственного, – сказала Алла.

– Разочаровываясь в очередной раз, она шутила: «Кто-то сказал, что сколько раз человек любил, столько у него было жизней. Наверное, он прав. Ведь на самом деле общение с новым человеком – это новая жизнь со всеми ее нюансами и сложностями. И я честно ее проживаю, подчас независимо от желания». И тут же грустно вздыхала: «В мужчине должно сойтись очень многое, чтобы я его полюбила. Чем больше я имею любовников, тем больше разочаровываюсь. Плохой секс хуже, чем никакой. К тому же я убедилась – и ты, Инна, абсолютно права, – что у мужчин страсть к власти и деньгам сильнее, чем к женщине. Им заманчивее побеждать на выборах, чем дарить любовь. Женщина для них загадка, но ее решение они ищут в каждой следующей женщине. Такова их гнилая психология. Завоевание для них – момент игры, и им наплевать, что женщина в этой партии ставит на карту свою судьбу. Они или не хотят, или не умеют думать о партнере».

Я не думаю, что существует мужское и женское понимание мира, это придумали мужчины, чтобы возвыситься над нами. Просто в биологическом партнерстве мы выполняем разные функции. Мир мужской и женский – это пока что в сущности две культуры с совершенно разным жизненным опытом. Если эти опыты сближаются, то появляется какая-то схожесть, возникает больше взаимопонимания. Я замечала подобное в крепких учительских семьях, в которых все жизненные заботы и проблемы делятся пополам: сегодня один на хозяйстве, а завтра другой делает то же самое. Они разумно приспосабливают свой ритм жизни согласно расписанию занятий.

Женщине нужен один мужчина, только настоящий. А многие мужчины считают, будто чтобы не терять сильного полового влечения, им нужны разные женщины. Причем следующая не обязана быть лучше предыдущей, главное – другая.

– «Так считают все мужчины вне зависимости от воспитания?» – удивлялась я.

– «Воспитанный мужчина, если и не ищет другую, то все равно мечтает о ней», – отвечала Марго.

– «Мечтать не вредно, – улыбнулась я в ответ. – Если все женщины поверят твоим словам, мир людей очень даже скоро исчезнет с лица Земли. Получается, что человечество от вымирания спасает не истина, а прекрасные женские иллюзии?.. Собственно, я тоже не вижу особого отличия нас от мужчин. Ведь женщина, имеющая плохого мужа, тоже втайне мечтает о лучшем».

– «В том-то и разница, что «имея плохого» и «о лучшем», а не о любом другом…»

Маргарита так рассказывала о своей жизни, что я будто бы видела ее своими собственными глазами. Сначала мне казалось, что она – не пойми кто. Всё-то у нее со всеми приятельские отношения с легким романтическим налетом. Потом прониклась… У каждого в сердце есть боль, которую мы не хотим выносить на суд даже лучших друзей, разве что после рюмки хорошего коньяка… А потом, утром, наверное, с некоторой неловкостью вспоминаем о своих ночных излияниях.

Я, наивная, помнится, в упор расспрашивала, а Марго напрямую рассказывала, что «иностранцы в любви нежнее и порядочнее. А от наших мужичков, если и испытаешь редкую бледную попытку нежности, так потом за нее дорого расплатишься. Уходя, чувствуешь себя опустившейся, обиженной, жалкой, сама себя презираешь. Одно слово – совки». Во всем винила нашу русскую робость перед запретной темой. Мол, все идет от воспитания. «Не умеют любить, не умеют выражать своих чувств. Какие-то все натужные, перекосившиеся. Нет ни легкости, ни элегантности в их поведении. Скука. А хочется стонать от восторга. У нас в России на самом деле нет культуры секса. В основном сношаются. Игра не стоит свеч», – смеялась Марго.

«Роковая, искушенная, зрелая, раскованная, такие женщины не бывают счастливыми», – думала я о ней тогда.

Как-то мы с ней услышали по радио, что будто бы в Японии женщины, по сути дела, только после шестидесяти лет начинают жить по-настоящему свободно и раскованно. Марго грустно усмехнулась: «Наверное, речь тут идет о духовной составляющей жизни, когда с возрастом отношения между мужчиной и женщиной поднимаются на другой уровень. Где же после шестидесяти найдешь достойного, способного… мужчину, если и в тридцать они все на учете и переучете…»

– Много ли в этом возрасте бывает в запасе радостного ожидания? Если только связанного с внуками и правнуками… У всех у нас по жизни есть любовь, дети, работа. Только приоритеты мы в разном порядке расставляем, – сказала Мила.

– Просвещала Марго меня, глупую, мол, «мужчины сильнее желают ту женщину, которая готова отдаться, покоряют тех, кто хочет быть покоренным, еще их влекут загадочные, роковые. Они сами возвышают их в собственных глазах. А достойных, правильных по злой иронии судьбы любят меньше. Уважают, восхищаются их порядочностью, а более горячего чувства, страсти у них не возникает, не рождается. Мужчинам кажется, что если их любовь и нежность сводится к заботе, то это приводит к монотонному существованию без бурь и восторгов. А им нужны горящие (пусть даже наигранные) глаза, преклонение перед их мужскими качествами – если даже их не густо. Они поверят… Любят стерв с невозможным характером, которых надо добиваться, перед которыми надо стоять на коленях, вымаливать по капельке их внимание. Они, как дети, любят играть, только тогда им интересно. А любящая жена дает это все без боя и с избытком. Торт каждый день тоже надоедает».

– «Подкована ты на все сто, – восхищалась я подругой, – у тебя на все случаи есть примеры и цитаты, наверное, всю феминистскую литературу изучила?»

«На том и стою. Это лучший способ считаться оригинальной. Меня сейчас интересует религиозный феминизм и новое прочтение библейских текстов. В стародавние времена культ девы Марии был необычайно велик и способствовал обретению женщинами голоса в истории. Это много позже мужчины, чтобы принизить женщину, стали утверждать, что Бог вдохнул в Адама душу, а женщину создал из ребра мужчины, и ей души перепало от него не так уж много. Но даже этот выдуманный факт идет нам на пользу, потому что женщины сумели развить свою душу, недосягаемо поднять ее планку, а мужчины остались с те же багажом, что и много веков назад», – шутила Маргоша.

«И что это вдруг Инна за Маргариту принялась? Аукается ей, наверное, от таких, пусть даже положительных, обсуждений. Чем более интересным мне закрыть образовавшуюся в разговоре брешь, в которую Инна изливает свои «познания»? Сама она не замолчит, пока не выговорится», – думает Кира.

– «…Историю всегда писали мужчины. Они совершенно сознательно вытеснили женщин из трех важных сфер жизни: политики, религии и армии. Мол, они ни на что не способны, кроме как рожать детей».

– «А что ты, собственно, от них собиралась услышать? Целомудрие – вот женская добродетель и доблесть. Ее героизм в том, чтобы ждать мужа, как Пенелопа Одиссея».

– «Несмотря на его похождения? Ведь этот Одиссей на всем пути следования не пропустил ни одной юбки, а сам, возвратившись домой, первым делом поднял вопрос о верности жены. Ну как же, он герой, ему можно! А пока он геройствовал, жена одна и за себя, и за него вкалывала и сына растила… И сейчас еще слышны голоса в Думе, мол, женщину-роженицу не заменить, а женщину-менеджера – пожалуйста. Это не делает чести депутатам. Я готова допустить, что они правы при условии, что мужчины создадут действительно нормальные условия существования семьи. А пока пусть помалкивают в тряпочку.

Как-то спорила с одним депутатом по поводу проституции. Он женщин ругал, мол, какие они распущенные. Ну я и врезала ему промеж глаз: «Востребованы проститутки. Спрос определяет предложения». Нет чтобы подумать о воспитании порядочности, а они решают вопрос о легализации проституции и тем самым как бы утверждают: мужчина никогда не станет порядочным семьянином. А тогда какое же они имеют право требовать чистоты от жен? Никакой логики!»

Жанна будто проснулась от кратковременного забытья и заговорила:

– Мой Коля одно время долго болел, почти два года. Мне, честно говоря, стали иногда приходить мысли о другом мужчине. Лежу как-то ночью, перебираю в памяти всех своих знакомых. Никто не нравится. И вдруг поняла, что не стоит оно… это самое… того, чтобы я чувствовала себя после измены последней дрянью. Помню, один мужчина с моей работы, зная о длительном нездоровье моего мужа, стал ко мне «подкатываться», клеиться, как теперь говорят. Я не могла сослуживца отшить так же грубо, как незнакомого, ну и стала мямлить, мол, понимаете, как подумаешь… А он мне влет: «Такие дела делают не думая». И отстал.

– «…Почем знать, что именно пленяет одного человека в другом. Одна может стать эпизодом, другая на всю жизнь застрянет в сердце. Один – прекрасный специалист, перед другим, казалось бы, открываются тайны природы, а в быту они оказываются людьми мелкими, даже противными… вот и пойми, как их определять. От таких мужей не дождешься вдохновенных минут. Мужчины не любят, когда мы говорим им, что они на самом деле представляют», – говорила Марго.

– Мы тоже не любим, когда мужчины нам говорят о нас то, что мы сами о себе думаем.

– Мы разумнее и честнее. Проверено многократно, что мужчин легче всего взять лестью. Их нетрудно уверить в их гениальности, поскольку они сами так считают. Лестью можно заслонить любой их порок.

– …Русский мужчина любится с чужой женщиной и тут же смотрит на нее как на подстилку, презирает. А себя так нет! Он самец, ему можно.

– Всё в мире имеет цену.

– И даже любовь?..

– Дело здесь совсем в другом…

Мила с Галей понимающе посмотрели друг на друга.

– …Всегда будут женщины и мужчины, для которых любовь – целый мир. И если он рушится – для них это вселенская трагедия, – сказала Алла.

– …Если истинно любишь, какая тут может быть хитрость… – вздохнула Эмма.

– …Марго сама, как бы оправдываясь, как-то говорила мне задумчиво: «Человек – это вершина великого духа и одновременно мерзости, на которую не способно ни одно животное. Природа наделила человека способностью любить, а он наполняет мир слезами и тоской в глобальных масштабах, да еще и оправдывает свои действия именем Бога. И даже мы, женщины, забываем свое истинное предназначение: любить и быть любимыми, служить гармонии, потому что вокруг нас не любовь, а война полов. Нет чтобы уважать права друг друга в семье, в масштабах общества, а вместо этого всюду попытки категорически оспаривать свое превосходство.

Во всей окружающей нас жизни нет случайностей, вокруг царит гармония закономерно и целесообразно действующих сил, связывающих все в природе воедино. А мы мыслим другими категориями, вмешиваемся, разрушаем. Я не чувствую мира даже в себе… Человеческое общество так и не научилось жить законами добра. Оно губит себя, изничтожает…»

С годами Марго пришла к выводу, что лучший защитник женщины – ее материальная независимость, хотя она и не спасает от одиночества. Остается полюбить себя – это тоже один из важных компонентов счастья.

Инна замолчала.

– Мужчины давно это поняли. Но их эгоизм живет за наш счет, – вздохнула Лиля.

А Инна, переходя на совсем тихий шепот, сказала вдруг Лене на ухо: «Я, глупая, лишь однажды позволила себе неосторожность беспардонно спросить Марго о детях. И получила в ответ жутко болезненный стон, который, наверное, давно прятался в усохшей оболочке ее души, а может, и в истончившейся материнской плоти, перенесшей неоднократные многострадальные потери – неродившихся детей. К тому времени она поняла, что жизнь пуста, если о ком-то не болит сердце. Не могла я без слез слышать этот стон. В нем была и моя боль… На тот момент ей хотелось довериться кому-либо, кто мог бы понять ее, облегчить ту страшную тяжесть на душе, которая, как ей казалось, росла в ней с каждым днем. Она была слишком горда, чтобы кому угодно выказывать свои слабые струны».

Инна выпрямилась и продолжила громко:

– И вдруг – ты представляешь! – в тридцать три родила сына от умного, красивого, здорового, женатого мужчины, предварительно письменно заверив его, что претензий по воспитанию и содержанию ребенка иметь к нему не будет. Единственное условие, которое она для себя оговорила: если будет сын, то в восемнадцать лет она позволит ему увидеть отца. Нашла талантливого врача. Та заставила ее на год уйти с работы и все девять месяцев находиться у нее в больнице под присмотром, строго соблюдая постельный режим и прочие предписания. В противном случае доктор снимала с себя всякую ответственность. Марго к тому времени созрела для материнства, поняла, что ради ребенка сможет отказаться от многого, поэтому все выдержала. Хороший родился мальчик. Видно, зачала она его в добрую минуту. Как-то счастливо пошутила: «В одно касание гол забила!.. Бог, с библейских времен не знавший лучшей награды угодному Ему человеку как умножение его потомства, и тут не оплошал. Пожалел, наверное, меня». В современном мире этот подарок пригодился бы многим, и не одним только женщинам… Статистика говорит о двадцати процентах бесплодных мужчин. А сколько среди оставшихся малоспособных?

Лиля наклонилась к Жанне и прошептала ей на ухо: «Моя подруга не раз жаловалась, что жена ни во что не ставит ее сына, совсем с землей его сровняла, мол, не устраивает он ее, и все тут». Жанна в ответ прошептал: «Я не врач и, наверное, скажу спорную вещь. Никакой мужчина не сможет удовлетворить ту женщину, которая не способна сама с себя снять вожделение или внутреннее напряжение – как ни назови. Посоветуй подруге вызнать у сына этот тонкий момент их взаимоотношений с женой, и все сразу прояснится. Мне уже приходилось вникать в эту проблему с племянником мужа. Некоторые современные стервозные бабенки, вместо того чтобы помочь мужьям преодолеть робость, берут себе на вооружение эту убойную фразу, чтобы подчинять себе неуверенных мужей. Нет, я тоже не белая лилия, но не терплю, когда несправедливо унижают в принципе неплохих мужиков, когда лгут в угоду своим меркантильным интересам».

– Марго так и не нашла себе достойного, за которого захотела бы выйти замуж. Слишком требовательна была. «Ты не заигралась?» – спросила я ее однажды. А она объяснила мне причину словами австрийской писательницы Вики Баум: «Супружество требует самой изощренной неискренности, какая только возможна между двумя людьми». И добавила: «К неискренности нас принуждают мужчины. Они заставляют нас прятать истинные чувства и разыгрывать перед ними спектакли, а я не хочу превращать свою жизнь в театр даже при том, что с возрастом стала благоразумнее и сговорчивее. Я не нахожу в этом радости. Мое благоразумие распространяется только на сына, но никак не на посторонних мужчин. Они не стоят того, потому что в основной массе своей тупы, мелочны и злы. Меня колотит от их примитивности».

Ответ, достойный Марго. Она, как всегда, была категорична. Кира пыталась ей доказать, что ни богатство, ни талант не смогут дать человеку полного счастья, если его любовь останется без ответа, приводила неисчислимые примеры индивидуально неповторимых жизней женщин, говорящих о том, что счастье в семье возможно. Бесполезно. Марго оставалась при своем мнении и только отшучивалась: все мы ищем, с кем бы спеть на два голоса чарующую арию, но не всем дается прекрасный голос».

«Ни один мужчина, который настолько глуп, что приходит в восторг от жеманства и лицемерных восторгов о собственной персоне, не стоит того, чтобы за него бороться. А мой опыт показывает, что этому подвержены все мужчины, даже самые умные. Процесс внутренней цензуры, который в той или иной степени присутствует в других случаях, у них полностью отключается на момент восприятия комплиментов. На этот счет у них в мозгах нет рычажка-ограничителя. Иногда мне даже кажется, что мужчины по природе своей нелогичны. У них, похоже, на каждую ситуацию имеется своя, именно на тот момент удобная мужская логика.

– Двойные стандарты? – подсказала я.

– Может, я совсем не понимаю мужчин? Они представляются мне то дикими, глупыми и примитивными, то недосягаемо странными. Иногда умными. Раньше я считала, что по-настоящему сильный духом мужчина не нуждается в том, чтобы самоутверждаться за счет женщины, имевшей слабость его полюбить. Так нет же – ошибалась. Значит, дело тут не в силе духа, а, допустим, в отсутствии благородства, порядочности, доброты. Из того, что они обо мне говорят, правдой является, может быть, одна сотая. Многие мужчины даже и не пытались меня соблазнить, боясь моего презрительного отказа. Сплетничая, они хотели лишь того, чтобы другие поверили, что они со мной спали. Вымерли благородные мужчины, как мамонты. А я не желаю, чтобы об меня ноги вытирали, вот и живу лишенная искреннего мужского тепла, благоговейно созерцая единственно прекрасного мужчину – сына, хранимого Богом и данной мне великой материнской любовью.

Честное соревнование полов могло бы развивать лучшие качества обеих сторон, но наши мужчины не хотят честной борьбы, они для этого слишком ленивы и самолюбивы. Им культуры общения не хватает. Но я очень уважаю женщин, побеждающих в игре, правила которой навязали им мужчины».

Марго никогда не выбирала выражений, когда «поливала» мужчин. Перегибала, конечно, палку; в ней бурлила обида на неудачно сложившуюся судьбу. Не встретила она надежной мужской руки. Только на себя надеялась. «Падая, за землю держалась», как говорила когда-то киноактриса Нона Мордюкова. Вот говорят: «Твоя судьба – твой характер. Марго была красива, умна, обеспеченна, но слишком горда и прямолинейна – и вот тебе результат. Резка, и юмор у нее – кошки, играющей с мышью. А как-то сказала с грустью: «Как бы я хотела никогда не кончать многих тех университетов, через которые прошла…» – закончила свой рассказ Инна.

– А мне Марго рассказывала, что боятся ее мужчины за то, что она видит их насквозь, что у нее в голове давно сформировалась логическая программа, благодаря которой все люди и взаимоотношения между ними становятся прозрачными. Например, двое перебросились взглядами или просто отвели глаза – и ей до противного все ясно, все как на ладони, даже скучно. Они моргнуть не успевают, как оказываются в памяти ее «компьютера». А когда я недоверчиво улыбнулась, Марго раздраженно воскликнула: «Не нахожу ничего забавного. Это все равно, что ходить по улицам и видеть внутренности каждого прохожего», – поделилась Галя.

– Марго правильно сделала, что не вышла замуж за недостойного ее. Из двух зол для себя она выбрала наименьшее, потому что основательно, обстоятельно подходила к любому житейскому вопросу. Не подкопаешься. Как-то я спросила ее: «Почему ты не вышла замуж за того депутата? Мужчина, как говорится, все при всем». А она отшутилась: «Не желаю посвящать себя престарелому Дон Жуану. Мне ведь ему еще больше придется лгать. А я не хочу. К тому же меня вовсе не прельщает роль домработницы и сиделки при нем в ближайшем будущем», – с усмешкой сообщила Лера. – Я с ней согласна.