Юдоль

– Пятеро в город перед нами заходили? – спросил Кай. – Один рыжий, веселый, об остальных не знаю, но все в черном, на черных лошадях. Подковы на лошадях ламенские. Они, скорее всего.

– Были, – в раздражении ударил себя по бедрам старшина. – Позавчера въехали через восточные ворота. Точно! Я как раз паром встречал. И все ламенские! А там разве определишь, верны ли ярлыки? В Ламене только и скажут. Только нынче же с утра и ушли. Хотя я троих видел, а рыжего не приметил. Так он мог и раньше выскочить, на выход проверка так себе.

– Кай! – позвала Васа.

Кай шагнул вперед. Кессарка перевернула тело сакхарца. На лбу у него был вырезан крест.

– Это еще что? – побледнел старшина. – Что мне докладывать ураю Кеты?

– Докладывай, что в твоем городе убит урай клана Смерти, – медленно проговорил Кай. – Знак урая у него на груди. Можешь добавить, что он умер как воин.

В один миг гостеприимный, погружающийся в вечернюю мглу город превратился в чужой и враждебный. Холодный осенний ветер подул с реки. Старшина с посеревшим лицом опустился на ступени ближайшего дома. Васа закрыла лицо руками. Не говоря ни слова, Кай отправился в ближайшую просительную. Каттими поплелась за ним. Кессарка осталась у тела Сая.

В просительной Кай заплатил серебряную монету и выправил Каттими ярлык бесчинной, но вольной.

– Куда теперь? – спросила она его, привязывая ярлык к шнуру и опуская его в ворот рубахи.

– Как раны? – спросил ее Кай.

– Показать? – Она было рванула ворот, но остановилась, произнесла через силу: – Заживает. Шрамы будут, но не слишком заметные. Тонкие. Хорошее ты средство знаешь. Кто научил?

– Отец, – хмуро бросил Кай, вышагивая по деревянному тротуару. – Не тот, что из клана Смерти. Настоящий.

– Ты его нашел? – удивилась Каттими.

– Нашел, – кивнул Кай. – Нашел и снова потерял. Не успел даже отцом его назвать. Но он-то, скорее всего, знает, что я его сын. Вот только не знает, что я знаю об этом.

– А кто он? – спросила Каттими.

– Он из этого списка, – процедил сквозь зубы Кай. – Один из двенадцати. И я не знаю, жив ли он еще. Ты что, еще не поняла?

– Что не поняла? – растерянно спросила Каттими.

– Смерть ходит за мной по пятам, – ответил Кай. – И порой опережает меня.

– Я ни впереди, ни сзади, – прошептала Каттими. – Я рядом!

– Я оставляю тебя в Кете. – Кай говорил твердо. – Ты взрослая. Семнадцать лет – точно взрослая. Вольная. Немного монет у тебя есть, я еще добавлю. Пристрою тебя куда-нибудь, не волнуйся. Телом торговать не придется.

– Но почему? – Она готова была разрыдаться.

– Потому что завтра такой же крест на лбу может оказаться у меня, – повысил голос Кай. – А у того, кто рядом, может быть перерезано горло!

– Я так легко не дамся! – воскликнула Каттими, потянувшись к рукоятям мечей.

– Пока ты их достанешь из-за спины, тебя убьют десять раз и покроют твое тело крестами сплошь, – отрезал Кай.

– Когда ты уходишь? – спросила девчонка, прикусив губу.

– Завтра или послезавтра, – сказал охотник.

– Не пристраивай меня подольше, – попросила она.

Глава 5

Богатства Хумати

На постоялом дворе Кай не поскупился на две крохотные, но смежные комнаты. Проверил внешнюю дверь, закрыл ее на засов. Подергал решетку на окне, прикрыл ставни. Осмотрел серые, покрытые известковой штукатуркой стены. В проходной комнате велел ложиться Каттими, в дальней лег сам. Закрыл вторую дверь на крючок, разделся, облился водой из жестяного кувшина, морщась, перевязал раны и в изнеможении упал на чистую постель. Лихорадка постепенно становилась привычной, но из-за нее накатывалась усталость, вдобавок неутолимая жажда не давала покоя. Каттими обиженно сопела за дверью. Непонятная ему самому нежность к девчонке, которая умела молчать, когда нужно было молчать, держаться чуть сзади, когда Каю необходимо было сосредоточиться, охватывала его все сильнее. И чем отчетливее он понимал это, тем больше злился. Она была грузом, тяжким грузом. Не потому, что могла помешать или сломаться, а потому что сломаться боялся он сам. Сломаться в тот миг, когда окажется, что судьба менее бережна к Каттими, чем к Каю. Отчего-то он был почти уверен в этом.

За узким окном шумел ветер. С середины ночи о черепичную крышу зашуршал дождь. Кай, лежа в непривычной ему мягкой постели, думал о завтрашней, вроде бы уже ненужной встрече с Халаной, разговоре с Шарни, который обещался свести с нужным человеком, что мог бы посодействовать в приобретении приличной пики, запасах на путь до Ламена, новой одежде, а также обо всем, что произошло в лесу. Многовато выходило загадок и приключений на две последние недели. Конечно, Кай и раньше слышал, что приделанные, обращаясь в зверей, порой не переставали быть людьми, но сам сталкивался с этим впервые. К тому же он чувствовал во всем происходящем что-то новое и тревожное, когда беда страшна не сама по себе, а большей бедой, вестью о которой она служит. Был ли торговец Такшан тем же самым Такшаном, рядом с которым Каю и в самом деле пришлось схватываться на перевале с палхами? Был, конечно, но и стал другим. Тогда он говорил с Каем только заискивающим тоном, боялся собственной тени, да и вез недоумков, которые поддались на посулы о заработках в мугайских поселках, считай, вольных, которые сами себя направляли в рабство. И охранники у него были один другого отвратительнее, но, без сомнения, не отвратительнее поганых людей. И никакого колдовства тогда Такшан себе не позволял. Или тогда колдовство ему было без надобности? Сколько лиг уже отмерил по дорогам Текана Кай, пытаясь отыскать хоть какого-то колдуна, чтобы расспросить его о тех силах, к которым обращаются маги, но все без толку. Все, кого он находил, оказывались либо хитрецами, выманивающими монету у доверчивых земляков, либо сумасшедшими. И вот колдун объявился под боком. И второй колдун или шаман, что вел на штурм холма орду тати, в которой опять-таки нашлось место и приделанным, тоже отыскался поблизости. Все менялось вокруг охотника Кая. И менялось так быстро, что он не успевал привыкнуть к переменам. И уж тем более не успевал сообразить, какая связь между приделанными, Такшаном, колдуном в золотом колпаке, тати, пятеркой черных всадников во главе с рыжим весельчаком и этим самым тринадцатым кланом? В одном только он был уверен – в том, что какая-то связь была. А может быть, и не было никакой связи?

Проснулся Кай от дыхания, которое щекотало ему плечо. Вот ведь, поразился изворотливости девчонки, ну крючок сняла ножом, щель в двери позволяла, а вот как сумела забраться под одеяло, прижаться, да так, что он и не почувствовал ничего? Да уж, не почувствовал… Он закрыл глаза и мгновенно ощутил и закинутую на него ногу, и жар и мягкость ее лона на собственном бедре, и твердость груди, и дразнящий девичий запах, и тут же вскочил с постели, поморщившись от боли в потревоженных ранах.

– Почему? – обиженно прошептала Каттими, рассматривая Кая, прыгающего на одной ноге и торопливо вставляющего в штанину вторую ногу.

– Нельзя, – замотал он головой, с трудом удержавшись на ногах. Заломило в затылке, снова накинулась лихорадка, схватила за грудки. А ведь только что казался сам себе здоровым.

– Почему? – повторила она так же тихо, но настойчиво.

– Не понимаешь? – раздраженно скривил губы Кай.

– Нет. – Она словно и вправду пыталась понять.

– Дура, ведь прирасту к тебе, – проговорил он вполголоса, – и что тогда? Оставлю здесь, покачусь от тебя как клубок ниток? Так ведь размотаюсь через сотню-другую лиг до последнего узелка – и нет меня. Что дальше? Или возьму с собой, а тебя убьют? Как жить буду?

– Как и жил, – не сказала, словно обронила слова. Села, закуталась в одеяло, положила голову на колени. Нет, не глазами наградили девчонку высшие силы, а просто зеркалами для сигнальных башен!

– Как и жил? – Кай завязал рубаху, стер рукавом липкий пот со лба, припал с кувшину с водой. – Было это уже все. Прирос, тут же и потерял. Только-только отходить начал. Не могу я так. Не знал бы тебя, всю ночь бы не отрывался, утром бы закрыл дверь и забыл.

– Не-а, – протянула Каттими с тихим смешком. – Не забыл бы. Знаешь, как танцует гиенская девушка танец избранному? Как волна плещется над ложем. Как лилия вьется. Как роса блестит. Обжигает как огонь. Не забыл бы. Поверь мне. Хотя я и не танцевала пока никому.

Вымолвила и осеклась, похолодела, сжалась в комок, вспомнила.

– Чего ты хочешь? – Он остановился. – Ты видела Сая? Этого хочешь? Ты помнишь бой с тати? Этого хочешь?

– Другого хочу. – Она вхлипнула, вовсе закуталась в одеяло как в кокон. – Но приму все.

– Послушай… – Кай сел на край постели. – Я обдумывал все ночью. Не сходится что-то. Все не сходится, каша какая-то в голове, но ты тоже не сходишься. Почему ты? Да, беглая, но и не таких беглых ломали, поверь мне. Да, порченая, шрамы. Но есть лекари, которым этот шрам в полгода трудов. И пятнышка не оставят при должном усердии. Я же не слепой пока, всех товарок твоих разглядел. Нет там никого красивее тебя. Да раздели цену такой рабыни, какой была ты, на десять, все одно еще на сотню делить надо, чтобы с остальными сравнять. Почему он тебя послал?

– Я так захотела, – прошептала Каттими. – И красоты моей он не разглядел, потому что я так захотела.

– Как это? – не понял Кай. – Сама попросила Такшана? Уговорила? На колени упала? Да он, как я понял, наказывал тебя, кормил так, чтобы только не умерла. Ты ведь в обморок в Кривых Соснах падала?

– Я, – кивнула девчонка. – Но послал он меня к тебе потому, что я так захотела. Ты забыл. Я ведь сразу сказала тебе. Я ведьма.

– Ты колдуешь? – хмыкнул Кай. – Надо же, три года искал какого-никакого колдуна, и вот он. Прямо в моей постели образовался.

– Не он, а она. – Каттими надула губы. – Да и какая я колдунья? Умею кое-что, но мало. Простые наговоры, кое-что по лекарскому делу. Насторожи могу плести. Заклинания могу на земле или еще на чем расчертить. Бабка и мать рано умерли, мало чему успели научить. Иногда что-то всплывает в голове, как будто забытое на язык просится. Но если я чего-то очень хочу, то это сбывается. Понятно, что кубок воды не превратится в кубок вина, но заставить человека сделать что-то могу. Не всегда легко, правда. Так и ты ведь можешь колдовать? Глаза закрываешь то и дело, а сам словно смотреть продолжаешь. Да и тепло от тебя исходит. Точно можешь.

– Могу, да не умею, – в замешательстве пробормотал Кай, поднялся, стал натягивать перевязь. – И не тепло от меня исходит, а жар. Затянулась что-то на этот раз немощь. Еще и жажда эта, никак не могу напиться. Ну ничего, на коня сяду, ветерком всякую хворь выдует. Значит, говоришь, что Такшана заставила ты? Хорошо. Ладно! Тогда заставь Таркаши принести нам круг сыра. Нет, рассчитаемся честь по чести, но чтобы он прямо сейчас явился к нам и принес круг лучшего гиенского сыра. Можешь?

– Я попробую, – выпятила губы Каттими, зажмурилась, потом закрыла глаза ладонями, надула щеки.

– Такшана тоже так заставляла? – спросил Кай, а сам взгляда не мог отвести от груди, что из-под одеяла выглянула.

– Такшан был рядом, – процедила сквозь стиснутые губы Каттими. – Не мешай!

– Если Таркаши принесет сыр, куплю тебе отличное платье и сапожки, – пообещал Кай. – Ты колдуй, колдуй, время пока есть.

– Сапожки, порты, рубаху, куртку, колпак и кафтан, – поправила его Каттими, вытерла пот со лба, снова закуталась в одеяло. – Осень наступила, замерзну в платье. Сыр будет. Вместо колпака можно хиланскую шапку с ушками.

– Ну посмотрим, – прищурился Кай. – Что за дело у тебя в Кете?

– Оружейную урая хочу ограбить! – выпалила девчонка.

– С ума сойти, – оторопел Кай. – Это еще зачем?

– Есть сказ один, – Каттими расширила глаза и стала вышептывать слова медленно и таинственно, – что в одну из давних Пагуб была девушка, которая сражалась со всеми пустотными тварями и всех их побеждала. И был у нее чудесный меч, который не портился от поганой крови. Но однажды пришлось ей сражаться против страшной твари, которая была выше ростом самого большого быка. Дом могла раздавить! И никто не мог победить эту тварь. Конечно, чудесный меч мог поразить чудовище, но броня у твари была так толста, что клинок не мог достать до ее сердца. И тогда девушка бросилась чудовищу в пасть. К счастью, оно проглотило ее целиком. И она убила его изнутри, но умерла, потому как утонула в черной крови.

– Дитятко, – рассмеялся Кай, – я эту сказку сам мальцом слушал не раз. Ты мне другое скажи: зачем тебе грабить оружейную урая?

– Чтобы найти чудесный меч, – удивилась непонятливости охотника Каттими. – Тебе еще раз сказку рассказать? Кетские ураи сотни лет древнее оружие собирают, в прошлые времена по всему Текану, по всей Салпе нужных купцов рассылали, о том все кузнецы знают. Отец мне это рассказывал. Там чудесный меч, больше негде ему быть. Если что где в Текане ценного из оружия и находилось или по рукам шло, все в Кете оседало. Надо только в оружейную попасть, а там уж меч точно моим будет. Я присказку придумала, чтобы его вызвать. Всякое оружие отозваться может, главное, присказку правильно придумать.

– Еще считалочки помогают, – вздохнул Кай. – И бантики на косичках. Вот отрастишь волосы, заплетешь столько, сколько захочешь. Нет, девочка, я тебя с собой не возьму. Тебе бы еще подрасти немного. Хочешь, кормилицу найму? Сиську сосать не разучилась?

– А если не прирастать? – Она смотрела на него, не отрываясь. – Если без танца, без близости, без присказок дурацких, тогда возьмешь с собой?

– Зачем? – Он смотрел на нее с интересом.

– Васу-то возьмешь, – надула губы Каттими.

– Васу? – удивился Кай. – Да она и не просилась со мной. К тому же приятель у нее какой-то.

– Попросится еще. – Глаза Каттими налились слезами.

– Если Васа и попросится, – он наклонился к девчонке, – и если даже я соглашусь, все равно будет она и я. Или я и она. А если со мной окажешься ты, то не будет «я» и «ты». Будет большое «я», в которое можно попасть стрелой, мечом, копьем, колдовством. Понимаешь? – Последнее слово Кай почти прокричал.

Каттими закрыла лицо руками.

– Хватит, – попросила она негромко, а потом отняла ладони и прошептала чуть слышно: – Очень хочу так. Чтобы большое «я». И чтобы можно попасть стрелой, мечом, копьем, колдовством. Понимаешь?

– Нет, – отрезал Кай.

– Ты меня оцарапал. – Она сдвинула одеяло, показала полосу на боку, там, где талия переходила в матовое бедро. – Браслетом своим рогатым оцарапал!

– С другой стороны надо было подбираться! – процедил он сквозь сомкнутые губы.

– Какая она была? – спросила, пытаясь поймать его взгляд.

– Она есть, – прижал руку к груди Кай. – Вот здесь. Одевайся. У нас много дел.

Девчонка вскочила, сбросила одеяло и, как есть, побежала в другую комнату.

«Дурак, какой же я дурак», – подумал Кай, не в силах отвести от нее взгляда.

Когда они спускались по лестнице, Кай спросил девчонку:

– Ладно, может быть, ты и в самом деле заставила Такшана сделать то, что он сделал. Предположим, что он оказался более податливым, чем Таркаши. Но ответь на другой вопрос: зачем ты этого захотела? Думала, что от меня будет легче убежать?

– Дурак, – проговорила Каттими с сожалением. – Впрочем, ты сам это знаешь. Что ты дурак.

Кай опешил, даже замедлил шаг, потом надвинул на голову капюшон и направился в конюшню. И Молодец, и лошадка Педана чувствовали себя прекрасно. Кай спросил у ветерана-хиланца, где Шарни, узнал, что тот в полдень будет ждать охотника у нижнего конца улицы Оружейников, и, не оглядываясь, направился к выходу с постоялого двора. На улице, где вновь моросил мелкий дождь, с взмыленного коня сползал здоровяк Таркаши.

– Что случилось? – спросил он.

– С кем? – не понял Кай.

– Со мной, – раздраженно воскликнул Таркаши и начал распускать застежки подсумка. – Встаю затемно, снаряжаю подводу, еду в старательское село. Пять лиг от города на север. И вот, все вроде в порядке, выторговываю и вдруг ясно понимаю, что я должен везти круг сыра охотнику Каю. Бросаю все, сажусь на лошадь, и вот я здесь. Вопрос: зачем? Тебе в самом деле нужен сыр? Когда ты мне об этом сказал? Почему я об этом забыл? И почему я вспомнил только то, что тебе нужен сыр, а когда ты меня об этом просил, вспомнить не могу?

– Послушай, – Кай растерянно оглянулся на Каттими, которая сияла от гордости, – ведь вы вчера с Усити и с Шарни хорошо выпили?

– Да, – поскреб затылок Таркаши. – Было такое. И сейчас еще в голове шумит. Так мы и сегодня вечером хотели продолжить.

– Ты ведь не все помнишь, что было вчера? – продолжил Кай.

– Что-то припоминаю, но с трудом, – признался торговец. – Наполовину. А вторую половину и вовсе не помню.

– Ну так я тебя успокою, – ударил здоровяка по плечу Кай. – Сыр я у тебя просил не в подарок, а по его цене. Считай, что этот круг ты уже продал. Вот деньги. Попроси хозяина постоялого двора отнести его в погреб, завтра я заберу. Васа?

Осунувшаяся и бледная кессарка подходила к постоялому двору.

– Долго спишь, охотник, – заметила она холодно и с презрением покосилась на Каттими. – Наверное, сладко, потому и долго?

– Не бойся, не переслащу, – отозвался Кай. – А ты рано встаешь. Не дает покоя хурнайский правитель кессарским служивым?

– Кетский правитель, – заметила Васа. – Сейчас прибудет старшина стражи, заберет лошадь Сая, его вещи. Тело будет отправлено в Сакхар с соответствующими почестями. И я не завидую участи его убийц.

– Ты слышала, что сказал Сай? – спросил Кай. – В клане Смерти осталось три десятка человек. Из них всего пятнадцать воинов.

– Пятнадцать воинов клана Смерти стоят сотен прочих, – отрезала Васа и скрылась за дверью.

– Почему на меня ворожбу не правила? – спросил Кай девчонку через полчаса, когда они сидели в маленькой харчевне на углу улиц Оружейников и Кузнецов.

– Ты бы почувствовал, – надула Каттими губы.

– Нет, – погрозил ей пальцем Кай. – Не о том спрашиваю. Почувствовал бы или нет, то мое дело. Почему на меня ворожбу не правила?

– Не нужно мне наколдованное, – уткнулась она носом в тарелку. – Я вот могу так расстараться, что каждый будет видеть у меня золотые перстни на пальцах и хурнайский жемчуг на шее, но зачем? Себя-то не обманешь.

– Тебе нужны жемчуг и золото? – прищурился охотник.

– Нет. – Она покраснела. – К слову пришлось.

– К слову… – проворчал Кай, поежился – жар не отпускал его. – У меня нет ни дома, ни покоя, ни… Ничего нет. Ты это понимаешь?

– Да, – вздохнула Каттими. – Выбор незавидный. Еще и лихорадка тебя томит.

– Вот! – обрадовался Кай. – Подумай об этом!

– И пьешь все время, а напиться не можешь, – добавила девчонка.

– Воду пью, – недовольно буркнул Кай. – Вода монеты не просит.

– И говоришь со мной так, – она наклонилась вперед, – будто это я тебе вольную выписала, а не ты мне. Не волнуйся, насильно любиться не заставлю.

– А я и не волнуюсь, – точно так же наклонился вперед Кай. – Так, только вздрагиваю по утрам.

– Неужели перепугала? – откинулась назад Каттими.

– До столбняка! – повторил ее движение Кай и, уже вставая, добавил: – Пока я в Кете, чтобы никуда от меня не отходила. А там посмотрим.

– Посмотрим, – кивнула девчонка. – Но разглядим ли?

Шарни, успевший проглотить с утра не меньше кубка крепкого кетского пойла, ждал Кая у дома старшины цеха оружейников. На плечах порученца ладно сидела новая куртка, щеки отсвечивали румянцем, в руке покачивалась увесистая корзинка. На губах играла довольная улыбка.

– Ну? – Кай окинул взглядом ряд оружейных лавок, над дверями в которые позвякивали вырезанные из жести мечи, копья и доспехи. – В какую поведешь лавку, приятель?

– В лучшую. – Шарни похлопал охотника по плечу, подмигнул Каттими. – Урай очень доволен моим грузом. И мне есть чего предложить тебе, парень, есть. Я про твою нужду. Пику тебе подыщем. Но насчет ружья отдельная песенка складывается. Монетка-то хоть есть?

– Сундуков с золотом за собой не таскаю, но в трактирах милостыню не прошу, – ответил Кай.

– Ну не обижайся, – похмельно икнул Шарни. – Я ж к тебе со всей радостью. Одно внатяжку пойдет, ружье я тебе доставлю позже. Вот выберешься за пределы Кеты, сразу и получишь. На первом же постоялом дворе. В полдень. Ты же в Ламен пойдешь? Некуда больше из Кеты идти теперь. На ламенском тракте и получишь. Конечно, как расплатишься. Такие правила. И чтоб никто об этом ружье не знал и не слышал. Хвастайся им где хочешь, но меня чтоб не упоминал. Понял?

– Понять-то понял, – вздохнул Кай. – Ну так и ты пойми, Шарни. Я ведь гвардейскую громыхалку брать не буду. Мне хорошее ружье нужно.

– А кто говорил про плохое? – удивился Шарни. – Ружье будет такое, что хоть из чехла его не доставай, с руками оторвут. Будешь доволен. А уж с остальным все прямо тут обделаем. Томить не буду. Все, что режет, рубит, колет, протыкает и жалит, все тут недалеко. Причем не только то, что можно пощупать руками в любой оружейной лавке, но и кое-что получше. Но чтоб о ружье ни слова, ни полслова, ни звука, ни выдоха, а то отгорит не вспыхнув, понял? И девчонке своей накажи!

– Понятнее не стало, – поднялся Кай. – Во сколько обойдется?

– Мне или тебе? – не понял Шарни.

– Сколько возьмешь с меня за ружье? – спросил Кай.

– Десять золотых! – быстро проговорил Шарни. Сказал и зажмурился, как будто ждал оплеухи или зуботычины.

– Ой, – выдохнула Каттими.

Кай облокотился на стену дома старшины оружейников.

– Мне сейчас не послышалось? «Десять», ты сказал?

– Не послышалось, – приободрился Шарни. – А что делать? Если вещь стоит десять золотых, то продать ее даже за восемь может только очень богатый человек. А я вот не слишком богат.

– Но явно собираешься разбогатеть, – мрачно заметил Кай. – Сколько стволов у твоего ружья?

– Один, – с готовностью сообщил Шарни.

– У моего ружья было четыре ствола, – заметил Кай. – И бой у него был лучший, что я встречал.

– Такого боя, как у моего ружья, ты не встречал никогда, – зажмурился Шарни. – Если только в сильную грозу. А стволы ведь не пальцы, четыре ствола в кулак не сожмешь. И четверка кляч никогда не заменит отличного скакуна.

– Отличного? – уточнил Кай.

– Лучшего, – приложил руку к груди Шарни. – Лучше твоего Молодца!

– Ну что ж… – Кай посмотрел на девчонку, которая сидела с открытым ртом, как будто он выторговывал ей с десяток очаровательных подружек. – Только ведь если я решу, что не стоит ружье десяти золотых, брать не буду.

– Нет разговора, – расплылся в улыбке Шарни. – Но я, еще когда тебя в Кривых Соснах увидел, сразу решил, что такое ружье только для тебя. Оно… вот как Каттими. Лучше не бывает.

– Каттими не стоит десяти золотых, – заявил Кай и добавил, поймав краем взгляда вытянувшееся лицо девчонки, – столько золота нет в Кете, сколько она стоит.

– Так ты по-любому уже в барыше, – подпрыгнул Шарни. – Чего тогда языком о зубы отстукивать? Пошли за пикой! Правда, прогуляться придется!

– Мне ли сетовать на долгие прогулки? – хмуро заметил Кай.

Он допускал, что Шарни пытается его обмануть, в чем в чем, а в людях Кай разбираться научился. Хотя Шарни ведь мог пытаться обмануть и кого-то другого, к примеру истинного хозяина ружья. Другое волновало Кая, вряд ли мог знать толстяк цену настоящему ружью. Да и откуда у него настоящее ружье? Если только приладил к полену один из тех стволов, что вьючил на лошадей в теканском лесу? Такая стрелялка не стоила и золотого. Главное, что ружье было нужно до зарезу, а полагаться на хмельного порученца кетского урая не хотелось.

«Не понравится, не возьму, – подумал Кай. – И цену скинет, не возьму».

– Тогда пошли, – кивнул Шарни и, слегка пошатываясь, открыл низкую дверцу в заложенном серым камнем проходе между двумя ближайшими домами. – Девчонку с собой потащишь? Ну и ладно. Только имейте в виду, что ты, что твоя оруженосица: там, где я проскакиваю словно мелкий пыж для большого дула, вам придется нагибаться.

– Пригнемся, – пообещал Кай. – Все-таки не ураи, и не знатные вельможи.

– Как знать, как знать, – пробурчал Шарни, выбираясь в ущелье неприметного переулка и трезвея на глазах. – Ты зла на меня не держи, парень. Нечего кручиниться поутру, деньги ввечеру считают, когда торг завершается. Да и заплатить – не значит деньги потерять, хотя такое иногда за полновесную монету пытаются всучить… Но у нас не тот случай. Эх. Все переворачивается с ног на голову, но, как бы долго хозяйка ни сушила кувшин, рано или поздно она поставит его на донце. Ведь по-другому кувшин не наполнишь.

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Кай, оглядываясь. Словно силуэт в горячем тумане Каттими следовала за ним неотступно.

– Ничего особенного, – пожал плечами Шарни. – Но умные люди говорят, что хоть история Текана не бесконечна, она очень длинна. Бывали времена и хуже нынешних. Порой до тысячи лиг мог отшагать путник, не встретив ни одного человека. То есть многие кланы сокращались до нескольких человек, а возможно, были истреблены и полностью. Но проходили годы, и их снова становилось двенадцать. Ты спросишь, откуда они брались? Ведь не может родиться теленок, если в стаде нет ни быка, ни телочки? Если стада нет, схватываешь? На этот вопрос умные люди отвечают всегда одинаково – кровь подобна воде в реке. В сильную засуху реку порой можно перейти вброд, не замочив ног, но засухи проходят, а русла остаются. Все дело в руслах. Ну и в дожде, конечно.