Проект Лумумба

Итак, через два месяца работы в этом СКБ, меня перевели на должность «ведущего конструктора-дизайнера». С месячным окладом – сто семьдесят пять рублей. По советским временам, это был сильный рывок. Первый шаг карьерного роста. Офис теперь я посещал, по мере изготовления макета перспективного товара. Сегодняшним языком говоря, этому предшествовала работа, в части маркетингового исследования определённого сегмента рынка. В первую очередь, надо определить степень предполагаемой востребованности рынком. А это, опять обращение в Минторг. Но там не привыкли работать, на тему перспективных разработок. Сложилась иная практика. Им приносят готовый товар, а они выдают заключение. Какой объём, гарантируют реализовать за один год. Но процесс пошёл, работа закипела. Точнее говоря, были очерчены и утверждены границы сферы моей деятельности. Штатная единица была новая и не существовало отлаженного механизма. Нужен был инициативный человек – он и появился. Вовремя. Это был я. Иногда нагружали по общественной части. Единажды в месяц, самых молодых наших работников, обязали отдежурить в приёмной министра, в качестве "тревожной кнопки". Это выглядело, как сходить в наряд, в армии. После обеда, сотрудник идёт домой, готовиться. Значит – поспать часок. Затем, следует прибыть в приёмную министра. Занять место его секретарши, в семнадцать ноль-ноль. И сидеть возле телефонов, в приёмной. До восьми утра, следующего дня. Потом – отгул. В любой день, на выбор. Это называлось – «дежурный по гражданской обороне». За время моих дежурств, только однажды было чрезвычайное происшествие в городской черте. Возник пожар на сувенирной фабрике. Мне позвонили с «сувенирки», сказали, что «пожар – уже тушим, пожарные приехали, пострадавших нет». А это – три часа ночи! Звоню министру домой, докладываю. Он отвечает – мне уже сообщили. А в другой раз, горело где-то в районе. Не помню, точно, где.

Вот так, неспешно и почти без эксцессов прошло времечко до начала лета 1986 года. Встряски происходили, но не на моём уровне, а гораздо выше. Общий тренд – уже обозначился ранее. За два года до этого, Маргарет Тэттчер сказала зловещую фразу в адрес Советского Союза: «Мы не успокоимся, пока не разведём вас по вашим национальным квартирам». Меня всегда интересовал вопрос: почему, кто и когда задумал, и претворил в жизнь процесс разделения единой территории Российской Империи. На территориальные образования, в названиях которых упомянуты те или иные этносы. А самой успешной, в экономическом отношении, является страна, где упоминание национальности человека возможно лишь в частном разговоре. Но не в удостоверении личности. И эта страна – США. Наш вероятный противник номер один. А не поэтому ли они столь успешны? Был момент, когда в СССР заменяли паспорта. Старые, непонятно-бурого цвета – на всем знакомые, красные паспорта. Это я был в армии на срочной службе. Значит, году примерно в семьдесят шестом, в газетах промелькнул вопрос о том, будет ли графа «национальность» в паспортах нового образца. То есть, вопрос обсуждался. Я-то высказал свое мнение, в пользу отмены такой графы. Ну, как высказал, не в газету написал, а кулуарно мы обсуждали в курилке, в части. Смотрю – народ, как воды в рот набрал. Только один парень высказал обратное мнение. Он был «за» сохранение графы «национальность». При чём, он – член КПСС, азербайджанец. А я – даже не комсомолец. Или уже вступил, не упомню. Он учился на юридическом, на вечернем отделении. На азербайджанском языке. Из Агдамского района он был. Мирзалиев Асад его звали. Вот такой был разброс мнений. Но те, кто слышал наш разговор, промолчавшие солдатики, видимо посчитали, что мы с Асадом провоцируем их, что «стукачи» мы.

В нашей организации, появился новый работник. Мой однофамилец. Лет на пять – на семь старше меня, с монголоидной бородкой. Имя не помню, отчества я и не знал. Из Ташкента человека к нам занесло, резко. В Узбекистане он был заместителем министра местной промышленности. Переехал, в режиме экстренной эвакуации. Ну и как-то мы с ним разговорились. Я ему рассказал, что хочу отвалить отсюда. Но куда именно, пока что не решил. В Белоруссию хочу. Наверное. Но, в мае месяце там электростанция взорвалась, атомная. Поэтому, я, как-то притормозился. А он ответил, что вполне понимает меня, сам – в Ташкенте жил. В то время, по Узбекистану уже прокатилась волна хлопковых неприятностей. С последствиями. Он тоже, под эту «раздачу» и попал. Теперь, ждёт в Баку приезда жены и детей. Дальше, он показывает мне проект Постановления Совета Министров СССР. «Вот это, должны принять, на днях. Суть и смысл этой бумаги: в порядке эксперимента, в республиках Средней Азии, Закавказья и Белоруссии, разрешается открытие, так называемых, кооперативов. Это объединения граждан, желающих создать штучное или мелкосерийное производство товаров народного потребления, из отходов промышленности. Преимущественно. Но поощряется и использование местного, регионального сырья. Природного происхождения», – выдаёт сверхценные сведения узбекский Петров. А в Минске, есть у него ещё один однофамилец. И тоже заместитель министра местной промышленности. Но тот постарше, на пенсию через годик или два, собирается уходить. «Но насчёт постановления Совмина – это строго, между нами!», – конфиденциально завершил бывший зам. министра Петров. «Замётано! Спасибо, однофамилец!», – ответил я.

На следующий день, встречаю Павлика и он рассказывает мне нечто удивительное: «Ко мне зашли двое ребят, знакомых. Они работают в республиканском КГБ. И вот что говорят! Мы, русские работники «фирмы» – уезжаем отсюда. А ещё, весь район города «Баилов», где проживали русские отставники-моряки, уже пустеет». Павлик говорит: «Я спрашиваю у них, а про такое можно людям рассказывать?». А они отвечают: «Не можно, а нужно!». Ну, думаю, а ведь это – не шутка. Не просто глупая сплетня. Вот, оно и началось! Конструкция начинает трещать. Значит – развалится. Но не оказаться, под обломками – вот наша задача! Сразу подумалось о использовании опыта предков. Вот материн отец, в начале тридцатых годов, забрал жену, троих детей и отправился из Баку к новому месту работы. В другой регион. На речку Пяндж. Это на границе с Афганистаном. Потребкооперацию там поднимать. В роли бухгалтера. Прожили они там вместе до начала войны. А потом разошлись. Якобы, потому что Киселёв Владимир Константинович забухал и загулял. Мамина мама, забрав детей и прощальные подарки бывшего мужа, отбыла обратно, в Баку. А подарки были вполне качественными. Среди прочей мелочи, там были несколько рулонов китайской шёлковой ткани. Бордового цвета. Так эту ткань, в период военного времени, по частям, распродали или выменяли на продукты питания. А из остатков этого шёлка – сделали занавеси, на окна. Но это уже после моего рождения, в отцовой квартире. Сколько же её было, этой ткани, изначально? Что её не всю проели, во время войны? Живя напротив Арменикендского рынка, в городе Баку? В моём детстве, когда эти занавеси уже повисели несколько лет и слегка стали терять цвет, из них сделали покрывало, на кровать. До сих пор, помню ощущение контакта тела, с этим плотным, натуральным шёлком! В жару, он был прохладным! С хлопком, не сравнить. Всем рекомендую… Фейсбук, это не реклама! Хахаха.

Чую, что момент настал! Момент принятия решения. Приступаю, по отработанной технологии. Как я искал место работы, ровно так надо подойти и к выбору места жительства. Исходя из складывающихся реалий. Открываю карту Советского Союза и начинаю, методом исключения отметать один регион за другим. Начал с Сахалина. Далековато… Это минус. Да и в чём смысл? Романтика морских далей меня не прельщает. Двигаюсь на запад. Регионы с неразвитой инфраструктурой и проблематичным климатом проскакиваю, даже не останавливаясь. Так и добрался, на карте до Белоруссии. Чего и следовало ожидать. Ведь я уже упоминал, что этот участок сссрии – был посещён нашим студенческим коллективом. В процессе прохождения производственной практики. У всех мальчишек и девчонок нашей группы – остались только наилучшие воспоминания, об этом периоде. Ну что же, будем ждать и надеяться, что судьба-проказница сама путь подскажет. Вот только эта мысль у меня оформилась, как моя двоюродная сестра Ирина, находит вариант квартирного обмена. И недолго думая, совершает этот обмен. С детьми, мужем и больной мамой. Поднимаю аналогичный вопрос дома, с мамой и сестрой. Особого рвения не заметно, типа – «гром ещё не грянул». А сам чую, что уже скоро… Ну ладно, надо решаться. Если написать заявление на увольнение, то ждать придётся месяц или больше. Такие правила, в совдепии. Но, совершенно неожиданно, узнаём на работе, что уходит наш директор СКБ. Что-то не поладив, с министерскими. Я к нему: «Подпишите, мой уход?». Он: «Нет, меня уже здесь нет!». Я – к главбуху, к Зое. Даю ей моё заявление, об уходе и сто рублей: «Зоя, у меня билеты на послезавтра, сделай доброе дело. Завтра, мою трудовую, с печатью об увольнении, по собственному желанию! Лады?». Зоя – человек бывалый, ей бы пиратской шхуной командовать, ответила: «Приходи завтра, к обеду!». Пришёл завтра, в оговоренное время. И забрал свою трудовую книжку. Вот как приятно иметь дело с порядочными людьми! Это я – про Зою.

Уволился, вчистую… Трудовая книжка, на руках – я свободен! Покупаю билет, на самолет. До Минска. Походил по городу, по прилёту. И вечером сел в поезд, на Гродно. Утром, около шести часов, выхожу на привокзальную площадь. Красота! Искомая улица Ожешко начинается прямо по курсу. Брусчатая мостовая. Это уже внушает доверие. Символизирует солидность и верность традициям. Ведь, комми, могли бы и заасфальтировать. Прошёл несколько десятков метров и остановился. Искомый номер дома, в котором живёт, моя двоюродная сестра – вот он! Но, на часах, такая рань… Люди ещё спят. Решил пройтись, по этой улице. Чуток. Метров через сто, на этой же стороне – православная церковь. Вполне приличное строение, ухоженное. Красный кирпич, кругом чистота. Напротив, через улицу, четырёх или пятиэтажное здание, полностью увитое плющом. С фасада. Красота! Перешел на другую сторону брусчатки, чтобы разглядеть надпись, у дверей здания. Ух ты, университет! Не Оксфорд, конечно, но впечатляет. Это я от вокзала отошёл, всего метров триста. И мне уже нравится! Чувствуется европейский, досовковый стиль окружающих зданий. Сразу же почувствовал: я здесь буду жить! Походил, побродил. До восьми часов. И вернулся, к дому Ирины. Постучал, она мне открыла. Слегка поговорили – о том, о сём. Я поинтересовался, где здесь областное управление местной промышленности. Оказалось, что оно недалеко. Отлично, думаю! В десять ноль-ноль нанесу визит. К управляющему. С собой я захватил все слайды тех разработок, которые делал. В те, уже покрытые пылью, времена, слайды – были самым прогрессивным методом. Сохранения и демонстрации какой-либо информации. До обретения смартфонов большинством населения, оставалось чуть менее тридцати лет. Так что, описываемое – уже есть история…

В девять сорок пять, вдохнул-выдохнул и пошёл. В десять ноль пять, я был уже на месте. Сразу, к секретарше: «Здравствуйте, а как бы с управляющим переговорить? Я – Петров, из Министерства местной промышленности Азербайджана. Предварительной договорённости о визите – не было. Я в Гродно – проездом». Она: «Сейчас узнаю!». Хлоп, и я уже в кабинете управляющего. Начинаю излагать, свою версию обстоятельств. Мол, у меня мама – сердечница и доктора ей советуют сменить климат на более прохладный и менее влажный. Вот я, в отпускное время и интересуюсь, возможными вариантами. У меня, в Баку есть двухкомнатная кооперативная квартира. Но процесс квартирного обмена, несколько затруднителен. Поэтому, я рассматриваю самые разнообразные варианты. Из числа возможных. Как у вас с работой, здесь в Гродно, по моему профилю? И начинаю демонстрировать слайды с моими разработками. Областной управляющий местной промышленности, с интересом просмотрел предложенные слайды. И говорит: «У нас, есть фабрика игрушек. Там и металлообработка, и пластмассовое литьё. Есть комбинат надомного труда – швейное производство, в основном. Для работников нашего управления, в следующем году будет сдан кооперативный дом». «Что же, интересно было бы ознакомиться, с гродненскими перспективами, для меня», – отвечаю. «С чего желаете начать?». «С фабрики игрушек!». «Сейчас – позвоню директору!». Звонит, излагает суть, благосклонно кивая в ответ на услышанное в трубке. Затем, пишет мне на бумажке адрес фабрики и фамилию директора. А также и номер троллейбуса. Понимаю, что дело зашевелилось. Причём, достаточно активно. Ура, ребята!

Вышел из офиса – сразу, на остановку. «А до фабрики игрушек, далеко? Не подскажете?». «Ой, далеко-далеко! Я вам подскажу, где выходить, сам в тот район еду». «Всё – приехали, вы ведь до фабрики игрушек хотели? Конечная, дальше этот маршрут не едет». «Спасибо, вы мне очень помогли…». Вышел и начинаю соображать. Наверное, я не учёл, что этот город помельче, чем Баку. Поэтому, термин «далеко» – имеет несколько различное значение. В километрах. Ладно, потом разберёмся… Смотрю – ворота. И проходная. Значит, это и есть искомая фабрика. Дошёл до директора. До Чеслава Ивановича Грико. Поговорили. И он подтвердил, что управляющий областным местпромом – его проинформировал. Заново изложил Чеславу Ивановичу свою версию ситуации. Спрашиваю: «Вам, вообще нужен такой человек? Чтобы времени не тратить зря, ни моего, ни Вашего? Есть ли у фабрики какие-нибудь недоработки, в части ассортимента, в чём сложности, над чем работает предприятие?». Он показал образцы игрушек, которые выпускает фирма. Детские самосвальчики и другие грузовые машинки. Молоковозка, например. Цистерна. И все они с инерционным ходом. Это значит, что катни автомобильчик посильнее – он и поедет дальше, сам. А также, плиты кухонные. В масштабе, сопоставимом с куклами, советского калибра. Совочки и лопаточки для детсадовских песочниц. И металл есть, и пластмассовое литьё. Для небольшого предприятия – вполне презентабельный ассортиментный ряд. Металл – окрашенный. Значит, есть лакокрасочный цех. Не Германия, конечно, но чувствуется, что люди работают добросовестно. Не думается, что данный перечень товаров – будет иметь бешенный успех в торговле. Хотя, за счёт низкой цены и полупустых магазинных полок – сбыт гарантирован. Очередь, конечно, стоять за этими игрушками не будет. Но – купят… В стране дефицита. За неимением другого. Ведь, мы не строим общество потребителей. Такая фигня – только, на загнивающем Западе.

«Далее, вам нужно поговорить с начальником конструкторского отдела, сейчас я его вызову», – говорит Грико. Через три-четыре минуты, в кабинет входит молодой парень, блондин энергичной внешности, с копной вьющихся волос. Грико представляет его: «Вот, Владимир Иванович, наш начальник всех конструкторов. Пообщайтесь, поговорите, посмотрите сам отдел. Прошу!» – и лёгким кивком головы дал понять, что аудиенция переходит в следующую фазу. Вне директорского кабинета. Отправились мы, с Владимиром Ивановичем. В его пенаты. В отдел, то бишь… Отдел, как отдел – помещение, на втором этаже. Одна стена – стеклянная. Практически вся. И стоят чертёжные кульманы. Для таких работ нужно хорошее освещение. Присели за стол. И начальник, начал знакомство, протягивая руку: «Володя!». На что я ответил: «Илья!». «А отчество, извините?». «Юрьевич – я!». «Ну и прекрасно, вот наша тема, над которой, даже и думать не начинали. Нам спустили, из Минска, из министерства. Это банка, для сыпучих продуктов. Министерство предполагает, что этот товар будет перспективным. Вот прислали нам разработку их конструкторского бюро. Как почву, для размышлений. У нас есть сейчас тема, над которой работаем усиленно. Потому что, уже сроки жмут. Это автомобильчик, с инерционным мотором. Копия новой модели ВАЗа, восьмёрки. Длина машинки – двадцать сантиметров. Вот, такая наша действительность. Ну и конечно, мы сопровождаем всю имеющуюся, в производстве продукцию. Весь модельный ряд. Потому что, время от времени требуются доработки.

«Тогда, принимаем такое решение. Я еду домой и делаю макет банки, для сыпучих продуктов. Привожу его сюда, тогда и поговорим, окончательно», – говорю. «Отлично!», – отвечает, мне, Владимир Иванович. Иду к директору, излагаю суть разговора с начальником конструкторов. Подвожу итог нашему первому знакомству: «Через две недели – я здесь, с макетом». И выезжаю. В Баку. В родимом городе, зная свои силы и возможности, за две недели, я родил макет, выписался из постоянного места жительства и прибыл обратно, в Гродно. Прихожу к директору. Показываю своё изделие. Жёлтое с красным. Такие красивые краски продавались лишь в одном, непримечательном, бакинском магазинчике. Итальянские. В упаковках по двести граммов. Нитро-краски. Те, кто при совке не жил, вам – не понять. То, что не относится к жизни и быту человека непосредственно – это в магазинах не продаётся. Зачем советскому пролетарию или профессору нитрокраска?? Ведь это, для распыления под воздействием повышенного давления через пульверизатор при помощи компрессора!! А откуда, у гомосоветикуса компрессор? Что он замышляет? Он что, частную собственность возродить собрался? Когда человек для другого человека – волк. Как при капитализме? Нет, шалишь, парниша… Собственность на средства производства – есть государственная монополия. Только государство, руководимое нетленными останками Политбюро ЦК КПСС, знает в чём счастье. Типа, для народа. И никто иной…

На должность конструктора-художника меня приняли. Прописку городскую сделали. Отдельное помещение под мои работы фабрика выделила. Комнату жилую, отдельную я арендовал, у одной супружеской пары. В их новой, кооперативной квартире. Заплатил за полгода, вперёд. На это, на всё ушло пару месяцев. И только тогда я приступил к изготовлению, того самого, игрушечного автомобильчика. О котором упоминал ранее. Работа меня захватила! На целый месяц. Сверх положенных восьми часов я не перерабатывал. Но и не сачковал. Добросовестно пилил, клеил, красил, шпаклевал и снова красил. Не упомянул, из чего, из какого материала были изготовлены все мои поделки. Начиная с той самой лампы на прищепке. Материалом, который был удобен в работе, достаточно прочен в готовом изделии – было органическое стекло. Листовое. Страшно дефицитная штука! Это было папашиной творческой находкой. Сколько я ни сталкивался с людьми, которые занимались макетированием профессионально – оргстекло, клееное дихлорэтаном не применял никто. Почему, не знаю. Но под эту технологию, папа изготовил и мне презентовал небольшую стационарную циркульную пилу с моторчиком. Сам режущий инструмент был сделан из обыкновенной фрезы от фрезерного станка. Работать было удобно. Вот я и затратил целый месяц. На изготовление автомобильчика ВАЗ, ноль седьмой модели. Размером в двадцать сантиметров. Красного, конечно, цвета! Где-то в середине этих, моих трудов, меня посетил наш директор. Чеслав Иванович. Посмотрел, похвалил. Ободрил. Правда, всего лишь словами. Но, когда этот труд был завершён, я уже был признан общественностью, как достойный специалист. Своего дела.

Вот так и развивались мои дела-делишки. На почве коммуникации с советской властью. В её белорусском прочтении. Преодолев три тысячи километров, я оставался в пределах, всё того же, Советского Союза. Но ощущения от реала, были уже несколько иными. Отличными от привычных. Мелкая, бытовая коррупционная движуха, осуществлялась не на привычной – денежной базе. Денежные знаки – не котировались, в качестве благодарности. За те или иные, не шибко великие, услуги. Общепризнанным платёжным средством был алкоголь. Оказалось, что этот немудрёный, пищевой продукт был в дефиците! Он просто отсутствовал. В магазинах. А в Баку, этого товара была прорва. И никакого ажжиотажа. Хоть захлебнись… Но никто не захлёбывался. Культура потребления этого стимулятора оптимизма – была на хорошем, достойном уровне. Ассортимент вино-водочного сегмента рынка был полностью покрыт республиканской продукцией. Вполне хорошего качества. Азербайджанские коньяки были ничуть не хуже армянских. Но, зато в Беларуси была хорошо отлаженная система дешёвого общепита. Столовых, с вполне съедобным набором блюд, было очень много. И молочные продукты были особенно хороши. Забавно вспоминать, как совсем непривычная, металлическая сдача стала появляться, в моих карманах. Отличия, на бытовом уровне, конечно были. В пределах одной страны. Что же ещё бросилось в глаза? В магазине «Берёзка», в Гродно – пустые, почти, полки. В комиссионках, такая тоска тоскливая, что нет смысла заходить, в перспективе. И цены, на подержанные советские автомобили в два раза выше, чем в Баку. Такие, вот контрасты!

А в квартире, где я проживаю, хозяйка Света, присмотревшись ко мне, видимо сделала вывод, что мне надо жениться. Тридцатилетний рубеж достигнут, пора решаться. Но мои шестилетние контакты, с гражданским судопроизводством в Баку – не оставляли никакого пространства для заблуждений. В части перспектив женитьбы. В процессе своих скитаний по судам, я отметил, что большинство обращений в суд, имеет причину имущественного раздела. В связи с расторжением брака. Поэтому я и сделал окончательный вывод для себя. Женитьба – это есть бизнес-проект. Кто бы что ни говорил. Но у всего есть своя очерёдность. Поэтому, я нанёс визит вежливости к управляющему областным местпромом. Памятуя итог первого разговора, с ним. О перспективах вступления, в члены жилищно-строительного кооператива. За денежки. В качестве благодарности. В случае, положительного решения вопроса, конечно. Управляющий, с прискорбием, отметил недавнее появление горбачёвского «Закона о нетрудовых доходах». Где было сказано, о взятках. «Получение взятки, в особо крупном размере однократно, или нескольких, менее крупных неоднократно – карается высшей мерой пресечения». Значит, смертной казнью. Быть расстрелянным управляющий не желал. Вполне мудрое решение! Вариант номер один, в части обретения жилплощади – отпал. О ценах чёрного рынка на жильё – разговор, вообще, никто не поддерживал. Гродненский народ не был озадачен покупкой жилья. Все знали, что квартиру можно получить, простояв несколько лет, в очереди. На своём производстве. Если это самое производство строит жильё. Для своих сотрудников. Что не было фактом обязательным. Значит, придётся начать рассматривать вариант женитьбы. Потому что уже вышел «Закон о кооперации». И потребность в производственной площади, под скромный швейный бизнес – стала вопросом первостепенным.

Ну, в процессе жизнеутверждающего шевеления я написал заяву, на заводе. После приобретения дачного участка, с сараем и скважиной до водоносного слоя матушки Земли. Участок был – в районе деревни Пальница. И принадлежал бывшему работнику нашего предприятия. Почти моему однофамильцу. Но, не совсем… Иванов – была его фамилия. В тот момент, он уже работал на "Азоте". Крупнейшем, в Европе, предприятии. По производству азотно-туковых удобрений. Тобишь – карбамида. А уступил он мне своё бунгало за пятьсот советских рублей. Которые мне выдал, в качестве единовременного воспомоществования мой папа. Приехавший с супругой в близлежащий Дом отдыха. Из Баку папа приехал. На месяц. Отдохнуть. По профсоюзной путёвке. За символические копейки. А когда я отваливал из родимых пенатов, из Баку, папаня сказал мне фразу: «От кого бежишь? От себя – не убежать…». «Разберёмся!», – сказал, в ответ, я. Тогда… Но возвращаясь, к покупке дачи. Упомянутый Иванов, сказал мне: «Здесь очень тихий район, соседние дачи – ментовские». Так я и стал землевладельцем. Условным. Потому, что собственником этих шести соток – оставалось советское государство. А я был, лишь арендатором… Но вышеупомянутое действо, давало мне возможность получить, на предприятии, беспроцентный кредит. На три года. Для строительства дачного домика. В размере четырёх тысяч советских рублей. Которые я использовал, частично – для покупки автомобиля «Запорожец». Белого цвета. Бывшего в употреблении. На территории ГДР. У офицера ГСВГ. То есть – группы советских войск, в Германии. Ведь, на дачу не пешком же ходить… Ха-ха-ха.

А теперь и о женитьбе подумать можно! Как поставщика кандидатур на эту роль, я признал вполне актуальным вариантом, свою квартирную хозяйку, Свету Зимину. В девичестве – Хубаеву. Её папа был, кажется, из Дагестана. Но родилась Света, в Гродно. А с её мужем Славиком, то ли соседями они были в детстве, то ли в одной школе учились. Не помню. А Света, тогда, в годичном, послеродовом отпуске была. Ранее, она работала на кожзаводе. Экономистом. Но пальтишко у неё, также, как и у Славика, было из свиной кожи. Выяснилось, что кожаный бум уже миновал. В Гродно. Или, скажем точнее, его первая волна. Конечно, к ней приходили, частенько, множественные подруги. Вот Зимина и начала свою, вполне предсказуемую, роль. В амплуа свахи. Женщин же хлебом не корми, только дай кого-нибудь поженить. После первых двух, забракованных вариантов, я Светлане объяснил свои перспективные планы на жизнь. А в то время, я уже оборудовал себе рабочее место. В арендуемой комнате. С разборным раскройным столом из стандартных чертёжных досок, швейной машинкой и освещением. Люминесцентным. Ситуация, с сырьём для пошива одежды в Гродно была поинтереснее, чем в Баку. Например, джинсовая ткань, вполне хорошего качества, была мной куплена в магазине. По цене, менее двадцати рублей, за один погонный метр. При ширине сто шестьдесят сантиметров. В Баку, такую радость я приобретал по шестьдесят, или семьдесят рублей. Не в магазине, конечно. В «магаз» такой товар не мог попасть на прилавок. В принципе… Это был товар коммерческий. Или – дефицитный. Как тогда говорили. Всегда и все. А не только, великий артист Аркадий Райкин, по телевизору. Товары группы «Б» советскому человеку не нужны. Вещизм – это пережиток загнивающего Запада. Так считала КПСС. Во, как…