Obsession 2. После падения

Пролог

Блисс

Недалекое будущее

– Мисс Винтер, – доктор Леонард вновь тяжело вздыхает и смотрит на меня через свои очки-половинки, – Сара, – ее голос теплеет, а я отвожу глаза – не хочу видеть в её взгляде жалость, – ты уверена? Ты хорошо подумала? Можешь ли ты с точностью сказать, что через пять или десять лет не пожалеешь о своём решении?

Сейчас она говорит так, как сказала бы моя мама, а не доктор, который совсем скоро должен будет провести операцию, на которую я решилась, несмотря на все её попытки отговорить меня.

– Сара, – доктор Леонард уже второй раз называет меня по имени, которым я нечасто пользуюсь в последние годы, – это серьёзно. Очень серьёзно. При твоей крови… При отрицательном резусе твоей крови это решение может стать фатальным для тебя.

Я столько раз слышала эти слова от неё, и она всё ещё не сдаётся. Даже теперь, когда времени на раздумья почти не осталось.

– Я знаю, – мой голос звучит совершенно ровно, и я прямо смотрю на доктора Леонард – низенькую женщину около пятидесяти. – Я всё решила, здесь не о чем говорить, – чтобы доктор наконец оставила меня в покое своими попытками переубедить, я напускаю на себя нетерпеливый, немного раздражённый вид.

Вообще-то, я и правда недовольна. В конце концов, я плачу большие деньги, чтобы мне сделали этот чертов аборт в этой дорогой клинике, где я могу быть спокойна: вездесущие журналисты ни о чем не узнают. Доктор Леонард издаёт ещё один тяжёлый вздох, и я едва не скриплю зубами – ей-то какое дело до того, будут у меня ещё когда-нибудь дети или нет? Я осознавала, что при моём отрицательном резус-факторе в дальнейшем у меня могут возникнуть проблемы, если я захочу родить ребенка. У меня может произойти выкидыш, или родиться ребенок с дефектами, или я могу вообще не забеременеть. Но дело в том, что дети не входят в мой план жизни.

– Хорошо, – доктор наконец-то кивает и поднимается из своего кресла. – Тебе нужно переодеться, а потом тебя отвезут в операционную. И не волнуйся, – она успокаивающе смотрит на меня, – всё пройдет без проблем. Тебе не о чем переживать.

Я киваю и также встаю вслед за доктором. Хочу поскорее со всем этим покончить. Пусть они вынут из меня то, что появилось там благодаря Джейсону. Не хочу, чтобы хоть что-то связывало нас, тем более таким образом.

Доктор Леонард говорит мне следовать за ней, и мы выходим из кабинета. В моей сумочке раздаётся звонок мобильного. Я достаю телефон и смотрю на дисплей. Это Джейсон. Он уже десятый раз за сегодня звонит. Хочет предотвратить то, что уже можно считать свершившимся. Но тут он бессилен. От него ничего не зависит. Напрасно пытается. Всё равно не успеет вовремя узнать, где я. Только Сэм знает, а Сэм здесь, в клинике, и она никому не скажет. Особенно Джейсону. Я игнорирую вызов и полностью отключаю телефон. На мгновение в душе возникает сомнение, но я тут же подавляю его. Нет, поздно что-то менять. Я приняла решение и пойду до конца. Этот ребенок нужен мне меньше всего. Да и какая из меня мать? Горько усмехаюсь и качаю головой. Я сделала правильный выбор. Тут и думать не о чем.

Глава 1

Блисс

– Ты сидишь на какой-то дури? Я уже полчаса пытаюсь замазать твои круги под глазами, но это бесполезно.

Эш выглядит так, будто готов психануть в любую секунду. Я и сама знаю, что мой внешний вид оставляет желать лучшего, но чего ожидать, если я практически не сплю последние три месяца.

– Ни на чём я не сижу, – отзываюсь безжизненно, чувствуя такую апатию к происходящему, что даже ругаться с Эшем не хочется. Былая Блисс закатила бы скандал. Ей даже повод не нужен был.

– Ладно, милая, сделаем вид, что я тебе поверил, – гаденыш скептически выгибает свои нарисованные брови. Конечно, поверил он. – Но это, – он указывает на мое лицо, – твой товар, и сейчас он не самого высшего качества.

– Эш, иди в задницу, – огрызаюсь я. В самом деле, мне и зеркала хватает, чтобы понимать, что к чему. Замечания визажиста-бисексуала – наименьшее, в чем я нуждаюсь.

Он поджимает губы, но молчит, и правильно делает. Скоро вообще весь персонал на голову сядет.

– Держи, – Сэм возвращается с моим манговым смузи, улыбаясь так, будто сегодня канун Рождества и Пасха одновременно.

С тех пор… После того, как…

Чёрт, даже про себя не могу это произнести! В общем, последние три месяца она ведёт себя так, как и в тот период после изнасилования. Наверняка ждет, что я опять выпаду из жизни, или еще хуже – попытаюсь совершить самоубийство. Но ничего этого в мои планы не входит. Я ей так и сказала, но Сэм, видимо, не поверила.

Впрочем, я ее не виню.

– Спасибо.

Я делаю усилие и отвечаю на улыбку сестры – это только кажется просто. На самом деле, когда тебя день изо дня перекручивает в какой-то странной, эмоциональной мясорубке, простые действия могут показаться непосильными.

Так что, может, подсесть на что-то типа валиума и не самый отстойный вариант. Да нет, кого я обманываю. Только наркотической зависимости мне и не хватает для полноты картины под ярким названием «Твоё существование – дерьмо».

Мои проблемы на этом не заканчиваются. Позже, когда Эшу всё же удаётся привести меня в презентабельный вид, оказывается, что наряды, которые шились специально под меня – мне велики. Тоже мне новость – ничего удивительного, когда нет аппетита, и за одну ночь хаоса ты теряешь сразу четыре килограмма.

После того, как костюмерша путями разных хитростей и изворотов подгоняет на мне одежду и съёмки проходят, хоть и с большими нервными потерями всей группы, я с облегчением переодеваюсь в своей гримёрке, радуясь возможности убраться отсюда и никого не видеть.

– Ли звонил, просил тебя заехать к нему в офис, – сообщает Сэм, встревоженно хмурясь.

Папочка вызывает на ковер – у меня проблемы. Но, честно, – мне плевать. Что бы там ни было.

– Знаешь, если ему так надо… – я замолкаю, внезапно передумав. Господи, даже с Ли мне не хочется спорить. Он не сделал мне ничего плохого, кроме того, что слепил из меня ту Блисс Винтер, которая я есть сейчас. Немного благодарности и уважения – я не облысею от этого, верно? – Я заеду к нему по пути домой.

– Я с тобой поеду. Сейчас скажу Генри, чтобы подогнал машину.

– Нет, не стоит. Я сама – возьму такси. А ты поезжай с водителем.

– Сара, это плохая идея, – хмурится Сэм.

– Сэм, мне до тридцати рукой подать – ты всегда собираешься опекать меня? – я не хочу, чтобы мои слова прозвучали грубо, но именно так и выходит. – Всё будет в порядке, – желая смягчить ситуацию, улыбаюсь я. После таких улыбок к концу дня мои скулы готовы меня убить за причинённую им боль. – Я думаю, это будет не очень приятный разговор. Лучше нам сделать это с глазу на глаз.

И после ещё непродолжительных убеждений мне удаётся улизнуть от Сэм и поймать такси, нацепив на голову тонкую вязаную шапочку и очки – меньше шансов быть узнанной, хотя от папарацци никакие уловки не спасают. Меня уже тошнило от снимков, которые появлялись в газетах и журналах.

Блисс Винтер пропала с радара общественной жизни – какая, оказывается, трагедия. «Разбитое сердце загнало знаменитую модель в подполье». «Винтер зализывает раны после неудачного романа» – это уже совсем грубо.

Ой, да идите вы к хренам собачьим, сволочи надоедливые!

Была причина, по которой я хотела отвязаться от всевидящего ока Сэм. В такси я позвонила Шифферу и договорилась о встрече через час – надеюсь, Ли не станет мариновать меня слишком долго.

Ли Лао, тридцативосьмилетний полуиндонезиец-полукитаец, который последние восемь лет является моим менеджером. Он невысокого роста, худощавый, с всегда стильной укладкой на голове и маленькими живыми глазками, которые, кажется, видят всё и всегда. Этот человек – акула в своем бизнесе, хотя по виду и не скажешь. Я его почти люблю, когда не ненавижу. Больше всё же люблю – насколько вообще Блисс Винтер любит людей.

После нашего обычного приветствия, Ли сразу переходит к делу. Да, трепаться попусту он не любит.

– Извини, солнце, но игнорировать это и дальше я не могу, – он толкает газету по стеклянной столешнице, и я ловлю ее, уже приготовившись к очередной порции отходов на мою голову.

«Вид Винтер говорит сам за себя – модель подсела на наркотики»

«Наш информатор, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что Блисс Винтер уже продолжительное время сидит на кокаине. Отсюда и нездоровый вид, и резкая потеря веса. Источник также сообщил, что в скором времени модель отправится в частную клинику для прохождения реабилитации…»

Не утруждая себя чтением этой дряни до конца, я швыряю газету обратно на стол.

– Хоть что-то, что здесь написано – правда? – Ли стучит пальцами по периодике. – Потому что мне звонили из «Харперс» и «МаксФактор» с жалобами на тебя. Знаешь, героиновый шик остался в девяностых. Этим больше никого не купишь.

Под его проницательным взглядом мне хочется заползти под стол. Я, мать его, Блисс Винтер, и мне хочется провалиться сквозь землю, чтобы он не смотрел на меня так, будто я совершаю нечто ужасное и достойное осуждения.

Я ничего не делаю. Ничего. Совершенно. И это страшнее всего.

– Ни слова! Кроме того, что я потеряла в весе и у меня не самый здоровый вид, – я тру лоб, потому что нервничаю. Я нервничаю. Почему, чёрт возьми, я нервничаю?

Ли разочарован во мне. Джейсон разочарован во мне. Нет, кое-что я всё же делаю – разочаровываю людей. Отстойное ощущение, на самом деле.

– Ли, я не сижу на наркотиках. Ты же знаешь, как стряпаются эти статейки, – я брезгливо машу в сторону газетёнки.

– Ладно, хорошо, я верю тебе. Мы подаём в суд на них. Надо пресечь этот текстовый понос, потому что это портит тебе репутацию.

Правда, её можно сделать хуже?!

Ли сердит, но он на моей стороне. Невероятно, какое облегчение!

– Ты хочешь мне что-то рассказать?

А вот теперь он выглядит так, будто нервничает. Я удивлённо приподнимаю брови – мы с ним никогда не были в таких отношениях, чтобы изливать душу друг другу. Наверное, я и правда выгляжу хреново, если он решил спросить меня о…

Я облажалась, очень сильно. В моей жизни было что-то хорошее – очень, очень хорошее, а я взяла и уничтожила это.

Чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы. Ох, ну вот, опять! Стоит подумать о нём, и само собой происходит.

Я машу головой, больно прикусывая щеку изнутри, чтобы не расплакаться прямо тут и сейчас.

– Нет, немного отдыха и улучшенное питание – и буду в форме, – обещаю я, сама себе не веря.

– Возьми небольшой отпуск – он тебе необходим. Когда будешь в норме, возвращайся, – почти ласково предлагает менеджер.

Мы прощаемся, условившись, что я беру пару недель перерыва. Вообще-то, мне бы сейчас лучше работать, потому что, когда я не работаю – я думаю. И думаю. И хочу сдохнуть, потому что не могу перестать думать.

Я думаю о том, что хочу сдохнуть.

Я схожу с ума.

Мои мысли крутятся в одном направлении, таком депрессивном, что мне от самой себя тошно, пока я иду к офису Шиффера. Благо, от агентства до него всего десять кварталов – прогулка мне не повредит.

Если бы я уже не была мной, давно бы сбежала от себя.

Свен Шиффер – частный детектив, с которым я сотрудничаю последние три месяца. Ну, с тех пор как… Да, вот такая у меня теперь жизнь, почти всё сводится к этому «с тех пор, как».

Время от времени он сообщает мне информацию. Не то, чтобы я наняла его в качестве сталкера – все же не совсем я ещё свихнулась. Но это что-то вроде раскаяния. Да, я раскаиваюсь и безумно сожалею, хотя кому сейчас до этого есть дело? Свена-то я наняла для того, чтобы успокоить свою неспокойную душу, хотя не только. Мне небезразлично, что с ней.

Откровенно, совсем не безразлично.

– Она идёт на поправку, – Шиффер улыбается, пока я просматриваю фото, которые он сделал за последние пару недель.

Мои руки дрожат, и я прикусываю губу, вновь сдерживая дурацкие слёзы. Волосы Хоуп немного отрасли с момента предыдущих снимков. Она улыбается и выглядит неплохо. Рядом с ней её подруга, кажется, Лиза.

Хорошо, это хорошо.

Вот чёрт!

Дыхание толчком вырывается из груди, и я едва сдерживаю вскрик. Прижимаю ладонь ко рту, пока моё сердце с остервенением пытается продраться наружу. С ней на фото он, и они улыбаются друг другу, сидя в Старбаксе за столиком у окна.

– Блисс?

Я поднимаю сейчас, скорее всего, безумные глаза на Свена, с беспокойством уставившегося на меня.

Не бойся, приятель, я не собираюсь хлопаться в обморок в твоём офисе. Я встану, попрощаюсь и отправлюсь домой, где изведу себя так, что это будет сравнимо со сдиранием кожи по живому.

Да, отвратительно. Так я себя чаще и чувствую.

– Отличная работа, мистер Шиффер, – ещё одна улыбка, которая даётся ценой неимоверных усилий. – Продолжайте, через две недели жду отчёт.

Я торопливо прощаюсь и, оставив чек, ухожу. На улице поднимается ветер, и я кутаюсь в кашемировый жакет. Мне удаётся почти сразу поймать такси. Называю водителю адрес и, пока такси медленно пробирается в вечерней пробке по улицам города, думаю.

Опять. Только это и делаю.

А еще чувствую. Не хочу, но по-другому не выходит. В основном – одна сплошная боль. Чертово сердце кровоточит, и этому нет конца. Оно было таким прочным, спокойным, защищенным последние десять лет, но потом… А потом – он, и так много всего, что делало меня счастливой, что казалось – за спиной вырастали крылья, когда он смотрел на меня, касался, шептал слова, сводящие с ума, пока двигался во мне.

И после – падение, жесткое, беспощадное, расшибающее вдребезги.

Слеза выкатывается из-под очков. Ещё одна и ещё. Я стираю пальцами слёзы, но, думаю, водитель заметил. Впрочем, разве это важно?

Я вынимаю телефон из сумки и пролистываю целое море сообщений с извинениями, которые так и не рискнула отправить ему. Однажды я позвонила – я названивала ему тысячу раз, но он ни разу не ответил. А потом механический голос сообщил, что этот абонент больше не обслуживается.

Джейсон сменил номер. Он правда порвал со мной. Мне следовало принять это. Я перестала искать его, но смириться… Я на пути к этому, как я думаю. Пока что всё, что я делаю – это терплю фиаско. Во всём.

Едва я попадаю домой, как звонят родители, и мне приходится целый час уверять отца с матерью, что я не сижу на наркотиках, я не больна раком и не нахожусь одной ногой в могиле, что я также не пережила выкидыш и теперь пребываю в депрессии (да-да, и такое писали).

Самое паршивое во всем этом, что мои родители читают всю эту грязь. Чаще всего они понимают, что написанное – полная чушь, но иногда и их вводят в заблуждение. Да и мои фото говорят сами за себя.

Разговаривая с родителями, я прохожу мимо зеркала и задерживаю взгляд на своём отражении. И правда, будто основательно присела на кокаин или любую другую дурь. Ключицы сильно выпирают и кажутся острыми, лицо осунулось, щёки впали, вокруг глаз круги а-ля панда. Только вот панды милые и трогательные, а я – совершенно нет.

Под конец разговора я обещаю, что скоро приеду домой – почему бы и нет, все равно отпуск. И после этого, успокоив родителей, вешаю трубку.

Джейсон

– Блин, Джейсон! – визжит девица, имени которой я не помню, когда виски проливается из бутылки прямо на её голую спину. – Осторожней!

Она пытается повернуть голову, но я накрываю её ладонью и надавливаю, прижимая к дивану.

Дьявол, просто заткнись нахрен. Меньшее, чего я хочу – это слышать тебя, только если ты не стонешь, пока я трахаю тебя.

Делаю очередной глоток из бутылки и ускоряю темп, собираясь кончить, а потом я смогу выставить её за дверь и не слышать этого противного, скулящего голоса.

– Ты делаешь мне больно!

Моя безымянная партнерша сопротивляется, потому что я всё ещё придавливаю её голову. Убираю руку, допиваю алкоголь и, отшвырнув бутылку за спину, крепко берусь за её талию, фиксируя на месте. Мои яйца бьются о её бледную задницу, пока я быстрыми, резкими движениями проникаю в неё.

Она начинает выкрикивать какую-то поощрительную чушь, гнусавым надрывным голосом, и это посылает мой надвигающийся оргазм в далекий откат.

– Закрой рот, – яростно рычу я, дёргая её за обесцвеченные волосы, и она вновь издаёт визг, но в этот момент её тело получает оргазм. Я чувствую, как её мышцы сокращаются на моем члене, врезаюсь в неё еще три раза и тоже кончаю.

Очередная спутница, без какой-либо идентификации, без сил падает на диван, а я направляюсь к мусорному ведру, на ходу стягивая презерватив. Теперь всё, чего я хочу – это чтобы она просто с*балась из моего дома.

– Ты грубый, – она лениво потягивается, – но мне это нравится.

Я безучастно смотрю на неё, ничего не отвечая. Она симпатичная, но под слоем всей этой косметики тяжело определить, сколько ей лет. Ей может быть как двадцать пять, так и тридцать пять.

Впрочем, мне насрать. Я её больше никогда не увижу.

– Люблю диких мальчиков, – она призывно улыбается, но все её уловки мимо. Моя башка трещит, я хочу остаться один. Какого хера она всё ещё валяется на моём диване с таким видом, будто ожидает бесконечный марафон этой ночью?

Я подбираю её одежду и сумку с пола, подхожу и протягиваю ей.

– Одевайся.

– Что ты делаешь? – она недоверчиво смотрит на меня.

– Тебе пора уходить.

– Ты серьёзно?

Я швыряю ей платье, что лучше любых слов подтверждает серьезность моих намерений.

– Но я думала, мы только начали.

– Я тебя привел сюда не для того, чтобы ты думала, – даже не глядя на нее, отзываюсь я, распечатывая новую бутылку. – Давай, проваливай. Моё терпение и так на исходе.

– Ну ты и придурок! – выразительно фыркает и натягивает одежду. Ну и прекрасно, дошло наконец.

Когда дверь за ней закрывается, её лицо тут же стирается из памяти. В последнее время тел было так много – именно тел, которыми я пользовался, но после которых ничего не оставалось. Ни лиц, ни имён, ни голоса.

Я вновь остаюсь один, и мысли, словно шакалы, почуявшие добычу, начинают свою атаку на меня. Мысли о ней, как я ни пытался напрочь избавиться от них, неустанно возвращались, доводя меня до бешеного отчаянья.

Мне нужны были стимуляторы, чтобы хоть как-то существовать после неё и того хаоса, что она посеяла в моей жизни. Алкоголь, секс, бесцельность – я вернулся к давно забытым дням беспечной молодости.

Пусть же так и будет.

С бутылкой, полной на треть, я падаю на диван, откинув голову на спинку, и закрываю глаза, взывая только к одному – забытью. Полному, абсолютному, несущему безмятежное успокоение. Никаких мыслей, никаких чувств.

Я и мой лучший друг виски.

И я пью, пью и пью еще, пока не отключаюсь, приветствуя чёрную пустоту, в которую превращается моё сознание.

***

Пробуждение оказывается резким. Кто-то хлопает меня по лицу, и я распахиваю глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на том, кого должен убить.

– Отлично, живой, – сухо изрекает Эл, стоя надо мной со скрещенными руками.

– Но едва ли, – присоединяется Эрик, вздёргивая бровь.

Два засранца нависают надо мной, разглядывая как какую-нибудь диковинную зверушку в зоопарке.

– Какого хера вы тут забыли? – ворчу я, пытаясь выпрямиться. Чёрт, я уснул сидя, и мои затекшие мышцы мстят мне за это. – Не помню, чтобы присылал вам приглашение на утреннее чаепитие.

Морщась, поднимаюсь с дивана – мой желудок скручивает, а к горлу подкатывает тошнота. Чувствую себя кучей дерьма. Выгляжу, наверное, примерно так же, если не хуже.

– Спасибо бы сказал, что нам не плевать на то, что с тобой происходит, – хмыкает Эл.

Я подавляю в себе желание показать ему средний палец и тащу своё затекшее тело на кухню в поисках влаги. Какой угодно. Мне просто надо залить что-то в горло, а то там все как наждак ощущается.

– Спасибо, это просто неоценимо, – язвлю я после того, как опрокидываю в себя два стакана с водой из-под крана. – Как видите, я ещё дышу, хотя и нерегулярно. Можете проваливать.

– Какого хрена, мужик?

Эрик обеспокоенно смотрит на меня. Если уж Эрик беспокоится, может, всё и правда так паршиво? Хуже, чем я думаю?

Да нет, всё давно перешло за грань «тотальный пизд*ц». Стоит признать это.

– Ты знаешь, что можешь поговорить с нами, – негромко произносит Адам. – Я сам был в полной жопе, когда мы с Грейс разошлись. Тебе ли не знать.

– В вашей истории с Грейс ты вёл себя как последний мудачина. Она не была сукой, которая хотела сделать из твоей сестры шлюху, – резко отвечаю я.

Меня взбесило их желание завалиться ко мне со своими всё понимающими мордами и предложением о задушевных разговорах. Потому что это всё полная херня. Если я буду изливать душу перед ними, мне лучше не станет.

Разве это изменит тот факт, что долбаная блядь, в которую я имел глупость влюбиться, провела меня как полного идиота?

– Чем разговоры помогут мне? – начинаю орать я, хотя моя башка по-прежнему раскалывается от пульсирующей боли. – Чем они помогут Хоуп, которая едва не отправилась на тот свет из-за этой сраной твари?!

Меня колотит. Меня, к чертовой матери, колотит от ярости, как и всякий раз, когда я вспоминаю, что Хоуп пришлось пережить, потому что в тупую голову херовой суки пришла идея о мести.

О мести, мать ее! Она точно еб*нулась.

И всё потому, что я не помнил ее? Всё потому, что я трахнул и не вспомнил об этом долбанную кучу лет спустя? Этих девок было столько, что в голове не укладывается. Они всегда окружали меня и мою команду, готовые обслужить и снизу, и сверху, вбок и поперек. Все знали, что к чему. Веселье, халявная выпивка, секс, иногда на всю ночь.

Ни одна, кроме нее, не появилась спустя столько лет, желая возмездия. Я не понимал этого.

Сумасшедшая сука!

– Ладно, нахер разговоры, – разводит руками Эл. – Давай, иди и собери себя в кучу, а потом мы сходим проветриться.

– Да, чувак, хватит торчать взаперти, – кивает Эрик. – И вызови уборщиков, что ли. У тебя тут настоящая помойка.

Я окидываю хмурым взглядом квартиру. Хм, и правда. Не мешало бы прибраться. Хотя, нет, не «мешало бы» было на прошлой неделе, а сейчас жизненно необходимо. Я никогда так не жил, и в этом вновь виновата эта стерва.

– Я не ждал гостей, так что те, кому не нравится, могут идти в жопу, – фыркаю в ответ, хотя в душе согласен с ним. – У меня нет настроения куда-то идти, так что всего хорошего.

Достаю из бара новую бутылку и откупориваю, но только собираюсь сделать глоток, как рука Адама выхватывает ее, я и моргнуть не успеваю.

– Что за…

– Может, хватит уже! – Эл повышает голос, теряя свою выдержку. – Да, с Хоуп случилось несчастье, и да, эта девка тебя обставила, но жизнь любит подкидывать дерьмо, приятель, – он тычет в меня пальцем. – Тебе это известно. Хоуп идет на поправку, Винтер больше нет в твоей жизни, ты ясно дал ей понять, что хочешь, чтобы она с*балась. Так что прекращай себя жалеть и будь снова тем Ридом, которого я знаю. Потому что этот пизд*ц как достал. Серьезно, мне хочется съездить тебе по роже. Не будь ты моим другом, я бы так и сделал.

Я некоторое время смотрю на Эла, не зная, как отреагировать: дать в морду или рассмеяться. Вообще-то, его слова не вызывают злости, напротив, я чувствую нечто вроде облегчения. Это даже хорошо, что кто-то может сказать тебе правду. Только когда тебе долгое время скармливают дерьмо, начинаешь ценить искренность и осознаёшь её ценность.

И честно, друг прав. Я ведь и правда все это время только то и делаю, что ною и жалею себя. Самому от себя противно, чего уж от друзей ожидать.

– Достали, – под нос ругаюсь я, но иду в ванную и после душа и бритья выгляжу вполне сносно.

***

– Не верю. Вы притащили меня играть в сраный гольф. Терпеть его не могу, – вздыхаю я, потирая ноющую после неудобного сна шею. Игра длится уже почти час, и пока Адам лидирует. Конечно же, это же он у нас повернутый гольфист. Меня такие развлечения никогда не привлекали.

– Ты просто не можешь оценить его благотворное влияние, – приготовившись к патту1, спокойно отзывается Эл. – Когда доктор Бёрк посоветовал мне гольф в качестве терапии, я тоже подумал, что он сошел с ума. Я и гольф, – друг ухмыляется мне через плечо, – но потом я понял, что это я был не прав. Несколько часов гольфа приносят настоящее успокоение.

– Несколько часов гольфа – и я готов буду сожрать свою клюшку, – усмехаюсь я.

Я гонщик – люблю движение и скорость, люблю, когда адреналин несется по венам. Хуже, чем гольф, разве только шахматы.

– А мне здесь нравится, – довольно отзывается Эрик, оглядывая поле. – У девчонок тут такие короткие юбки – просто загляденье.

– У тебя свой стриптиз-клуб, ты можешь целыми днями смотреть на голые сиськи, – напоминаю я, подбирая себе клюшку для следующего удара. Замечаю, как слегка краснеет все время молчащий кедди2 и понимающе хмыкаю.