Лимонад

– Ну да.

– Это Лексус был, идиотка! Это ж надо быть таким человеком, который ездит на Лексусе и думает, что это Лада!

Бассейн

Сегодня я первый раз в Москве пошла в бассейн. Я ответственно подошла к этому вопросу и долго выбирала подходящую для меня «плавательную платформу». После долгого кастинга я выбрала бассейн, куда не требуется справка от врача. Очень ответственный подход, согласна.

Когда в день Х я добралась до бассейна, выглядела я вполне позорно, потому что к моему красному купальнику я смогла купить только розовую позорную шапочку для плавания. Позорный бассейн, позорная розовая шапочка, позорный красный купальник и такой же позорно торчащий живот у меня. По крайней мере, всё сочеталось, если судить по шкале позорности.

Ну, я любитель объёма на голове, поэтому шапочка – это был отдельный стресс для меня. «Миссис-писсис-светофор», – подумала я, когда смотрела на получившийся образ в зеркало раздевалки. В магазине, уже на кассе, кстати, меня спросили, нужен ли мне зажим для носа, и я не смогла сдержать свой смех, представив этого Наф-Нафа в красном купальнике, с яйцом розового цвета на месте головы и с прищепкой на носу, который с криком «Разойдись!» бомбочкой прыгает в бассейн, вода выплёскивается во все стороны и затапливает близлежащие районы. Да уж, так себе план действий.

Прибыв на место, я, конечно, была как слепой котёнок. Всем задала тысячу вопросов: «Где оставить тапочки, ой, а полотенце? А как там плыть? По дорожкам или по кругу? А где выход? А где вход? А ключ? Где мне оставить ключ? А людей? Сколько обычно людей там?» Ну, недалёкий Наф-Наф.

К моему удивлению, заплыв прошёл просто великолепно, хотя через десять минут я начала себе задавать вопрос, который повторяла бесконечно: «Какая скукота. Нужно просто целый час плавать туда-сюда? Или сейчас будут какие-то развлечения? Эй, где шоу-программа?» Но когда закончилось время, все вышли из бассейна и разбрелись по душевым, шоу как раз и началось. Ведь я тоже вышла и пошла. Только тут я уже никого не спрашивала и уверенно направлялась на выход. Передо мной возникли две двери, на которых были наклейки, чтобы понять, где женский душ, а где мужской. Не знаю, какой дурак придумал на обеих дверях изобразить женщин: на первой – в юбке, а на второй, видимо, – в джинсах или на одной ноге, я уже не всматривалась. Я, выбрав логически эту женщину на одной ноге, с ноги распахнула дверь в душ. В мужской душ. Когда за мной закрылась дверь, я в этом красном купальнике и с этой шапкой на башке встала как вкопанная в мужском душе, мужчины развернулись посмотреть, кто там зашёл. Остаться незамеченной я не успела, и мне пришлось с визгами «о, Боже, простите, извините» бежать оттуда. Если смотреть на это со стороны, казалось, что Винни Пух совершает побег из спортзала. Или один из телепузиков бежит спасать своё пузико. Женщины, которые наблюдали приключения путешественника, уже начали смеяться, я слышала.

Нет, но как я уверенно туда зашла! Надо было в прыжке туда залететь и радостно завизжать: «А вот и я! Не ждали?»

В конце этой истории нужно добавить, что так быстро я ещё ни из какого заведения не выбегала, с мокрой головой и в сырых тапочках, прыгая в такси и крича: «Погнали, погнали!!!»

Пассажир

На днях я была вынуждена променять свой лимузин-метро на наземный транспорт – лимузин-троллейбус. Просто шикарная жизнь, ничего особенного. В московских троллейбусах есть специальные места для компаний, скажем так. Это когда два человека сидят рядом и напротив вас ещё два человека лицом к вам (так себе объяснение, конечно, но вы поняли. Поняли ведь?)

И вот садится напротив меня мужичок. Ну, в возрасте такой. И начинает что-то говорить. Мы все, естественно, обращаем на это внимание, поворачиваем свои головы и смотрим внимательно на него. Он машет на нас рукой и даёт понять, что это было не нам, это он сам с собой.

Сидим. Едем дальше. Троллейбус останавливается на перекрёстке, и мужичок, смотря в одну точку, начинает медленно, но громко считать: «Десять (пауза), девять (пауза), восемь… – один мужчина отходит от старичка подальше, – семь, шесть… – напряглись уже абсолютно все люди в троллейбусе и начали нервно переглядываться, – пять, четыре… – а вот тут я начала крутить головой по сторонам в поисках аварийного окна, которое с криком пробью головой (рядом стоящего человека) и выпрыгну, спасаясь от чего-то, – три, два… – в этот момент одна женщина даже прикрыла глаза, – ОДИН!»

И ни хрена не случилось. Вот вообще. Я даже как-то разочаровалась, вроде собрались все, ждали, напрягались зря. А потом подумала: может, он считал секунды, сколько на светофоре нам оставалось стоять? Но ведь троллейбус после окончания эпического счёта даже не сдвинулся с места. Все облегчённо вздохнули и вернулись к своим прежним делам: кто-то читал газету, другие уткнулись в телефоны, а третьи – смотрели в окно.

Вот если бы все режиссёры снимали так ужастики: вот-вот что-то случится, устрашающая музыка нагнетает обстановку, но потом такие: «Да, фигня какая-то, не в этот раз». БАМЦ! Всё, фильм вырубили, свет в зале включили, зрители разошлись. А ты так и остался сидеть вжатым в кресло, пряча глаза, положив на них по попкорнинке.

Перчатки

Мама тогда работала в магазине большим начальником, и, когда приезжала машина, она должна была встречать её и контролировать процесс отгрузки товара в магазин. На улице зима, холодно. Она в шапке и перчатках бегает туда-сюда. Проходит время, мама понимает, что у неё нет перчаток. Где перчатки?! Нет перчаток. Где перчатки? Нет перчаток. Она проверяет все карманы, бежит в кабинет, смотрит внимательно во все углы, по сторонам. Нет нигде. Мама у меня – тот ещё следователь, поэтому дело о пропаже перчаток было моментально открыто. Она подходит ко всем продавцам и остальным работникам магазина с допросом. Кто последним видел её перчатки?! Где, когда, у кого? (Ну, типичный допрос). Все молчат, ни один не признался. Ну, мама не дура! Она сразу поняла, кто мог совершить преступление. Ей эта уборщица Зинка сразу не понравилась. С первого дня, как устроилась в магазин. Ходит такая подозрительная, пол моет, точно есть что скрывать. Ой, не зря она маме не приглянулась, а у мамы-то чуйка на таких. Прежде чем нападать на подозреваемый объект, мама пошла в уборную. Злая, что люди могут совершать такие мелкие грабежи среди своих да средь бела дня, она мыла руки. Потом поднимает голову, смотрит на себя в зеркало и удивляется. Так, а что с шапкой? Почему она стоит на голове, как колокол? Непорядок. Мама начинает стукать по шапке, чтобы та легла в нужном направлении. А шапка не ложится, под шапкой что-то есть! Шапка стоит, как новогодний колпачок на голове. Мама снимает шапку, смотрит внутрь, а там перчатки! Ооо… Она вспоминает, что до этого снимала шапку и убрала туда перчатки, чтобы не потерять. А потом, видимо, забыв про них, вместе с ними же внутри шапки натянула эту конструкцию на голову. Мама думает: «Это ж я с такой антенной по магазину бегала, допрос с наездом всем устраивала и искала перчатки… А они были спрятаны под мою же шапку, которая была всё это время у меня на голове…»

Дело сразу закрыли. А уборщицу мама ещё поймает на преступлении, у мамы-то чуйка на таких!

Оливье

Дело было в Грузии, первого января.

За день до этого мы с моей русской бандой девчонок Машей и Натой наготовили таз, нет, тазище традиционного русского салата оливье. Как-то особым спросом он за грузинским столом не пользовался (чего не скажешь о нас), поэтому количество салата в тазу практически не уменьшалось. Не считая того, что мы придумали обязательное условие для каждого «съесть хотя бы ложку оливьешки». Это не сработало. Нам даже стало немного стыдно за такую непопулярность нашего «гвоздя программы». Главная ночь года закончилась, а практически нетронутый салат остался.

Днём первого января стали подтягиваться «выжившие» после новогодней ночи гости. Мы с Машей судорожно накрывали на стол и, конечно, решили вновь пропиарить оливьешного друга. Достали самую большую стеклянную миску, вывалили весь салат туда, достали майонез, чтобы заправить. Нет, подождите! Майонез не достали, он закончился. Чтобы вы понимали, когда я в Грузии, уровень моей лени достигает критической отметки. Ну не располагает там атмосфера отдыха, любви и вина к работе. Поэтому в магазин, который в трёх минутах ходьбы от дома, мы, посовещавшись, решили не ходить, а позвонить Нате и попросить купить на обратном пути домой майонез. Ната согласилась, но предупредила, что будет нескоро. Ну, прошлогоднее оливье уже ничем не испортить, мы сказали, что будем ждать.

Время шло, гости шли, стол накрывался, а одинокое оливье так и не подавалось. Мы немного начали паниковать и выглядывать в окно Нату с майонезом, потому что был шанс, что все гости уже наполнят свои животы, и гвоздь программы опять останется незамеченным. А сами больше браться за эту авантюру «съешь или умри» не хотели. Пока мы крутились на кухне, тарелок было много, людей ещё больше, всё вверх дном. В один замечательный момент, когда мы с Машкой охраняли наш салат, кто-то решил достать тарелки сверху, неловкое движение, одна тарелка задета, и вот она уже сверху с холодильника летит прямиком в оливье! Мы замерли. Она падает и разбивает наш стеклянный таз с салатом, разбивается сама и разбивает наши сердца. Под звук «Воооооу…» мы смотрим стеклянными глазами на осколки тарелок в тазу.

В тот момент мы поняли, что наши мучения окончены и проблема непопулярности решилась сама собой. Минут через десять прибегает Ната и говорит: «А я вам майонез принесла!» Мы смотрим на мусорный пакет, где лежат остатки русского богатства, и говорим: «Майонез? Какой майонез? А, майонез… Да уже не надо».

Вот так, к большому сожалению, наш салат не прижился в Грузии.

Вокзал

Когда я приезжаю на поезде из Москвы домой в Йошкар-Олу, чтобы облегчить себе жизнь с моим тяжёлым чемоданом, встречающие всегда берут с собой санки на вокзал. Мы загружаем на них все вещи и везём до дома.

Время 6:50, раннее утро. Выглядываю из вагона маму и Дилю. Нахожу и начинаю пересчёт: мама, сестра Диля, наша собака Марта – все на месте, а зачем, спрашивается, они взяли с собой «ватрушку»?! (Это надувные санки) Жаль, что я не сделала фото, потому что мама, у которой на плече висел этот громадный агрегат (ростом с маму), выглядела очень эффектно. Я задаю маме немой вопрос, поднимая лишь свою бровь, смотря на «ватрушку». Мама отвечает:

– Да мы, это… санки родственникам отдали, вот решили «ватрушкой» заменить.

– Мам, а как ты представляешь себе этот трехэтажный бутерброд? Огромная «ватрушка» (она у них максимального размера) и сверху огромный чемодан, а мы бежим рядом, контролируя уровень падения конструкции?

На совете было принято решение не рисковать, поэтому мама продолжала просто выгуливать «ватрушку». Она шла, перебирая снег под ногами, таща «ватрушку» на плече. Так и шли: Диля с Мартой, мама с «ватрушкой», а я с чемоданами, сумками и пакетами, буксуя в бесконечном количестве снега и застревая колесиками чемодана на поворотах. Хорошо всё-таки, что они меня встретили, помогли хоть с вещами!

Подходим к подъезду, а там сосед стоит курит. Мы ему в три голоса:

– Здравствуйте!

– Привет-привет! А вы что это, на «ватрушке» кататься ходили?

Напоминаю, время – семь утра. Мы зависли в неловком молчании, переглянулись. Я пододвигаю к себе поближе чемодан (вдруг он подумает, что они на «ватрушке» катились, а я на чемодане). И я выдаю ответ соседу:

– Да что-то настроение с утра такое игривое было! Дай, думаем, покататься с горок сходим! Встали вот пораньше, перед школой как раз успели! А теперь и на работу пора. Как говорится, делу – время, потехе – час!

И наша команда удалилась в подъезд добираться до квартиры. Мама толкала вверх по лестницам «ватрушку», Диля – Марту, ну, а я – сумки и огромный чемодан.

Крестница

Когда я была в гостях у своей маленькой крестницы, весь вечер она не особо обращала на меня своё внимание. Она была ежеминутно занята своими важными делами и игрушками. Все мои порывы любви мягко отвергались, и маленькие ножки с топотом уносили её в другую комнату. Проходит час, другой, мы с её родителями сидим на кухне и ведём непринуждённые светские беседы. Как вдруг в дверном проёме появляется Соня и бежит целенаправленно ко мне. Подходит. Я радуюсь, что наконец-то наш контакт налажен, и мы сможем провести время вместе. Тут она внезапно кладёт свою ручку мне на грудь (!), я в шоке замираю. Её папа, который мыл посуду, тоже замирает. Кошка останавливается и перестаёт лизать свой хвост. Соня жамкает мою грудь несколько раз своей маленькой ручкой, потом похлопывает по ней и выдаёт: «У тебя там ребёнок, да?»

Мы упали. Занавес. Соня снова убегает.

Слава Богу, она не похлопала мне так же по животу, потому что этого бы я не пережила. Ведь в животе у меня было две палки колбасы, конфеты и все прелести гостеприимного дома.

Магазин

На днях я пришла забрать свой заказ из магазина, но прежде, чем сделать это, решила примерить ещё несколько вещей. Подхожу к примерочным. Все знают это традиционное: «Сколько у вас вещей, приложите сумку, и бла-бла-бла». Подхожу, молодой человек говорит мне: «Спереди стола решётка, приложите туда свою сумку». Я слышу «спереди» и в ступоре смотрю вперёд (хотя этот стол и, собственно, сам молодой человек находятся слева). Впереди меня ничего нет, только пустота и кабинки для примерки. Я делаю растерянный шаг вперёд, выдвинув сумку перед собой, пытаясь найти эту «решётку спереди стола»! Он останавливает меня жестом руки и говорит: «Спереди стола решётка!» Мои глаза судорожно начинают бегать из стороны в сторону, чтобы найти это золотое место. Я поворачиваюсь во всё стороны, как юла, держа на вытянутых руках сумку, но эту решётку найти не могу! А я понимаю, что, если не решу этот квест, дальше пути нет. Минуты уходят, комичность ситуации набирает обороты, как и брови этого парня набирают высоту. Я начинаю приближаться к стене справа и просто прикладывать сумку к стене. Ой, я сейчас умру от смеха, потому что это точно выглядело, как будто у меня нет мозгов (но после этой ситуации уже возникли серьёзные вопросы по этому поводу). Просто представьте: девушка с вытянутой сумкой, прикладывает её к каждому сантиметру стены, медленно передвигаясь. Как краб. Краб, только с сумкой. Парень не сдавался: «Спереди стола решётка!!» Я поворачиваюсь к нему и вижу наконец-то стол! Прикладываю сумку сбоку, он уже кричит: «Спереди стола!!!» Я понимаю, что если мы в игре «Горячо – холодно», то я где-то на стадии «Тепло» и явно иду к победе. Потом до меня доходит, что его «спереди» – для меня это «сзади». Чувак, вот ты реально не мог просто рукой показать?! Квест пройден, и я бегу с позором в примерочную.

Ничего мне там не подходит, и я бреду на кассу забирать свой интернет-заказ. Ищу номер заказа в телефоне, поднимаю глаза, а там снова ОН! «Да чтоб его!» – подумала я. Так, давай, соберись! Ты не должна больше в этом магазине выглядеть, как полная идиотка.

– Говорите номер вашего заказа.

– Весь? – спрашиваю я.

– Нет, последние пщпщРЕ цифры.

Я думаю: «Кошмар, опять началось… Я не понимаю, что он про цифры сказал!» Переспрашиваю:

– Сколько цифр?

– ПОСЛЕДНИЕ плпщпщРЕ цифры!

Просто чувааааак… ты опять? Я начинаю зачем-то считать, сколько всего цифр в заказе, и подбирать, какие числительные подойдут к окончанию, которое я услышала. Ничего не выходит… Повисло неловкое молчание, и пристально ожидающий взгляд на мне. В голове я ищу способы решения проблемы.

– Последние восемь цифр?

– ЧЕТЫРЕ.

– Ааааа… четыре… Тогда 2040, – выдыхаю я.

Он уходит искать мой заказ, а я всё пялюсь в экран телефона на это сообщение с информацией о заказе. И потом до меня доходит, что там, в конце, написано: «Если у вас возникнут вопросы, звоните по телефону бла-бла-бла …2040». Я ему концовку номера телефона сказала!!! Это не заказ, а номер телефона!

– Боже, мужчина, стойте! Не тот заказ, я перепутала! Вот, 4359 – это последние цифры.

После своего исчезновения, он выходит и говорит:

– Дайте, я сам номер заказа посмотрю, я не нашёл.

Когда в конце концов мне выдали заказ, я спросила: «А если мне что-то не подойдёт по размеру, я могу сделать возврат?» (Тут нужен тот смайлик, у которого глаза в разные стороны разъезжаются.) Но по взгляду консультанта я поняла, что мне всё очень даже подойдёт. Я схватила пакет и бежала, бежала, бежала из магазина с вытянутой сумкой в руках, на всякий случай, если её нужно будет где-то «приложить»!

Лыжи

Мне хочется вспомнить о том, почему я не любила физическую культуру в школе.

Зимой наш класс гуськом вели на речку, где учили кататься на лыжах с горы. Это был особый вид ада для меня, и я молилась по дороге к этой горе, чтобы у меня сломались эти лыжи или палки от лыж или моя нога, пока я иду (прости, Господи). Я ненавидела физкультуру, потому что я всегда прыгала не так далеко, бегала не так быстро, а в спортивных играх, таких как пионербол, волейбол или баскетбол, меня можно было просто использовать вместо мяча, потому что от меня в данном случае было бы больше пользы. При подачах на пионерболе мои мячи всегда не долетали до сетки, а когда мне нужно было ловить мяч, он попадал обязательно мне в очки, и моя голова начинала кружиться в танце из мыслей: «Это мои последние минуты жизни, прощайте!» Мне даже кажется, что у меня плохое зрение, потому что я старалась максимально набить себе группу «полное освобождение от физической нагрузки».

Так, вернёмся к волшебному «мороз и солнце день чудесный», где мы бредём на гору с классом. Задача была абсолютно проста: встать на вершине горы, оттолкнуться, сжать там как-то колени (может, я не так сжала?), пригнуться чуть-чуть (может, я слишком пригнулась?) и, наслаждаясь ветерком, съехать вниз. Всё. Ну что может быть проще? Одноклассники выстроились в очередь, первый пошёл, второй, третий. Как у них удачненько получается, а у меня что это такое на лбу? Нервный пот побежал, кажется. Подошла моя очередь. Ну, я не дура, встала, как сказали, колени согнула, градус правильный взяла (жалко на грудь тогда градус нельзя было взять), в мыслях ловлю обещанный ветер в лицо, поехала! Первые тридцать секунд всё шло по плану, я даже начала немного гордиться собой и думать, что зря столько переживала. Но потом что-то пошло не так, а вернее, какая-то нога подвела меня, и я свалилась набок, как пингвин после плотного ужина. Паника охватила меня и моё тело. Я понимала, что лежу на самой трассе нашего съезда и задерживаю очередь сверху. Я начала дёргаться, чтобы подняться и освободить путь. Казалось, что ко мне подключили электропровод, и он каждую секунду бьёт меня током. Так картина выглядела сверху. Попытка встать увенчалась провалом, потому что ноги и эти гигантские палки, которые в народе называют лыжи, заплелись в сыр-косичку. Тревога в моей душе нарастала, ноги дёргались, я пыталась отползти в сторону, раз уж на возможность встать уже не было ставок. Мои одноклассники всегда поддерживали меня в сложных ситуациях, поэтому через две минуты после моего падения я уже слышала сверху ор: «Михеева! Вставай, что разлеглась, корова!» Обожаю их. Я всеми силами впивалась руками в снег и отползала, как раненый боец, чтобы освободить эту чёртову трассу. Одноклассники не останавливались в своей поддержке и продолжали: «Что разлеглась, освободи дорогу!» Очень чуткие люди.

Сейчас, если у меня сложная ситуация в жизни и я начинаю терять веру в себя, главное – это вспомнить мотивационные слова моих добрых одноклассников: «Вставай, корова!» Вот кто дал мне силы и веру в свои возможности, получилось же тогда, я отползла! Физкультуру я потом так и не полюбила, ну оно и понятно. Никак не смогла простить ей этот лыжный позор обожравшегося пингвина.

Фоторамка

Я позвонила маме расстроенная. Я была в другой стране с любимым человеком, но никак не могла решиться на переезд к нему. Может быть, потому что он никак не мог решиться на отважный шаг предложить мне руку и сердце? А может быть, потому что я очень боялась будущей жизни здесь. В этот раз я привезла сюда десять больших деревянных рамок, в каждой из которых была фотография его страны. Я безумно любила его, он безумно любил меня, но что-то всерьёз не давало нам соединиться. Я печалилась. На сердце было тяжело.

Позвонив маме, я решила сообщить ей события, которые произошли накануне днём.

– Мама, ты представляешь, вчера я упаковывала новогодние подарки, и все рамки стояли на столе. Совершенно внезапно я толкнула одну из рамок, и она упала стеклом вниз. Я дрожащими руками подняла ее, но она была разбита, вся. Вся в мелких осколках. Это как будто какой-то знак.

– А какая фотография была в этой рамке?

– На этой фотографии я, мама… Это была одна-единственная фотография со мной. И она разбилась.

– А что на всех других фотографиях? Это ведь хороший знак! Ведь на всех остальных вы с ним вместе?

– Нет, мама. На всех остальных – природа.

Стоматолог

Начнём: «Каждая уважающая себя женщина должна использовать свою помаду, как оружие» (с) все уважающие себя женщины.

Как-то раз летящей походкой я вышла не за водкой, а к стоматологу. Сижу около кабинета, трясусь, стараюсь сбежать, судорожно названиваю всем, чтобы найти хоть какую-то каплю поддержки. Но час настал. Дрожащие каблуки несут меня в кабинет стоматолога.

У моего врача явно отсутствуют признаки злодея. Ну прям явно! Это хороший, молодой и красивый мужчина. Он умело готовит инструменты для моего сожжения, скрипит топорами, болтает, улыбается, а я уже окаменела, сижу, вжавшись в кресло, ногой плавно отодвигая подальше лампу над головой.

А я вся такая из себя ведь пришла. Господи! Юбка красная, губы красные, волосы кудрявые! «Королева бензоколонки», одним словом. И вдруг от стоматолога поступает запросик! Внимание!

– Помаду стираем.

Я думаю: «Ни фига себе, это что ж получается, мне выбрать можно?! Стирать или оставлять?»

Ну думаю, не на бал пришла, можно и без помады! Эх, была не была!

– Стираем! – кричу я ему свой торжественный вердикт на весь кабинет.

Он мне опять:

– Помаду стираем!

Я думаю, может, не расслышал? Я же дала уже своё разрешение на уничтожение моей помады с губ. Я повторяю ещё громче:

– Да стираем, стираем!

И сижу, такая, жду, когда сие действие начнётся.

Он уже смотрит на меня, как на умалишённую, и говорит:

– Таня, помаду стираем!

И тут до меня дошло… Ааааа, помаду! Я? Я сама?

Я судорожно хватаю салфетку, моментально начинаю удалять помаду с губ, нервно размазывая её по щекам/бровям/глазам. Стоматолог в шоке, медсестра в шоке, я в шоке, бормашина в шоке.

P. S. К сожалению, вместе с помадой, была уничтожена последняя надежда на наличие адекватности у пациента.

Но больше я не крашу губы перед походом к стоматологу. Да и вам не советую.

Пицца

В двенадцать лет я в первый раз самостоятельно готовила пиццу. Дома я была одна, и вся ответственность за работу лежала на мне. Я подготовила тесто, начинку, уложила тесто на противень. Воображая себя великим кулинаром с примесью художника, я красиво выкладывала сверху колбасу, помидоры и все остальные изыски. Консультируясь с мамой по телефону, я поставила пиццу в духовку и терпеливо ждала момента, когда она приготовится. Пицца готова! Пока я готовилась достать пиццу, то уже начала пускать слюни, глядя на неё сквозь стекло духовки. Я представляла, как поеду к маме на работу с горячей пиццей в рюкзаке, как все её коллеги будут восхищаться мною, как будут хвалить и, может быть, даже предрекут мне большое будущее шеф-повара.

Чтобы снять итальянский шедевр с противня, нужно (как сказала мама) нежно подтолкнуть пиццу с одного края, и она съедет на поднос.

Только мы с мамой говорили про разные противни. И мой был с бортиками, которые помешали бы плавному выезду пиццы. Но я этого не знала и действовала строго по инструкции.

Мама настойчиво говорила в трубку: «Плавно, плавно, аккуратно толкай лопаточкой, и она съедет».

Ну я плавно, аккуратно толкала лопаточкой, а пицца всё не съезжала! Я толкала сильнее, пицца не съезжала! Я потеряла надежду и начала трясти противень, продолжая аккуратно, но настойчивее толкать лопаточкой. И тут пицца съехала.

Вся. Вниз. В кучу. Сложилась, как гармошка.

В следующую минуту я, истошно заливаясь слезами, кричала маме в трубку о случившемся. Мама была серьёзна, как серьёзная серьёзность, и сказала действовать строго по инструкции для критических ситуаций: «Так, успокойся, не плачь, всё хорошо. Просто возьми остатки и собери теперь пиццу, как пазл».

Пицца тогда получилась не четыре сыра, а 444 слезы.