Не уходи! Тебя я умоляю… Роман

Минуты уходят, как уходит все, кроме памяти. Уходит в мокром платье девчонка с наброшенным на руку плащом. А я вижу длинный, как коридор, школьный зал, серьезную старшеклассницу в очках по имени Дина и слышу умоляющий голос Вадима Козина: «Не уходи!»…

Это она пришла в мою жизнь из школьного зала. Пришла за много лет до того, как из весеннего дождя выросла девчонка, спеленатая мокрым платьем…

Год 1956. Украина

Лейтенанты

Штаб Прикарпатского военного округа находился во Львове, куда мы с Сергеем и прибыли. Город нам показался необычным, особенно островерхие крыши зданий. Люди на улицах одеты модно. А девицы – одна краше другой.

– Если во Львове служить оставят, – сказал Серега, – выберу кралю с хатой.

Однако свободных должностей в городах Прикарпатья для лейтенантов с Урала не нашлось. В управлении кадров нам выдали предписание убыть до станции Лугины Житомирской области. В общем, загнали, куда добровольцы не едут.

Полк дислоцировался не в Лугинах, а в нескольких километрах от станции, недалеко от деревни Лугинки. Прямо за околицей начиналось поле, затем бугор и опять поле. И уж потом глазу открывалось двухэтажное здание – штаб полка. Поодаль от него параллельными рядами стояли приземистые казармы в стиле барака. Серегины и мои подчиненные располагались в разных казармах.

Меня распределили в батарею управления и назначили начальником станции кругового обзора. Я называл ее ласково «Мостушкой». Было у нее похожее условное наименование: «МОСТ-2». Предназначалась она для ведения воздушной разведки и целеуказания. В кабине станции были установлены индикатор кругового обзора и индикатор для определения угла места цели. Они давали возможность отследить самолет противника на расстоянии 140 километров. Мелочь, конечно, по сравнению с нынешними локаторами. Но ведь и скорости были иными. Мостушки давно устарели, их заменили локационные станции новой и новейшей конструкции. Чужой летательный объект они могли зафиксировать на экранах не за сотни, а за тысячи километров. Но тогда наша Мостушка считалась вполне на уровне.

Расчет станции был подразделением взвода разведки. Раньше взводом командовал старлей из фронтовиков. Месяц назад он уволился в запас, а нового не прислали. Временно исполнять его обязанности приказали мне, потому что по штатному расписанию командовать взводом должен офицер. Впрочем, реальной нужды в этом не было. С взводом успешно справлялся старший сержант Заречный, тоже из фронтовиков. Мне хватало забот и со станцией кругового обзора.

«Мостушка» представляла собой зеленую коробку на колесах с выброшенной вверх ромбовидной антенной. Если на позицию шел самолет противника, на экранах появлялась отметка от цели. Оператор считывал ее дальность и азимут и передавал на станции орудийной наводки. Конечно, цель надо было сначала поймать. А уж это целиком зависело от расчета, то есть от нас.

Так я и сказал при первом знакомстве подчиненными, выстроившимися возле станции. Речь свою я приготовил заранее, и получилось как будто неплохо. Потому, высказавшись, стал всматриваться в лица. Хотел определить, какое впечатление произвело мое ораторство.

Ничего не определил. Лица как лица, глаза как глаза. На правом фланге сержант Марченко, сутуловатый и длинноногий. На левом – щупленький, белобрысый, с морщинками на лбу солдатик. Что-то в нем мне не понравилось. Вроде бы и ремень затянут, как положено, подворотничок чистый, пилотка на месте…

Снова вернулся взглядом к Марченко. Спросил:

– Вопросы есть?

– Так точно, – сразу же откликнулся белобрысый левофланговый.

– Представьтесь, как положено по уставу, – потребовал я.

– Рядовой Гапоненко, оператор станции кругового обзора.

– Слушаю вас.

– Разрешите узнать, вы женаты?

Я мог ожидать любого вопроса, только не этого. Вместо того чтобы внушительно ответить: «К службе это не относится», я буркнул:

– Никак нет.

И сразу же понял, чем этот Гапоненко мне не понравился: нахалинкой. Она сквозила во всем его облике: как стоял, как смотрел, как держал руки…

После знакомства мы прошли в кабину станции. Я включил питание, щелкнул тумблером, сделал все, что полагалось по инструкции. Но на экране вместо знакомой развертки закаруселила вьюга.

– Так-с, – сказал я, – посмотрим, в чем тут загвоздка.

Открыл один блок, второй, третий. Пробормотал: «Н-да, дело нешуточное». Достал схемы, разложил на полу станции и вслух стал рассуждать, куда и откуда поступает сигнал от имитатора цели. Гапоненко сочувственно поддакивал. А незадолго до обеда произнес с ощутимой ехидцей:

– Разрешите, я посмотрю?

– Попытайтесь, – великодушно разрешил я.

Он выдвинул один из блоков, ткнул отверткой туда-сюда.

– Можно включать, товарищ лейтенант.

Скорее механически я защелкал тумблерами, нисколько не веря, что неисправность устранена. Однако по круглому индикатору побежал тонкий лучик. Станция работала нормально. Хорошо, что в кабине было темно, и никто не видел мою растерянность.

Не сразу я узнал, что он заранее подстроил неисправность, чтобы проверить салагу-лейтенанта. В училище нас с этим типом станций лишь ознакомили. Даня Бикбаев после того, как ветреная Ольга перескочила к Сергею, сам вызубрил всю теорию по «Мостушкам». А мне пришлось доучиваться на месте.

Целыми сутками я торчал в кабине, уткнувшись в схемы и переплетения проводов. Обратиться бы за помощью к тому же Гапоненко – он не просто знал станцию, а был с ней чуть ли не в любовных отношениях. Но я сухо попросил его не вмешиваться, когда он однажды сам попытался что-то мне подсказать. Впрочем, произошло это не только из-за самолюбия. Наши отношения к тому времени успели настолько осложниться, что я просто не мог принять его снисходительную помощь.

Через неделю после нашего первого общения он подошел ко мне, доложился по форме и объявил, что собирается жениться. Как поступать в таких случаях, я понятия не имел. Потому торжественно произнес:

– Желаю вам счастья!

– Мне бы сначала увольнительную, – скромно улыбнулся Гапоненко.

– Да-да, – сказал я и сунул руку в карман.

Командир батареи дал мне два бланка увольнительных записок, которые я мог использовать в особых случаях. Вот и появился особый случай.

– Я еще не в загс, – сказал Гапоненко. – Пока родителям ее представиться. Они специально для этого приехали.

– До отбоя хватит? – спросил я.

– Так точно…

Когда прошла вечерняя поверка, и до отбоя оставалось пятнадцать минут, старшина-сверхсрочник из фронтовиков спросил меня:

– У вас Гапоненко не жениться отпрашивался?

– Жениться. А что?

– Готовьтесь к ОВ, товарищ лейтенант, – сочувственно произнес он, имея в виду «очередной втык».

– За что ОВ? – спросил я

– Прошлый раз, когда он был в самоволке, тоже говорил, что женится.

У старшины было четыре класса образования, четыре фронтовых ордена и четверо детей. Он любил непонятные умные слова и частенько вставлял их в разговор невпопад. Звали его Терентий Павлович. Офицеры и комбат обращались к нему по отчеству – Палыч. Солдаты между собой тоже называли его Палычем. И частенько цитировали его крылатые выражения: «Грязный подворотничок – это источник заразы и венерических болезней», «Эти тумбочки и кровати, и еще перловую кашу вам придется любить три года». На солдат Палыч никогда не орал. Провинившихся не распекал, а поучал. Да и лейтенантов мог подправить советом. Если бы такие старшины-сверхсрочники сохранились до наших дней, не было бы в армии ни дедовщины, ни плутовской демократии, что расплодились позже.

– Что же делать? – спросил я старшину.

– Ждать. Авось явится вовремя. Из беспризорников Гапоненко – скидку на это надо. Не дай Бог, подполковник Хаченков узнает, тогда и вам, и мне взыскание.

Хаченков был командиром полка. Мы называли его между собой Хач. Я спросил:

– Давно он полком командует?

– Второй год. После академии назначили. Пороха на фронте не нюхал, вот и не знает, как к подчиненным относиться. Не вешай нос, лейтенант! Если твой солдатик не явится, экстро доложи комбату, – все-таки ввернул словечко старшина. – Он мужик тертый, скажет, что делать.

Трубач сыграл «отбой», а моего подчиненного все не было. И я о его отсутствии доложил комбату. Гапоненко опоздал на полчаса и явился навеселе. Командир батареи управления капитан Шаттар Асадуллин прибыл разбираться самолично. Пожалуй, с комбатом мне повезло. Мало того, что по пустякам не придирался, так еще и земляком оказался: тоже из Башкирии. Он успел захватить войну, получить медаль «За отвагу». Отличившегося в боях сержанта послали на краткосрочные офицерские курсы. Через три месяца сержант стал лейтенантом. До вывода войск служил в Австрии. Я попал под его начало, когда он был в звании капитана.

По-житейски мудрым был наш комбат. Подчиненных в обиду не давал. Сам казнил и миловал. Втык от него я, понятно, схлопотал. Устный и частный. Докладывать начальству о ЧП он не стал, и нам велел молчать в тряпочку.

Жили мы с Серегой на частной квартире у колхозного конюха тети Маруси.

Сельчане относились к нам прекрасно. Они еще помнили войну, оккупацию. Ухаживали за могилами фронтовиков и поминали погибших.

Разве могли мы тогда предположить (а кто бы мог?), что через тридцать пять лет Украина станет самостийной, и это приведет страну к гражданской войне? Украинцы станут убивать друг друга. Возродится бандеровщина, а бывших карателей, воевавших на стороне Гитлера, киевская власть объявит национальными героями. А москали, то бишь такие, как мы, станут главными врагами Киева…

Со службы мы приходили поздно. Мылись, брились. Тетя Маруся доставала из подпола бутылку вонючего чемергеса из бураков, ставила на стол чугунок с картошкой в мундире и миску с солеными огурцами. Мы принимали на грудь по неполному стакану, заедали хозяйским угощением. Я садился готовиться к завтрашним занятиям. Серега продолжал начемергесиваться. Занятия он ухитрялся проводить и без предварительной подготовки. Прилично выпив, он изрек однажды:

– Дурака мы сваляли, Лёнька. Изменили синим зайцам! Там, понимаешь, хоть тайга и сопки. А тут голый чер-рнозем.

«Чернозем» прозвучало у него как ругательство.

В свой лейтенантский отпуск я тоже сказал Дине, что ошибся, выбрав Прикарпатье. Надо было ехать с Данькой на Дальний восток.

– Вовсе не ошибся, – возразила она. – И близко, и тепло.

Моросил мелкий дождь. Мы сидели, укрывшись моей плащ-накидкой, на скамейке, на спинке которой я вырезал «Не уходи».

– Все равно три года ждать, пока ты институт кончишь, – через паузу произнес я.

– Зато я смогу приезжать к тебе на летние каникулы.

– Приедешь? – обрадовался я.

– Приеду.

Ее родители, все же смирились с тем, что я есть. Даже брали меня на дачу. А куда им деваться? Дочь все равно поступит по-своему. Хорошо хоть, что согласилась отложить замужество до окончания вуза. Маманя тоже согласилась с моей будущей женитьбой. Только вздохнула и сказала:

– За три года много воды утечет…

За трое суток до конца отпуска мы с Диной оказались в дачной комнате совсем одни. Как она сумела уговорить мать, мне неведомо. Наверно, Дамир помог. Он рвался туда, чтобы покидать в речку блесну.

Факт остается фактом, субботним вечером мы автобусом прикатили на дачу. Дождя в тот день не было. За горизонт уползало тусклое солнце. Дамир затопил печь, хотя термометр в столовой показывал плюс пятнадцать. Каминов на дачах тогда не заводили. Они вошли в моду позже, когда началось расслоение общества на богатых и бедных…

После ужина Дамир попросил меня разбудить его с рассветом и скрылся в своей комнате, чтобы подготовиться к рыбалке. Мы с Диной вышли на крыльцо. На улице уже стемнело. И впервые после дождей на небе появились крохотные звездочки и размытая кособокая луна. Затем вспыхнул фонарь на столбе.

Свет в ее спаленке мы включать не стали. Сквозь тюлевые занавеси на окнах просачивался отсвет горевшего во дворе фонаря. Разделись до белья и улеглись на простыни. На белой подушке ее лицо в обрамлении темных волос выглядело загадочным, как у Моны Лизы.

– Ты ведь можешь потерпеть? – шепотом спросила она.

– А ты? – тоже шепотом произнес я.

– Побереги меня, Лёня. Для себя побереги.

Мы не спали всю ночь. Лежали, тесно прижавшись друг к дружке. Мучились и истязали себя, испытывая желание полной близости. Ну, не глупцы ли?..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.