Ловцы пыли

– Пока дорогие, – заметила Ольга. – Хочу поставить мягкие диваны и столики, закупить штук десять персональных компьютеров для клиентов. Люди приходят к нам отдыхать, надо оборудовать все для отдыха. Маленький бар не помешал бы…

У Миши скептически изогнулись губы:

– По нашим правилам, даже пиво не приветствуется.

Ольга махнула рукой и продолжила:

– И нужно больше спортивных трансляций. Хочу создать этакий маленький мир спорта. Волшебную шкатулку, где есть любая спортивная информация.

Миша усмехнулся:

– Такого и в Москве нет. Лет через десять, может…

– Раньше, – возразила Ольга. – Подешевеет техника… думаю, года через три… именно так все и обустроим. Нам вот ремонт надо было довести до идеала, а потом открываться. Но строители так долго тянули!

– Ага, – кивнул Миша, – можно было принимать ставки: завершат работы в срок или нет.

Ольга улыбнулась. Права поговорка: с кем поведешься, от того и наберешься. Миша не только стал суеверным, но и житейские ситуации сводит к пари. Хотя нет, это просто профессиональная шутка, ирония над тем, что ежедневно мелькает перед глазами. И вообще, работа ни при чем. Миша – спортсмен и студент-заочник, а эти две категории общества чрезвычайно суеверны. Сколько ходит анекдотов про студентов с пятаками под пяткой и спортсменов, боящихся надеть носки не того цвета!

Ольга Николаевна вздохнула:

– Какое пари? Нам надо было наверняка открываться первого мая, иначе пришлось бы платить арендодателю штраф, согласно договору аренды.

Открылась дверь, и вошел черноволосый парень.

– Здравствуйте, – с приветливой улыбкой обратился он к Ольге Николаевне, а затем перевел кофейные глаза на Мишу и сказал: – Привет, Михаил!

– Привет, Зураб, – кивнул небрежно Миша. – Легко нас нашел?

Смуглое лицо вошедшего было открытым и немного наивным. «Двадцать лет», – определила для себя Ольга Николаевна. Молодой человек был ей не знаком, хотя она знала почти всех клиентов.

– А что вас искать? Вон какая вывеска! – он с интересом оглядывался. – Я быстренько поставлю на футбол и побегу. Линия-то пришла?

– Сейчас посмотрю, – ответил Миша и пошел в отделение кассы, продолжая беседу: – Ну и как, заработал ты сто пятьдесят тысяч?

– Нет, – мотнул головой Зураб. – Трудно у вас тут заработать. В смысле, в вашем городе. Пришел наниматься грузчиком, мне дали заполнить вот такую анкету, – юноша широко раздвинул руки. – Один из главных пунктов в анкете – высшее образование. Ну зачем грузчику высшее образование? Ведь для грузчика главное, чтобы не был дохляком…

– Нет пока линии, – ответил из окошечка Миша. – Придется подождать минут двадцать. Посмотри телевизор. Давай я тебе что-нибудь интересное поищу, пока нет прямых трансляций.

– Не надо, – качнул гордой головой Зураб. – Я пока похожу погуляю.

Проследив за закрывшейся за юношей дверью, Ольга Николаевна спросила:

– Ему восемнадцать есть? Южане могут выглядеть старше своих лет.

– Зурабу двадцать. Я паспорт проверял, – ответил Миша. – Он заходил к нам на площади Федерации. Приехал сюда из Дагестана, чтобы заработать денег. Сто пятьдесят тысяч. Смешной… Разве грузчиком можно такие деньги заработать?

– Думаю, нет, – ответила Ольга Николаевна, удивляясь, как дагестанские родители отпустили своего сына за Урал на заработки.

Она бы своего ребенка ни за что отпустила. Если бы у нее был ребенок.

Глава 3. Прошлая жизнь Ольги Балакиной

Ольга стала директором букмекерской конторы за три года до описываемых событий. Тогда рассыпалась ее прежняя жизнь, и она разом потеряла мужа, работу и родной город. С мужем, любимым со студенческих лет Сергеем, она работала в одной газете: он был редактором, она – журналистом. Газета распространялась по всей области, и де-факто была трибуной областных властей, которые ее регулярно финансово подпитывали как «социально значимое издание».

Тот день, когда все сломалось, Ольга помнила до мелочей, хотя старалась не вспоминать. Она надела утром эффектное платье, которое привез за два дня до этого из парижской командировки ее обожаемый муж. Скроенное по косой, оно подчеркивало фигуру и имело глубокий травяной цвет, который так шел к ее глазам и светлым локонам. Ольга давно не получала такого удовольствия от разглядывания своего отражения в зеркале, как в тот день.

– Красавица моя! – воскликнул Сергей, целуя ее в висок холодноватыми губами, и Ольга вдохнула обволакивающий запах нового французского одеколона. – Ну, я жду?

В его голосе прозвучало нетерпение, и Ольга откликнулась:

– Я доберусь сама, езжай.

Ей еще надо было натянуть капроновые колготки, перекинуть косметику, документы и всякую мелочевку в сумку, подходящую к новому наряду.

Желания суетиться не было. Душу баюкало чудесное настроение, статья, над которой Ольга работала, уже четко выстроилась в голове, оставалось сесть за компьютер. Все складывалось удачно.

Со стороны Ольга выглядела купающейся в любви, уверенной в себе и своем будущем дамой. Ей завидовали. Влиятельный муж, престижная работа, шикарная квартира – у нее было все, чтобы сказать: «Жизнь удалась!» Только не было детей. Против рождения ребенка всегда восставал Сергей.

– Дорогая, – бархатисто тянул он, – у тебя же талант! Какой ребенок!? Кто будет писать для газеты?

– Есть другие…

Он перебивал ее на перечислении имен сотрудников их газеты и говорил:

– Они все тебя не стоят. Газета держится на твоих статьях. Тебя цитируют, перечитывают. Какой ребенок?

– Можно нанять няню, – возражала Ольга. – Няня будет с ребенком, а я продолжу работать. Писать статьи можно и дома.

– О чем ты? Когда у женщины рождается ребенок, у нее в мозгах выпрямляются извилины, потому что все ее мысли о детеныше. А твои замечательные извилины нужны обществу. А мне, между прочим, нужна твоя красота, кнопочка моя любимая… – его голос приобретал мурлыкающие нотки. – И это больно – рожать. Мне жалко тебя. Я не хочу, чтобы из-за моего эгоистичного желания продолжить род ты страдала.

Но в глазах окружающих Ольга была женщиной без проблем.

А в тот день она даже до работы доехала без пробок.

Когда вышла из лифта на звонких шпильках, две молодые журналистки и секретарь Леночка, зло смеявшиеся в коридоре, резко замолчали. Такое было не в первый раз, и Ольга понимала, что это означает одно: они обсуждали своего шефа, ее мужа. Это нормально: быть идеальным начальником невозможно, у подчиненных всегда найдется причина для недовольства. Ольга привычно кивнула на приветствия коллег, и, повернувшись спиной, расслышала шелест слов:

– А Ольга знает?

– У нее в голове одна работа…

– А вот и не скажите, – вмешался громкий шепот, – раньше жены и мужья узнавали это в последнюю очередь, а сейчас в первую.

– А почему в первую?

– А с ними советуются!

Ольге показалось, что волна от раздавшегося сзади дружного хохота мягкой лапой ударила в лопатки и зацепила сердце. Солнечное настроение ушло, в голову просочилась боль. Проглотив таблетку и запив водой, Ольга отправилась в холл, который делил этаж на два крыла. В левой части располагалась редакция, а в правой – управление по делам печати. В холле было пыльно и неуютно, потому что это была «ничейная» территория, здесь стояло много ненужной мебели, которую собирались списать.

Ольга устроилась на кожаном потертом диване с высокой спинкой. Рядом высилась раскидистая пальма. На коленях удобно лежал ноутбук. В открытое напротив окно вместе с сырым, прохладным воздухом вторгался рваной песней шум большого города. Еще утром казавшаяся готовой статья не ладилась.

– Ну что, Сережа, как Париж? – услышала Ольга голос начальника областного управления по делам печати Чижова. – Каштаны цветут?

К открытому окну, не заметив сидящую на диване женщину, подошли Чижов и муж Ольги. Они встали лицом к окну.

Ольга замерла: надо бы поздороваться с Чижовым… Но не с его же спиной! А подслушивать-то как неприятно, особенно если заметят! Как же отсюда неслышно убраться?

– В Париже все цветет! – пророкотал, закуривая, довольный Сергей. – Даже женщины…

– Молодость, молодость, – по-отечески посетовал Чижов. – Меня вот здоровье подвело, а то бы и я туда улетел. Ну-ка признавайся, с Мариной перепихнулся?

– Не то слово! – в ответ хохотнул Сергей.

– А кто бы сомневался! – понимающе отозвался Чижов. – Хорошая телочка… И я тебе скажу, не под каждого ляжет. Разборчивая.

Сергей повернул голову на звук чьих-то шагов и встретился глазами с Ольгой. Холеная рука с сигаретой нелепо замерла около лица.

Среди журналистской братии ходили упорные разговоры, что шестидесятилетний Чижов – отъявленный бабник, всех своих сотрудников женского пола он перещупал, а со своим заместителем Мариной спал. Оказалось, что он еще и сводник.

У Ольги нервно дернулся угол рта, она встала и на внезапно одеревеневших ногах пошла прочь. Казалось, что даже город стих за окном. Умер.

Заявление на увольнение без отработки она оставила секретарю Леночке, которая удивленно захлопала искусственными ресницами и что-то жалостливо залепетала. В приемной плавал горьковатый запах одеколона, привезенного Сергеем из Парижа. Ольга подумала, что ей сейчас будут дружно сочувствовать, допускала даже, что некоторые искренно, но именно жалости она не могла перенести. И ушла, не дождавшись конца рабочего дня.

Из редакции Ольга шла тяжелой походкой нездорового человека. От шпилек нестерпимо болели ноги, больше всего на свете хотелось скинуть туфли. Зато физическая боль перебивала муку от измены. Глаза зацепились за вывеску спортбара, работающего круглосуточно. Идти больше было некуда.

Не возвращаться же домой, чтобы выслушивать фальшивые слова и смотреть в лгущие глаза! Подруг у нее не осталось: так получилось, что после свадьбы она постепенно перестала поддерживать дружеские связи, ведь для этого требуется время, а все время забирал у нее Сергей. Он вошел в ее жизнь со своими привычками, друзьями, не оставив места для тех, кто был прежде дорог Ольге. Она вдруг осознала то, что прежде не имело для нее значения: этот мир, который когда-то захватил ее в свою орбиту, встанет на сторону Сергея, потому что она пришлая, а он свой. У жены и мужа оказались неизмеримо разные весовые категории. Ольга могла бы пойти к маме, но это было невозможно – ее расстроить. Ольга и не подозревала, насколько одинока.

В кафе почти все столики были заняты. На большом телеэкране транслировался теннисный матч. Сидящие с бокалами пива мужчины, наблюдая игру, периодически вскакивали и бежали в дверь, на которой была скромная табличка «Счастливое пари». Рядом с Ольгой уселись двое: худенький юноша лет двадцати пяти и крепкий сорокалетний мужчина. Мужчина взял кофе, а его друг – большой бокал пива. Впрочем, слово «дружба» никак не подходило для этой пары: они были явно разными по статусу и достатку. Но они говорили друг другу «ты» и беседовали на равных. Странная парочка. «Голубые»?

Мысли Ольги норовили вернуться к мужу, и она, как за соломинку, уцепилась за мужской разговор.

– Вот увидишь, Федерер пробьет «фору»! Заметь, последнее время он железно пробивает «фору», – твердил молодой.

– На «тотал» надо ставить, – наставительно произнес старший. – Будет точно «больше».

– Простите, раз уж мы за одним столиком… Объясните, что означает ваш сленг? «Фора», «тотал»? – обратилась Ольга к мужчине постарше. – Это ведь что-то спортивное?

Журналистский опыт научил ее легко начинать беседу с любыми людьми и не тушеваться.

Мужчины молча воззрились на нее. Наконец солидный подтвердил:

– Спортивное «Тотал» – это количество забитых мячей. Или шайб. «Фора» – разница в мячах между соперниками. Это также терминология букмекеров.

– Так здесь букмекерская контора? – удивилась Ольга.

– Да, вот за теми дверями, – показал мужчина на двери с табличкой «Счастливое пари».

– И здесь можно сделать ставку?