Драматическая трилогия (сборник)

Тебя послушать – царство распадалось!

И что ж? С тех пор минуло двадцать лет —

Где твой Адашев? Где Сильвестер твой?

А мы меж тем благословеньем Божьим

Не уменьшили наших государств!

Без ваших наставлений, помаленьку,

Таки живем себе умишком нашим,

И руководства твоего, старик,

Не просим мы!

Захарьин.

Великий государь!

Что мы мечом завоевали, то

Мечом же можно и отнять у нас.

Всё в Божьей воле, государь; но Бог

Лишь добрые дела благословляет,

Ты ж, государь, недоброе затеял!

Твоя царица пред тобой чиста,

Чиста как день! Грешно тебе царицу

Хотеть менять на новую жену!

Чем с Англией искать тебе союза,

Взгляни на Русь! Каков ее удел?

Ты, государь, – скажу тебе открыто —

Ты, в юных днях испуганный крамолой,

Всю жизнь свою боялся мнимых смут

И подавил измученную землю.

Ты сокрушил в ней все, что было сильно,

Ты в ней попрал все, что имело разум,

Ты бессловесных сделал из людей —

И сам теперь, как дуб во чистом поле,

Стоишь один, и ни на что не можешь

Ты опереться. Если – Бог избави —

Тебя оставит счастие твое,

Ты пред несчастьем будешь наг и беден.

Несчастье ж недалеко, государь!

Не радуйся победе над Батуром —

Есть на Руси другие тесноты!

Орда и швед грозят нам, а внутри

Неправосудье, неустройство, голод!

Их английским союзом не избыть!

Я стар, великий государь, и близок

Уже ко гробу. Незачем мне даром

Тебе перечить! Да и сам-то ты

Уж не́молод, великий государь.

В твои лета о новом браке думать

Грешно, да и негоже. Бога б ты

Благодарил за добрую царицу,

А не искал себе другой!

Иоанн.

Микита!

Я дал тебе домолвить до конца.

Ко гробу ближе ты, чем мыслишь. Мне

Наскучило тебя щадить. Легко б я

Мог отвечать на болтовню твою,

Но мой ответ: я так хочу! Довольно!

Ни слова боле! Время нам принять

Батурова посла. Ступай за мной.

(К царице.)

Ты ж будь готова в монастырь идти!

(Уходит с Захарьиным.)

Престольная палата

Весь двор, в богатом убранстве, входит и размещается вдоль стен. У дверей и вокруг престола становятся рынды с топорами на плечах. Трубы и колокола возвещают приход Иоанна. Он входит из внутренних покоев вместе с Захарьиным.

Иоанн (к Захарьину).

Впустить посла! Но почестей ему

Не надо никаких. Я балова́ть

Уже Батура боле не намерен!

Захарьин уходит. Иоанн садится на престол. Через приемную дверь входит Гара́бурда и с низким поклоном останавливается перед Иоанном.

(Меря его глазами)

Не в первый раз тебя я вижу, пан

Гара́бурда, перед моим престолом.

По смерти Жигимонта-короля

Ты с поручением ко мне от сейма

Был прислан?

Гарабурда.

Так, великий государь.

Иоанн.

Мне помнится, что польские паны

Корону предлагали мне?

Гарабурда.

Так есть.

Иоанн.

Но учиниться вашим королем,

Не сделав власть мою наследной властью,

За благо мне не рассудилось. Вы же

Условья не изволили принять.

Гарабурда.

Великий царь, не можно было нам

Республики нарушить привилегий:

У нас закон, чтоб всякий раз король

От сейма выбран был.

Иоанн.

Хорош закон!

Достойного он в Генрике владыку

Доставил вам!

Гарабурда.

А бес его возьми!

То был совсем дрянной король! Когда

От нас утек он, мы рукой махнули

И выбрали другого.

Иоанн.

Да! Батура,

Того, который дань платил султану,

Когда был князем Седмиградским. Ну,

Чего он хочет? С чем тебя прислал он?

Гарабурда.

Пресветлый мой великий господин,

Король на Польше, Седмиградский князь,

Великий князь Литовский…

Иоанн.

Погоди-ка!

Ты православной веры? Мне сказали,

Что ты ходил к обедне в наш собор?

Гарабурда.

Так, государь.

Иоанн.

Зачем же господином

Схисматика латинского зовешь ты?

Гарабурда.

А потому, великий царь, что он

Все вольности Украйны утвердил,

Святую церковь нашу чтит и нам

Ксендзо́в проклятых дал повыгонять.

Иоанн.

Все веры для него равны, я слышал;

И басурманов также он честит.

Ну, говори, какое челобитье

Он нам прислал? О чем просить изволит

Сосед Степан?

Гарабурда.

Он просит наперед,

Чтоб ты, пан царь, не звал его соседом,

А воздавал и письменно и устно

Ему ту честь, названия, и титул,

И почести, которые его

Пресветлому довлеют маестату!

Иоанн.

Ах он шутник! Теперь? В тот самый час,

Когда домой бежал он из-под Пскова?

Недурно! Дальше!

Гарабурда.

Дале от тебя

Он требует, чтоб из земли Ливонской

Немедля вывел ты свои полки

И навсегда б короне польской отдал

Смоленск и Полоцк, Новгород и Псков.

Ропот в собрании.

На этом мир с тобою заключить

Согласен он.

Иоанн.

Посол! ты много ль выпил

Ковшей вина? Как смел ты предо мною

Явиться пьяный?

(К стольникам.)

Кто из вас дерзнул

Нетрезвого впустить в мои палаты?

Гарабурда.

Коли же милости твоей, пан царь,

Условия такие не смакуют,

Король Степан велит тебе сказать:

«Чем даром лить нам кровь народов наших,

Воссядем на коней и друг со другом

Смертельный бой на саблях учиним,

Как рыцарям прилично благородным!»

И с тем король тебе перчатку шлет.

(Бросает перед Иоанном железную перчатку.)

Иоанн.

Из вас обоих кто сошел с ума?

Ты иль король? К чему перчатка эта?

Не для того ль, чтоб ею мне тебя

Бить по лицу? Да ты забыл, собака,

Что пред тобой не избранный король?

Помазанника Божья смеешь ты

На поле звать? Я поле дам тебе!

Зашитого тебя в медвежью шкуру

Велю я в поле псами затравить!

Гарабурда.

Ни, этого, пан царь, не можно.

Иоанн.

Что?

Да он не шутит ли со мной? Бояре,

Ужель забавным я кажусь?

Гарабурда.

Ни, ни!

Посла никак зашить не можно в шкуру.

Иоанн.

Вон с глаз моих! Плетьми его отсюда!

Плетьми прогнать обратно к королю!

Вон из палаты! Вон, собака! Вон!

(Хватает у рынды топор и бросает в Гарабурду.)

Гарабурда (отклоняя удар).

Поторопился ж ты, пан царь. Ты, видно,

И не слыхал еще того, пан царь,

Что из Варшавы прибыл с новым войском

Король Степан? Что на границе он

Уж в пух и прах разбил твои полки?

Ты, видно, не слыхал, что швед уже

Нарову взял и вместе с королем

Готовится на Новгород идти?

Дрянные ж воеводы у тебя,

Что не́ дали и знать тебе об этом!

Иоанн (вставая с престола).

Ты лжешь, злодей!

Гарабурда.

А, ей-же-богу, так.

Зачем мне лгать? Нет, лгать нехорошо.

Коли ж, пан царь, ты выехать не хочешь

На честный бой с пресветлым королем,

К тебе король, пожалуй, на Москву

Приедет сам. Теперь же будь здоров!

(Уходит.)

Общее смятение.

Годунов (вбегая).

Великий государь! Что сделал ты?

Ты оскорбил Батурова посла?

Иоанн.

Он лжет как пес!

Годунов.

Нет, государь! Все правда!

Сейчас гонцы от войска прискакали —

Я видел их – Нарову взяли шведы —

Полки разбиты наши!

Иоанн.

Лгут гонцы!

Повесить их! Смерть всякому, кто скажет,

Что я разбит! Не могут быть разбиты

Мои полки! Весть о моей победе

Должна прийти! И ныне же молебны

Победные служить по всем церквам!

(Падает в изнеможении в престольные кресла.)

Действие четвертое

Площадь в Замоскворечье

Площадь наполнена возами. В стороне хлебные лабазы. За рекой виден Кремль. Вечереет. Толпа народа волнуется перед лабазом.

Лабазник.

Ступайте прочь! Чего наперли снова!

Ведь сказана цена вам: семь алтын

За полчетверки!

Один из народа.

Батюшка, помилуй!

Скинь хоть алтын!

Другой.

Четыре дня не ели!

Третий.

Побойся Бога!

Четвертый.

Смилуйся, родимый!

Отсыпь хоть в долг! О Пасхе заплачу —

Вот те Христос!

Лабазник.

Проваливай! «О Пасхе!»

Вишь, в долг давай хозяйское добро!

Прочь, говорю вам!

(Дерется.)

Первый.

Что ж ты, людоед?

Околевать нам, что ли?

Второй.

Лучше прямо

Ножом зарежь!

Третий.

Разбойник! Душегубец!

Четвертый.

Жидовская душа! Ты разве сам

Свой съешь запас? Сам, что ли?

Лабазник.

Караул!

Лабаз мой разбивают!

Подходят два пристава.

Первый пристав.

Что за шум?

Кто тут буянит?

Лабазник.

Помогите! Бунт!

Ломают дверь!

Один из народа.

Вступитесь, государи!

Другой.

Велите цену сбавить, государи!

Третий.

Не дайте с голодухи помереть!

Лабазник.

Они меня сбирались грабить!

Первый.

Врет!

Он сам дерется! Чуть не изувечил!

Первый пристав (к лабазнику).

Как смеешь ты народ увечить? А?

Второй пристав.

В приказ его! К допросу!

Лабазник.

Государи!

Помилуйте! за что меня в приказ?

Хозяйское отстаивал добро!

(Сует им деньги.)

Первый пристав.

Ну, разве так!

Второй пристав.

Что ж сразу не сказал!

Первый пристав (к народу).

Прочь, вы, разбойники! Вот я вас! Прочь!

Второй пристав.

В застенок их! В приказ! К допросу!

Народ отступает.

То-то!

Оба пристава идут далее.

Лабазник (смотрит им в след).

Христопродавцы! Ишь! Пошли по рынку

Выглядывать, с кого б еще содрать!

Один из народа.

И поделом тебе!

Другой.

С своим запасом

Чтоб лопнул ты!

Третий.

Мы с голодухи мрем,

А он сидит, как крыса в закромах,

Да дуется!

Лабазник отходит.

Четвертый.

А приставам пожива!

Первый.

Порядок, вишь, приставлены блюсти!

Четвертый.

Ну, уж порядок! Пусть бы царь узнал!

Первый.

За взятки царь таки казнил их прежде!

Я видел сам; раз девять человек

Висело рядом, а на шею им

Повешены их по́сулы все были!

Второй.

Да, царь в обиду не давал народ!

Бывало, сам выходит на крыльцо,

От всякого примает челобитье

И рядит суд; а суд его недолог:

Обидчик будь хоть князь иль воевода,

А уличен – так голову долой!

Подходит Кикин, переодетый в странника, в черном подряснике, с палкою и четками в руках.

Кикин.

Так прежде было, сыне, прежде было!

Теперь не то! Теперь, грех наших ради,

Враг помрачил царёвы очи. Ныне

Уже не царь, а Годунов всем правит,

Очами Годунова смотрит царь!

Народ столпляется вокруг Кикина.

Вы слышали, что говорил лабазник?

Хозяйское, мол, не свое добро!

А кто хозяин? Тот же Годунов!

Кто цены набивает? Годунов же!

Легко сказать! Четырнадцать алтын

Четверка ржи! Кабы не Годунов,

Она всего пошла бы два алтына!

Ропот в народе.

Ох, прогневили Господа мы, братья!

Нам мука поделом! Глядим на грех,

Сложимши руки, а еретик тот

Меж тем царя обходит да обходит!

Ропот усиливается.

Господь недаром знаменье явил:

Кровавую хвостатую звезду!

Чай, видели ее вы?

Один из народа.

Как не видеть!

Другой.

Котору ночь она восходит там,

Над тою башней!

Третий.

Вот она сейчас

Взойдет опять, лишь небо потемнеет!

Кикин.

Великий гнев Господь являет ею!

То огненный подъят над нами меч

За то, что мы царя, а с ним всю землю

Еретику в обиду злому дали!

Первый.

Отколе же то ведомо тебе?

Кикин.

Скитаюсь, сыне, по святым местам;

Был в Соловках и на горе Афонской,

В Ерусалиме был, всего наслышан,

Моря исплавал, земли исходил,

Тит-рыбу видел, птицу Евстрафиль

И Алатырь, горючий белый камень!

Теперь иду от Киева; там чудо

Великое свершилось; со креста

Софийского был слышан велий глас:

Пророчил гибель русскому народу

За то, что терпит Годунова!

Первый.

Братцы!

Вы слышите, что́ странник говорит!

Кикин.

И глас вещал: восстаньте, христиане!

На Годунова чресла опояшьте,

Бо от него все беды на Руси!

Второй.

Слышь, замечай! Все зло от Годунова!

Кикин.

Так, сыне, так! Все зло от Годунова!

Он держит хлеб, он язвы насылает,

Он короля призвал на Русь, он хана

Поднять хвалился на Москву!

Третий.

А, братцы?

Что ж, в самом деле? Если вправду он

Всему виной – мы порешим его!

Четвертый.

Да вправду ль так?

Кикин.

Воистину и вправду!

Грех, сыне, нам не верить в Божий глас!

Пятый.

Ты сам ли слышал, отче странник?

Кикин.

Сам!

Как раз когда народ валил из церкви

От всенощной. Софийский крест в огне

Явился весь, и глас с него раздался.

Не я один, весь киевский народ

Ему внимал, и ниц все пали в страхе!

Третий.

Ребята! Что ж? Когда весь Киев-город

Тот слышал глас, так, стало быть, уж правда!

Говор в народе.

Вестимо, правда! Значит, Годунов

Изменник! Да! Изменник и колдун!

Он, стало, Божий гнев на нас накликал!

Антихрист он!

Один из народа.

Эй, что вы, братцы? Полно!

Грех вам его порочить!

Другой.

Вправду грех!

Опричь добра, о Годунове, братцы,

Мы не слыхали ничего!

Крики в народе.

Вороны!

Что слушать их! Они за колдуна!

Крепки ли ребра? Бей того, кто будет

За вора говорить! Он хлеб наш держит!

Антихрист он! Всех наших бед заводчик!

Так порешим его! Чего тут ждать!

Слышен голос Битяговского, поющего удалую песню.

Битяговский (поет за сценой).

«Ух ты, пьяница-пропойца, скажи,

Что́ несешь ты под полою, покажи?»

Первый.

Кто там горланит? Что он, на́ смех, что ли,

В такую пору песню затянул?

Битяговский (является, шапка набекрень, кафтан нараспашку).

«Из корчмы иду я, братцы, удалой,

А несу себе я гусли под полой!»

Кикин (к Битяговскому).

Великий грех в такую пору, чадо,

Когда на нас прогневался Господь,

Когда являет знаменья на небе,

На землю ж глад и скорби посылает,

Великий грех нам суете служить,

Веселию мирскому предаваться

И суесловием и песнопеньем

Диавола во аде потешать.

Битяговский.

Красно, товарищ, сказано! Жаль только,

Что невпопад! Когда ж и веселиться,

Коль не теперь? Аль не слыхали, братцы,

Какую милость нам Господь явил?

Говор.

Какую? Говори! Какую милость?

Битяговский.

А вот, ребята, слушайте! Бояре

Князь Шуйский с Бельским – накажи их Бог! —

Задумали – чтоб им на том свету

В смоле кипеть! – задумали царя

Отравой извести!

Говор.

Слышь, слышь, ребята!

Кикин делает знаки Битяговскому.

Битяговский (не обращая на него внимания).

Господь греху не попустил свершиться!

Проведал их злодейство Годунов

Да тот пирог, что для царя спекли,

Собаке бросил. Та его как съела —

Так и издохла!

Народ.

Ах они злодеи!

Ах окаянные! Да кто, сказал ты,

Кто спас царя? Кто бросил псу пирог?

Битяговский.

Вестимо кто! Боярин Годунов!

Кому ж другому? Он и днем и ночью

Блюдет царя! А без него давно

Проклятый Бельский с Шуйским извели бы

Весь царский корень!

Один из народа (к Кикину).

Что ж ты говорил,

Что Годунов изменник!

Кикин.

Да, изменник!

Иль даром нам Господь из-за него

И знаменья и голод посылает?

(Тихо к Битяговскому.)

С ума ты, что ль, сошел аль пьян напился?

Второй (к Кикину).

Какой же он изменник, коль царя

От смерти спас он?

Третий (к Битяговскому).

Полно, так ли, брат?

Вот странник слышал сам, как обличал

С креста глас Божий Годунова!

Битяговский.

Странник?

Какой? Вон этот, что ли? Ха-ха-ха!

Хорош он странник! Он Прокофий Кикин,

Рязанский дворянин! Мы с ним частенько

По кружалам таскались! Из Рязани

Он дале не ходил, как до Москвы!

(Ударяет Кикина по плечу.)

Прокофий Силыч, ты кого морочишь?

Вишь, нарядился Лазарем каким!

Кикин (тихо к Битяговскому).

Рехнулся ты?

Битяговский (тихо к Кикину).

Ты за кого стоишь?

Кикин (тихо к Битяговскому).

Как за кого? За Бельского! Ведь Бельский

Нас торговал!

Битяговский (презрительно).

Пораньше было встать!

Кикин.

Так вот ты как, Иуда? Погоди-ка:

Я Бельскому скажу!

Битяговский.

Небось не скажешь!

Вязать его, ребята! Шуйский с Бельским

Его к нам подослали!

Кикин.

Нет, неправда!

Его вяжите! Он от Годунова

Сюда подослан!

Народ.

Кто их разберет!

Один из двух морочит нас! – Ребята!

Что долго думать! Вздернем их обоих! —

Зачем обоих! – Будет одного! —

Которого? – А первого! – Второго! —

Нет, первого!

Слышен звон бубен. Григорий Годунов показывается верхом, с двумя бирючами. За ними валит новая толпа.

Постой, ребята! Тише!

Боярин едет с бирючами! – Смирно!

Он говорить к нам хочет! Тише! – Слушать!

Он говорит!

Григорий Годунов (говорит с коня).

Зареченские люди

Московских черных сотен и слобод!

Слуга царев, его боярин ближний,

Борис Феодорович Годунов,

Шлет вам поклон. Скорбя о вашей доле

И ведая все ваши тесноты́,

Поветрие и ржи дороговизну,

Он хлебные запасы, на Москве

Какие есть, из собственной казны

Скупает все и завтра приказал

Раздать их вам безденежно, а вас

Молиться просит о его здоровье!

Народ.

Отец он наш! – Дай Бог ему здоровья! —

Кормилец наш! – Слышь, Годунов нам даром

Хлеб раздает! – Спаси его Господь! —

Воздай ему сторицей! – Да живет

Боярин Годунов! – А кто сказал,

Что он нам враг? – Кто подымал нас, братцы,

На Годунова? – Где он, вор-собака?

Да мы его на клочья разнесем!

Кикин хочет бежать, народ бросается на него с криком.

Бей, бей его! Лови!

Битяговский (заложа руки за пояс).

Что, дурень, взял?

Вперед смотри, откуда ветер дует!

Внутренние покои царя

Ночь. Царица Мария Федоровна, царевна Ирина Федоровна и Мария Григорьевна Годунова глядят в окно. На звездном небе вырезываются башни Кремля и церковные главы. Между церквами Благовещения и Ивана Великого видна комета.

Мария Годунова (к Ирине).

Золовушка, смотри, как далеко

Звезда свой хвост раскинула! Как раз

Над городом полнеба охватила!

Ирина.

Она как будто ярче с каждой ночью

И больше все становится!

Входит царевич Федор Иоаннович.

Федор (дергая Ирину за рукав).

Оставь,

Аринушка! Довольно; отойди;

Глядеть на это долго не годится;

Оно ведь не к добру!

Царица (к Федору).

Где государь?

Ужели все на знамение смотрит?

Федор.

Да, матушка. Стоит все на крыльце

И смотрит на звезду. Мне с ним хотелось

Заговорить, но страшно было. Он

Все молча смотрит, а кругом бояре

Очей поднять не смеют на него.

Царица (задумчиво).

Уже который вечер ходит он

Все на звезду смотреть!

Ирина.

И каждый раз

Все пасмурней приходит и ни слова

Не вымолвит!

Федор.

Нерадостные вести

Его тревожат.

Ирина.

Правда ли, что хан

Уж подошел к Оке?

Федор.

Борис сказал,

Что точно правда. Страшно и подумать!

Я вот хотел бы к Троице пешком

Отправиться, молебен отслужить,

Да как спросить у батюшки, не знаю.

Ирина.

Ах, господи! беда со всех сторон!

Уж не затем ли и звезда явилась?

Мария Годунова.

Бог весть! Недавно привезли сюда

Волхвов и ворожей, которых царь

Собрать велел, чтобы они ему

Поведали, зачем она явилась.

Царица.

Волхвов? Помилуй Бог! Царь видел их?

Федор.

Нет, матушка; но говорил Борис,

Что уж они гадали всем собором

И батюшке сегодня принести

Должны ответ.

Ирина.

Он, говорят, послал

За схимником каким-то?

Федор.

Да, Арина;

Я от Бориса слышал, что послал.

То муж святой. Уж тридцать с лишком лет

Затворником живет он. У него

Царь-батюшка спросить совета хочет.

Царица.

Дай Бог, чтоб схимник дал ему совет!

Ирина.

Дай Господи! Зачем бы государю

Сбирать волхвов и на́ душу брать грех!

Федор (озираясь).

Арина, тс! В сенях шаги как будто

Я батюшкины слышу!

Стольник (поспешно отворяет дверь и говорит шепотом).

Царь идет!

Иоанн входит, опираясь одною рукою на посох, другою на плечо Бориса Годунова. За ним бояре.

Иоанн (к Федору и женщинам).

Ступайте все сюда! – Все подойдите

И слушайте!

(Садится.)

Я знамение понял!

Волхвы, которых я собрать велел,

Мне нового не скажут – сам я понял!

Молчание. Федор тихонько подталкивает Ирину.

Ирина (боязливо к Иоанну).

Царь-батюшка… дозволь тебя спросить,

Что́ понял ты?

Иоанн.