Взрослые игры

Отец ввалился в прихожую.

– Прости, дорогая, – зашептала мама, – я слишком много ему рассказала. – Она произнесла это так быстро и тихо, что я не была уверена, все ли я расслышала.

– Кэти! Ты посмотри, а? – Он почти не шатался. Просто «немного пьян».

– Как тут моя деточка, а? Обними старика.

Он притянул меня к себе. Я чувствовала запах сигарет и даже его пота. Темный, густой запах ржи и кока-колы, заставивший меня задохнуться.

Мой отец начал хихикать.

– Я приехал на большое воскресное празднование Дня отца в Сент-Реймонде. Чё скажешь? – Мой желудок наполнился ледяными кубиками. – Твой папочка ждет не дождется встречи с твоими новыми друзьями и новой учительницей, – невнятно пробормотал он. – На этот раз – настоящая монашка?

– Стивен, не надо.

– Сестра Рози или как-то так, верно?

Он сжал меня сильнее.

– Стивен, пожалуйста.

Я решила не дышать. Вот так я и умру. Задохнусь. Интересно, как скоро я умру?

Он снова захихикал, только на этот раз звук вышел булькающим.

– Сё нрмально, сладкие щечки. Твоя мама рассказала мне про всю эту вашу аферу. – Он отпустил меня, потом одумался и ухватил сзади за волосы. – Так я умер, да?

Она сказала ему? Нет, мама, только не это.

– Стивен! – Ее лицо уже начало опухать.

Он потянулся к тумбочке и взял стакан левой рукой, все так же удерживая мои волосы правой.

– Ты, маленькая мошенница. – Он дергал мою голову из стороны в сторону. – На двух стульях усидеть хочешь? Эта твоя благочестивая монашка тебя жалеет, а одноклассницы ничего не знают. Так что даже если меня и увидят с тобой, никто не подумает, что я твой отец.

Он отхлебнул своего пойла.

– Чертовски умно. – Запах ржи и кока-колы сочился из каждой его поры. – Моя порода. – Он дернул мою голову назад. Мой отец был очень высок.

– Ай, папа. Ай!

Он посмотрел на меня сверху вниз.

– Я горжусь тобой, дорогуша. Десять лет, а уже врешь монашке. Вот это яйца!

– Нет, я не вру… – Я подняла взгляд. – Это как особый секрет или…

– Ты хочешь сказать «ложь», Кэти. Ты моя. Не говори только, что не кайфовала, когда она купилась на это.

О боже.

– Яблоко от яблоньки недалеко падает. Ты вся в меня, вся.

В него? Нет! Я не такая. Он все извратил. Я просто не хотела, чтобы сестра Роуз знала о нем, об этом. Это плохо, когда все знают. И может быть, я поступила умно, убедив ее хранить «наш секрет» от всего класса, просто на всякий случай. Но это было не все. Я смутно помнила, как именно зарождался мой секрет. Подробности кружились, словно меловая пыль в классе. Может быть, я думала… может быть, я верила, что, если скажу сестре, будто папа умер… то Бог как-нибудь сделает это правдой.

Я хотела, чтобы он умер. Я была хуже него.

Я просидела на скамейке несколько часов, признавая эту правду. Потом встала и пошла в Чайна-таун.

15 октября, четверг

Оливия

Неяркое послеполуденное небо было словно покрыто синяками – последствия жестокой дневной бури. Отцовский рейс, дважды отложенный, теперь перенесли на 19:15. Оливия отлепилась от окна и повернулась к потрепанному отцовскому портфелю фирмы «Данхилл» и сумке, которые застыли в коридоре как часовые. Она слышала последние наставления отца Анке, – бормотание напоминало ей шум прибоя. Однако их голоса доносились будто издалека, и она не могла разобрать ни слова. Оливия была спокойна. Она выпила двойную дозу ативана.

Интерком дважды моргнул, и Оливия подошла нажать кнопку, выслушивая сообщение.

– Па, машина здесь!

Отец вышел в прихожую и обнял Оливию. Она вдохнула запах шерсти и пряного одеколона.

– На этот раз поездка может затянуться на месяц, девочка моя.

– Все в порядке, пап. Со мной все будет хорошо, я обещаю. Мы будем звонить друг другу по скайпу.

Он застонал.

– Хорошо, мы каждый день будем разговаривать.

– Пять дней я пробуду в Сан-Паулу, потом отправлюсь в Сингапур за депозитами Браксома, а потом вернусь в Сан-Паулу и Рио. Помни, Тильда может найти меня в любой момент.

Оливия кивнула. Тильда была «офисной Анкой» ее отца.

– Па, я помню все временные зоны, и вряд ли мне будет одиноко, если…

– Обещай, что ты тщательно обдумаешь это. Рассмотри все возможности. Я согласен, это звучит идеально, и беспокоиться я буду меньше, но…

– Эй, ты сам сказал, что это будет лучший вариант для всех. – Оливия вздохнула и мысленно сосчитала до трех. – Кейт хорошо влияет на меня. Она уже втянула меня в этот комитет индивидуального продвижения. Мы собрали других девушек и все такое. Это наглядное и здоровое социальное взаимодействие с моими одноклассниками ради общего дела, – повторила она доводы Кейт. – Чего еще желать?

– Да, да. – Он улыбнулся. – И я буду чувствовать себя лучше, если она останется здесь, но… – Он взял ее за руки. – Просто Кейт ничего не знает о…

– Но она знает! Я сказала ей, что лежала в клинике в прошлом году. Слушай, Кейт чертовски умная, па. Я уверена, она поняла, что лежала я там не с тонзиллитом. Да половина школы поняла это, и они просто притворяются, что все нормально. Так все делают. У нас уже госпитализировали одну, а это всего лишь октябрь. Это частная женская школа. Такое случается постоянно.

– Но ты…

– Чувствую себя отлично. У меня не было рецидивов, даже намека. Никаких галлюцинаций, ни на секунду. Таблетки работают. Они всегда работают. Просто в этот раз я не перестану их принимать.

Он вскинул бровь. Боже, как она устала постоянно убеждать его в этом.

– Никогда не перестану. Пока не буду здорова, если буду.

– Ну, доктор Тэмблин, кажется, действительно очень впечатлен.

Она взглянула отцу в глаза.

– Это Анка? Анка…

– Анка в восторге. Ей нравится Кейт. – Как будто в подтверждение из кухни донесся грохот кастрюль. Среди прочих своих особенностей домработница обладала слухом, которому позавидовала бы и летучая мышь.

– Просто тщательно все обдумай – всё, о чем я прошу.

– Конечно, пап. Я не буду действовать импульсивно. Интерком снова дважды моргнул. Они оба вздохнули. Они попросили друг друга быть осторожными и заверили, что любят друг друга. Оливия проводила отца до лифта и донесла его портфель. Они снова обнялись, неловко и быстро, потому что двери лифта начали закрываться.

– Люблю тебя, пап!

– Просто подумай еще.

– Обещаю!

Оливия наблюдала, как на табло буквы «ПХ» сменились цифрами 50, 41, 33, 26, 25, 24… она потянулась за телефоном…4, 3, 2… и когда лифт опустился на первый этаж, она нажала быстрый дозвон.

– Привет! Как дела?

– Проснись и пой. Слушай, Кейт, помолчи минуту, просто слушай. У меня грандиозная идея. Блестящая! И просто идеальная. – Оливия не могла согнать с лица улыбку. – Как насчет того, чтобы ты переехала ко мне?

24 октября, суббота

Кейт

Я сваливаю отсюда! Пока-пока! Ну не крута ли я? Счастливо оставаться, сырая пещера, привет, хорошая жизнь. В следующем году в это время я уже буду в Йеле. Миссия закончена. А пока я получаю ту жизнь, которую заслуживаю.

За исключением того, что…

Мелочь, но все же. Когда я за неделю до этого предупредила миссис Чень, я почувствовала… Я не знаю, но на секунду меня охватила смертельная тоска. Сырость отравила мой мозг. В конце концов, эта старая седая курица меня ненавидела.

Но она приняла меня и не задавала вопросов, она по-своему была честна со мной. Откровенна.

Не многие люди способны на такое.

Включая меня.

Неделя пролетела как на быстрой перемотке. Я сдала три эссе и лабораторную по физике. Кроме того, я составила для миссис Чень схему, как реорганизовала для нее аптечный отдел, так что, когда меня здесь не будет, она точно ничего не перепутает. Потом я попыталась втолковать ей, как следует обращаться с самыми яркими и экзотическими фруктами. Не уверена, что она все поняла.

Наш комитет встречался дважды. Несмотря ни на что, девчонки нравились мне всё больше. Первую встречу мы провели с мистером Редкином, и он предложил определить всем должности. И хотя я обладаю наименьшим авторитетом, меня назначили председателем. Но что меня действительно поразило – девочки приняли мое назначение. Редкин, раздавая должности, как-то сумел заставить их почувствовать себя королевами на коронации. Он был исключительно хорош. Рыбак рыбака видит издалека.

Оливия стала секретарем, Серена отвечала за контакты с выпускниками, Морган – за контакты с общественностью, а Клэр должна была общаться с родителями. Одной из наших задач было поддерживать связь с нашими коллегами из совета директоров. Нас собирались представить на одном из следующих собраний. Остальные наши обязанности звучали гламурно и немного нечетко, что, впрочем, нас ничуть не смутило. Вторая встреча состоялась в нашем офисе в «Старбаксе», где мы окрестили себя «Чудеса Вэйверли». Звучало идеально. Покончив с этим, мы вернулись к главному пункту повестки дня – Марку Редкину.

– Я и не представляла, что такие мужчины на самом деле существуют, – проговорила Клэр, качая головой. – Как вы думаете, сколько ему лет?

– Он не молод, – предположила Оливия. – Он директор, девчонки. Ему должно быть по меньшей мере лет тридцать.

– Тридцать четыре, – уточнила я. – Что для его должности все-таки не так уж много.

Они все повернулись ко мне.

– Что? Я работаю в офисе, забыли?

– Тридцать четыре! Это все равно что целоваться с папочкой! Но… – Морган задумалась. – Для исключительного мистера Редкина я сделаю исключение.

– Морган! – Клэр швырнула в нее палочку для кофе.

– Сделаешь исключение, как и любая созревшая девица в школе. – Оливия смеялась.

Оливия смеялась не так уж часто. Смотреть на нее было приятно.

– Заметила, как Джоди и ее подружки начинают задыхаться, всего лишь проходя мимо офиса? – Каким-то образом это, как и все, что говорила Серена, прозвучало скорее остроумно, чем пренебрежительно. – А вы слышали про вчерашнее? Он сбросил пиджак и полез на лестницу помочь мистеру Джефферсону снять вентилятор с потолка в коридоре на втором этаже. Я клянусь, девчонки падали в обморок. Дамы, вся школа трепещет.

– Ага. – Я кивнула. – Это мужская сущность, которая так и прет из него. А еще эта электризующая улыбка. Давайте смотреть правде в глаза, дамы. Вэйверли для мужчин – все равно что кондитерская лавка.

– А вы, госпожа председатель, его любимый леденец. – Серена похлопала меня по бедру. – Но честно предупреждаю, я положила глаз на него.

Мне показалось, или все чуть напряглись?

– Да бери его себе. – Я мелкими глотками пила кофе. – Помни, я много путешествовала. Такие парни… они пользуются всем, что заполучили, а в данный момент он заполучил нас. Редкин сперва должен проявить себя. Он должен обеспечить школу действительно большими деньгами. А вы все лучше меня должны знать, что Вэйверли, очевидно, меняет директоров по продвижению как перчатки.

Серена закатила глаза.

– Я его ни в чем не обвиняю, – быстро добавила я. – Посмотрите на нас! Мы – мечта журналиста. Одна – стипендиатка Вэйверли, другая – известная Оливия Самнер, которая может проследить свою родословную до пра-прабабки. И обе мы – горячие блондинки, если мне будет позволено так отзываться о себе.

Оливия заложила ногу за ногу.

– Сказано грубо, но доводы безупречны.

– Затем у нас есть шикарная азиатка из Лондона. Черт побери, Серена, всякий раз, как ты открываешь рот, меня тянет переспать с тобой.

Серена мне подмигнула.

– Клэр выглядит так, будто только что вышла со съемочной площадки в Гонконге, чтобы поправить свой макияж, – продолжила я. – А Морган Сингер, несмотря на ее имя, обладает непередаваемой латиноамериканской энергетикой.

– Да, это у меня от мамы, – согласилась Морган.

– Мы будто сошли с обложки юбилейного издания «Вог», и мы вручили ему себя на блюдечке. Вот так то, дамы, и не забывайте об этом. Мы его чудеса.

– Чудеса Вэйверли, ты хочешь сказать. Ладно, ладно, мадам Зануда. – Оливия вскинула руки, делая вид, что она сдается. – Нас честно предупредили.

Они все кивнули. Все, кроме Серены, которая встала, чтобы взять еще капучино.

К моменту моего возвращения моя пещера была полна пара, даже несмотря на то, что последние несколько дней она оставалась не по сезону сухой. Я паковала два моих маленьких чемодана и рюкзак, когда на пороге появилась миссис Чень. Она никогда не стучала. Я всегда думала, что она пытается поймать меня на чем-то. Она держала алюминиевый контейнер больше ее самой.

– Свинина, – сказала она.

– Ух ты, круто, миссис Чень. Спасибо вам огромное. – Этого хватило бы на неделю. – И спасибо вообще за все. – Но вместо того чтобы с ворчанием удалиться, как она обычно делала, хозяйка застыла в дверном проеме.

Я забрала у нее коробку и поставила ее на свой маленький столик. Как я повезу это все в такси? И что Анка будет с этим делать?

– Миссис Чень? – Она выглядела недовольной, впрочем, она выглядела так всегда.

– Ты хорошая работница. Хорошая девушка. Проблема?

Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять: это вопрос, а не обвинение.

– Проблема?

А потом до меня дошло. Миссис Чень, вероятно, не задавая вопросов, сдавала комнату в этом подвале миллионам школьников. Кто бы еще согласился жить здесь? И даже если этот школьник был «гуайло» в забавной униформе, у него должны были быть проблемы, а съехать он мог, лишь попав в еще большие неприятности. Честно, не знаю, что на меня нашло. Я стремительно подошла к ней, обняв это маленькое яростное и сухонькое тело. К моему удивлению, она обняла меня в ответ.

– Нет, нет, миссис Чень, – наконец смогла выговорить я. – Все хорошо. Все хорошо. Никаких проблем. – Я качала головой и улыбалась одновременно, чем, вероятно, ужасно смущала ее. – Помните, я вам рассказывала, что переезжаю к лучшей подруге? Очень богатой, и она меня очень любит. – И к тому же… – И это очень, очень хорошо для Кейт.

– Ха. – Она смотрела с сомнением.

– Я приведу ее сюда. Мы придем к вам за покупками. Но, миссис Чень, пожалуйста, никогда, никогда не говорите, что я жила здесь, окей? Я безумно счастлива, правда.

– Ха. – Могу поклясться, она мне не поверила. Миссис Чень пошарила в кармане передника. Это была исключительная вещь. Изрядно поношенный, но всегда безупречно чистый, невзирая на обстоятельство, что его хозяйка постоянно курсировала вокруг громоздких коробок с потекшими овощами, запах от которых заставил бы разрыдаться даже портового грузчика. Она вытащила маленькую карточку. Там было напечатано, а затем перечеркнуто имя на китайском. «Кевин Чанг 212-555-6310» было написано выше.

– Эм… – Я услышала шум над лестницей. Затем голос мистера Ченя. Такси, должно быть, прибыло.

– Проблемы, звони. – Миссис Чень энергично постучала по карточке. – Только большие проблемы. – Кажется, она с трудом подбирала слова. – Плохие, срочные неприятности. Он исправит. Ха.

– Да, да, я понимаю. – Хотя, конечно же, я не понимала. У меня с самого начала было чувство, что Чени связаны с некой могущественной силой, глубоко укоренившейся в недрах Чайна-тауна. Достаточно поздние визиты некоего мужчины, который, вряд ли был заинтересован в покупке просроченных манго, намекали на это. Но этой тип? Что он мог сделать для меня? Да и бога ради, как грозный, законспирированный решатель проблем может носить имя Кевин?

– Скажу такси, ха.

И с этими словами миссис Чень исчезла на верхних ступенях лестницы, шлепки на ее ногах клацали по сырому бетону. Никакого «до свидания» и, определенно, никаких больше обнимашек. Одного раза для нее, судя по всему, было более чем достаточно. Я была разочарована. Дурацкая карточка все еще была зажата у меня в руке. Глупо. Я собиралась взобраться на вершину мира, к роскоши, я наконец-то было в безопасности. Я скомкала визитку, уже собираясь выбросить ее. Скользнула в лямки рюкзака, подхватила большой чемодан и сумку, но прежде чем взять маленький чемодан и коробку со свининой, я расправила карточку и заткнула ее в лифчик.

Что такого? Я знаю, как быстро мир может развалиться на части. Выживание любой ценой. Всегда.

24 октября, суббота

Оливия

Оливия пыталась взглянуть на комнату глазами Кейт, но не могла. Ее подруга была необычайно молчалива и все так же сжимала в руках довольно странный алюминиевый контейнер.

– Нормально? – спросила Оливия. – Можно поменять все, что хочешь. Тут простыни «Пратези», но если ты предпочитаешь «Фретте»,[10] я пойму. У меня у самой «Фретте», так что никаких проблем, если… – Ей бы стоило принять ативан перед переездом Кейт.

– Оливия, я спала на простынях из полиэстера, там был нарисован человек-паук, и даже «Уоллмарт» постеснялся бы продавать их. – Она медленно обошла комнату. – Я еще и деньги за это платила. Кстати, это… хм, это для Анки. Я просто поставлю это на пол, пока не приду в себя, ладно?

– А за той дверью твоя ванная.

– Моя ванная? – Кейт открыла дверь и привалилась к ней.

– Ее использовали только как гостевую, ну а гостей у нас уже много лет не было.

Оливия окинула взглядом весь этот разгул кремового на кремовом: постельное белье, стены, мебель. Скукота. Она бы возненавидела эту комнату.

– Мы можем повесить несколько постеров или картин, чтобы разбавить все это.

– Господи, Оливия! Я всегда мечтала называть домом нечто подобное…

Она почувствовала моментальное облегчение.

– Тебе нравится? – Все не заглушенные лекарствами паучки беспокойства тут же были сметены прочь. Ну или по крайней мере они попрятались глубоко в трещины ее разума.

– Нравится? Ты серьезно? – Кейт плюхнулась на кровать, но тут же вскочила, расправляя одеяло.

– Садись, а еще лучше, ложись и поваляйся. Делай что хочешь. Это твоя кровать и твоя комната.

Кейт послушно легла, а Оливия прошла к двойным дверям и широко распахнула их.

– Это твой гардероб. Тут есть любые полки, для обуви, ящики складывать вещи и для украшения, и так далее. За этой дверью – зеркало в полный рост, и пусть тебя не смущает зеркальный комод. Мой отец велел искусственно его состарить, потому что гости психовали, когда заляпывали его отпечатками пальцев. – Оливия плюхнулась на постель рядом с Кейт. – Ты уверена, что тебе нравится?

– Заткнись, или я расплáчусь.

– Я так рада.

Некоторое время они обе молча пялились в потолок.

– А как твой папа относится ко всему этому?

– Он почувствовал большое облегчение, я серьезно. Беднягу угнетает то, что его неделями не было в то время, когда… ну, он, короче, в восторге.

Кейт села и принялась перекладывать гору подушек.

– Знаешь, для двух новоиспеченных лучших подруг… – Она повернулась к Оливии и, кажется, ждала одобрения, чтобы продолжить.

Что-то толкнуло Оливию изнутри.

– Лучших? Да, абсолютно.

– Окей, так вот, как лучшие подруги, а теперь еще и соседки, мы знаем друг о друге не так уж и много.

– Да, понимаю. – Оливия перекатилась на бок. – Отвратительно себя чувствую из-за того, что не спрашивала тебя, ну, обо всем… Я с ужасом думаю о твоих родителям, о том, через что тебе пришлось пройти. Честно, не представляю, каково это – быть на твоем месте. Правда-правда.

Кейт снова уставилась в потолок.

– Это случилось давно. Прошлое в прошлом. Нужно держать его там, иначе оно пожрет тебя заживо. – Она обхватила себя руками. – Смотри только вперед, Оливия. В настоящее и в будущее. Остальное – чушь собачья.

Оливия расхохоталась.

– Что? – Кейт села, насторожившись. – Что я такого сказала?

– Нет, нет, – пробормотала Оливия, прежде чем разразиться новым взрывом хохота.

– Оливия Самнер, ты смеешься над моей простотой?

– Нет! – Оливия вытерла слезы. – Если бы ты только знала, сколько мой отец только в прошлом году спустил на клиники и мозгоправов… «Остальное – чушь собачья»! Да ты оплатила свое проживание одной этой фразой. Погоди, вот я скажу это своему психологу! Идем. – Оливия хлопнула Кейт по бедру. – Я чувствую запах чего-то вкусненького. Там что, свинина в этой алюминиевой хрени? Она меня с ума сводит. У Анки выходной в субботу в полдень, да и по воскресеньям ее часто нет. Давай сообразим что-нибудь.

Прихватив контейнер, Кейт последовала за Оливией на кухню.

– Так ты ходишь к психотерапевту? Я знаю психологов, чего только они со мной не делали. Надеюсь, твои мозгоправы нравятся тебе больше, чем мне нравились мои.

– Мозгоправы? У тебя их было много? – Оливия обернулась. – Хотя это имеет смысл, если подумать, через что тебе пришлось пройти, но я не слышала, чтоб об этом говорили. Ты хорошо сохранила этот секрет. В отличие от меня.

– Ну, для начала, это все происходило не здесь. – Кейт положила свинину на кухонный стол. – Хочешь, я расскажу, что болтают о тебе?

Оливия застыла. Никто не мог знать, что случилось на самом деле. Это было невозможно.

– Конечно, – ответила она, пожав плечами. – Но поскольку я была вроде как королевой вечеринок до того, как все пошло прахом, то догадаться несложно.

– Да, есть такое дело. В основном несут стандартную чепуху. – Кейт уселась на табурет, пока Оливия распаковывала «му шу».[11] – Предположительно, был некий парень, таинственный мальчик. Или наркотики, может быть, передоз. А еще говорят, что у тебя был нервный срыв, синдром навязчивых состояний и все такое, сначала ты лечилась сама, а потом тебя положили в больницу. Ни одна из версий не подтверждена. Ни одна не повлияла на твою репутацию. И при любом раскладе вокруг тебя теперь образовался сияющий ореол тайны. Если что-нибудь изменится, я дам тебе знать. Ну, предупрежу, понимаешь?

– Ага, в Вэйверли всегда любили легкий налет загадочности. – Оливия не почувствовала ни облегчения, ни раздражения. Она могла справиться с этим. – Ха. А все это не так уж далеко от истины.

– Да? – Передавая тарелку, Кейт не стала смотреть ей в глаза.

– Ага. – Оливия кивнула. – Мальчик был. Я просто голову потеряла, ну, то есть совсем. Он учился в общеобразовательной школе, такой неотесанный, с проблемами. Сначала я думала, что он очень крут, что он настоящий, понимаешь? Мы все так думали. Я говорю о своих тогдашних подругах. Все обычные школьники казались нам такими. Другие девочки тоже ловили рыбку в этой речке, но они…

– Сумели сами не попасться на крючок, – закончила Кейт.

– Вроде того. – Оливия замолчала. Ее голос стал безжизненным. Она услышала это. И попыталась исправиться. – Но у меня не получилось. – Голос оставался все таким же неживым. Девушка выдавила из себя улыбку. Она знала, что улыбка часто меняет настроение. – Я не совру, если скажу, что это был кайф. До этого я была примерной, немного не уверенной в себе маленькой перфекционисткой – как и семьдесят три процента моих одноклассниц. Нервной, но очень трудолюбивой.

– Я знакома с таким типом людей. – Кейт склонилась над тарелкой.

– В результате неизбежный срыв и принудительная реабилитация в Хьюстонской больнице. С этим там справились на отлично.

Кейт потянулась к ее руке.

– Сочувствую, Оливия. Такие вещи бьют больно. Окажись я тогда рядом, я бы сама его поколотила.

На мгновение Оливия задумалась над этим.

– Ну, а то, что ты обещала следить за слухами и предупредить меня… ты сделаешь это?

– Сразу же. Эй, ты, может, не заметила, но ты моя единственная лучшая подруга. Ты уже знаешь обо мне такое, чего не знает никто. Теперь я живу здесь, Оливия. Если кто-то захочет тебя обидеть, ему придется сначала иметь дело со мной.

– Я верю тебе, – шепнула Оливия. И она действительно ей верила. Верить было приятно.

– И что более важно, прошлое…

– Чушь собачья! – одновременно закончили они.

– Бокал вина? – Оливия уже направилась к бару.

– Конечно.

– Ну, Кейт, детка моя, у меня, как видишь, разбито сердце. А что насчет тебя?

Кейт подняла наполненный бокал.

– Чиста как свежевыпавший снег. Мальчишки сводят тебя с ума, потому что у них всегда есть план. Я не доверяю ни одному из них.

Они чокнулись.

– Я тоже. Лучше поздно, чем никогда. – Оливия вздохнула над бокалом. – Ну, я хочу сказать, что, конечно же, я верю своему отцу. Он надежный. Так что моя стратегия – найти мужчину, который старше меня. Настоящего мужчину. – До этого момента Оливия даже не осознавала, что у нее есть стратегия. Кейт помогала ей разобраться в себе. Кейт справлялась с этим лучше доктора Тэмблина.

– Я понимаю твои резоны. – Кейт бросила взгляд на алюминиевый контейнер. – Нас ранят, мы вооружаемся.

– Опять ты говоришь как поэт-философ. Кейт взяла себе еще мяса.

– Суть в том, что мы не должны жить, словно монашки в заточении. Пофлиртуй с кем-нибудь, чтобы дать подпитку слухам, а мне нужно вести себя так, будто я наслаждаюсь «здоровым социальным взаимодействием».